Мы начали спускаться по лестнице. Джон шел первым. Пройдя несколько ступенек, он вдруг остановился и сказал:
– Мы попали не в тот дом.
И действительно, стрельба слышалась из соседнего здания. Снова выбежав на крышу, мы услышали разрывы нескольких гранат.
– На один дом промазали, – констатировал Джон. Теперь нам надо было подумать, как поддержать своих товарищей.
Все дома с воздуха выглядели одинаково, и пилоты впервые промахнулись, высадив нас не по назначению. Мы подлетали с южной стороны и перелетели на один дом дальше, чем следовало.
– Надо перебираться, – сказал Джон. – Здесь от нас толку мало.
Здание к востоку от нашей цели было трехэтажным, что давало нам возможность поддержать товарищей огнем сверху.
– Один орел упал, – услышали мы по рации. Это значило, что кто-то из наших ранен.
Впоследствии выяснилось, что одному из бойцов «Дельты» пуля попала в голень. Еще нескольких посекло осколками ручной гранаты.
Засевшие в доме бросали гранаты в лестничный пролет, замедляя продвижение нашей группы, которая уже очистила первый этаж, но никак не могла попасть на второй.
Чтобы эвакуировать раненых, им пришлось отойти от лестницы. В это время мы перебежали к трехэтажному дому восточнее цели и поднялись на крышу.
По всему зданию гулко разносились выстрелы и разрывы гранат. С крыши нашего дома мы открыли огонь. Мне было видно, как огоньки лазеров мечутся по окнам соседнего дома в поисках целей. Каждые несколько минут кто-то из засевших в доме высовывал автомат АК-47 из окна и с криком «Аллах акбар!» выпускал длинную очередь.
Ситуация была патовой. Нижняя группа не могла подняться на второй этаж, а у нас не было никакой возможности оказаться на крыше нужного дома, чтобы поддержать их атаку сверху. Я слышал, как по рации начали вызывать армейский мотопехотный полк, который в нескольких кварталах от нас обеспечивал внешнюю линию охранения.
Мы всегда старались создать два кольца оцепления. В ту ночь внутреннее кольцо держало отделение рейнджеров, расположившихся на углах близлежащего квартала. В полутора километрах от нас стояли танки М1 и боевые машины «Bradley», вооруженные спаренными 20-миллиметровыми скорострельными пушками.
– Вызовите «Bradley», – услышал я по радио.
Вскоре послышался приближающийся лязг гусениц бронемашины.
– Накройте огнем второй этаж, – крикнул командир штурмовой группы командиру боевой машины, высунувшемуся из люка.
Пробив кирпичный забор, «Bradley» остановился с южной стороны дома и дал короткую пушечную очередь. Снаряды с легкостью пробивали стены второго этажа, оставляя в них большие дыры.
Повернувшись, я увидел, как командир штурмовой группы бежит к бронемашине.
– Продолжайте огонь, – кричал он.
– Что? – не расслышал наводчик.
– Я хочу, чтобы вы сравняли весь второй этаж с землей.
«Bradley» развернулся, перемалывая гусеницами кирпичи, и открыл непрерывный огонь. Один из оборонявшихся с криком «Аллах акбар!» начал поливать огнем из автомата все вокруг.
Но на этот раз «Bradley» уже не давал никому высунуться. Разрывы снарядов следовали один за другим. С нашей стороны послышались радостные возгласы. Через несколько минут в машине кончились боеприпасы, и мы вызвали второй «Bradley», который также выпустил по дому весь боезапас.
К тому времени, как отъехала бронемашина, на втором этаже уже полыхал пожар. Черный дым валил из окон и столбом поднимался в небо. С нашей позиции на крыше мы все еще слышали крики оборонявшихся. Я стоял на северо-западном углу здания, наблюдая за задней стеной дома. Плотный дым ухудшал видимость.
Внезапно я заметил голову и туловище, показавшиеся из одного окна.
Не раздумывая, я навел лазерный прицел на грудь и дал очередь. Пули попали в цель, и человек отлетел внутрь комнаты, скрывшись в дыму.
Услышав выстрелы, ко мне подбежал Джон.
– Что тут у тебя?
– Заметил одного в окне.
– Точно? – спросил он, наводя свою винтовку на то же окно.
– Да.
– Попал в него?
– Можешь быть уверен.
– Хорошо, продолжай наблюдать.
