Плод (т.е. нерожденный ребенок) очень уязвим во многих отношениях, что часто не осознается и недооценивается даже матерью. Бытовое сознание редко рассматривают его как человеческое существо.
Однако теоретические и практические исследования последних лет доказывают, что пренатальный опыт, может сохраняться в памяти и влиять на всю последующую жизнь.
Последствия пренатальной травматизации нельзя предсказать без знания других факторов, и, судя по всему, пренатальный опыт может оказать влияние на всю последующую жизнь, если он сочетается с усиливающими обстоятельствами или взаимодействующей травмой. Этот термин означает, что эффект травм проявляется при их взаимодействии друг с другом.
В статистических анализах термин «взаимодействующий» означает, что вызываемые факторами эффекты зависят от присутствия других факторов, от их сочетания.
Например, исследования Р Эмерсона показали, что маловероятно, что зажатие плода при рождении влечет за собой клаустрофобию во взрослом возрасте. Однако, клаустрофобия более вероятна, если случаются сходные, подкрепляющие травмы. «В одном таком случае, который я лечил, ребенок, который при родах был зажат, помимо того, был заперт в чулане в течение 24 часов в детском возрасте, а также несколько раз подвергался попыткам удушения со стороны брата»[16].
Здесь уместно отметить некоторые моменты. Прежде всего, пренатальная травматизация придает «окраску» последующему жизненному опыту.
Другими словами, жизненный опыт воспринимается через призму предшествующих и неразрешенных травм. Если ребенок был зажат во время процесса рождения, то существует вероятность, что он будет воспринимать последующие события как ловушки, или бессознательно направлять или выбирать жизненные ситуации, таким образом, что они будут приводить к ловушкам.
Наблюдения ученых говорят о том, что дети до рождения очень осознанно воспринимают то, что происходит вокруг них, особенно в отношении событий, влияющих непосредственно на них. В книге «От эмбриона до ребенка» Александра Пионтелли ссылается на случаи, свидетельствующие о сознательности плода. Она описывает пару близнецов, в возрасте четырех месяцев периода беременности, которые очень хорошо воспринимали друг друга и находились в доминантно-подчиненных отношениях. Один из близнецов был доминирующим и напористым, другой - уступающим. Всякий раз как доминантный близнец толкал или ударял, уступающий отодвигался и клал голову на плаценту, казалось, отдыхая там. В жизни, в возрасте четырех лет, у этих близнецов были те же отношения.
Всякий раз как возникала потасовка или ссора между ними, уступающий близнец уходил в свою комнату и клал голову на подушку. Он также приносил подушку, используя ее как «защитный экран», отдыхая на ней каждый раз, как его близнец становился агрессивным.
Долгое время трудно было понять, как может запоминаться опыт, получаемый до рождения. Центральная нервная система в пренатальный период находится в зачаточном состоянии и еще не покрыта миелиновой (защитной) оболочкой. При отсутствии миелиновой оболочки, нервная система не может функционировать настолько эффективно, чтобы поддерживать память. Однако, рассказы людей, подвергнутых регрессии вплоть до пренатального периода и вспоминающих о событиях, происшедших до рождения их были распространены в примитивных и отсталых обществах.
Группа европейских психологов под руководством Р.Д. Лэнга и Фрэнка Лейка утверждали, что пренатальные воспоминания оказывают наибольшее влияние, так как они являются первыми. Этот подход отражен в книге Лоинга под названием «Факты жизни», в которой он пишет: «С самого начала моей жизни все окружающее меня регистрируется; начиная с самой первой моей клетки. То, что происходит в одной или двух первых клетках может отразиться во всех последующих поколениях потомков первых родительских клеток. Первая из них несет всю генетическую память обо мне»[10, C.30].
И продолжает: «Мне представляется по меньшей мере вероятным, что весь опыт нашего жизненного цикла, начиная с одной клетки собирается и хранится с самого начала. Я не знаю, как это может происходить. Как одна клетка порождает миллиарды и миллиарды клеток, из которых я состою?
Наше существование невероятно, но факт заключается в том, что мы есть. Когда я представляю эмбриональные стадии моего жизненного цикла, я испытываю в себе сейчас нечто, напоминающее симпатическую вибрацию… то, что я чувствую сейчас, я чувствовал также и тогда» (стр.36). Фрэнк Лейк использовал подход Лэнга. Лейк соглашался с тем, что наиболее существенная часть опыта это та, которая закладывается до рождения, особенно во время первых трех месяцев. В США Ллойд де-Маус также писал о социальном, культурном и политическом влиянии дородового опыта и докладывал об этих открытиях на Конгрессе «АРРРАН» 1995 года.
