(Арат. Феномены, 61)
Если это место Гомера в чтении Кратета лучше, то можно сказать, что оно должно быть лучше и в чтении Аристарха. Столько возражений C. 104у меня Посидонию. Ведь многие его взгляды будут соответственно критически рассмотрены в отдельных частях моего труда, поскольку они имеют отношение к географии; поскольку же они относятся к физике, они подлежат рассмотрению в другом месте или же их не нужно рассматривать вовсе. Ведь Посидоний много занимается исследованием причин и подражает Аристотелю — как раз тем, что наша школа23избегает делать в силу неясности причин.
IV
1. В описании стран Европы Полибий заявляет, что он умалчивает о древних географах, но рассматривает взгляды Дикеарха и Эратосфена, которые критиковали их (последний написал новейший труд по географии), а также Пифея, который многих ввел в заблуждение. Ведь Пифей1заявил, что прошел всю доступную для путешественников Бреттанию, он сообщил, что береговая линия острова составляет более 40 000 стадий, и прибавил рассказ о Фуле и об областях, где нет более ни земли в собственном смысле, ни моря, ни воздуха, а некое вещество, сгустившееся из всех этих элементов, похожее на морское легкое2; в нем, говорит Пифей, висят земля, море и все элементы, и это вещество является как бы связью целого: по нему невозможно ни пройти, ни проплыть на корабле. Что касается этого, похожего на легкое вещества, то он утверждает, что видел его сам, обо всем же остальном он рассказывает по слухам. Таков рассказ Пифея; он добавляет еще, что при возвращении из тех мест он посетил всю береговую линию Европы от Гадир до Танаиса.
с. 107 2. Таким образом, во-первых, Полибий считает невероятным, чтобы частный человек — и к тому же бедняк — мог проехать такое большое расстояние по морю и суше; и хотя Эратосфен недоумевал, следует ли ему верить этому, тем не менее поверил сообщению Пифея относительно Бреттании и областей около Гадир и Иберии; он говорит, что гораздо лучше верить Мессенцу [Евгемеру], чем Пифею. Евгемер по крайней мере утверждает, что он плавал только в одну страну — Панхею, тогда как Пифей говорит, что он лично исследовал всю северную часть Европы вплоть до пределов мира — утверждение, которому никто не поверил бы, даже если бы его высказал Гермес3. Что же касается Эратосфена, добавляет Посидоний, то он, правда, называет Евгемера бергейцем4, но все же верит Пифею, хотя даже Дикеарх не верил ему. Последнее замечание — хотя даже Дикеарх не верил ему — смешно. Как будто Эратосфену надо было принимать за образец того, кого он сам так много критикует. И я уже сказал, что Эратосфену были неизвестны западная и северная части Европы. Это можно еще простить Эратосфену и Дикеарху, потому что они не видели тех областей своими глазами. А кто это простит Полибию и Посидонию. Но все же как раз Полибий называет сведения Эратосфена и Дикеарха относительно расстояний в этих областях и во многих других «ходячими представлениями», хотя сам он не свободен от ошибок даже там, где критикует их. Когда Дикеарх считает расстояние от Пелопоннеса C. 105до Геракловых Столпов в 10 000 стадий и от Пелопоннеса до впадины Адриатического моря еще более этого, а часть расстояния до Геракловых Столпов, простирающуюся до Сицилийского пролива, определяет в 3000 стадий, так что остальное расстояние — часть от Сицилийского пролива до Геракловых Столпов — составляет только 7000 стадий, то Полибий говорит, что оставляет вопрос нерешенным, правильно ли рассчитано расстояние в 3000 стадий или нет; что же касается 7000 стадий, то это расстояние рассчитано неправильно и тем, и другим способами: измерено ли оно по береговой линии или по линии, проведенной через середину открытого моря. Ведь, продолжает Полибий, береговая линия весьма похожа на тупой угол, стороны которого идут соответственно к Сицилийскому проливу и к Геракловым Столпам с вершиной в Нарбоне; так что образуется треугольник с основанием, проходящим прямо через открытое море, и сторонами, образующими упомянутый угол, одна из сторон которого от Сицилийского пролива до Нарбона составляет более 11 200 стадий; другая — немного менее 8000 стадий; но наибольшее расстояние от Европы до Ливии по Тирренскому морю составляет, как все согласны, не более 3000 стадий, а если измерить по Сардинскому морю, то оно уменьшится. Допустим, говорит Полибий, что последнее расстояние равняется 3000 стадий, и, кроме того, примем, что глубина Нарбонского залива при этом составляет 2000 стадий; эта глубина, будучи, так сказать, перпендикуляром, пусть падает от вершины на основание тупоугольного треугольника5; тогда, говорит Полибий, на основании принципов элементарной математики очевидно, что общая длина береговой линии от Сицилийского с. 108 пролива до Геракловых Столпов превышает длину прямой линии, проведенной через открытое море, почти на 500 стадий6. И если к этому прибавить 3000 стадий от Пелопоннеса до Сицилийского пролива, то общее число стадий (измеренных на прямой линии) превысит более чем вдвое7принятое Дикеархом. И необходимо, говорит Полибий, согласно Дикеарху, принять расстояние от Пелопоннеса до впадины Адриатического моря еще большим этого числа стадий8.
