Игә белгән икмәк ашар.
Кто умело пашет, тот ест хлеб.
Сабанда сайрашмасаң, ындырда ыүгырашырсың.
Летний месяц год кормит.
Эш сөйгәнне ил сөйгән.
Кто любит работу, того любит страна.
Губайдуллин дает прикурить
Наиль Фарукович Губайдуллин, уже будучи генеральным директором «Татагрохим», отмечает:
Как я был начальником сельхозуправления – так им и остался. Те же у меня 30 хозяйств, только разбросанные по всей республике. Те же подсобные хозяйства – поля зерновых, молочные фермы. Ничего не изменилось.
Изменилось, конечно. Но это сравнение говорит о том, что очень по душе пришлись Н.Ф. Губайдуллину новая должность, новое место и новая деятельность. Так бывает, когда конь и всадник нашли друг друга, стали одним целым. Надо очень любить свою работу, свой район, свою землю, чтобы каждое утро с 4 до 6 объезжать половину хозяйств, а после обеда – охватить вторую половину. Это же не получится делать как заведенному, механистически - просто сил не хватит. Это что-то в душе неуемно тянет и зовет в поля, как когда-то звало его отца Ф.Г. Губайдуллина.
Это же радость - мчаться по огромному бескрайнему полю с колышущимися от ветра хлебами. И это поле от горизонта до горизонта – оно все твое. Каждый колосок на нем – твоя забота, твоя гордость, твоя жизнь. Если ему не хватает питания – это тебе не хватает питания. Если он радуется дождю и солнышку – это ты радуешься. Если наполняется бункер комбайна зерном – счастьем наполняется душа крестьянина.
Бывает другое понимание «своего»: никому я это не отдам, ни с кем не поделюсь. Это другое, это всё от лукавого. Земля, хлеб, урожай - урожаище! – это такое твое, которым хочется делиться со всеми, с каждым – с колхозниками, радостно кричащими на току, с детьми, выбежавшими на школьную переменку, с горожанами, хмурыми от своих городских забот, но все равно родными, со всей страной – большой и прекрасной.
Неслучайно при всех религиях – христианской, мусульманской, марксистской – крестьянин, землепашец, игенче[5] по-настоящему молился дождю, обожал родную землю и праздновал окончание страды, получение урожая.
Почему мы заговорили об этой радости? Потому, что работа начальника сельхозуправления – это труд неимоверный, непредставимый, если относиться к нему по совести.
Вахитов Рафик Калимуллович, в 1971-86 гг. начальник управления сельского хозяйства Апастовского района: При Советской власти это была самая тяжелая работа. Я шутил, что начальник сельхозуправления - слуга пяти господ. За каждые 100 грамм молока с тебя спрашивает обком партии, Cовет министров, министерство, райком, исполком. А это же все люди серьезные, ругают, так ругают. Когда Ахметзян Галимзянович Булатов (секретарь Татарского обкома, курировавший сельское хозяйство – прим. ред.) выступал на совещании в театре имени Мусы Джалиля - театр дрожал от его голоса.
Вахитов Фирдус Хафизович, заместитель главы Апастовского района: В сфере забот начальника управления сельского хозяйства не только земля, не только техника, но и животноводство, механизация. Это очень большой круг вопросов, и раньше мы их делили между руководством района: начальник управления занимался механизацией, второй секретарь райкома вел животноводство, председатель исполкома отвечал за растениеводство. Когда начальником управления стал Наиль Фарукович – он один отвечал за все. Я не помню другого такого начальника. Он вник в вопросы животноводства, не упускал механизацию и земледелие, быстро вошел в курс дела и во многих показателях опередил соседние районы. И в масштабе республики показал себя хорошим руководителем.
Но начиналось все, как водится, с малого. С порядка.
Губайдуллин Н.Ф.: Сижу на первом же совещании – на экране у меня красной строкой приписка 300 тонн. Я не понимаю, откуда она берется? Бросился разбираться – как, что, откуда? Действительно, оказалась приписка – она шла еще до меня. Потом научился, к концу года у меня все совпало. А когда уже уходил, все идеально было - ни грамма лишнего. И район в тот период надаивал до 100 тонн молока в день. Сегодня, кстати, надаивают 50 тонн – и еще надо разбираться, сколько там приписок.
