— Ты всё ещё хочешь, чтобы я продолжил?
— Конечно, — тихо сказала она.
— Знаешь, твоя мама была права.
— В чём?
— Ты мало что обо мне знаешь. И, возможно, не захочешь знать обо всём этом дерьме.
Лиа задумалась, а потом взглянула на меня.
— Я хочу знать, — уверила меня она.
— Это всё изменит, — в моём голосе прозвучало предупреждение и отчаяние. — Я не смогу забрать свои слова обратно. А ты не сможешь просто всё забыть.
— Я знаю.
Глубоко вздохнув, я продолжил:
— Когда я прошёл базовую подготовку, то понял, что был чертовски хорошим стрелком. Я очень быстро стал отличным снайпером, поэтому пошёл в снайперскую школу на военной базе в Куантико, Вирджиния, и закончил её в числе лучших. Я мог поразить цель более чем за полтора километра и практически никогда не промахивался.
— Чёрт, — резко выдохнула Лиа.
— В итоге я был направлен в составе разведывательного снайперского отряда на Ближний Восток, чтобы в течении некоторого времени проводить рекогносцировку на территории Афганистана. Всё прошло успешно, я получил повышение до сержанта и возглавил взвод под руководством капитана батальона. Когда тот был убит в бою, меня возвели в лейтенанты прямо на поле боя, и я взял на себя командование всего батальона... ну, до того момента, как меня захватили в плен.
Мои мысли понеслись вскачь, и я отбросил руку с армейских жетонов, когда понял, что крепко их сжал.
— Что случилось? — тихо спросила она.
— Мы разведывали район, где якобы был замечен один из лидеров «Аль-Каиды». Моя группа первой выдвинулась вперёд, мы пробрались далеко в глубь района, но за несколько дней так ничего и не обнаружили. За нами двигались ещё четыре группы, разбросанные на несколько миль от нас, чтобы охватить как можно большую площадь. Мы ничего не должны были делать, кроме как только наблюдать и отчитываться, когда придёт время, чтобы потом к нам присоединилась остальная пехота СП.
— СП?
— Прости. Спецподразделение.
— Понятно.
— Наша база была развёрнута в скалах, расположенных среди пустыни: несколько палаток, пара хаммеров и небольшая постройка. Когда они атаковали, я как раз находился за постройкой.
Я задышал медленно и размеренно. Постарался сфокусировать свои воспоминания на том, что произошло после моего возвращения в Вирджинию, а не на самих событиях, но это было абсолютно невозможно.
— Как я уже говорил, было очень тихо. Думаю, что мы немного расслабились, поэтому они сумели напасть на нас. Я услышал шум, вернулся обратно, но все из моего подразделения были мертвы.
— О, Господи.
Я, не глядя на неё, продолжил:
— У меня совсем не было времени, чтобы среагировать. Меня ударили по голове, через пару секунд потащили к грузовику, пиная по дороге, затем снова били. Следующее, что я помню, я очутился в одном из их лагерей. Они ничего такого со мной не делали, только регулярно избивали и спрашивали, где находились другие подразделения – они ждали, пока появится их лидер.
— И что ты?
— Назвал им своё имя, звание и личный номер, — сказал я с невесёлым смехом. — Как в грёбаных фильмах. Я вообще ничего не мог сделать – они связали мне руки и ноги. И продолжали бить мешком, полным грёбаной картошки или чем-то ещё – потом всё болело несколько дней, даже когда они оставили меня на некоторое время в покое.
Когда я взглянул на неё, то увидел, как она внимательно осматривает меня, и я точно знал, что она делает – проверяет на мне шрамы.
Я встал, расстегнул ремень и стянул джинсы вниз, оголив лишь верхнюю часть бедра.