|
|
|
|
|
|
3. Но, друг мой, Полибий, возразит кто-нибудь, подобно тому как опыт, основанный на твоих собственных словах, делает очевидной ошибку этого ложного расчета, что «от Пелопоннеса до Левкады 700 стадий, от Левкады до Коркиры — то же самое расстояние, от Коркиры до Керавнских гор — то же самое; иллирийская береговая линия до Иапидии на правой стороне9, если считать от Керавнских гор, тянется на 6150 стадий», подобно этому оба других расчета ложны, как составленный Дикеархом (когда он принимает расстояние от Сицилийского пролива до Геракловых Столпов равным 7000 стадий), так и тот, который ты считаешь доказанным. Ведь большинство людей согласно утверждает, что расстояние, C. 106измеренное через море, составляет 12 000 стадий, и цифра этого расчета соответствует цифре, определяющей, по мнению ученых, длину обитаемого мира10. Ведь эта длина, как говорят, равняется самое большее 70 000 стадий, и западная часть обитаемого мира от залива у Исса до оконечностей Иберии (которые являются самыми западными точками) немного меньше 30 000 стадий. Расчет производится следующим образом: расстояние от залива у Исса до Родоса 5000 стадий; отсюда до Салмония, восточного мыса на Крите, — 1000 стадий; длина самого Крита (от Салмония) до Криуметопа более 2000 стадий; отсюда до Пахина в Сицилии — 4500 стадий, от Пахина до Сицилийского пролива — более 1000 стадий; затем переезд от Сицилийского пролива до Геракловых Столпов — 12 000 стадий, а от Геракловых Столпов до крайней оконечности Священного мыса Иберии около 3000 стадий. Полибий даже неправильно провел перпендикуляр, если Нарбон действительно расположен приблизительно на той же самой параллели, которая проходит через Массалию, и Массалия (как считает и Гиппарх) находится на той же параллели, которая проходит через Византий; линия, проходящая через открытое море, лежит на той же параллели, которая проходит через Сицилийский пролив и Родос, и расстояние от Родоса до Византия составляет приблизительно 5000 стадий, если принять, что оба эти пункта лежат на одном меридиане; ведь упомянутый перпендикуляр11также должен иметь в длину столько же стадий. Но когда утверждают, что самый длинный переезд через это море из Европы в Ливию от впадины Галатского залива около 5000 стадий, то такое утверждение мне кажется ошибочным, или Ливия в этой области выдается далеко на север и достигает параллели, проходящей через Геракловы Столпы. И Полибий опять неправ, утверждая, что упомянутый перпендикуляр оканчивается вблизи Сардинии; ведь линия этого морского переезда не находится вблизи с. 109 Сардинии, но гораздо западнее, так как она отделяет, кроме Сардинского моря, почти что целое Лигурийское море, лежащее между ними. Полибий преувеличил длину морского побережья, хотя в меньшей степени.