Уважение к себе и своему делу начинается с заботы о внешнем виде. А управление сельского хозяйства мало, что фасад имело обшарпанный, так еще и курильщики все границы потеряли.
Новый начальник управления занял бывший кабинет первого секретаря райкома А.Н. Хайруллова, в котором когда-то для него концентрировались сила и разум управления районом – как ни крути, а это было священное место. И когда, выходя из дверей, обнаруживаешь на втором этаже бездельников в клубах дыма, это вызывает резкое неприятие.
На первом же собрании Губайдуллин поставил на вид всем курильщикам:
- Может быть, до меня вы здесь и курили, и плевали, но при мне этого не будет. У меня в «Сельхозхимии» работали парни из 25 деревень, в «Сельхозтехнике» - из 23 деревень, и никто у входа не курил и не плевался. А вы все с высшим образованием – и до чего довели место, где сами работаете? К вам же сюда люди приходят! Вы свой интеллектуальный уровень должны показывать!
- Вы ведь, Наиль Фарукович, и сами курите…
- Верно! Случилась такая промашка у меня в жизни. Так вот, с этого дня я не курю!
С первого предупреждения до людей никогда не доходит, все-то им хочется проверить, насколько серьезен в своих намерениях новый начальник. А вдруг слабину даст? Тогда из него веревки вить можно…
Губайдуллин Н.Ф.: Я один раз сказал, второй раз сказал, на третий раз мне свой же одноклассник попался. «Я, - говорю, - тебя со второго этажа выброшу!» - И еще с таким злом сказал... Тогда уж они перешли на первый этаж. Но я и оттуда их продолжил гнать.
В это же время началось обновление фасада и интерьера управления.
Вахитов Ф.Х.: Как только Н.Ф. Губайдуллин возглавил управление, то постарался обновить здание. До этого лет десять никто не прикасался к нему. Но он - человек хозяйственный, любит, чтобы все было в лучшем виде. Он обсудил вопрос в министерстве сельского хозяйства, и за счет республиканской программы, а не за счет района обновил фасад, покрыл крышу, сделал ремонт внутри. В такое здание было уже приятно войти – всё настраивало на деловой лад.
Губайдуллин Н.Ф.: Я полностью отремонтировал здание по бюджету министерства сельского хозяйства. Специально по этому вопросу в воскресенье ездил к Марату Готовичу Ахметову. Говорил, что перед людьми неудобно, надо привести в приличный вид, ведь мы должны задавать своим примером высокую планку культуры производственной и бытовой.
Когда здание приобрело привлекательный вид, к сельхозуправлению подселили на первый этаж Пенсионный фонд. И все бы ничего, но теперь курильщики уже из Пенсионного фонда стали толпиться и плеваться у входа...
Чтобы яснее понимать порыв к порядку начальника сельхозуправления, давайте на минуту оставим Апастово и перенесемся… в Нью-Йорк.
Эффект разбитых окон
В 1980-х годах Нью-Йорк представлял собой именно то, что показывала советская пропаганда: разруха, мусор, криминал, ночью по улицам ходить опасно, а в метро рискованно ездить даже днем. Грабители и попрошайки в подземке стали повседневностью. Грязные и сырые платформы едва освещались. В вагонах было холодно, под ногами валялся мусор, стены и потолок сплошь покрыты граффити.
Но, достигнув пика в 1990 году, преступность пошла на убыль, и к концу десятилетия в метро совершалось уже на 75% меньше преступлений, чем в начале. Что случилось? Пришёл Дэвид Ганн, новый директор метрополитена, и он первым делом занялся проблемой исписанных вагонов. Он руководствовался при этом «теорией разбитых окон», которую выдвинули Джеймс Уилсон и Джордж Келлинг в 1982 году.