— Этот единственный, что у меня есть, — сказал я ей, показав пятисантиметровый бледный шрам с левой стороны. — И то, его даже нанесли не боевики. В гараже на базе валялась куча дерьма, я как-то раз напился и упал на острый кусок металла. Не хотелось никому рассказывать, что произошло, поэтому я решил позаботиться об этом сам. Но рана загноилась, и я всё равно оказался в лазарете. Тогда я получил свой единственный официальный выговор, пока служил. Кажется, мой капитан сказал, это за то, что я был кретином. — Я рассмеялся и покачал головой. — Парни, что захватили меня, – они не хотели оставлять никаких шрамов, вряд ли даже когда-либо били меня по лицу.
— Что было, когда приехал их главный?
— Классический допрос, — ответил я. — Он был довольно крупным парнем, имел до хрена растительности на лице и мерзкие замашки. Я ни разу не слышал его имени, и он не был достаточно известным, чтобы я видел раньше его фотографии. Он засунул мою голову в ведро воды, и удерживал там, пока я чуть не захлебнулся, а затем ткнул лицом в песок. Потом он заставил остальных какое-то время меня избивать, утверждая, что уже знал ответы на вопросы, которые мне задавал, а затем они начали бить меня ногами. Он выдирал мне ногти и, похоже, неплохо проводил время.
Лиа ахнула, но я не стал останавливаться.
— Они задавали вопросы, а я ничего им не отвечал, и тогда они начинали всё сначала. Он сильно орал, но так ничего и не смог от меня узнать. Через несколько дней они натянули мешок мне на голову и снова погрузили в грузовик. Я пытался считать, чтобы получить представление о том, где мы находились, но я не знал, откуда мы выехали, так что это оказалось не очень полезно. Тем не менее, думаю, что мы ехали около трёх часов. Как только мы остановились, меня затащили в сарай, где заставили стоять на коленях на бетоне, пока они говорили по-арабски. Я не многое уловил – просто понял, что они о чём-то договариваются. Было много шума, как будто они перетаскивали вещи. Когда с меня сняли мешок, я увидел двух парней, связанных так же, как и я. Вокруг нас были установлены камеры и ещё какое-то оборудование, и везде стояли афганские солдаты с нацеленными на нас автоматами.
Я повернулся к Лиа, чтобы посмотреть, как она всё это воспринимает. Она уже сидела в кровати и наблюдала за мной, сложив руки на коленях.
— Я подумал, что это всё, понимаешь? — сказал, посмотрев на неё. — Подумал, что они просто собирались казнить нас и покончить с этим.
— Вот откуда видео, — догадалась Лиа.
— Именно оттуда, — подтвердил я. — Слышал, у него было очень много просмотров на YouTube до того, как его удалили. — Прежде чем пойти дальше, я минуту собирался с мыслями. — Ты видела его, так что знаешь достаточно о том, что произошло дальше. Они хотели, чтобы мы сказали, как хорошо с нами обращались, что немало меня рассмешило, а потом они хотели, чтобы мы сказали, что президент США ошибался, послав войска на Ближний Восток, и чтобы мы договорились об их выводе – в общем, обычное дерьмо. Журналист – тот просто плакал и кричал, что он ничего не знает. А вот другой был мне знаком.
— Кто он? — спросила Лиа, когда я замолчал.
— Он был ещё одним морпехом – рядовым, который только что был направлен в войска за пару месяцев до этого. Я видел его несколько раз, но он не был снайпером, так что я не слишком хорошо его знал. Он был из группы пехоты, которая присоединилась бы к нам, если бы мы заметили врага первыми. Он всё время посылал их на хер, пока они не двинули ему по голове прикладом винтовки. Во время съёмок он был без сознания.
— Как его звали? — спросила Лиа.
— Не подлежит разглашению, — ответил я автоматически. Последнее, о чём мне хотелось думать, так это о веснушчатом лице рядового, который, в конечном счёте, стал причиной нашего провала. Я до сих пор думаю, что он слишком быстро отключился, когда его ударили, и сомневаюсь, что всё то время он был без сознания. Так или иначе, если бы он не раскололся, моему подразделению удалось бы выжить. И меня никогда бы не захватили в плен.