Джон вернулся на свою позицию, а я продолжал выискивать новые цели. У меня не было времени на то, чтобы рассуждать и копаться в своих ощущениях. Это был первый человек, которого я убил. Раньше много думал о том, что буду чувствовать в такой ситуации, но сейчас не испытывал абсолютно никаких переживаний. Я знал, что люди, засевшие в доме, пытались убить моих друзей и не задумываясь прикончили бы и меня.
Даже после того, как отстрелялись оба «Bradley», все еще слышались крики и выстрелы из дома, но с тактической точки зрения захват второго этажа уже не имел смысла.
– Они собираются взорвать дом, – сказал Джон.
Мы спустились с крыши, чтобы не пострадать от взрыва, и соединились со второй группой внизу. Я видел, как небольшая группа во главе с сапером забежала в дом, чтобы установить термобарический заряд. Такие заряды производят ударную волну колоссальной силы, способную разрушить целый дом.
Спустя пару минут они вернулись и укрылись за бронетранспортером рядом со мной. Я слышал, как подрывник ведет обратный отсчет, и ждал взрыва.
Но ничего не произошло.
Все недоуменно посмотрели на сапера. К нему подошел Джон.
– В чем дело? – спросил он.
– Видимо, время неправильно установил, – пробормотал сапер.
Я был уверен, что он прокручивает в мозгу миллион различных вариантов, чтобы понять, почему не сработал заряд.
– Ты два детонатора поставил?
Нас всегда учили ставить для страховки по два детонатора на заряд. Ходила даже такая присказка: «Один детонатор – это ноль, а два – это уже один».
Но на этот раз не помогла и эта уловка. Необходимо было что-то решать. Послать ребят еще раз в дом, чтобы переустановить мину? Но ведь обороняющиеся могли за это время спуститься вниз и встретить их огнем. А вдруг сапер действительно неправильно установил время задержки и мина сработает как раз тогда, когда они подойдут к ней?
В конце концов мы решили отправить саперную группу поставить новые детонаторы. Они снова зашли в дом. Мы по-прежнему держали объект под прицелом. Спустя несколько минут парни вернулись и вновь залегли за бронетранспортером.
– Ну, на этот-то раз сработает? – поинтересовался Джон с ухмылкой.
– Уверен, что да, – ответил подрывник. – Установил два детонатора.
В назначенное время прогремел взрыв, и дом сложился, подняв вокруг тучу мелкой пыли, похожей на тальк, которая долго висела, не оседая, в утреннем воздухе. К этому времени из-за горизонта уже появилось солнце.
Мы отправились прочесывать развалины в поисках тел и оружия. Было обнаружено не менее шести погибших, большинство из которых находились на втором этаже. Там же Джон заметил несколько мешков с песком.
– Ты только посмотри. Они забаррикадировали весь второй этаж, – заметил он. – Нам просто повезло, что пилот ошибся. Возможно, он спас нам жизнь.
– Почему? – полюбопытствовал я.
– Если бы мы высадились на нужную крышу, то наткнулись бы на забаррикадированные двери на втором этаже. Это было бы для нас неприятным сюрпризом. Думаю, что не обошлось бы без жертв.
Я промолчал. По мнению Джона, ошибка обернулась невероятным везением. Что ж, удача в бою тоже нужна.
* * *
Обследовав разрушенный дом, мы без происшествий вернулись на базу на бронетранспортерах. Все были голодными и уставшими. Лица у всех были в копоти. Обычно после таких операций бойцы шутили за завтраком, но сегодня за столом было тихо. До меня начало доходить, что произошло.
Пока мы ехали на базу, у меня в ушах продолжали звучать слова Джона. Если бы события развивались, как было запланировано, мы бы высадились с «Маленькой птички» на крышу и проникли бы на второй этаж дома. Там мы встретились бы, по крайней мере, с четырьмя хорошо вооруженными повстанцами, занявшими укрепленную оборонительную позицию. В небольшой комнате стычка четыре на четыре с использованием автоматического оружия редко заканчивается хорошо.
К тому времени, как мы добрались до базы, мне уже не хотелось размышлять об этом. Я постарался выкинуть из головы, что могло бы произойти, и сосредоточился на том, чему меня научила эта операция: во-первых, иногда случайная ошибка может спасти жизнь, а во-вторых, никогда нельзя забывать про второй детонатор.