Суть теории в том, что любое общество включает в себя 10% граждан, которые никогда не будут нарушать правила, еще 10% будут нарушать их всегда, и 80% будут вести себя по обстоятельствам. Эти 80% людей при виде беспорядка перестают вести себя цивилизованно. Увидев брошенный «бычок», человек уже не утруждается донести и свой мусор до урны. Даже небольшой беспорядок, не ликвидированный вовремя, вызывает цепную реакцию возникновения других беспорядков.
Новый директор метрополитена постарался создать среду, в которой людям не приходит в голову портить стены, мусорить и совершать преступления. Дошло до того, что если вагон в ходе движения успевали изрисовать, и на конечной станции это обнаруживалось, то вагон не выходил на линию, пока его не почистят. В итоге, разукрашивать вагоны просто потеряло смысл - все старания «непризнанных художников» сразу же ликвидировались.
Применяя данную теорию, то есть, оперативно пресекая самые мелкие правонарушения, удалось преобразить Нью-Йорк. Увидев действенность системной работы, стали тем же способом решать проблему безбилетников, поскольку огромное число «зайцев» являлось сигналом отсутствия порядка. Это поощряло совершение более тяжких преступлений. "Зайцы" оказались настоящим Клондайком для полиции: у многих при себе оказывалось оружие, у некоторых выявлялись нелады с законом. С 1994 года «теория разбитых окон» применялась уже полномасштабно на территории всего Нью-Йорка. Результат известен. Впоследствии, практика Нью-Йорка стала применяться и в других городах мира.
Эффект Губайдуллина
Вряд ли Н.Ф. Губайдуллин что-то перенимал из опыта Дэвида Ганна – он и начал-то раньше, еще в 1987 году. Его метода органично вытекает из собственного мировоззрения. Так или иначе, но изменив облик здания сельхозуправления, удалив эффект «разбитых окон», он обрел и внутри себя, и в глазах окружающих дополнительную правоту и моральный авторитет. Так что теперь уже и курильщики из пенсионного фонда, когда он заезжал во двор, гасили сигареты и разбегались по кустам, хотя формально он не был их начальником.
В этом один из секретов хорошего управленца. Ведь у плохого директора и у хорошего директора по закону одни и те же права. Но укоризненный взгляд одного уже заставляет подчиненных краснеть и бежать исправляться. А другой может забросать выговорами и даже лишить премии – а подчиняться ему все равно не хотят. В этом и проявляется моральный авторитет. Складывается он из многих факторов: тут и собственный пример «горения на работе», и умение принять решение в трудной ситуации, и высокий интеллект, и справедливость. И, конечно, то, что подразумевают, задавая вопрос: «Тебе что – больше всех надо?» Да, директор – это тот, кому больше всех надо. Если это настоящий директор. И еще – рядом с ним всем больше надо. Дело становится не просто способом получить зарплату, а как-то душу задевает. И согревает.
- Губайдуллин едет!
- Да он же в понедельник только был! Куда едет?
- Совещание было по молоку. Думаю, на ферму поедет! А там у нас (такой-сякой) третий день на работу не выходит.
- Ох, как неудачно получилось!
Из телятника, где содержится молодняк от 1 до 6 месяцев, выходит начальник сельхозуправления («Он всегда первым делом в телятник заходит!»), вытирает о травку штиблеты и с упреком обращается к подопечным:
- Что же вы, товарищи руководители, порядок навести не можете? Это не дело! Это бардак!
- Случайно вышло, Наиль Фарукович! А вот в коровнике у нас всё как надо! Пойдемте, покажем!
- Никуда я больше не пойду! Давай договоримся, какого числа мне приехать, чтобы все было идеально?
- До четверга все сделаем!
- Вы поймите, что вы не мне должны порядок навести. Это ваше хозяйство, это ваша биография! Вы свое лицо показываете. Твой телятник – это твоя визитная карточка. На ней все написано про тебя! Я телятник посмотрел – мне дальше смотреть не надо. Если на визитке навоз – можно в анкету не заглядывать.