4. Далее Полибий продолжает исправлять ошибки Эратосфена, иногда правильно, а иногда сам впадая в еще б о льшие ошибки, чем Эратосфен. Если Эратосфен считает расстояние от Итаки до Коркиры в 300 стадий, то Полибий определяет его более чем в 900 стадий; если Эратосфен дает расстояние от Эпидамна до Фессалоникии 900 стадий, то Полибий говорит, что оно более 2000 стадий; эти цифры Полибий дает правильно. Но когда Эратосфен считает расстояние от Массалии до Геракловых Столпов равным 7000 стадий, а от Пиренеев до Геракловых Столпов 6000 стадий, то Полибий дает еще более неправильное расстояние — от Массалии более 9000 стадий, а от Пиренеев — немногим менее 8000; здесь Эратосфен подошел ближе к истине. В самом деле, теперешние авторы согласны в том, что если только устранить искривление дорог, то длина всей Иберии C. 107будет не больше 6000 стадий от Пиренеев до ее западной стороны. Но Полибий устанавливает даже длину реки Тага от истока до устья, не принимая во внимание, конечно, извивы реки (ибо это не относится к географии), но считая расстояние по прямой линии, хотя истоки Тага отстоят от Пиренеев более чем на 1000 стадий. С другой стороны, Полибий прав, утверждая, что Эратосфену незнакома Иберия и поэтому он подчас высказывает о ней противоречивые утверждения; так, сказав, например, что внешнее побережье Иберии вплоть до Гадир населено галатами, если они действительно обитают в западных областях Европы до Гадир, он забывает об этом утверждении и нигде не упоминает о галатах в своем описании Иберии.
5. Когда Полибий сообщает, что Европа по длине меньше Ливии и Азии вместе взятых, он делает неправильное сравнение. «Устье у Геракловых Столпов, — говорит он, — лежит на равноденственном западе12, тогда как Танаис течет от летнего восхода солнца; следовательно, по длине Европа меньше Ливии и Азии вместе взятых на отрезок пространства между зимним восходом солнца и равноденственным восходом; ибо Азия имеет притязание на то пространство северного полукруга, которое лежит по направлению к равноденственному восходу солнца»13. Не говорим уже о неясности изложения Полибия, когда он рассуждает о таких легко объяснимых предметах, его утверждение о том, что Танаис течет от летнего восхода солнца, также ложно. Ведь все, кто знаком с этими областями, утверждают, что Танаис течет с севера в Меотийское озеро, так что устья реки и Меотийского озера и течение самого Танаиса, насколько оно исследовано, лежат на одном и том же меридиане.
6. Не заслуживают упоминания писатели, утверждавшие, что Танаис берет начало в областях на Истре и течет с запада, так как они не приняли во внимание, что Тирас, Борисфен и Гипанис, большие реки, протекают между этими двумя реками, впадая в Понт; одна из них параллельна Истру, а другие параллельны Танаису; поскольку ни истоки Тираса, ни с. 110 Борисфена, ни Гипаниса не исследованы, то более северные области, чем эти, должны быть еще менее известны. Поэтому довод тех, кто проводит Танаис через эти области и затем заставляет реку делать поворот от них к Меотийскому озеру (ибо устья Танаиса ясно заметны в самых северных частях озера, которые являются также и самыми восточными его частями), ложный и неубедительный. Точно так же неубедительным будет утверждение, что Танаис протекает через Кавказ на север и затем поворачивает и впадает в Меотийское озеро; ведь такое утверждение тоже было высказано. Тем не менее никто не говорил, что Танаис течет с востока; ведь если бы он протекал с востока, то наиболее образованные географы не утверждали бы, что он течет в противоположном направлении C. 108и даже некоторым образом диаметрально противоположном течению Нила, как будто течение этих двух рек лежит на одном и том же меридиане или на меридианах, лежащих поблизости от каждой реки14.
7. Измерение длины обитаемого мира сделано по линии, параллельной экватору, потому что сам обитаемый мир простирается в длину именно так, отчего и следует принять за длину каждого из материков пространство, лежащее между двумя меридианами. Мера этой длины есть расстояние, измеренное в стадиях; и мы стараемся найти число стадий, пересекая самые материки по сухопутным дорогам или водными путями, параллельными длине материков. Полибий же, отбросив этот метод, вводит нечто новое: принимает за меру длины некоторый отрезок северной полуокружности, лежащей между летним солнечным восходом и равноденственным восходом солнца. Но никто не станет применять для предметов постоянных величины и мерила переменные или пользоваться вычислениями, соответствующими тому или иному положению предметов независимых. «Длина» — неизменное и абсолютное понятие, а равноденственный «восход» и «заход», «летний восход солнца» и «зимний восход солнца» — не абсолютные понятия, но относительные, зависящие от нашего местоположения; и если мы будем перемещаться в различные пункты, то места захода и восхода солнца или равноденственного восхода и солнцеворота всегда различны, длина же материка остается той же. Поэтому если представляется вполне уместным считать Танаис и Нил границами материков, то пользоваться для этой цели летним или равноденственным восходом солнца — неслыханное дело.