После окончания командировки я прилетел на авиабазу Поуп в Северной Каролине, где дислоцировалась группа «Дельта». Встречавшие приветствовали меня так, словно я был одним из них.
Когда я уже садился в самолет, отправлявшийся в Вирджиния-Бич, Джон вручил мне значок с эмблемой «Дельты» на зеленом фоне и силуэтом «Маленькой птички».
– Возьми, – сказал он. – Такой значок получают все, кто воевал в нашей команде.
Рисунок на значке был выполнен снайпером «Дельты», старшим сержантом Рэнди Шугартом. Он был убит в Сомали, и рисунок был найден в его кармане. За сражение у Могадишо Шугарт был удостоен Медали Почета. Когда в ходе боя «Черный ястреб» потерпел крушение, он добровольно вызвался прикрывать огнем место аварии до прихода подкрепления. В результате Шугарт был захвачен толпой сомалийцев и убит.
До событий 11 сентября «Дельта» и DEVGRU были извечными соперниками. Не утихали споры о том, какая из этих групп лучше. Но с началом войны времени на соперничество и прочие глупости уже не оставалось. В ходе совместных операций мы начали относиться друг к другу как братья.
Я пожал руку Джону и поднялся на борт самолета, летевшего в Вирджиния-Бич.
Вернувшись на следующий день в DEVGRU, я встретился с Чарли и Стивом. Они зашли ко мне в комнату, когда я распаковывал и укладывал вещи. Весь эскадрон как раз вернулся из Афганистана. По сравнению с моей командировкой в Багдад у них все прошло относительно спокойно.
После всех приключений, которые мне довелось пережить вместе с «Дельтой» в Ираке, было очень приятно повидаться со старыми приятелями.
– Говорят, тебе там скучать не пришлось, – приветствовал меня Чарли.
– Может, теперь совсем перейдешь к сухопутникам? – добавил Стив.
Я знал, что сражаться с ними языком бесполезно, да и желания такого не было, поэтому просто ответил:
– Привет, парни, рад вас видеть.
Мне очень хотелось съездить в Миссисипи поупражняться в стрельбе, так как я знал, что единственное место, где смогу отыграться в споре с ними, – это стрельбище. Несмотря на то что мы только что вернулись с задания, долго засиживаться дома нам бы все равно не дали. Максимум, на что мы могли рассчитывать, это две недели отдыха, а потом снова начинались тренировки. В таком режиме нам предстояло работать еще почти десять лет.
Глава 5
В головном дозоре
В декабре 2006 года нас направили на запад Ирака. Это была моя третья командировка в составе DEVGRU. В перерыве некоторое время мне пришлось тесно поработать с ЦРУ. Было очень приятно снова оказаться вместе со своими парнями, а не натаскивать бойцов из числа афганцев, работавших под началом разведки. Нередко нам приходилось тесно сотрудничать с другими подразделениями специальных операций, но воевать все-таки лучше со своими, потому что все мы были вылеплены из одного теста.
В зоне действия нашей команды был определен городок Рамади на сирийской границе, где обосновалось иракское крыло Аль-Каиды. Наша задача заключалась в том, чтобы перехватывать курьеров, переправлявших в Ирак иностранных боевиков и оружие из Ирана.
Однажды морские пехотинцы, дислоцированные в Аль-Анбаре, обратились к нам с просьбой провести совместную операцию по зачистке нескольких домов в деревне вблизи сирийской границы. Поселение являлось настоящим пристанищем повстанцев, а их лидеры обосновались в нескольких домах в самом центре. План был таков: ночью мы захватываем дома, а морские пехотинцы оцепляют деревню и утром сменяют нас.
Сидя в «Черном ястребе», я устроил шуточную борьбу со своими товарищами, чтобы хоть немного размяться и согреться.
С нами летела служебная собака, которую мы использовали для поиска взрывчатки и обнаружения спрятавшихся боевиков. Мне хотелось усадить пса к себе на колени, чтобы согреться, но, как только я подманивал его, проводник оттаскивал собаку за поводок.
К моменту высадки, в шести с половиной километрах от деревни, я совсем закоченел. Прикрывая глаза от пыли рукой, я ждал, пока вертолет улетит. Через несколько минут звук его двигателя совсем затих. Он возвращался на авиабазу Аль-Асад, расположенную восточнее.
Пока все собирались и готовились к выдвижению, я топал ногами и тер ладони, чтобы восстановить в конечностях кровообращение.
