Силы кроваво‑красных муравьев тают. Черная лавина древоточцев продвигается все дальше и дальше к гнезду поселенцев. Вот передовые воины окружают со всех сторон земляной холмик и кое‑кто уже забрался на него. Но что стало с кроваво‑красными муравьями! Где отчаянные драчуны, смело бросавшиеся на своих противников? Кругом паника. Все, кто смог, забрались в укромные местечки. Многие покидают холмик, как тонущий корабль, а под полевой сумкой, положенной мною на землю, собралась целая куча. Немало муравьев забираются под одежду, в ботинки и, очутившись на голой коже, не впиваются, как всегда, в нее челюстями, а покорно замирают, не шелохнувшись. Такого никогда не бывало!
Теперь армия черных рыцарей в блестящих латах штурмует холмик поселенцев, и вот уже появились первые добытчики с нежными белыми куколками. Враг сломлен, опасность миновала, и пошла заготовка провианта. Личинки, куколки, павшие противники один за другим исчезают в темном ходе у основания пня.
Проходит час с начала опыта. Кроваво‑красные муравьи почти все истреблены, остатки рассеяны, обращены в бегство. Тех, кто засел в земляном холмике, медленно выуживают.
Постепенно древоточцы исчезают в пне, но некоторые толпятся возле него, чем‑то заняты. Я беру бинокль и всюду вижу удивительную картину. Муравьи разбились на группы, в каждой по нескольку рабочих, окружив избранника, они гладят его усиками, постукивают челюстями, особенно шею и грудь, угодливо изогнув голову, предлагают ему отрыжку. Кто эти избранники, удостоившиеся внимания, чем они заслужили ласку? Как найти ответы на такую интригующую загадку?..
Долго муравьи холят своих избранников. Но вот и они постепенно исчезают. Возбуждение стихает. Появляются строители с охапками опилок. Жизнь входит в прежнее русло. Лишь у земляного холмика деловито трудится кучка воинов, постепенно уничтожая осажденных противников.
|
|
Ловля «тигра»
Уссурийский тигр – могучий хищник. Хитрый, ловкий, сильный, он нередко нападает и на человека. Поймать тигра живым очень трудно: зверь осторожен и легко распознает ловушку. Жители Уссурийского края, русские охотники‑промысловики, изобрели свой способ ловли тигра. Бригада из пяти охотников настойчиво преследует зверя по следам несколько дней, не давая ему ни отдыха, ни возможности подкрепиться пищей. Настигнув тигра, охотники бросаются на него с голыми руками. Четверо хватают за ноги (каждый только за ногу, заранее намеченную), пятый сует в разинутую пасть палку или тряпку. Яростно сопротивляющуюся добычу связывают веревками.
Этот прием охоты, на который способны только мужественные и сильные люди, невольно вспомнился, когда на муравейник красноголового лесного муравья случайно забрел черный муравей древоточец. Это был очень крупный солдат, полтора сантиметра длиной, с большой мощной головой, едва ли не большей, чем тонкое поджарое брюшко. Все его тело отливало блеском, и он походил на рыцаря, закованного в боевые латы. Попал он сюда, наверное, случайно, отправившись на разведку, и был обнаружен красноголовыми забияками. Они тотчас заметались в тревоге и дружно накинулись на чужака. Тот схватил одного и, откусив голову, швырнул в сторону, двум другим искалечил ноги, и надо было ему, не задерживаясь, убежать скорее от полчищ красноголовых, не ввязываясь в неравное сражение, но он крепко стоял на своих ногах, поблескивая черными «латами», бесстрашный и воодушевленный первыми успехами.
|
|
Вот тут и произошло что‑то похожее на ловлю тигра. Как свора собак кинулись красноголовые муравьи на черного. Двое схватили по усику, другие – за ноги и потянули пришельца во все стороны. Древоточец оказался пригвожденным к месту и беспомощно подергивался, пытаясь стряхнуть своих противников. А красноголовые все прибывали и прибывали, наседая со всех сторон на добычу. Многие из них, подскочив к голове поверженного с широко раскрытыми челюстями, вспрыскивали прямо в рот ядовитую кислоту. Через несколько минут сопротивление черного муравья прекратилось: он был мертв. Жадные и стремительные красноголовые муравьи целой толпой, толкаясь и мешая друг другу, потащили тело черного рыцаря внутрь муравейника.
Весь этот эпизод занял несколько минут. И хотя был отважен и смел черный муравей, но разве один в поле воин, да еще против целого полчища!
Прием обездвиживания и отравления кислотой муравьи широко используют не только в борьбе с чужими муравьями, но и на охоте за различными насекомыми.
Многоэтажный дом
Захватив с собой пилу, топор, лопату и брезентовый тент, мы отправились на место давнего лесного пожара, где от погибших и спиленных елок осталось много пней. Зима, когда пилили деревья, видимо, была многоснежной, и, не раскапывая вокруг деревьев снега, лесорубы оставили высокие пни.