Она заморгала, но больше ни о чём не спрашивала.
— Когда мы не стали сотрудничать, они перешли к плану «Б». Включили камеры и заявили на весь мир, что мы незаконно вторглись в их страну и всякое такое дерьмо. Сказали, что казнят одного из нас, как шпиона. Я просил их убить меня, но они не стали этого делать. А прикончили гражданского, чтобы показать серьёзность своих херовых намерений. На меня снова надели мешок, загрузили обратно в грузовик и доставили в другое место – не знаю куда. Это заняло намного больше времени, чем, когда мы добирались туда, где велась съёмка. Я считал, быть может, часа четыре до того, как, в конце концов, заснул.
— Как только мы добрались до места, стало ясно, что это была их постоянная база. Добротно построенные здания прятались в скалах, и там находились не только солдаты, но и женщины и дети. В полной темноте меня бросили на какое-то время в маленькой комнате, может быть, на ночь – я не уверен – и затем началось всё сначала. В основном мне не давали есть и пить, пытаясь сломить. Мне не слишком хотелось умирать от обезвоживания, но в тот момент я решил, что в любом случае не выживу.
Я посмотрел на часы на тумбочке и понял, что говорил уже больше полутора часов. И до сих пор даже не добрался до крутого дерьма – дерьма, которое, скорее всего, заставит её повернуться и убежать.
— Дай мне минутку, — сказал я, встал и вышел за дверь, даже не удосужившись надеть рубашку или что-нибудь ещё. К счастью, чувак за стойкой регистрации был готов продать мне несколько сигарет, так что мне не пришлось далеко идти.
— Не курите в комнате, — крикнул он, когда я собрался уйти.
Плевать.
Я прикурил спичкой из коробки, на этикетке которой было написано название мотеля, и вошёл в номер, где всё ещё сидела на кровати Лиа.
— Ты куришь? — она выглядела огорошенной.
— Обычно нет, — ответил я. Пошёл в ванную, схватил один из пластиковых стаканов, чтобы использовать в качестве пепельницы, и налил на донышко немного воды, затем занял своё место на подоконнике и продолжил дальше.
— Как только они поняли, что все их издевательства не сработают, они просто оставили меня на нескольких дней гнить в…
Горло перехватило, точно моё тело не хотело, чтобы эти слова вылетали из моего рта, но я с усилием сглотнул, борясь хоть за самый незначительный контроль.
— Они кинули меня в большую яму на самый солнцепёк, везде был один песок, и когда солнце добиралось до зенита, моя спина от зноя покрывалась волдырями. Спустя несколько дней после того, как меня там оставили, они подходили и спрашивали, не хочу ли я воды. Затем брали и обливали меня всего солёной водой и уходили. Обычно на следующий день, они вытаскивали меня и давали мне что-нибудь выпить. Потом возвращали обратно в яму. Думаю, они пытались просто... я не знаю... свести меня с ума? Наверное, у них получилось.
Я чувствовал, будто мои внутренности пытались вылезти наружу из-под кожи, и понял, что грызу ноготь большого пальца на той руке, что не держала почти догоревшую сигарету. Я перестал грызть ноготь и бросил окурок в стакан с водой.
Лиа сидела тихо, едва шевелясь. Она еле сдерживала слёзы, но я не искал её сочувствия. Мне лишь хотелось пройти через это дерьмо, и чтобы она поняла и, надеюсь, решила, что причины для всего того дерьма, что я сотворил, были достаточно обоснованными.
