Но это, еще не вся подлость высшего командования по отношению к подводным лодкам, назовем их условно, «ударной группой». Дело в том, что для подачи радиосигнала в то, далекое время, подводная лодка должна была всплывать. Радиоволны в воде не распространяются. Да, но всплытие подводной лодки перед кораблями противника, теряло всякую скрытность для атаки, если не сказать хуже. Раннее обнаружение, давало кораблям вражеского охранения просто напросто дополнительную возможность быстро её уничтожить. Понятно возмущение Грищенко полученным приказом, но чем мог помочь ему командир дивизиона? Только солидарностью с разведенными руками. Чтобы читатель не подумал, что я сильно сгущаю краски относительно флотского начальства, читаем далее.
«Увидев на мостике стоявшего рядом с замполитом курсанта Николая Синицына, Аверочкин как бы с сожалением добавил:
— А курсантов надо списать на берег, они будут отправлены в Ленинград.
— Есть списать на берег.
Жаль было расставаться с этими прекрасными людьми, но ничего не поделаешь…
Не пришлось нам больше увидеться с Анатолием Кузьмичом, которого любили не только офицеры, бывшие его ученики, но и матросы — к ним он относился с редким дружелюбием и душевностью. В сентябре мы узнали, что Аверочкин погиб при переходе из Таллина в Кронштадт на подводной лодке «С-5».
Очередное всплывшее безобразие. На проводившихся учениях Балтийского флота, на боевых кораблях были, в качестве стажеров, курсанты военно-морских училищ. Оно, вроде бы, и понятно. Готовятся будущие кадры, моряки военного флота. Да, но после этих, пусть и странных учений закончившихся, как нас уверяют, 18 июня, курсантов необходимо было отправить к месту учебы. Что получилось? Началась война, экипажи военных кораблей уходят в море, и что теперь, прикажите делать с парнями-курсантами под бомбами? Кстати, почему их не использовали на подводных лодках учебного отряда в Финском заливе? О дальнейшей судьбе, мальчишек с курсантскими нашивками на рукаве, история, почему-то, умалчивает.
|
|
О гибели любимого командира Гришенко Анатолии Кузьмиче Аверочкине будет подробнее рассказано чуть ниже.
А Петр Денисович поясняет далее обстановку на базе:
«Л-3» была почти готова к выходу в море…
В 18 часов 22 июнямы вышли в авапорт для полного погружения…»
Ничего удивительного, что вышли только в шесть часов вечера. Подлодка до этого была же пустая. Пока загрузились, то, да сё, и вечер подоспел. Или что? Все таки, выпустили полупустую только для разведывательных целей?
Последнее, скорее всего, более правдоподобно. Над базой непрерывно висела вражеская авиация. О какой погрузке мин и торпед на подводную лодку днем могла идти речь? Это было возможным только ночью, но Л-3 выпихнули из базы, засветло. В 6 часов вечера 22 июня солнце еще стоит высоко и светит, будь здоров.
«Задача была проста — находиться на подступах к Либаве и ждать вражеских кораблей. Если появятся — сообщить командиру базы и только после этого атаковать…
А зачем сообщить командиру базы? Чтобы тот по цепочке связи доложил самому Трибуцу, испрашивая разрешение на торпедный залп? А до получения ответа Л-3 должна будет находиться на поверхности и визуально наблюдать за курсом немецких кораблей. В случае задержки сообщения из штаба флота, со спокойной совестью принимать бой в надводном положении? Да и атаковать, у Грищенко, видимо, написано для красного словца.
|
|
«Шли третьи сутки войны, а мы не имели точных сведений о том, что делается в стране, на фронтах и даже в Либаве, которая была видна нам в перископ. Когда всплывали для зарядки аккумуляторной батареи, то с мостика отчетливо было видно, что порт и город в огне. Горели топливные склады, завод «Тосмари», штаб военно-морской базы и казармы».
Как становится понятным, 24 июня руководства Либавской базы, уже точно, не было на месте. Связь подлодки Л-3 была в одну сторону: как в ниппеле.
Приведу еще одну трагическую историю, связанную с Либавой. Трудно назвать первоисточник, так как история встречается в ряде изданий и отличается лишь незначительными деталями.
