Всё, что минутно, всё, что бренно,
Похоронила ты в веках.
Ты, как младенец, спишь, Равенна,
У сонной вечности в руках.
Рабы сквозь римские ворота
Уже не ввозят моза и к.
И догорает позолота
В стенах прохладных базилик.
От медленных лобзаний влаги
Нежнее грубый свод гробниц,
Где зеленеют саркофаги
Святых монахов и цариц.
Безмолвны гробовые залы,
Тенист и хладен их порог,
Чтоб черный взор блаженной Галлы,
Проснувшись, камня не прожег.
Военной брани и обиды
Забыт и стерт кровавый след,
Чтобы воскресший глас Плакиды
Не пел страстей протекших лет.
Далёко отступило море,
И розы оцепили вал,
Чтоб спящий в гробе Теодорих
О буре жизни не мечтал.
А виноградные пустыни,
Дома и люди – всё гроба.
Лишь медь торжественной латыни
Поет на плитах, как труба.
Лишь в пристальном и тихом взоре
Равеннских девушек, порой,
Печаль о невозвратном море
Проходит робкой чередой.
Лишь по ночам, склонясь к долинам,
Ведя векам грядущим счет,
Тень Данта с профилем орлиным
О Новой Жизни мне поет.
Блок о 3ёх томах - "трилогия вочеловечения".
Владимир Орлов, говоря о 3ёх кн, говорит о 3ёх типах поэтической речи у Блока:
1т - (символистский) напевно-эмоциональный.
2т - (декадентский) драматически повествовательный (кризис, эмоц потрясения, баррикада, отец участвовал в расстреле, отдалились символисты, ушла жена и родила от другого).
3т - (гармоническое соответствие с собой и миром) ораторская речь (самый светлый том), этот том считается, что написан в пушкинском ключе.
3 том - стихи расположены по тематике, постоянно добавлял новые, окончательный вариант в 1921г. Книга построена по принципу двойственности: противопоставление Страшного Мира и России. Поэтому открывается этот том циклом "Страшный Мир", 2ая часть - о России. Считается, что это светлая книга, встал на путь исторической справедливости, в ней поэтическое утверждение единства мира. Блок вернулся к ясности поэтической, к пушкинским и некрасовским традициям, но не стоит это понимать напрямую. Это самый разноплановый том, каждый цикл разный. Как и Пушкин разнообразен и разностилен, так и Блок.
Трем томам «трилогии вочеловечения», которые можно рассматривать как три ступени в художественно-мистическом познании мира, соответствуют троекратные изменения в поэтике. В третьем томе на первый план выдвигается красный цвет. Язык заметно психологизирован: слово призвано выразить душу поэта и человека вообще, ощущающего себя частью народа и готового раствориться в истории народа и России. Лирический герой-поэт способен на жертвенную самоотдачу, чтобы слиться с миром не в результате поглощения мира своей личностью, а ценой забвения и уничтожения себя. Тем самым история переживается изнутри, и слово воплощает внутреннюю жизнь. Оно становится менее отвлеченным и более интимным, более личным. Теряя книжную величавость и торжественность, оно приобретает свойства «городского», мещанского «наречия» — вульгарную грубоватость, безвкусную «красивость», сентиментальную слащавость, «цыганский» надрыв, которые преобразуются в духе простоты, ясности, всеобщности народной речи и словоупотребления, завещанного русской классической литературой. Этим «личным» лирическим языком Блока, ставшим поистине всеобщим и всенародным, заговорила и запела о своих страстях вся грамотная Россия.
Цикл А. Блока «Итальянские стихи», в который и входит стихотворение «Равенна» (1909), переносят нас в древний мир итальянского города.
Валерий Брюсов охарактеризовал стихи из данного цикла не более, чем "прекрасные строфы чистой поэзии". Именно в этом цикле Блок определяет позицию "чистого искусства" как "творческую ложь". "В легком челноке искусства" можно уплыть от "скуки мира", но подлинное искусство - "ноша на плечах", долг, подвиг. Другой вопрос, который глубоко волнует поэта и который тот ставит в цикле, - вопрос о соотношении цивилизации и культуры. В современной цивилизации поэт усматривает бездуховное, а значит, разрушительное начало. Именно поэтому "цивилизованную" Флоренцию, забывшую о своей древней культуре, он называет предательницей:
Умри, Флоренция, Иуда,
Исчезни в сумрак вековой!
………………………………
Хрипят твои автомобили,
Твои уродливы дома,
Всеевропейской желтой пыли
Ты предала себя сама!
Подлинная культура, по Блоку, неразрывно связана с жизнью народа. Цикл «Итальянских стихов» не случайно открылся стихотворением «Равенна» — своего рода визитной карточкой Италии:
Всё, что минутно, всё, что бренно,
Похоронила ты в веках.