Весело греет солнце, заливая ярким светом обширные цветущие поляны, мелькают бабочки, жужжат мухи, звонко перекликаются синички и чечевицы, ничто не напоминает о когда‑то постигшем лес огненном несчастье.
|
|
Каждый пенек – большой многоэтажный домик с многочисленными поселенцами. Тут главные строители – неустанные истребители древесины – личинки усачей и рогохвостов. В ходах, проделанных ими, поселяется великое множество маленьких жителей: различные осы – охотницы за тлями, мухами, пауками, пчелы‑мегахилы, выкладывающие ходы обрезками из листьев, осы‑блестянки в ярких, с металлическим отливом, зеленых, синих и пурпурных одеждах. И еще много других насекомых, любителей этих теплых и сухих помещений, живет в старых еловых пнях.
Но там, где в пне обосновались черные муравьи древоточцы, доступа к нему для других насекомых нет. Да и кто посмеет претендовать на дом, занятый этими хищниками?
Чтобы подробно изучить строение жилища древоточца, нужно вначале очистить корневые лапы от земли, перерубить их и тогда уж выкорчевывать пень. На это уходит немало времени, и, пока мы стучим топорами, многочисленное испуганное население муравейника прячется в свою крепость. Ни малейших попыток обороны и сопротивления!
Старый еловый пень только снаружи защищен твердой оболочкой высохшей древесины. Она пронизана круглыми отверстиями, частично проделанными усачами, частично – самими муравьями. Сердцевина пня уже трухлявая, и только сучья да тонкие прослойки годичных колец по‑прежнему прочны и не поддаются разрушению.
Несколько поперечных срезов пня пилой – и перед нами открываются внутренние покои многоэтажного домика. Сколько здесь камер, переходов между ними, галерей и больших «залов»! Какие просторные и чистые помещения, с тонкими стенками из древесины! Черные муравьи в спешке прячут своих куколок и личинок, и от движения величайшего множества муравьиных лапок из пня доносится отчетливый своеобразный шорох.
Куколки, оказывается, находились в верхних этажах дома, почти под самой его плоской крышей, где сегодня, в солнечный день, было так тепло. Здесь же собралось многочисленное общество крылатых самок и самцов.
Какие большие у муравья древоточца самки! Лакированные, черные, с коричневыми крыльями. Самцы значительно меньше, размером с маленьких рабочих. Крылатые муравьи очень робки и быстрее всех спешат скрыться в уцелевших обломках своего разрушенного жилища.
Ходы идут до самого основания пня и проникают в корневые лапы. Отсюда путь в далекие подземные туннели. Скрытые в своих убежищах древоточцы редко попадаются на глаза, и мы не подозреваем, как много этих санитаров леса, оберегающих его от вредных насекомых, живет в старых еловых пнях.
В конце корневой лапы мы обнаруживаем небольшое помещение. Оно сплошь забито останками крылатых самок. Сколько тут голов, крыльев, ног! Находка необычна. Для чего нужно было это непонятное уничтожение своих воспитанниц, которым предстояло покинуть родительское жилище?
Эксперимент
К основанию большого пня, занятого муравьями древоточцами, мы подбросили несколько крупных солдат из другого муравейника. Большие муравьи обескуражены необычной обстановкой, топчутся на месте, потом двое из них карабкаются на пень, трое исчезают во входе чужого жилища. Пришельцев не сразу замечают. Но вот около забравшегося на пень образуется небольшое сборище. Чужак робок, недвижим. Хозяева муравейника долго и тщательно ощупывают его усиками. Наконец из толпы любопытствующих выбирается крупный солдат, берет чужака за ногу и медленно тащит его в сторону от муравейника. Непрошеный гость покорен, не сопротивляется.
Через некоторое время из отверстия у основания пня одного за другим вытаскивают еще трех чужаков. Те так же робки и покорны, как будто сознают, что оказались не в своем доме. Но какое миролюбие хозяев! Посторонних встретили как заблудившихся. Их не убили, не разорвали на клочки и не съели, по муравьиному обычаю, а вежливо попросили удалиться. Может быть, муравьи древоточцы не едят муравьев своего вида? Подбросим мертвого чужака. Нет, труп тоже не нужен, его тотчас оттаскивают подальше от пня.
А что, если подбросить из другого гнезда куколок? Зачуяв чужой запах, солдаты, выражая тревогу, раскрыв челюсти, ударяют ими по пню. Но, видимо, запах куколок пересиливает враждебное чувство к запаху чужаков, и после долгого ощупывания усиками нашего подношения его бережно уносят в муравейник.
Может быть, куколок потом съедят? Подбросим куколку, слегка проколотую иглой. Вокруг нее собирается несколько муравьев. Нет, раненая куколка не нужна, а детей в этом государстве не принято пожирать. Куколку относят подальше и бросают.
Теперь мы ставим главный эксперимент. К большому еловому пню, заселенному муравьями, сверху привязываем выпиленный кусок пня другого муравейника. В нем притаилось множество муравьев древоточцев. Что теперь будет?