Как упоминал ранее, от убывшего в Усть-Двинск 1-го дивизиона на ремонтной базе в Либаве, якобы, остались две подводные лодки С-1 и С-3. Уже к вечеру 22 июня немцы вплотную подошли к нашей военно-морской базе. Чтобы подлодка С-1 не досталась врагу, её 23 июня взорвали, а экипаж перешел на подлодку С-3. Но беда заключалась в том, что подлодка С-3 могла идти только в надводном положении и с очень малой скоростью около 5-ти узлов. В районе Ирбенского пролива (чуть-чуть осталось, чтобы дойти до цели) ее настигли немецкие торпедные катера. Несмотря на отчаянную попытку отбиться артиллерийским огнем, ничего не получилось. Подводная лодка С-3 погибла.
Что меня смущает в этой истории? Какой дефект на подводных лодках С-1 и С-3 не позволил им уйти из Либавы со своим 1-м дивизионом? Не думаю, что на Либавской базе, накануне войны, было целесообразно проводить капитальный ремонт ходовой части подлодок? Для этих целей лучше всего подходит глубокий тыл. Что же явилось причиной, побудившей командира 1-го дивизиона Трипольского оставить подлодки в Либаве? А может начальство настояло оставить эти подлодки в Либаве? Ни в этом суть.
|
|
По боевым потерям за второй день войны 3-й дивизион «Малюток» Аверочкина, потерял четыре лодки. 23 июня их пришлось взорвать, чтобы не достались врагу, так как они, якобы, находились в «ремонте» и не смогли бы покинуть базу, а она уже была в окружении немецких войск. По той же причине, якобы, взорвали и подлодку С-1. О неспособности подлодки С-3 погружаться мы уже говорили. К чему я клоню? Вспомните, рассказ Грищенко о первом вражеском налете на Либаву. Была ли база готова к отражению вражеского воздушного налета? Разумеется, нет. Более того, подводные лодки спокойно стояли у пирса в ожидании команды «отбой» по окончанию учебной тревоги. Базу подставили под удар вражеской авиации, в результате которого сразу недосчитались четырех подлодок 3-го дивизиона и плюс серьезные повреждения получили подлодки С-1 и С-3, из 1-го дивизиона. На С-1, после бомбежки сразу поставили крест, а на С-3 пытались спастись. Смотрите сами. С-3 не смогла погружаться. Она что, такой с учений пришла? Видимо получила повреждение балластной (и топливной) цистерны, потому и не смогла нырять под воду. Кроме того, смущал ее тихий ход. На дизелях, она спокойно могла дать свыше 16–17 узлов, имея, при паспортных данных, 19. На одном дизеле и то, скорость должна была быть выше, чем 5 узлов. Может, шла на аккумуляторах? Видно, сильно помяли ее бомбами, что еле двигалась.
Если к этим потерям приписать погибшую, якобы, 25 июня М-83, тоже, кстати, как и предыдущие подлодки, взорванную экипажем, то список потерь подлодок уничтоженных собственными руками, просто, потрясает. Понятно, что обстоятельства были такими. Но, причина — явная неготовность к вражескому нападению. Вот вам и боевая готовность № 1, о которой распинались наши адмиралы. Если это не подстава врагу, то, как называется данное безобразие? Неужели все это и есть суровые будни военно-морского флота, готовящегося встретить врага? За такие вещи мало срывать погоны с руководящего командного состава: расстрел, и то, должен быть для них мягкой карой, за гибель тысяч советских моряков, а также, и граждан страны, доверившим для защиты свои жизни.
Теперь небольшой рассказ о гибели командира 3-го дивизиона подлодок Аверочкина. Как говорил ранее, на этой подводной лодке «С-5» из Таллина отправлялся, видимо, командный состав подплава бывшей Либавской базы. Об этом, чудовищном по тупости и подлости перехода кораблей из Таллина в Кронштадт, на данный момент имеется достаточное количество исследовательского материала. По ряду обстоятельств караван судов пошел через минные поля. Подводная лодка «С-5» не избежала судьбы многих кораблей. Она подорвалась на мине. Вот как описывает этот трагический поход заместитель командира подводной лодки «Лембит», на тот момент, Алексей Михайлович Матиясевич.
«Вечером 27 августа получили распоряжение о перебазировании. На лодку должен был прибыть командир дивизиона капитан 3 ранга А.К.Аверочкин, но уже перед самым выходом нам передали, что он пойдет вместе с комбригом Н.П.Египко на С-5, которая отойдет от наружной стенки гавани последней».