Я уже дважды бывал в Ираке, но третья командировка имела существенные отличия. Противник постоянно совершенствовал свою тактику, и нам приходилось к ней приспосабливаться. Вместо того чтобы высаживаться непосредственно у цели, как это было раньше, мы десантировались в нескольких километрах, а затем скрытно выходили к точке назначения. Это делалось для того, чтобы противник не слышал звука подлетающих вертолетов. Если раньше мы старались наделать как можно больше шума, чтобы запугать противника и захватить его врасплох, то теперь старались действовать тихо, а элемент внезапности откладывали на последний момент. Мы бесшумно проникали в дома и не давали спящим боевикам никакой возможности оказать вооруженное сопротивление.
Однако выдвижение к цели в пешем порядке было не самым легким делом, особенно зимними ночами, когда холодный ветер продувал насквозь. Я шагал впереди, так как меня назначили в головной дозор.
За годы службы в рядах «морских котиков» я усвоил один очень важный урок: во всем плохом надо уметь находить что-то хорошее. Первые навыки такого рода я получил еще в детстве на Аляске, когда ходил с отцом на охоту.
Когда я очень мерз в Ираке или во время «адской недели» на начальной подводной подготовке, то мыслями все время возвращался к Аляске. Мне слышался звук мотора снегохода, на котором мы с отцом объезжали ловушки и капканы на зверя за много миль от поселка.
Помню, как здорово было мчаться на снегоходе по свежей пороше. По ощущениям разворот на нем был очень похож на серфинг, когда ты ловишь доской волну. Порой температура опускалась до минус двадцати, и наше дыхание кристаллизовалось в морозном воздухе.
Однажды холодным зимним днем я оделся потеплее. На мне был толстый комбинезон, зимние ботинки и перчатки. Уши защищала шапка из бобра, которую мне сшила мама, а лицо до самых глаз закрывал шарф. Я был полностью защищен от холода, за исключением рук и ступней. После нескольких часов на морозе я уже не чувствовал пальцев ног.
Спрятавшись от встречного ветра за спиной отца, я не мог думать ни о чем другом, кроме своих замерзших конечностей. Мы уже достали из ловушек несколько куниц с красивым мехом. (Мать шила из них шапки сестрам, а излишки меха отец продавал на рынке, получая небольшой дополнительный доход.)
Я всегда с удовольствием ездил с отцом на охоту, но сегодня никакой радости не ощущал. Она вся ушла из меня вместе с теплом.
А ведь я сам упросил отца взять меня с собой.
– Ты точно хочешь поехать? – сомневался он. – Будет очень холодно.
– Очень хочу, – отвечал я.
Мне всегда было приятнее быть с отцом, чем оставаться дома. Он учил меня стрелять и охотиться, говоря, что это мужская работа. Когда я немного подрос, отец начал отпускать меня на охоту и рыбалку одного. Я брал лодку и порой уплывал на целую неделю. Уже в самом юном возрасте я начал следовать «правилам большого мальчика», и мне это очень нравилось. А вот сидеть дома с девчонками было совсем не интересно.
Я любил природу и всегда с удовольствием проводил время вне дома, правда, холод мне не очень нравился.
Сейчас я понимал, что раз уж отец согласился взять меня с собой, то я не имею права вести себя как маленький ребенок и жаловаться на мороз. Но мы были в пути уже несколько часов, и сейчас больше всего на свете я хотел оказаться в тепле.
– Папа, – крикнул я отцу сквозь шум встречного ветра, – у меня ноги замерзли.
Отец, одетый в такой же комбинезон и меховую шапку, как и у меня, затормозил и оглянулся. Я сидел съежившись и стучал зубами.
– Мне холодно, – пробормотал я.
– Нам осталось всего несколько ловушек, – сказал он. – Как ты думаешь, дотерпишь?
Я смотрел на него, не решаясь произнести «нет» и не желая огорчать его в надежде, что он примет решение за меня.
– Я ног не чувствую, – в конце концов признался я.
– Тогда слезай и иди по следу за снегоходом. Я поеду вперед, но далеко отъезжать не буду. Главное – двигаться точно по следу и не останавливаться. Ноги сами отогреются.
Я слез с сиденья и закинул ружье за спину.
– Все понял? – переспросил отец. Я кивнул.
Он завел мотор и поехал к следующей ловушке, а я двинулся вслед за ним. Ноги действительно постепенно согрелись.