— Так вот, я находился там месяцами, — наконец сказал я. — Время от времени они давали мне воду и, кажется, рис, и это всё. Я полностью потерял представление о том, как долго это длилось, но однажды, когда меня в очередной раз вытащили из ямы, вернулся тот самый парень – лидер той группы, или, по крайней мере, один из них. Он принялся рассказывать мне кучу дерьма, и это всё была секретная информация, которую он определенно не должен был знать. Тогда я понял, что рядовой, которого я видел, когда они снимали нас, похоже, не выдержал. Он наверняка знал те разведданные, которые мне сообщил этот парень.
Я наклонился и положил локти на колени. Закрыв на секунду глаза, постарался не допустить, чтобы гнев из прошлого добрался до меня.
— А потом он просветил меня, когда и где они подобрали того парня, — мои руки сжались в кулаки. — Оказывается, он появился у них задолго до того, как они меня схватили. В какой-то момент стало понятно, что именно он сдал им наше расположение, хотя это подтвердилось только после того, как я вернулся домой.
— Меня предал рядовой, — прошептала Лиа.
— Что?
— Ты говорил это во сне, — ответила она, — пару раз.
Чересчур много я болтаю во сне. В конечном счете, это стоило жизни Бриджет – слишком много она узнала от меня, пока я спал.
— Что ещё я говорил? — я сглотнул комок в горле и стал ждать её ответ.
— Ничего вразумительного, — сказала она. — Так же, как и тогда, когда ты говорил о предательстве рядового – я никогда не поняла бы, что это означает, пока ты мне сейчас не рассказал. Несколько раз ты произносил слово «песок», и что-то о том, что стрелял, и ещё какие-то буквы и цифры, которые не имели смысла. Я никогда не понимала, что ты говорил.
Мне стало интересно, что за буквы и цифры я мог произносить. Это могли быть и принятые в армии сокращения, и тип оружия, и коды – существовало слишком много возможных вариантов, не имея перед собой конкретных данных. Но если бы она записала их или запомнила, то мне пришлось бы ей всё это объяснять, а я не был уверен, что хочу этого.
Может, мне стоило сделать запись всего того, что я говорю во сне.
— Прости, — сказала Лиа. — Я тебя отвлекла.
— Всё в порядке. Мне нужен перерыв.
Мы съели немного оставшейся пиццы, и я вышел на минутку, чтобы побриться. Так хорошо иметь гладковыбритую кожу; я ненавидел, когда отрастала щетина, и лицо становилось колючим. Жаль, что у меня не было с собой триммера, чтобы я мог сам постричься, так что придётся довольствоваться одним бритьём.
Я предпринял героическую попытку снова отвлечь Лиа, но, блядь, ничего не вышло. Она быстро и окончательно вернула меня обратно к истории моей жизни. Сдавшись, я вздохнул, а потом сел спиной к изголовью кровати.
— Итак, я догадался, что нас обнаружили благодаря предательству рядового, — стал рассказывать я дальше, — и главарь боевиков продолжил пытаться хоть что-нибудь из меня вытащить.
Вспышки в моей голове стали, как удары молотком в висках.
–— Нравится называть свой номер? Будет тебе номер! Как насчет того, чтобы посчитать вот это? Может, просто будем продолжать бить, пока не доберёмся до твоего числа?
Мои кишки скрутило, а тело окостенело. На мгновение Лиа и комната в мотеле исчезли, и не осталось ничего, кроме песка, пота и боли.
— Эван? Эван, милый, всё в порядке. Я здесь.
Я почувствовал прикосновение рук на лице и понял, что мои запястья не были связаны. Я протянул руки и схватил ладони, которые пытались обхватить моё лицо, а потом услышал её голос:
— Все в порядке, Эван, это я. Это Лиа.
Её надтреснутый голос вывел меня из этого состояния. Мои глаза нашли её, и я увидел, как по щекам девушки потекли слезы. Отпустив её руки, я потянулся к ней и смахнул пальцем одну слезинку.
— Прости.
— Что-то вспомнил? — спросила она.
Я закрыл глаза и сглотнул. Почувствовал её пальцы на моей скуле и немного повернул голову, чтобы прижаться щекой к её ладони.