Вот судьба у человека. Я имею в виду Аверочкина. Плыви он на «Лембите» и остался бы жив, хотя бы, на этом переходе. Но и над подлодкой С-5 судьба, в виде начальства, поиздевалась. Останься она последней в кильватерном строю, еще были бы шансы уцелеть. А так, все беды для Анатолия Кузьмича собрались в кучу. А почему?
«В 23 часа ошвартовались у пирса в бухте острова Нарген. Над Таллинном высоко в небо поднималось яркое зарево. Враг вступал в город.
Августа, в 16 часов, заняли свое место в кильватерной колонне кораблей, направляющихся на восток. За крейсером «Киров» (командир капитан 2 ранга М.Г.Сухоруков) на котором держал свой флаг командующий вице-адмирал В.Ф.Трибуц, шла подводная лодка С-5, за ней С-4, «Лембит», «Калев», далее следовали «щуки» и «малютки». Затем параллельными кильватерными колоннами шли транспорты и небольшие военные корабли — сторожевики, охотники за подводными лодками, катера. Собрались сотни судов разных классов, все двигались в одном направлении. Военные корабли шли с параван-тралами. Тральщики прокладывали дорогу в густых минных полях».
Трибуц-то, морское командование Либавской базы, почему-то решил держать поближе к себе, поэтому и шла С-5 за флагманским кораблем. А зачем, вообще, нужно было тащить в Кронштадт подводные лодки в надводном положении вместе с военными кораблями? Чтобы лучше было их топить авиацией врага? Мало, наверное, им было бомбежки на Либаве? Или была какая-то иная причина, недоступная нашему пониманию?
«Противник начал обстрел с берега из дальнобойных орудий. Появившиеся фашистские самолеты, боясь зенитного огня военных кораблей, беспорядочно сбрасывали бомбы».
А зачем немецким летчикам особенно было лезть на зенитки военных кораблей, когда, практически, беззащитных транспортов — хоть отбавляй, тем более что они всегда более лакомая цель. К тому же, они шли отдельно, своей колонной. Даже сманеврировать толком не могли, так как вокруг одни мины. Плыли, как в аду. Снизу рвутся мины, сверху падают бомбы.
«В нескольких метрах от борта лодки проплывали мины, подсеченные тралами впереди идущих кораблей. На палубе и булях лодки мы приготовили шесты, чтобы в случае необходимости отталкивать мины от корпуса лодки. На минах подорвалось уже несколько транспортов. Военные корабли шли строго в кильватер по протраленной полосе. Но и это не всегда помогало.
Все внимание Полищука (командир подлодки «Лембит». — В.М.), мое, сигнальщиков было сосредоточено на водной поверхности. Боцман Переточно держал лодку в кильватер С-4.
Мы заметили, что миноносец «Яков Свердлов», шедший впереди «Кирова», вышел влево и стал разворачиваться почти на обратный курс. Мы продолжали движение. Когда по нашему курсовому углу 45 градусов левого борта до миноносца оставалось меньше двух кабельтовых, мы увидели взрыв по его правому борту в районе грот-мачты. Корма сразу стала погружаться в воду, а нос неестественно быстро поднимался вверх. На палубе было много людей, они пытались бежать к носу, но дифферент на корму нарастал молниеносно. Люди срывались и падали в воду. Не прошло и двух-трех минут, как «Яков Свердлов» навсегда скрылся под водой. На поверхности, в густом липком слое мазута, плавали десятки людей. Много я видел страшных картин, но такой еще не видывал. Мурашки забегали по спине. Самым мучительным было то, что мы ничем не могли помочь нашим товарищам. Подбирать людей бросились катера и тральщики».
Либо миноносцу «Якову Свердлову» при бомбежке, заклинило рули, и он на циркуляции вывалился из строя, либо иная веская причина заставила его покинуть кильватерный строй, что его тут же, и погубило — попал на не протраленную от мин акваторию моря.
Отклонились от темы. Забежали вперед по событиям. Но трагедия Таллиннского перехода должна остаться в сердцах честных людей на века. Помни, товарищ войну и предателей, которые сделали подставу врагу. Тысячи советских людей погибли на том, гибельном курсе. Матиясевич, еще немного затушевал трагедию, показав что, дескать, катера и тральщики бросились спасать людей. Очень сложно было организовать спасение на минном поле. Останавливаться кораблям было нельзя, равно, как и выходить из кильватерной колонны, — равносильно самоубийству. Вправо — влево, мины, а неподвижный корабль, тут же превращался в привлекательную цель для немецких самолетов.