Туристы и охотники платят тысячи долларов, чтобы побывать в тундре на Аляске, а мне для этого в детстве достаточно было выйти из дома.
У всех членов нашей семьи тяга к приключениям была в крови, чего не скажешь о большинстве других людей. Когда мне исполнилось пять лет, мы переехали жить в маленький эскимосский поселок, затерянный в глубине Аляски. Родители были миссионерами. Они познакомились еще в колледже в Калифорнии и поняли, что вера дает возможность не только распространять христианство, но еще и жить жизнью, полной приключений.
Занимаясь миссионерской деятельностью, одновременно отец работал на государственной службе. Его должность требовала высшего образования, а в поселке людей с дипломом было всего раз два и обчелся.
Мать не работала. Она вела домашнее хозяйство и воспитывала детей. У меня было две сестры, и я был средним ребенком. Семья была очень дружная, потому что особых развлечений в поселке не было. Холодными зимними вечерами обычно мы все сидели за кухонным столом и играли в разные настольные игры.
В поселке было только два магазина размером не больше автобусной остановки, маленькая школа и почтовое отделение. Ни супермаркетов, ни кинотеатров. Правда, в одном из магазинов можно было брать напрокат кассеты с фильмами. Главной нашей достопримечательностью был аэродром. Его взлетно-посадочная полоса была достаточно длинной, чтобы принимать «Боинги 737» и крупные винтомоторные грузовые самолеты. Благодаря этому поселок был как бы столицей всего региона. Из Анкориджа к нам регулярно прилетали охотники и туристы, которые затем разбредались по деревням, разбросанным вдоль реки.
Мы жили в двухэтажном доме в ста метрах от нее. Из окна открывался прекрасный вид на местный ландшафт. Порой мне даже доводилось наблюдать из окна лосей и медведей. Если я не был в школе, то чаще всего проводил время на рыбалке или охоте. Уже с детства я был самостоятельным, умел обращаться с оружием и чувствовал себя в лесу как дома.
* * *
Во время базовой подводной подготовки особые успехи я демонстрировал в тактике ведения боевых действий на суше. Ведь эти упражнения мало чем отличались от моих детских охотничьих вылазок. Хотя я и в воде чувствовал себя неплохо, но главным моим козырем были тренировки с оружием на суше, и эти мои навыки не остались незамеченными.
Когда я попал в DEVGRU, обычно меня назначали в головной дозор. Той холодной ночью в Ираке путь в шесть с половиной километров до пункта назначения занял около часа. Мы добрались до цели около трех часов ночи. Передо мной уже светились огни деревни, и, чтобы попасть туда, оставалось только пересечь шоссе.
Ветер носил по дороге пустые пластиковые пакеты. Из сточной канавы, проходившей вдоль дороги, пахло нечистотами. В прибор ночного видения мне хорошо были видны зеленоватые силуэты ближайших домов. Электрические провода, тянувшиеся вдоль дороги, ведущей в Сирию, сильно провисли. Все выглядело довольно ветхим и запущенным.
Подойдя вплотную к окраине деревни, группы начали распределяться по заранее назначенным целям. Я повел свою группу к дому, который нам предстояло осмотреть. Подойдя к тяжелой обитой железом калитке, я тронул ее рукой. Она со скрипом приоткрылась. Сквозь образовавшуюся щель я осмотрел двор. Там никого не было.
Во входной двери двухэтажного дома окошко с металлической решеткой, сквозь которое была видна прихожая. Пока я рассматривал ее, мои товарищи заглянули внутрь сквозь окна первого этажа.
Я медленно потянул на себя дверь. Она была не заперта. Взяв винтовку на изготовку, я задержался на пороге, чтобы осмотреться. Товарищ, шедший следом за мной, через плечо показал мне поднятый вверх большой палец. Перед тем как войти внутрь, я немного поморгал, чтобы прочистить глаза. Поверх зимней куртки на мне был надет довольно громоздкий жилет, к которому крепилась вся амуниция, но я старался двигаться бесшумно, словно кошка.
«Похоже, пока чисто», – подумал я.
Прихожая была довольно тесной. На полу стоял небольшой генератор. Из нее внутрь дома вели две двери. Одна была прямо передо мной, вторая – справа. Ее я оставил без внимания, потому что ее загораживал генератор. Я вошел в первую дверь.
Все мои чувства были обострены до предела. Я пытался расслышать малейший шум от движения внутри дома. В воздухе стоял запах керосина от кухонной плитки.