- Сделаем! Сделаем, Наиль Фарукович!
- Эти телята – это ваше будущее! Ваших людей, вашего предприятия! Не должно будущее лежать в навозе!
Губайдуллин Н.Ф.: Если тебя постоянно видят на местах, то порядок устанавливается. Я никогда не орал на председателей, что «вы утром поздно приходите или после обеда». Я просто в обеденный перерыв бывал в летних лагерях: приходишь, председателя нет, председатель до двух часов спит. «Вот почему ты спишь, а телята, телки, коровы в стойлах стоят без кормов, без воды». Еще хуже, если пастухи спят – мало ли куда скот забрести без надзора может. Мне такой подход помогал. И руководители, с кем тогда работал, благодарны за науку. И мы ведь по молоку в первой пятерке были в республике. Сегодня, к сожалению, это не так.
А вот очень кинематографичный, заводной эпизод. Если когда-нибудь по нашему повествованию будет снят фильм, то с него обязательно надо начать одну из серий.
Губайдуллин Н.Ф.: Тогда руководители боялись самолета, а я сам за штурвал садился. Я же экстремал. Летчики, когда меня сажали в кабину, объясняли: «Ты не бойся! Это единственный самолет, который даже если заглохнет - все равно сядет. Главное - на вспаханные поля не садись, перевернуться можешь». А по весне я подговаривал летчиков пролететь над какой-нибудь фермой. Как раз сотовые телефоны появились, я звоню председателю: «Ты (такой-сякой)! Что ты творишь, почему у тебя коровы по колено в грязи стоят?» - Он удивляется: «А вы как туда проехали-то?» - «Я у тебя над головой летаю! Немедленно завозите солому, чтобы подстилка нормальная была, сухая! Как можно получить молоко, если так к коровам относиться?»
Как поется в известной песне советских времен про летчиков:
Следить буду строго, –
Мне сверху видно всё, – ты так и знай!
№ 41 - 2003. Чествование тружеников села после уборки урожая
№ 43 - 2003. Сабантуй
Документ эпохи
2005. Перспективы и задачи сельскохозяйственного производства
Н.Ф. Губайдуллин
Начальник управления сельского хозяйства и продовольствия.
25.02.2005
… На территории района необходимо иметь 2-3 мощных семенных хозяйства с количеством пашни 3-4 тысяч га. Одно должно заниматься озимой рожью и яровой пшеницей. Второе - озимой пшеницей и ячменем. Третье - овсом, викой, горохом. Семхозы должны обеспечивать семенами весь район. Притом они должны продавать семена (в апреле-мае) протравленными.
Необходимо постепенно заменять арсенал сельскохозяйственной техники, начиная с плугов, сеялок. Все они должны быть широкозахватными, прочными и экономичными.
В хозяйствах необходимо создать 3-4 звена, за которыми следует закрепить земли на 5-7 лет и платить за конечный результат. Люди будут работать лучше – с упорством и инициативой - если у них есть заинтересованность.
Важно уделять внимание биологизации земледелия: практиковать запашку соломы, распашку клевера, донника, оставлять чистые пары. 25 центнеров чистого (амбарного) урожая может удовлетворить потребность хозяйств (учитывая низкую себестоимость технологии).
Итоги и вопросы
Перестройка
В 1989 году для немногочисленных еще тогда пользователей компьютеров кооперативом Locis была выпущена игра «Перестройка», на заставке которой изображён Михаил Горбачёв на фоне Кремлёвской стены.
Действие игры происходит в «болоте советской реальности», в которой демократ-предприниматель вынужден прыгать по зарождающимся и исчезающим «островкам свободы», подбирая в виде бонусов все, что плохо лежит. Если зазевался или остановился, то земля уходит из-под ног - и игрок оказывается в болоте. Если прыжок не туда — то тоже попадание в болото. Кроме того, игрок должен избегать встречи со злобными «бюрократами».