— Просто... всё то, что он со мной делал. Пытаясь получить информацию... Пытаясь меня сломать.
Я открыл глаза, чтобы обнаружить, что она всматривается в моё лицо. Моя грудь поднялась и опала в попытке вдохнуть воздух. Я видел это, я видел это на её лице. Она знала, что было что-то большее, и собиралась узнать подробности. Руки сжались, и я начал учащённо дышать.
— Эван, — голос Лиа был жёстким, а тон заставил инстинктивно посмотреть ей в глаза. — Ты в порядке. Ты со мной, и я больше ничего не буду спрашивать об этом, хорошо? Он причинил тебе боль, я это понимаю, и этого достаточно.
Я кивнул, потом ещё раз. Моё тело неконтролируемо дрожало, и я даже не мог понять, как позволил этому зайти так далеко. Я чувствовал песок в носу и в горле, жар солнца пустыни на коже, ладони на спине и руки – они толкали меня вниз и удерживали на земле.
Потом всё ушло, и остались только мы с Лиа в кровати мотеля. Её руки, укрывавшие мою головы, и я, прижавшийся щекой к её животу.
* * *
— Можешь ничего мне больше не рассказывать.
Как бы Лиа не пыталась облегчить мне путь к отступлению, на самом деле она только всё усложняла.
— Я тебе ещё до фига не рассказал, — напомнил я ей. — Ты должна знать о некоторых вещах, потому что они происходят сейчас.
Лиа вздохнула и кивнула.
— Я действительно потерял счёт времени, пока был там несколько месяцев, — сказал я. — Меня постоянно держали связанным, так что я не мог даже сделать насечки на стене или что-то подобное, по любому, я находился в этой... этой грёбаной яме день и ночь. Проводил большую часть времени, стараясь не думать, но больше нечего было делать. Я подсчитывал все свои грехи и просил Бога мне их простить. И поклялся, что, если Он только позволит мне умереть, я покаюсь и сделаю всё, что потребуется, чтобы остановить эту грёбаную боль. — Я сделал паузу и поднял брови. — Так что, нет, — произнёс я с сардонической ухмылкой, — я больше не католик. Бог может поцеловать меня в зад за то, что позволил мне гнить там полтора года.
Зубы Лиа прикусили её нижнюю губу, глаза напряжённо смотрели на меня. Она слегка кивнула, и я продолжил свой рассказ.
— Я уже практически потерял всякую надежду, и тут на их базу был совершён рейд, и меня спасли. Знаешь, сначала я даже не поверил в это. Решил, что окончательно выжил из ума, и у меня начались галлюцинации. Я смог поверить, что всё закончилось, лишь тогда, когда оказался в больнице в Германии, и то, только потому, что мне дали, наконец, что-то достаточно сильное, чтобы остановить боль.
Я глубоко вздохнул.
— Недоедание, обезвоживание, атрофия мышц, из-за чего потребовалось приличное количество сеансов физиотерапии, прежде чем я смог нормально ходить, вывихнутое плечо, четыре сломанных ребра. Это то, что они мне сказали и продолжали утверждать, что мне повезло, так как в остальном я цел и невредим. — Я невесело рассмеялся. — Отличная шутка, да? В остальном цел и невредим.
— Не сказала бы, что я нахожу это очень смешным, нет, — заметила Лиа.
Я подтянул ноги к себе и, закурив, положил руки на колени. Зажал фильтр между большим пальцем, указательным и средним, расположив зажжённый конец под углом к ладони, заслонив его от глаз. Мне потребовалось несколько минут, чтобы выкинуть из головы все лишние мысли и вернуться к остальной части моей маленькой истории, но Лиа была терпелива. Я закончил курить и продолжил:
— Мой первый эпизод случился, может быть, через месяц или около того после того, как я вернулся в Штаты, — вспоминал я. — Хорошо помню этот первый раз, потому что он меня напугал. Я был в тренажёрном зале, делал жим ногами или что-то в этом роде, и вдруг они все появились там – вокруг меня. Они кричали, я услышал выстрелы и увидел дым. Весь пол превратился в песок, и когда я поднялся, то упал в него лицом.