Я двинулся вперед. Казалось, что каждый мой шаг сопровождается жутким грохотом. В любую секунду навстречу мне мог появиться террорист с «поясом смертника», за каждой дверью мог поджидать враг с автоматом.
От внутренних помещений дома гостиную отделяла занавеска. Я терпеть не мог этих занавесок, потому что дверь давала хоть какую-то защиту, а из-за занавески за мной мог наблюдать противник, которого я не видел. Ему достаточно было только заметить мою тень, чтобы открыть огонь.
Дело близилось к развязке. В доме обязательно кто-то должен был быть. Возможно, обитатели уже услышали, как мы вошли. В ходе прошлых операций с «Дельтой» несколько наших парней погибли в похожих ситуациях, так как в домах их поджидала засада. Подобные уроки накрепко врезаются в память.
Я помедлил пару секунд, надеясь, что скрытый противник не выдержит и чем-то выдаст себя. Внутри дома зажегся свет. Я сдвинул вверх окуляры прибора ночного видения и медленно отодвинул занавеску.
Прямо у входа стоял высокий холодильник. За ним начинался коридор в виде буквы Г. Заметив перед собой приоткрытую дверь, быстро двинулся к ней, а остальные бойцы разбежались по другим комнатам. Мы с напарником оказались в спальне. Действовали молча, так как каждый из нас знал свои задачи.
На полу лежали три матраса. В тусклом свете я заметил пару глаз, наблюдавших за мной из темного угла комнаты. Это был молодой кареглазый мужчина с редкой порослью на щеках. Он явно нервничал; его взгляд бегал из стороны в сторону.
Мне показалось странным, что он просто сидит и молча наблюдает за нами, ничего не предпринимая.
В комнате оказались еще две женщины. Они тоже проснулись и смотрели на нас. Я быстро двинулся к мужчине. Было очевидно, что тут что-то не так, потому что мужчины обычно спят отдельно от женщин. Проходя мимо женщин, я сделал им знак рукой, чтобы они не двигались и молчали. Мужчина попытался что-то сказать.
– Тс-с-с, – прошептал я. Мне не хотелось, чтобы он разбудил тех, кто мог оказаться в других комнатах.
Мужчина не отрываясь смотрел на меня. Я схватил его за правую руку и рывком поднял на ноги, одновременно отбросив одеяло, чтобы убедиться, что при нем нет оружия. Прижав мужчину к стене, я сорвал одеяла и с женщин. Между ними лежала маленькая девочка пяти-шести лет. Одна из женщин схватила ее и прижала к груди.
Я отвел мужчину в угол комнаты, связал ему руки пластиковой лентой и надел на голову колпак, чтобы он не мог видеть. Пока я обыскивал его карманы, напарник наблюдал за женщинами. Я поставил мужчину на колени лицом в угол. Он опять попытался что-то сказать, но я прижал его лицо к стене, чтобы заглушить голос.
В дверь просунул голову командир нашего взвода.
– Что тут у вас? – спросил он.
– Боеспособный мужчина, – ответил я. – Продолжаю обыскивать помещение.
Пройдя в дальний угол комнаты, я вдруг заметил рядом с матрасом коричневую рукоятку автомата Калашникова. На стопке пластиковых пакетов лежали зеленый пояс для запасных магазинов и ручная граната.
– У нас здесь АК и граната! – крикнул я. Моей досаде на самого себя не было предела. Как же я не заметил этого сразу?
Мой напарник также не разглядел оружия, войдя в комнату. Обнаруженный нами мужчина, без сомнения, был боевиком, причем опытным. Он положил оружие так, чтобы оно находилось на расстоянии вытянутой руки, но не бросалось в глаза с первого взгляда.
Я боролся с желанием пристрелить его на месте. Но он знал правила, по которым мы обязаны действовать, и использовал их к своей выгоде. Мы не имели права стрелять в него, если он не представлял непосредственной угрозы. Будь он посмелее, то мог бы убить нас, едва только мы показались в проеме двери. Он знал, что мы находимся в доме, слышал, как мы входили, и решил спрятаться среди женщин.
После того как весь дом был обыскан, я отвел мужчину в другую комнату, чтобы допросить. Весь пол бы устлан коврами, а в центре лежала стопка матрасов. Стоявший на полу телевизор был включен, но ничего не показывал. Позвав переводчика, я снял с мужчины колпак. По его лицу катились капли пота, он часто моргал, привыкая к яркому свету.