Дело было в Апастово
Оставив в стороне политический и идеологический подтекст игры, мы можем увидеть в ней аналогию с линией судьбы героя нашего повествования и многих людей аналогичного душевного и профессионального склада. Только в отличие от лягушонка-демократа, который скачет по кочкам и подбирает с них некие ценности, Н.Ф. Губайдуллин сам создает и укрепляет предприятия, которые ему доводилось возглавлять. Он приходит на тонущее предприятие, латает пробоины, выкачивает воду из трюмов, укрепляет корпус, заменяет галерных гребцов на паровой двигатель - и на всех парах вырывается вперед в социалистическом или капиталистическом соревновании. И тут выясняется, что в хвосте эскадры начинает тонуть другое предприятие. Успешного директора-капитана перебрасывают на него, а оставленное судно «вдруг» теряет плавучесть, ход, энтузиазм команды – и начинает свой путь в хвост эскадры, а порой и на дно.
Так было при социализме, и еще более усилилось в годы реформ. Но что же это за болото, в котором тонут результаты труда самых успешных управленцев? Или что это за корабли, плавучесть которых держится на одном человеке? Что это за команды, в конце концов, которые в отсутствие капитана теряют присутствие духа и покорно идут на дно? Что это за соседи, что чуть глаза отведешь, так уже норовят растащить все, до чего руки дотягиваются?
Латыпов Р.А., директор хлебокомбината, председатель Совета ветеранов Апастово: Когда Н.Ф. Губайдуллин ушел с поста начальника управления сельского хозяйства, все руководители Апастово жалели об этом.
Галиуллин З.М., Заслуженный работник сельского хозяйства ТАССР и России: Ту систему, которую Н.Ф. Губайдуллин создал, к сожалению, сохранить не удалось. Много руководителей сменилось. Разрушать быстрее, чем строить. Сейчас молодежи нет, специалистов нет, техники нет.
Салахов Р.С.: А потом дела пошли уже не так. Потому, что колхозы распались, вся система двинулась по другому руслу. Достижения Наиля Фаруковича и всех его специалистов были утрачены.
Галятдинов М.Р.: После меня очень хорошее хозяйство осталось. Двухгодовой запас семян, кормов. Тысяча голов отборных свиней. За два года ни скота не осталось, ни техники, ничего.
Губайдуллин Н.Ф.: Галятдинов Мансур Рахимзянович - высочайшей квалификации агроном. Его после моего ухода очень обидели - отобрали его предприятие, которого все акции у него были. Разве так можно над человеком издеваться?
Фактология ясна. Так же как ясно то, что если бы в Апастовском районе было еще 3-4 руководителя губайдуллинского склада, то выжили бы и «Сельхозхимия», и «Сельхозтехника», и сельское хозяйство в целом не сдало бы своих позиций. Почему их в районе не оказалось, и даже те, что изначально были, оказались выдавлены за пределы руководства – на пенсию, в свой маленький колхоз, в Казань? Их не приняла среда. В конце концов, у каждого народа то правительство, которое он заслуживает. Чересчур правильный управитель тоже «напрягает», раздражает своими странными, завышенными, неудобными требованиями. Точно так же, как Советский Союз пал жертвой молчаливого союза разложившейся элиты и ее отражения в населении – уличных хулиганов, воришек-несунов, лодырей-потребителей. Не было бы согласия масс – элита бы струхнула. Так же все и на уровне района.
Но что же произошло с народом Апастово – трудолюбивым, тянущимся к образованию, дружным? Сколько лет район гремел на весь СССР – и вот на тебе! Да то и произошло: было два Советских Союза, было два и Апастовских района. Один – комсомольский, боевой, созидательный, устремленный. Другой – косный, ленивый, хамоватый, драчливый, устающий быть долго разумным, и потому убегающий от разума в алкогольный дурман. И был еще третий Апастовский район – ни то ни се (вспоминаем «теорию разбитых окон»). Если бы этот третий поддержал в свое время созидателей – была бы другая история. Уже построили бы коммунизм, капитализм с человеческим лицом, гражданское общество, новый сельский уклад. Трудно, что ли, построить, если будет еще десяток губайдуллиных, хайрулловых, мустаевых? Но не мог третий Апастовский район поддержать комсомольцев. Вот так сразу – не мог, не хотел, не принимал. Надеялся, что обойдется, «и так сойдет», что все само откуда-то упадет, не надо будет засучивать рукава, не надо быть принципиальными, а можно досидеть до наступления царства Божия в своей хате с краю. Оказалось – нельзя. Оказалось, что не придет «ни бог, ни царь и ни герой», не построит нам что-то. А чтобы жить по-человечески, надо самим становиться человеками.