8. Европа выдается многими мысами, образующими полуострова, и описание их у Полибия лучше, чем у Эратосфена, но оно все же недостаточно. Ведь Эратосфен говорил только о трех мысах15: первый мыс доходит до Геракловых Столпов, на нем расположена Иберия; второй — у Сицилийского пролива, на котором лежит Италия; и третий, оканчивающийся у мыса Малеи, на котором живут все народы, обитающие между Адриатическим морем, Евксинским Понтом и Танаисом. Полибий описывает первые два мыса одинаково с Эратосфеном; третьим же он считает мыс, оканчивающийся у Малеи и Суния, на котором находятся вся Греция и Иллирия и некоторые части Фракии; четвертым — с. 111 фракийский Херсонес, где пролив между Сестом и Абидосом, мыс, обитаемый фракийцами; наконец, пятым мысом — мыс в области Киммерийского Боспора и устья Меотийского озера. Относительно первых двух мысов следует согласиться с Полибием, потому что они окружены простыми заливами: один из них — заливом между Кальпой и Священным мысом (залив, на котором расположены Гадиры), а также той частью моря, которая C. 109находится между Геракловыми Столпами и Сицилией; другой же омывается упомянутым морем и Адриатическим морем, хотя, конечно, мыс Иапигии, так как он врезается в море и делает Италию двухвершинной, несколько противоречит этому; остальные 3 мыса, еще более сложные и раздробленные, требуют дальнейшего деления. Равным образом деление Европы на 6 частей вызывает подобное же возражение, так как оно произведено по мысам. В моем подробном изложении я сделаю соответствующие исправления не только этих ошибок, но и других погрешностей, допущенных Полибием как в отношении Европы, так и в обзоре Ливии. Пока же достаточно сказанного здесь о моих предшественниках — всех, кого я счел достойными засвидетельствовать мое право предпринять одинаковый с ними труд, требующий таких больших поправок и дополнений.
V
1. Так как после критики сочинений моих предшественников естественно должно следовать выполнение обещанного мною труда, то я хочу снова начать [с введения] и сказать, что лицо, собирающееся описывать страны, должно принять в качестве гипотез много основных положений физики и математики и разобрать весь свой трактат, сообразуясь с их смыслом и достоверностью. Ведь, как я уже сказал1, ни плотник, ни строитель не мог бы как следует выбрать место для дома или города, если бы заранее не имел представления о «климатах» и небесных явлениях, о геометрических фигурах и величинах, о жаре и холоде и о других таких понятиях. Насколько же менее [мог бы выполнить свою задачу] тот, кто захотел бы определить положение населенных пунктов всего обитаемого мира! Ведь одно только изображение на одной и той же плоской поверхности Иберии, Индии и стран, лежащих между ними, и определение положения солнца при заходах, восходах и в полдень, так как это явление, общее для всех народов мира, — только это дает человеку, который заранее узнал состояние неба и движение небесных тел (приняв, что в действительности поверхность земли шаровидная, а что теперь для наглядности она изображена плоской), правильное географическое наставление, а тому, кто не имеет такой подготовки — никакого. Действительно, когда мы совершаем путешествие через большие равнины (например, через равнины Вавилонии) или через море, тогда все, что находится перед нами, позади нас и по сторонам, является нашему уму в виде ровной поверхности и не представляет никакого различия в отношении небесных тел или положения солнца и других звезд относительно нас, но для с. 112 географов подобные явления всегда должны представляться одинаковым образом. Ведь мореплаватель или путешествующий по ровной местности руководствуется некоторыми обычными представлениями (и эти представления заставляют действовать одинаково не только человека необразованного, но даже и практического деятеля, потому что он не знаком C. 110с небесными явлениями и не знает относящихся к ним различий). Ведь он видит, как восходит и заходит солнце, как оно проходит меридиан, но как это происходит, он не разбирает. Действительно, знать все это для его цели ему безразлично, равным образом как и безразлично знать, стоит ли он параллельно рядом стоящему или нет. Возможно, он разбирает какие-нибудь из этих вопросов, однако придерживается мнений, противоположных математическим воззрениям, как это делают жители какой-нибудь данной местности; ведь местонахождение человека дает повод к таким ошибочным взглядам. Географ не пишет для местных жителей и для такого практического деятеля, который вовсе не обращает внимания на математические науки в собственном смысле; и, конечно, он не пишет для жнеца или землекопа, но для человека, которого можно убедить в том, что земля как целое такова, как ее представляют математики, а также можно убедить и во всем остальном, что относится к подобного рода гипотезе. И географ внушает своим ученикам, чтобы они сначала усвоили те основные понятия, а затем уже разбирали последующие проблемы; ведь он заявляет, что будет говорить только о выводах, следующих из основных понятий; поэтому его ученики более основательно используют его лекции, если они слушают их, имея предварительную математическую подготовку; но он отказывается излагать географию тем, кто не имеет такой подготовки.