– Спроси его, зачем ему гранаты и автомат, – обратился я к переводчику.
– Я здесь в гостях, – ответил задержанный.
– Почему же тогда ты спишь с женщинами и детьми? Гостей размещают в отдельной комнате.
– Одна из них – моя жена, – ответил он.
– Но ты же сказал, что пришел в гости.
Допрос продолжался примерно полчаса все в том же духе. В его объяснениях концы не сходились с концами, и мы решили утром передать его морским пехотинцам.
Я был сильно разозлен, потому что подобные миссии день за днем заканчивались одним и тем же. Все это напоминало игру в кошки-мышки. Мы ловили боевиков, а через пару недель снова встречали их на улице. Я был уверен, что человек, которого мы обнаружили сегодня в спальне, вскоре вновь окажется на свободе. Единственной гарантией, что он никогда больше не попадется на нашем пути, была только смерть.
Позднее от старейшин деревни мы узнали, что люди, которых задержали сегодня в деревне, включая и прятавшегося в женской спальне, были частью отряда повстанцев, постоянно курсировавшего по округе. Пойманный нами мужчина действительно пришел той ночью домой, чтобы повидаться с женой. Остальные были убиты в ночной перестрелке. Моим товарищам повезло, что они успели среагировать быстрее. В ходе обыска в доме было найдено стрелковое оружие, мины и взрывчатка для минирования дорог.
Закончив основную часть операции, мы обыскали в деревне большинство домов. В одной спальне я обнаружил кучу женских бюстгальтеров с кружевами. Один из них я свернул и сунул себе в карман, так как у меня созрел план на будущее.
Над всей деревней стоял мерный рокот винтов тяжелых вертолетов СН-53, на которых прилетели морские пехотинцы. Когда мы заканчивали обыски в последних домах, солнце уже поднялось из-за горизонта. На улице было морозно. Похоже, утро – всегда самая холодная часть суток.
Я выглянул на улицу, когда надо мной как раз пролетали два больших серых вертолета, похожих по форме на школьные автобусы. Они развернулись на 90 градусов и сели на открытой площадке к северу от деревни, за линией электропередач. Их задние рампы опустились, и изнутри потоком хлынули морские пехотинцы – точь-в-точь, как это изображено на их рекламных плакатах.
Ко мне подошел наш взводный. Ему нужно было встретиться с командиром морских пехотинцев, чтобы сдать объект.
– Ты не знаешь, где у них командный пункт? – поинтересовался он.
– Видимо, там, у дороги, – я махнул рукой в сторону кучки людей, над которыми возвышались радиоантенны.
Когда взводный проходил мимо меня, я вытащил из кармана лифчик и незаметно нацепил его на антенну, торчавшую у него за спиной. Возможно, и не самая пристойная шутка, но это была одна из тех мелочей, которые скрашивают жизнь. Когда он подходил к морским пехотинцам, я заметил, как они уставились на него и широко заулыбались.
– Где ваш командный пункт? – спросил взводный у проходившего мимо пехотинца.
Тот махнул рукой, указывая направление, и тут же окликнул его:
– Послушайте, сэр, у вас там лифчик сзади.
– А что ж тут необычного? – невозмутимо ответил взводный, оглянувшись назад. – У нас такое в порядке вещей.
Возвращаясь по пустыне к месту посадки вертолетов, краем глаза я заметил, что у меня что-то болтается за спиной. Протянув руку, я нащупал все тот же самый бюстгальтер.
Кто-то успел прицепить его к кусачкам, торчащим из петли жилета.
* * *
Всевозможные розыгрыши в нашей команде были неотъемлемой частью быта. Это происходило буквально на каждом шагу. Порой, чтобы отыскать подозреваемых зачинщиков, мы рисовали сложные схемы, соединяя фамилии на листе бумаги сетью линий. Похожие схемы использовались и для поиска террористов. На вершине получившейся пирамиды, как правило, оказывался самый злостный «шутник» – командир моей штурмовой группы Фил.
Он служил на флоте уже целую вечность, прошел через Зеленую команду, когда я только поступил на базовую подводную подготовку, затем на некоторое время покинул DEVGRU и перешел к «летающим лягушкам», в демонстрационную группу парашютистов, потом служил инструктором в парашютно-десантных войсках, после чего вернулся к нам в группу.