Понимание этого уже зреет в народе. В этом повод для оптимизма. Есть возможность, что все наладится. Потому, что приходит новая молодежь.
Чему нас научила игра в «Перестройку»?
Вернемся к вопросу, поставленному по аналогии с игрой «Перестройка»: почему предприятия, районы и регионы держатся на плаву благодаря энергии, знаниям, целеустремленности одного человека, а как только он покидает руководящий пост – теряют плавучесть?
А все зависит от соотношения созидательных и «потребительских» (паразитических) сил в обществе. Болото – это ведь болото косности, потребительства, паразитизма (и в этом смысле западничества), в котором тонут начинания созидания. Островки стабильности и созидания – предприятия, муниципальные образования, которые возглавляют руководители, ведомые идеалами русской многонациональной цивилизации.
Но это же вопрос личного выбора каждого – а ты поддерживаешь какую сторону? Ты вкладываешь свою энергию, время, знания в созидание или в потребление и расхищение? Если народ не просто доволен зарплатой, а гордится успехами предприятия или района, если благодарен за работу лидеру и его команде, если поддерживает всех, кто стремится к созиданию - то они смогут больше, то их влияние будет сильней и продолжительней. Именно с них будут брать пример следующие поколения и примут от них эстафету.
Тогда уже островки возможностей потребительства и паразитизма будут таять под ногами «великих комбинаторов» и «потрошителей», тогда они будут искать возможность выживать, приспосабливаться, скрываться, как это было в лучшие советские времена. А, может, и не выживут. Все зависит от искреннего выбора народа – с кем он?
В масштабе республики
В Казань
Чакырган җиргә бар, куган җирдән кит.
Куда приглашают – иди, откуда прогоняют – уходи.
На войне как на войне
В 2011 году Наиль Фарукович Губайдуллин покинул пост начальника сельхозуправления и Апастовский район, переехав в Казань на работу в Министерство сельского хозяйства и продовольствия. Этому предшествовала драматичная история.
Гафаров Р.С.: На юбилее Наиля Фаруковича министр Марат Готович Ахметов пошутил: «У вас там разразилась прямо чеченская война!»
Губайдуллина Ф.Г.: Наиль относился к главе района с максимальным пиететом. Есть такая татарская пословица - «не посадил бы на скамью, не убрав пылинку». Он даже не понял, из-за чего все началось. Может быть, главе преподнесли что-то предвзято, будто он метит на его место. И его буквально начали выдавливать.
В истории было много некрасивого, описывать его нам незачем.
Галиуллин З.М.: Его любил народ, уважали в районе. Мы тогда думали, что он будет руководить районом. Видимо, кому-то не хотелось этого. Рано его убрали. Беспочвенно обижали его. И жену Файрузу обидели. Но она не потерялась – устроилась работать в Минсельхозе.
Губайдуллин Н.Ф.: Сначала давили на меня, но я сказал: «Меня министр поставил, министр и снимет». Тогда начали издеваться над моей женой, она была председателем комитета земельно-имущественных отношений, очень высоко ценилась в республиканском масштабе. В итоге ей пришлось уехать в Казань - и год я жил в районе один.
Губайдуллина Ф.Г.: Когда мне предложили уйти, я сразу написала заявление. Потому, что это такая работа, где подставить проще простого. Такие прецеденты в республике были. В Буинске коллега на аналогичной должности полгода просидел в каталажке. Замминистра Якушкин мне предложил работать ведущим советником в Минсельхозе. Я стала ходить на службу, как все женщины с 8 утра до 5 вечера, с двумя выходными. Мне поначалу даже трудно привыкнуть было.