2. Следовательно, в том, что географ считает основами своей науки, он должен полагаться на геометров, которые измерили землю в целом; геометры же в свою очередь должны полагаться на астрономов, астрономы — на физиков. Физика есть некая мудрость2. Под «мудростями» понимают те науки, которые не нуждаются в предпосылках, а зависят от самих себя и содержат в самих себе первоосновы и их подтверждение. Итак, то, чему учит физика, следующее. Мир и небо имеют шарообразную форму. Стремление тел, имеющих вес, направлено к центру. Заняв положение вокруг этого центра, земля как шар является концентричной небу; и она так же неподвижна, как и ось, идущая через нее и через центр неба. Небо вращается вокруг земли и ее оси с востока к западу; вместе с небом вращаются и неподвижные звезды с такой же скоростью, как и небесный свод. Неподвижные звезды вращаются по параллельным кругам; самые известные параллельные круги — это экватор, два тропика и полярные круги, тогда как планеты, солнце и луна вращаются по некоторым косым кругам, расположенным в пределах зодиака. Астрономы, приняв в основу эти положения в целом или частично, затем разрабатывают дальнейшие проблемы: движения небесных тел, их круговращения, затмения, размеры, расстояния и тысячи других вопросов. Точно так же с. 113 геометры при измерении земли в целом примыкают к учениям физиков и астрономов, а географы в свою очередь — к учениям геометров.
C. 1113. Таким образом, следует представить себе, что небо имеет 5 поясов, так же как и земля, и земные пояса одноименны небесным (я уже сказал3 о причинах деления на пояса). Границы поясов можно определить кругами, начерченными на обеих сторонах экватора и параллельными ему: двумя кругами, которые охватывают жаркий пояс, и двумя кругами, следующими за ними, которые образуют возле жаркого пояса два холодных пояса возле умеренных поясов. Под каждым из небесных кругов лежит соответствующий земной круг, одноименный ему, и точно так же под небесным поясом — земной пояс. «Умеренными» называют пояса, которые могут быть обитаемы; остальные же необитаемы, одни из-за жары, другие вследствие холода. Таким же образом поступают относительно тропиков и полярных кругов (в тех странах, где есть полярные круги4): устанавливают их пределы, давая земным кругам одинаковые имена с небесными, и таким образом определяют все земные круги, которые лежат под некоторыми соответственными небесными кругами. Так как экватор разрезает все небо надвое, то и землю необходимо разделить на две части ее экватором. Из двух полушарий — небесных и земных — одно называется «северным», другое — «южным». Таким же образом, поскольку жаркий пояс разрезан надвое тем же самым кругом, одна часть пояса будет северной, другая — южной. Ясно, что один из умеренных поясов будет северным, другой — южным, одноименно с полушарием, в котором он находится. «Северным» называется полушарие, охватывающее тот умеренный пояс, в котором, если смотреть с востока на запад, полюс находится на правой руке, а экватор — на левой; если смотреть по направлению к югу, запад лежит на правой руке, а восток — на левой; «южным» полушарием называется то, в котором имеет место обратное положение. Поэтому ясно, что мы находимся в одном из двух полушарий (и притом в северном); находиться же в обоих полушариях сразу невозможно:
Страшные реки, потоки великие
Здесь Океана [воды глубокие льются]
(Од. XI, 157)
и затем идет жаркий пояс. В центре обитаемого мира нет ни Океана, рассекающего весь мир, и нет, конечно, жаркой местности; и нельзя, очевидно, найти какой-нибудь части его, «климаты»5 которой противоположны «климатам», названным в северном умеренном поясе.