Ты, как младенец, спишь, Равенна,
У сонной вечности в руках.
Все суетное, некогда волновавшее, — войны, обиды, кровавые следы браней — все исчезло. Равенна так и осталась «младенцем» и хранилищем вечности, которую сама эта вечность и хранит. Здесь все уснуло, чтобы не тревожить прежние страсти, которые могут ожить: черный взор блаженной Галлы, проснувшись, способен прожечь камень, ее воскресший глас снова запоет о страстях прошедших лет, а восставший из гроба Теодорих опять кинется в бури жизни. Сильные страсти, могучие чувства покоятся в гробницах Равенны. Но над ними властно время, которое стирает из памяти человечества и внешний вид городов, и внутренние движения людей. Все подвержено смерти и уничтожению. Обо всем можно сказать в прошлом времени, как о безвозвратно канувшем в Лету:
А виноградные пустыни,
Дома и люди — все гроба…
Лишь высокое искусство не подчинено времени, оно — прерогатива вечности и бесконечности. Красота, в которой воплощен дух народа, нетленна. Так, прошлое запечатлелось «в пристальном и тихом взоре Равеннских девушек…». Но их «Печаль о невозвратном море», которая древнее описанной эпохи, все-таки «проходит», одухотворенная прошлым и пропитанная страданием. Стало быть, это запечатленное во взоре прошлое вечно. Вечным пребывает и искусство. Блок всюду, где касается жизни искусства, заменяет прошлое время на настоящее («похоронила», «проснувшись», «пел», «отступило», «оцепили», «мечтал»; настоящее время в первых строфах передает только угасание или отсутствие действия: «спишь», «не ввозят», «догорает», «зеленеют саркофаги», т. е. стареют, «забыт и стерт»): «медь торжественной латыни Поет на плитах, как труба», «Тень Данта с профилем орлиным о Новой Жизни мне поет ». Стало быть, жизнь обновляется, и прошлое воскресает в настоящем: во взоре равеннских девушек, в меди латыни, которая уже поет, в тени Данта, которая тоже снова поет.
В стихотворении современный город рисуется кладбищем ("дома и люди - всё гроба"), но зато звучат надписи на старинных надгробьях: "Лишь медь торжественной латыни / Поет на плитах, как труба". Именно в этом городе - хранилище непреходящих ценностей культуры, который, "как младенец", спит "у сонной вечности в руках", и может появиться тень великого флорентийца: "Тень Данте с профилем орлиным / О Новой Жизни мне поет".
Равенна, небольшой городок на севере Италии, находится на отшибе от основных туристических маршрутов; даже море отступило далеко от города, некогда располагавшегося на побережье Адриатики. Только древние памятники свидетельствуют о великом историческом прошлом этого города, в котором завершил свой жизненный путь Данте.
4,5 и 6 строфы построены на синтаксическом параллелизме, автор использует сложноподчиненные предложения с придаточными цели, что позволяет резко выделить содержание сопоставляемых частей и усилить внимание на то, что все в прошлом, что это «страсти протекших лет».
Частица «лишь » усиливает параллелизм строения последних строф, выделяет и противопоставляет всем достопримечательностям города «тихий взор равеннских девушек» да «тень Данте».
А. Блок связывает автобиографическую повесть в стихах и прозе Данте Алигьери «Новая жизнь» (La vita nuova, 1293), рассказывающую о любви Данте к Беатриче, с любовью к Богу и вселяет надежды на светлое будущее. Блок прямо не упоминает о Беатриче, но разве его судьба не доказывает то, что он был ее страстным поклонником?! Ведь воспевание единственной Прекрасной Дамы было смыслом ранних блоковских стихотворений. Блок считает Данте единственным достойным воспоминанием прошедших веков, достойным “новой жизни”. Грядущее обновление Блок видит и в облике простых итальянских девушек, каждая из которых может стать Мадонной и подарить миру нового Спасителя.
Италия становится воплощением самого Искусства. И хотя Блок видит его декаданс, он является её певцом, её служителем — и этим ставит своё имя в один ряд с великими итальянцами, “всемерностью русской души” приобщаясь к вечному мировому наследию.
Строфа – 9 катренов
Рифма – перекрестная, с чередованием женской (бренно, Равенна) и мужской (веках, руках), точная, богатая, простая
Всё, что минутно, всё, что брЕнно,
Похоронила ты в векАх.
Ты, как младенец, спишь, РавЕнна,
У сонной вечности в рукАх.
Размер – 4хстопный ямб с пиррихием и усеченной стопой в 1 и 3 стихе
РабЫ/ сквозь рИм/ские/ ворО/та/
Уже/ не ввО/зят мо/за И к/.
И до/горА/ет по/золО/та/
В стенАх/ прохлА/дных ба/зилИк/.