Гафаров Р.С.: В итоге и Наиль Фарукович тоже уехал, но он же в Казани прекрасно устроился, он директор «Татагрохима», почти министр!
Губайдуллина Ф.Г.: Иногда Наиль говорит в шутку: «Я главе коньяк должен за то, что способствовал нашему переезду в Казань!» И я благодарна Всевышнему за все. Я 20 лет жила в Апастово, но в душе все время хотела в Казань. Первое время было трудно. Мы полтора года жили вчетвером в однокомнатной квартире. Потом по льготной ипотеке для специалистов получили жилье.
В общем, и такое тоже случается, к этому в наше время надо быть готовым тем, кто взвалит на плечи ношу руководителя высокого уровня, стремясь заботиться о народе. Мы не будем углубляться в детали этой истории. Но есть один нюанс, на котором хотелось бы заострить внимание.
С точки зрения этологии
Вы задумывались над тем, почему такие грозные хищники, как ягуары или кобры, никогда не применяют своего главного оружия во внутривидовой борьбе – допустим, в соперничестве за самку? Прямо удивительно видеть, как самцы кобры в поединке стараются поднять свою голову выше конкурента, но тот, кто уступил 1 см, не кусает в обиде победителя, а уползает, честно признав поражение. И ягуары никогда не полосуют друг друга когтями и не впиваются клыками в сонную артерию, хотя великолепно умеют это делать. Нет, после серии угрожающих поз и выразительного рычания, в крайнем случае, после пары оплеух, один признает себя побежденным и смиренно уходит. Так же ведут себя обладатели могучих рогов и бивней, копыт.
Наука, изучающая инстинктивное поведение животных, называется этология. Она установила, что сильно вооруженные виды (а зубы, копыта, когти, рога, яд и т.п. - это вооружение) имеют сильную врожденную мораль, которую этологи даже называют «врожденное благородство». И это правильно. Если кобры начнут кусать друг друга, то их на планете вскоре не останется.
А вот приматы, к которым относится и человек, не имеют серьезного природного оружия, отчего их относят к слабовооруженным видам. Ничего они не могут сделать друг другу серьезного — максимум поставить синяк или укусить до крови. А потому природа и не озаботилась снабдить их сильной моралью, запретом наносить вред друг другу. Но когда интеллект добавил к слабой морали оружие – камень, дубину, нож, копье, лук и стрелы, огнестрельное оружие – человек стал в биосфере Земли самым опасным существом. Опасным как для других видов, так и для своего собственного. Истребление себе подобных стало образом жизни человека на многие тысячи лет.
И не только истребление, но и пытки, истязания, порабощение. Слабая мораль – это когда «все дозволено». Конфликт может быть не дуэлью, а коллективной травлей одной особи группой других. Обман и коварство – это норма поведения. В частности, демонстрация покорности может быть хитростью, целью которой является прервать неудачно сложившееся выяснение отношений для того, чтобы потом напасть на вышедшего из конфликта противника, когда он расслабится. С другой стороны, и демонстрация покорности может не остановить конфликт, а придать ему новую силу до уничтожения противника или до изгнания его из стаи.
Все это до сих пор процветает в обществе людей, пробиваясь сквозь культурные оболочки. Ради сохранения или повышения иерархического и потребительского статуса некоторые готовы на всё. И пусть сейчас не принято выяснять отношения кулаками, но теперь есть информационное оружие и организационный ресурс.
А по-другому жить можно ли? Можно. У нас же перед глазами пример Ш.А. Мустаева, А.Н. Хайруллова и других руководителей. И пример Фарука абы Губайдуллина, отца нынешнего гендиректора «Татагрохима», который в самых сложных условиях умел оставаться человеком, и осознано воспитывал эти качества в своих детях. Преодолеть наследство биосферного прошлого можно, если слышать голос совести, стремиться к справедливости, почитать ценностью уважение людей и уважение к людям, посвящать свою жизнь заботе об общем благе. Возможность этого очевидна, поэтому вопрос каждому: «Быть или быть человеком?» - это вопрос только выбора. Выбора лично каждого и выбора нас всех как общества.