4. В таком случае, приняв эти положения, а также применив солнечные часы и другие изобретения астронома, с помощью которых можно найти для некоторых обитаемых местностей круги, параллельные экватору, и круги, пересекающие их под прямыми углами и проведенные через полюсы, геометр измеряет обитаемую часть земли, посещая ее; остальную же часть он измеряет путем вычисления промежуточных расстояний. C. 112Таким образом он может найти расстояние от экватора до с. 114 полюса, которое составляет 1∕4 часть самого большого земного круга; определив это расстояние, он получит и четырехкратное ему расстояние; а это и есть периметр земли. Таким образом, подобно тому как человек, измеряющий землю, заимствовал от астронома основы своей науки, а астроном — свои от физика, так и географ должен отправляться от того, кто измерил землю в целом, полагаясь на него и на тех, на кого в свою очередь тот положился, и затем представить сначала наш обитаемый мир, его размеры, форму и природу и их отношения к земле в целом. Ведь это специальная задача географа. Затем он должен надлежащим образом сообщить сведения об отдельных частях обитаемого мира, о суше и море, замечая притом, в чем предмет был изложен неудовлетворительно теми нашими предшественниками, которые в этих вопросах наиболее заслуживают доверия.
5. Поэтому примем гипотезу о том, что земля вместе с морем шарообразна и что поверхность земли одна и та же, что и поверхность морей. Ибо возвышенности на земной поверхности потерялись бы при такой величине земли, потому что они малы в сравнении с размером земли и могут быть незаметны; мы употребляем «шарообразную» форму для фигур этого рода не в том смысле, что они вышли с токарного станка, и не так, как геометр применяет шар для наглядного доказательства, а в помощь нашему представлению о земле и притом довольно грубому. Далее, представим шар с 5 поясами, и пусть экватор будет изображен в виде круга на этом шаре, затем пусть будут второй круг, параллельный этому, отделяющий холодный пояс в северном полушарии, и третий круг, проходящий через полюса, пересекающий другие два круга под прямыми углами. Так как северное полушарие занимает 2∕4 земли, которые экватор образует с кругом, проходящим через полюса, в каждой из 2∕4 отделяется четырехсторонняя площадь. Северная сторона ее является половиной параллели у полюса, южная же сторона — половина экватора; две остальные стороны суть дуги круга, проходящего через полюса; эти дуги лежат друг против друга и равны по длине. Далее, в одном из этих четырехугольников (в каком, по-видимому, безразлично), как мы утверждаем, лежит наш обитаемый мир, омываемый морем и похожий на остров. Ведь, как я уже сказал6, это доказывается данными наших чувств и разумом. Если же кто-либо не верит доказательству разума, то для географии безразлично, представляем ли мы обитаемый мир островом или просто допускаем то, чему научились из опыта: что возможно объехать обитаемый мир с двух сторон — с востока и с запада7, за исключением немногих участков в середине. Что касается этих участков, то безразлично, ограничены ли они морем или необитаемой землей; ведь географ имеет в виду описание известных частей обитаемого мира, но опускает без рассмотрения неизвестные его части, так же как он опускает и части, лежащие за пределами C. 113обитаемого мира. И достаточно будет соединить прямой линией самые крайние точки прибрежного плавания по обеим сторонам обитаемого мира, чтобы дополнить очертание так называемого «острова».