Проводя регрессию взрослых пациентов, Лейк также обнаружил, что имеющие наибольшее значение пренатальные события заключены в материнском опыте, который передается биохимическим путем через пуповину с помощью группы химических веществ, носящих название катехоламинов. Но верно также и то, что нерожденный ребенок вбирает в себя пренатальные физические чувства и опыт, особенно материнские.
Материнские эмоции (и эмоции отца, поступающие через эмоциональный отклик матери на них) проникают в плод. Исследование показало, что все переживаемое матерью, также переживается и ребенком. Хорошим примером этому служит следующий случай. Незадолго до зачатия ребенка у женщины умер отец. Все девять месяцев она пребывала в депрессии и горе, связанном с потерей отца. Если нерожденный ребенок действительно испытывает те же эмоции, что и мать, то ее ребенок должен был пережить такое же ощущение утраты и депрессию, и появление этих чувств можно было ожидать в детском и/или взрослом возрасте. Похоже, что именно так и произошло.
В детстве ее ребенок периодически испытывал депрессию, однако врачи не смогли найти никакой физиологической или психологической основы для этих депрессий (они не знали о дородовом опыте ребенка). В момент депрессии ребенок рисовал старого человека, умирающего в пещере (в пренатальной и перинатальной психологии пещера является символом утробы, местом, где он пережил потерю дедушки). Некоторое время после рисования ребенок чувствовал себя лучше, однако потом депрессия медленно возвращалась. Он не знал о связи между его рисунками и смертью его дедушки.
Депрессия стала хронической, когда отношения между его родителями были напряженными (его мать и отец жили отдельно, но оба участвовали в воспитании). Это напряжение в отношениях родителей символизировало для ребенка потерю отца и дедушки. Его рисунки иногда изображали маленькую девочку, мечущуюся в поисках умершего человека. Возможно, маленькая девочка олицетворяла его собственную женственность, его собственного внутреннего ребенка или (и) женский опыт переживания потери дедушки. Маловероятно, что горе проявилось бы в виде хронической депрессии без соответствующих условий, подкрепляющих пренатальный опыт, в данном случае - потери отца. Важно понять, что, хотя плод перенимает, переживает эмоциональный опыт родителей, он также имеет и свой собственный уникальный пренатальный опыт, который не зависит от родителей.
Механизмы этого явления не ясны, однако многочисленные устные сообщения и клинические отчеты свидетельствуют, что плод имеет свой собственный опыт, свои переживания.
Пренатальный опыт, подкрепленный соответствующими условиями, может иметь драматические последствия.
В случае женщины, потерявшей отца незадолго до беременности, ребенок, вероятно, ощутил такую же потерю, как и его мать. Кроме того, очень ощутимая и личная травма случилась вскоре после этого. Во время восьмой недели беременности муж матери внезапно ушел к другой женщине. Она была потрясена случившимся и чувствовала себя покинутой. Вероятно, ее нерожденный ребенок чувствовал то же самое. Поскольку она не имела достаточных финансовых средств и не хотела воспитывать ребенка одна, она решила сделать аборт. Она несколько раз пыталась спровоцировать выкидыш, используя изогнутый край вешалки. В детстве ее ребенок проявлял наклонности к садизму и саморазрушению. Садистские наклонности ребенка были поразительно похожи на попытки матери сделать аборт, хотя он не знал о них. Он прижигал себя сигаретами и колол тело острыми металлическими предметами. Его любимым садистским инструментом был рыбный крючок, но он сожалел, что не может купить достаточно большой крючок. В молодости его арестовывали тридцать раз за нападения, и его поведение напоминало попытки его матери избавиться от него. Обычно он нападал на своих жертв, когда они спали, используя тяжелый оплетенный шнур с прикрепленным к нему крючком.
Агрессия и насилие - это патологические симптомы, являющиеся результатом многократных травм, обусловленных потерями, покинутостью и агрессией.
В описанном выше случае, нерожденный ребенок испытал чувства сильной потери и покинутости, которые пережила его мать. Кроме того, он также испытал чувство брошенности, вызванное родительским нарциссизмом, т.е. его мать была настолько поглощена своими чувствами покинутости и утраты, что она почти не думала о будущем ребенке, не имея времени или сил радоваться его существованию. Наоборот, он воспринимался как помеха, бремя, как то, от чего необходимо избавиться. В результате, он также перенес пренатальный опыт агрессивности матери (материнских попыток аборта) на свою жизнь.