Губайдуллин Н.Ф.: И однажды Марат Готович сказал: «Все равно тебе в Апастово жизни не будет. Пиши заявление на отпуск с последующим увольнением. Тебе сколько дней отпуска полагается?» - «Пятьдесят шесть дней накопилось». – «Вот и отдыхай, а потом пойдешь ко мне в министерство». И первый раз в жизни я отдохнул от души. За это время своими руками обшил евровагонкой спальню в доме – так красиво получилось, и так приятно делать самому, так дышится хорошо.
Губайдуллина Ф.Г.: Мы прожили до 2010 года в этом доме. И Наиль до сих пор не хочет его продавать. Говорит: «Я его своим горбом выстроил!» - «Ой, да тут вся улица своим горбом построена, - говорю я. – Продать и не мучиться!» А он все дорожит этим домом, не хочет продавать.
Губайдуллин Н.Ф.: Когда уезжал, у меня в разных колхозах семь лошадей стояли в загонах, одна лошадь дома. Была корова с теленком, 17 овец. Все другу в колхоз отправил. Деньги получил, на следующий день купил «Форд мондео» и поехал в Казань. Но и сейчас у меня в Апастово дома две теплицы, 35 кур, своя пасека. Я туда раз в неделю езжу. Кручусь как белка в колесе, потому что и в Казани теплицы есть, сад здесь большой.
Латыпов Р.А.: Другой бы приезжал отдыхать, а Наиль Фарукович всегда работает. Переодевается в спортивную форму и пашет. И не подумаешь, что председатель республиканской «Сельхозхимии».
Быть человеком…
Вообще, если задуматься, то есть только одно настоящее счастье. Какое? Есть маленькое счастье потребителя – что-то нужное или ненужное приобрести, купить, украсть, урвать, сделать своим, наиграться, выбросить. Вещь, зрелище, высокое положение, мужчину или женщину – все обладает своей маленькой, противненькой «потребительской ценностью». На это счастье потребителя и ловят – впаривая ему бесконечные модные атрибуты, а более того – саму жажду потреблять, заставляя его в погоне за иллюзорными «ценностями» вести себя запрограммированным образом. Коварное это счастье.
«На жадину не нужен нож, ему покажешь медный грош – и делай с ним, что хошь!» (Окуджава).
Есть счастье побольше – счастье творить, создавать свое, ощущать гордость за свое свершение. Это здорово! Но и на этом человека подлавливают, манипулируют им. Творческую силу человека можно направить во вред обществу и ему самому. Недаром в языке есть слово «тщеславие».
«На хвастуна не нужен нож, ему немного подпоешь…»
Но есть еще большее счастье – вдруг обнаружить, увидеть воочию, душой ощутить - как из примата, из существа биологического, появляется человек. Вдруг осознавать это человеческое в себе, вдруг узнать это человеческое в другом, в людях, в человечестве в целом. Как мы все выпутываемся из сетей животных инстинктов, как рвемся и жаждем обрести что-то свыше этого – и это нам вдруг удается. Пока не всегда, пока редко, но как же это здорово! Ведь и счастье родителя – оно в этом же: видеть и способствовать, соучаствовать в том, что существо биологическое становится разумным, чувствующим, сочувствующим, созидательным, вдохновенным. И в жизни, и в искусстве нас пробивает катарсис, когда мы видим даже маленький шажок к человечности. Один решился и сказал правду, другой не постеснялся и пришел на помощь, третий защитил слабого и отстоял справедливость. Каждый замеченный, достигнутый, пусть и маленький шажок к человечности – наполняет счастьем бесконечным, вселенским, истинным. Невозможно это счастье подделать, сымитировать, невозможно на нем наживаться, отвлечь от него невозможно. Человек занимает свое место во Вселенной – это предназначено, это свершается. Противостоять этому бессмысленно. И скучно. Участвовать в этом – счастье!