Я схватил другую сигарету и прикурил её.
— Я провёл много времени в психиатрической палате военного госпиталя в Хэмптоне, в штате Вирджиния. Врачи лечили меня там пару месяцев. Психиатр сказал, что это ПТСР. Он хотел написать грёбаную книгу о том, через что я прошёл, но я на это не дал разрешения. Мне говорили, что дадут работу в офисе, и я, в общем-то, сказал им идти куда подальше. Я был снайпером, мать вашу. Что я буду делать в офисе?
Я несколько раз затянулся, чтобы снова успокоиться и мне стало интересно, почему я думал, что это отстойно, когда я просто чувствовал онемение. Я бы всё отдал, чтобы у меня отнялся язык из-за всего этого прямо сейчас.
— Я был с честью уволен в запас и переехал обратно в Огайо, думая, что, по крайней мере, знал этот район, даже если в действительности не хотел иметь никаких дел с людьми, которых там знал. Я потратил всё до копейки, чтобы купить винтовку «Барретт». Всё, что зарабатывал на случайных работах, тратил на патроны и время на стрельбище.
— Ты купил винтовку?
— Да.
— Зачем?
Я вопросительно посмотрел на нее, полагая, что ответ был очевиден, но в тот момент не смог подобрать слов, чтобы объяснить, почему мне это было нужно.
— Это... успокаивало мне душу, — наконец выдал я. — Она почти как... я не знаю... она – продолжение меня. Мне она была просто необходима.
Уверен, что она не поняла, но я не знал, как можно выразиться ещё яснее.
— Там я встретил Джонатана.
— Кто такой Джонатан?
— Просто один парень на стрельбище, — пояснил я. — Он всегда поражался моей меткости и хотел сам испытать мой «Барретт». В итоге он пригласил меня к себе, где у него был свой частный полигон. Он не часто бывал в городе, но сказал, что я могу приходить и стрелять в любое время, когда захочу. Это приличная экономия денег, и он никогда не выпытывал у меня информацию о том, что со мной произошло. В конце концов, он понял, что я был в плену и всё такое, но никогда на меня не давил, понимаешь?
Лиа посмотрела на свои руки.
— Я чересчур давлю на тебя? — спросила она.
— Немного поздно, чтобы спрашивать, — сказал я с тихим смешком. — Нет, всё в порядке. Я хочу, чтобы ты знала. Ну-у, нет, не знаю, но думаю, что тебе стоит знать.
Лиа кивнула.
— В какой-то момент мы в итоге заговорили об... ну, об остальной фигне. Карьерной фигне. У меня её не было, и даже несмотря на то, что военные тогда заплатили бы за колледж, у меня не было желания стать грёбаным инженером или ещё кем-то в этом роде. Он предложил мне альтернативу.
Я остановился. Вот оно – всё, что я скажу дальше, могло заставить её уйти навсегда. И я бы её отпустил. Мне это не нравилось, но я бы сделал это.
— Джонатан попросил меня поехать с ним в Чикаго, чтобы встретиться с парнем, на которого он работал. Я так и поступил, и его босс предложил мне работу, которую я мог делать лучше всего.
— И что ты делаешь лучше всего, Эван? — спросила меня Лиа, когда я слишком надолго замолчал.
Я закрыл глаза, глубоко вздохнул, а затем посмотрел прямо на неё.
— Я наёмный убийца, Лиа. Я работаю на самую крупную криминальную семью в городе и убиваю людей за деньги.
Теперь уже никак нельзя было забрать свои слова обратно.