с. 115 6. Предположим, в самом деле, что этот остров находится в упомянутом сферическом четырехугольнике. Тогда его величиной мы должны считать фигуру, воспринимаемую нашими чувствами, отняв от целой величины земли наше полушарие; затем от этого пространства его половину, а от этой половины в свою очередь четырехугольник, в котором, как мы сказали, находится обитаемый мир. Подобным же образом мы должны сделать заключение о форме этого острова, приспособляя воспринимаемую нашими чувствами форму острова к нашим гипотезам8. Но так как сегмент северного полушария, лежащий между экватором и кругом, описанным параллельно ему у полюса, по форме представляет веретено9 и круг, проходящий через полюс, рассекая северное полушарие надвое, делит веретено пополам и образует четырехугольник, то ясно, что четырехугольник, в котором находится Атлантическое море, будет половиной поверхности веретена; обитаемый же мир есть остров, имеющий форму хламиды10, так как по величине он меньше половины четырехугольника. Это ясно и на основании геометрии, а также из величины окружающего моря, которое покрывает оконечности материков с обеих сторон и придает им суживающуюся кверху форму11; в-третьих, это ясно из наибольшей длины и ширины. Обитаемый мир по большей части ограничен морем, еще не доступным для мореплавания (в силу того что оно представляет огромную пустыню); длина обитаемого мира составляет только 70 000 стадий; ширина же его меньше 30 000 стадий, так как он ограничен странами, необитаемыми из-за жары и холода. Часть четырехугольника, необитаемая из-за жары, так как ее ширина 8800 стадий и наибольшая длина 126 000 стадий (т. е. составляет половину длины экватора) больше половины обитаемого мира, а остаток четырехугольника, пожалуй, еще больше12.
7. С этим согласуется и сообщение Гиппарха. Он говорит, что, приняв в виде гипотезы величину земли, установленную Эратосфеном, должен затем вычесть из нее величину обитаемого мира. Ведь в отношении небесных явлений для некоторых обитаемых местностей не составит большой разницы, производится ли измерение по Эратосфену или так, как сделали позднейшие географы. Так как, по Эратосфену, экватор составляет 252 000 стадий, то 1∕4 его равна 63 000 стадий, а это и есть расстояние от экватора до полюса, именно 15∕60 из 60 частей, на которые делится экватор13. C. 114Расстояние же от экватора до зимнего тропика равно 4∕60; зимний тропик есть параллель, проведенная через Сиену. Таким образом, отдельные расстояния определяются единицами измерения, с очевидностью обнаруживающимися на небе. Зимний тропик, например, должен проходить через Сиену, потому что здесь во время зимнего солнцестояния указатель солнечных часов в полдень не отбрасывает тени. Меридиан через Сиену проводится почти вдоль течения Нила от Мерое до Александрии; и это расстояние составляет около 10 000 стадий; Сиена же должна лежать в центре этого расстояния, так что расстояние от Сиены до Мерое равно 5000 стадий. Если пройти по прямой около 3000 стадий к югу от Мерое, с. 116 то остальное пространство уже больше необитаемо вследствие жары; поэтому параллель через эти местности, одинаковую с параллелью, проходящей через Страну корицы, следует считать границей и началом нашего обитаемого мира в южном направлении. Так как от Сиены до Мерое 5000 стадий, а к этому прибавляется еще 3000 стадий, то общее расстояние от Сиены до границ обитаемого мира будет 8000 стадий. Но до экватора от Сиены 16 800 стадий (ибо столько стадий составляют 4∕60, так как каждая шестидесятая часть равна 4200 стадий), поэтому от границ обитаемого мира до экватора 8800, а от Александрии — 21 800 стадий. С другой стороны, все согласны, что морской путь от Александрии до Родоса идет по прямой линии одинаково с течением Нила, как и путь отсюда вдоль берегов Карии и Ионии до Троады, Византия и Борисфена. Итак, приняв уже известные и доступные для мореплавания расстояния, географы исследуют, как далеко обитаемы области за Борисфеном, прямо [в соответствии] с этой линией, и как далеко простирают свои границы северные части обитаемого мира. За Борисфеном же обитают роксоланы, последние из известных скифов, хотя они живут южнее, чем наиболее отдаленные известные нам народы севернее Бреттании; и области за страной роксоланов необитаемы вследствие холода. Южнее роксоланов живут савроматы (за Меотийским озером), а также скифы, страна которых простирается вплоть до восточных скифов.