ГЛАВА 11
НЕОЖИДАННАЯ РЕАКЦИЯ
Лиа сидела на кровати и смотрела на меня слишком долго.
Сначала я засомневался, что она услышала меня, но довольно быстро понял, что она всё-таки слышала. Однако я не мог прочитать её мысли. Не было никаких явных признаков того, что происходило в её голове. На самом деле она казалась слегка ошеломлённой.
— Лиа?
— Это шутка, да?
— С чего бы мне шутить об этом? — удивился я.
— Потому что ты ведь это не всерьёз, — ответила она.
— Ты хотела знать, откуда тот парень знал, кто я такой, — напомнил я ей. — Вот тебе и ответ. Местные банды не шутят с нами - они знают, что их уничтожат за одни выходные. Последний раз, когда я был в этом районе, я замочил семерых из них примерно за три минуты, пока они разгуливали в парке недалеко отсюда.
Лиа широко открыла глаза, и быстро облизнула язычком губы. Я подумал, что на данный момент, вероятно, предоставил ей достаточно информации. Она посмотрела на комод, где сверху на моей рубашке лежал мой пистолет.
— Этим пистолетом? — спросила спокойно она.
— Только иногда, — сказал я. — Обычно я пользуюсь снайперской винтовкой.
Лиа откинулась на спинку кровати, подтянула колени к груди и обхватила их руками. Её горло судорожно дернулось, а потом она посмотрела на меня.
— Ты меня убьёшь? Ты поэтому привёл меня сюда?
— Блядь, нет! — я вскочил с подоконника и закричал так громко, что она подпрыгнула. — Прости меня! Чёрт! Нет, Лиа, нет! Я никогда не причиню тебе вреда, клянусь.
В то время как эти слова вытекали из моего рта, я раздумывал, было ли это правдой. Как я мог гарантировать ей это, учитывая мои прошлые дела? Я даже не был уверен, смогу ли я защитить её от того, что должно было произойти. Даже если бы она решила уйти от меня как можно дальше, она, скорее всего, всё равно уже была в опасности.
— Но ты... ты стреляешь в людей? Это и есть твоя работа?
— Типа того, — кивнул я. — В смысле, я должен выбрать правильное место, правильное время и всё такое, но, в конце концов, мне платят не за подготовку, мне платят за то, что я убиваю.
— Ты делаешь это для мафии? Это бандиты, верно?
— Да, — сказал я, — и, да, так и есть.
— Чикагская мафия?
Я снова кивнул.
— Реально?
Смех вырвался у меня из-под носа.
— Да, реально. Это не совсем так, как изображается в кино, но достаточно реально.
— Кого ты... м-м-м... — Лиа на минутку замолчала, и я снова увидел, как дёрнулось её горло. — Кого ты убиваешь?
— Любого, кого назовёт мне босс, — сказал я. — По крайней мере, в большинстве случаев. Иногда, случается, и других.
— Других?
— Да, например, когда мне нужен кто-то ещё, чтобы добраться до моей цели - иногда я их тоже убиваю.
— Тебе платят за них?
— Нет, они не входят в мой список.
— Список?
— Список целей, — пояснил я. — Список людей, которых я намереваюсь убрать.
— Твой... твой список текущих дел?
— Что-то в этом роде, — рассмеялся я. Никогда не думал об этом в таком ключе, но это было так же верно, как и любая другая аналогия.
Она отвернулась от меня, её глаза останавливались на совершенно неинтересных предметах по всей комнате, очевидно, не находя ничего забавного в разговоре. Она сглотнула и на мгновение закрыла глаза.
— Сколько? — прошептала она.
— Сколько сейчас в списке?
Она покачала головой и глубоко вздохнула.
— Сколько людей ты уже… уже убил? — её взгляд вернулся ко мне, и она стала ждать ответ.
Теперь была моя очередь отводить глаза. Я облизал губы и попытался найти слова, которые могли бы улучшить ситуацию, но я был далёк от того, чтобы сейчас ей лгать. Это не имело никакого смысла, она и так уже всё знала.