8. Далее, Пифей из Массалии говорит, что Фула, самый северный из Бреттанских островов, является наиболее отдаленной страной и там летний тропик одинаков с полярным кругом14. У других писателей я не нашел ничего по этому вопросу: ни о том, что существует какой-то остров Фула, ни о том, что земля до тех пор обитаема, где летний тропик становится полярным кругом. Я полагаю, что северный предел обитаемого мира гораздо южнее того места, где летний тропик становится полярным C. 115кругом. Ведь современные писатели ничего не могут сообщить о какой-либо стране севернее Иерны, которая находится к северу от Бреттании и вблизи от нее и является местом обитания совершенно диких людей, вследствие холода живущих в скудости; поэтому я полагаю, что северный предел обитаемого мира следует считать здесь. Если параллель через Византий проходит приблизительно через Массалию, как говорит Гиппарх, основываясь на свидетельстве Пифея (Гиппарх говорит, что в Византии отношение гномона к тени такое же, как, по словам Пифея, в Массалии), и если параллель через устье Борисфена отстоит от этой параллели приблизительно на 3800 стадий, то, принимая во внимание расстояние от Массалии до Бреттании15, круг, проведенный через устье Борисфена, придется где-нибудь в Бреттании. Пифей, который всюду обманывает людей, и в данном случае, вероятно, также совершенно извращает истину; ведь многие писатели согласны с тем, что линия от Геракловых Столпов до области Сицилийского пролива, Афин и Родоса лежит на одной и той же параллели; они согласны также, что линия, проведенная от Геракловых Столпов до Сицилийского пролива, проходит почти через середину моря. с. 117 И мореплаватели говорят, что самый большой переезд от Кельтики до Ливии — это переезд от Галатского залива; он составляет 5000 стадий, это есть наибольшая ширина Средиземного моря, поэтому расстояние от названной линии до впадины залива будет 2500 стадий, меньше расстояния до Массалии, ведь Массалия находится южнее впадины залива. Расстояние от Родоса до Византия составляет около 4900 стадий, поэтому параллель через Византий должна проходить гораздо севернее параллели через Массалию. Однако расстояние от Массалии до Бреттании может быть одинаковым с расстоянием от Византия до устья Борисфена. Но как велико должно быть расстояние от Бреттании до Иерны, пока еще не известно, как не известно, есть ли дальше обитаемая земля; и даже не следует заниматься этим вопросом, принимая во внимание сказанное выше. Что касается науки, то достаточно принять (точно так же как и в случае с южными областями), что границу обитаемого мира следовало установить, пройдя к югу от Мерое до 3000 стадий (конечно, не в смысле самой точной границы, но во всяком случае близко подходящей к ней); так и в этом случае следует считать эту границу не больше, чем на расстоянии 3000 стадий к северу от Бреттании, или немногим больше каких-нибудь 4000 стадий. А для правительственных нужд нет никакой пользы от знакомства с такими странами и их обитателями, особенно если последние живут на таких островах, что не могут ни вредить нам, ни приносить пользы в чем-либо при отсутствии сношений с ними. Ведь римляне, хотя они и могли владеть Бреттанией, пренебрегли этим, так как видели, что им нечего бояться бреттанцев (ибо те не настолько сильны, чтобы переправиться и напасть на них) и что не было бы значительной пользы, если C. 116они завладеют страной. Ведь теперь, по-видимому, доходы, получаемые с пошлин от торговли, больше, чем могла бы принести подать, если вычесть расходы на содержание армии для охраны острова и сбор податей. И невыгода завладения островом оказалась бы еще больше в случае занятия других островов около Бреттании.
9. Далее, если к расстоянию от Родоса до устья Борисфена прибавить расстояние от устья Борисфена до северных областей, т. е. 4000 стадий, то общая сумма составит 12 700 стадий; расстояние же от Родоса до южной границы обитаемого мира 16 600 стадий; поэтому общая ширина обитаемого мира с юга на север должна быть меньше 30 000 стадий. Длина же его считается равной приблизительно 70 000 стадий, т. е. длина с запада на восток, расстояние от оконечностей Иберии до оконечностей Индии, измеряемое частью сухопутными переходами, частью переездами по морю. А то, что эта длина находится в пределах упомянутого выше четырехугольника16, ясно из отношения параллелей к экватору; отсюда длина обитаемого мира больше двойной его ширины. Его фигура представляется приблизительно в виде хламиды; ведь если обойти каждую в отдельности область обитаемого мира, то обнаружится значительное сужение его ширины по краям, особенно на западных краях.