— Понятия не имею, — признался я.
— Много, да?
— Много, — согласился я. Мне никогда не приходило в голову отслеживать их, хотя я, вероятно, мог бы припомнить относительно точное число, если бы поразмышлял об этом достаточно долго. Но в действительности я не хотел этого делать и подумал, что, даже прикинув их количество, которое должно приближаться к сотне человек за последние три года работы на Моретти, я сейчас не спасу своё положение.
— Срань господня, — слабым голосом произнесла она, стиснув пальцы.
Я сделал пару шагов к кровати, а Лиа вскочила, кинулась к стене и прижалась к ней спиной. Её глаза были широко распахнуты и недоверчивы, она стояла, вжимаясь ладонями в гипсокартон. Моя грудная клетка сдавила внутри сердце и легкие, и я остановился.
— Я тебя не трону, — успокоил я её.
— Откуда мне это знать?
Я на мгновение закрыл глаза и вспомнил о нашей ночи в лачуге, где, совершенно очевидно, ей приходили на ум похожие мысли, причём без какой-либо подкрепляющей это информации.
— Если бы я хотел тебя убить, ты была бы уже мертва, — усмехнулся я.
— Это должно заставить меня чувствовать себя лучше?
— Да.
— Нет, это не так.
Я внимательно следил за ней - за тем, как она исподтишка смотрела на дверь, за тем, как она балансировала на носочках, как развернула бедра. Страх привёл её в полную боевую готовность. Если бы я не стоял между ней и дверью, она бы убежала.
В глубине души я подумал, что чувствовал себя так, будто кто-то проник в мою грудную клетку с одним из тех ручных миксеров, включённым на максимальную мощность. Внутри меня всего трясло от боли, и мои мышцы были так напряжены, что я едва мог дышать. Кто-то, кто был в состоянии логически мыслить, распознал бы это, как ту же эмоцию, что и у Лиа, но с противоположной реакцией; всё, что я мог чувствовать - это гнев.
— Зачем мне было рассказывать тебе всё это дерьмо, чтобы потом просто пристрелить? Думаешь, мне, блядь, нравилось говорить об этом? Думаешь, мне хотелось? Я никогда и ни с кем не говорил об этом дерьме, если только не по прямому, блядь, приказу. Никогда.
Я чуть ли не задыхался, и внутри глаз чувствовалось давление, которое было трудно сдержать. Я даже не был уверен в том, что происходило в моей голове, всё было просто очень плохо.
Она собиралась уйти.
Лиа обхватила руками свой живот и стояла сейчас, вжавшись в стену - что угодно, лишь бы отойти от меня подальше. Всё внутри меня желало схватить мой пистолет и начать охотиться за каким-нибудь дерьмом. Под моей кожей бурлил настоящий гейзер, пытаясь найти самое слабое место, чтобы прорваться потоком пара и кипящей ярости.
Мне удалось сделать шумный вдох, и я попытался медленно выпустить воздух. Лиа напряглась еще больше, и я захотел повернуть чёртову пушку на себя за то, что так сильно её напугал. Я не этого хотел. Я был бы первым, кто признал, что в действительности не знал точно, что хотел, но определенно не этого.
Я опустил свою задницу на кровать, а голову - на ладони. Надавил на глазницы, чтобы хоть немного попытаться снять давление, и проигнорировал тот факт, что мои руки оказались немного влажными.
Повернув голову в сторону, я посмотрел на неё. Поза Лиа стала немного расслабленной, но она всё ещё посматривала на дверь.
— Я не могу отпустить тебя просто так, — заявил я. — Я отвезу тебя куда-нибудь, я не могу позволить тебе уйти одной.
— Ты на самом деле всё говорил серьёзно, — сказала Лиа, наполовину утверждая и наполовину спрашивая.