Робко и неуверенно выползают чужие муравьи из своего укрытия, некоторые пытаются спуститься на землю. Вокруг их убежища медленно расхаживают солдаты‑хозяева. Они как будто в недоумении от неожиданного появления пришельцев.
Остаток дня проходит без следов какого‑либо недоброжелательства. Но муравьи‑хозяева стали какие‑то настороженные и, сталкиваясь друг с другом, подолгу размахивают усиками. Потом хозяева скрываются в своем жилище, и ночью только головы крупных солдат виднеются во входах.
Утром пень кажется необитаемым, и только пришельцы бродят по своему кусочку, иногда забираются на большой пень, возвращаются обратно. Что же с муравьями‑хозяевами, чем они заняты?
Когда солнечные лучи осветили ущелье и упали на большой старый еловый пень, со всех его ходов стали поспешно выбираться мелкие рабочие, степенно, не торопясь выползать большеголовые солдаты. Пень закопошился от множества его жителей, быть может, их никогда не появлялось столько сразу на его поверхности. Поведение рабочих было необычным: подбегая к солдатам и друг к другу, они мелко вздрагивали и вибрировали головой. Движения рабочих становились все быстрее и быстрее, вздрагивание головой все чаще. Медлительные солдаты, будто очнувшись, тоже затрясли головами.
Возбуждение росло. Вот несколько солдат‑хозяев поволокли из куска чужого муравейника робкую крылатую самку. За несколько минут у нее отгрызли большие прекрасные крылья, затем откусили брюшко и отделили голову от груди. Останки крылатой самки упали вниз, к основанию пня. Расправа над самкой послужила как бы сигналом к свирепому побоищу. Весь пень покрылся дерущимися муравьями, и было их так много, что стало трудно определить, где хозяева, а где пришельцы.
Потом все стало ясным. В побоище принимали участие только хозяева‑солдаты, тогда как невольные пришельцы страдали все: и самки, и самцы, и рабочие, и солдаты. С особенным рвением и в первую очередь хозяева истребляли чужих крылатых самок и самцов. Исход битвы в каждой группе дерущихся решался простым перевесом сил: к двум дерущимся всегда подоспевали другие, растягивали противника во все стороны за ноги и за усики, отгрызали брюшко, а затем голову. Голова казненного, отделенная от туловища и прицепившаяся мертвой хваткой к противнику, продолжала на нем висеть. Вскоре немало солдат щеголяло такими трофеями.
В перерывах между схватками воины поспешно, но тщательно чистили усики. На них у муравьев располагаются органы обоняния, а безошибочно распознать своего от врага можно только по запаху.
Отделить брюшко от груди – первый акт расправы над растянутой жертвой. Проделать это было не так легко. У муравьев на стебельке – тонкой перемычке между брюшком и грудью – имеется специальное утолщение, которое затрудняет жестокую операцию. Как только брюшко отсекалось, муравей лишался своего главного оружия – муравьиной кислоты.
Но в этом сражении ни хозяева, ни пришельцы не употребляли кислоты. Химическим оружием, видимо, не полагалось пользоваться в своем жилище, и этого правила строго придерживались все, даже обреченные на явную гибель.
Побоище продолжалось целый день, трупы убитых муравьев падали с пня как опилки.
Для рабочих‑хозяев тоже нашлось дело. От пня‑муравейника потянулась целая их вереница, и каждый в спешке перетаскивал своих личинок и куколок в маленький, очень старый пень, стоявший от главного жилища метрах в четырех. Несколько солдат занимались расширением камер в старом пне и вытаскивали опилки. К чему была эта эвакуация, когда победа была явно на стороне владельцев пня?
Оказывается, муравьи‑хозяева, завидев скопление чужих муравьев, восприняли их появление как грабительский налет и организовали защиту не только своего жилища, но и спасение самого драгоценного – личинок и куколок.
К вечеру сражение закончилось. Все чужаки были истреблены. Всю ночь муравьи‑солдаты бегали по пню, трясли головами и добивали случайно уцелевших противников. Всю ночь рабочие перетаскивали свое потомство, хотя мнимая опасность давно миновала. Никто в муравейнике не спал, никто из его жителей не помышлял о еде...
Утром следующего дня поверхность пня очистилась от кишевшей массы муравьев, а все население муравейника спустилось на землю и принялось убирать трупы. Во все стороны подальше от жилища растаскивали муравьи останки своих собратьев и противников. Среди работавших (какое трогательное зрелище!) ползали и солдаты, пострадавшие в бою, без брюшка. Они тоже занимались общим делом. Им оставалось жить не более одних‑двух суток. Но солдат, обвешанных головами, не стало. Кто‑то в муравейнике помог им освободиться от этого неудобного украшения.
В это же время во все стороны далеко от пня расползлись солдаты‑разведчики. Они обследовали местность, пытаясь обнаружить противника.
Теперь к подкинутому чужаку не относились так миролюбиво, как раньше, его тотчас уничтожали. И чужих куколок не сразу решались затаскивать в свое убежище, а долго ощупывали усиками. Из‑за одной чужой куколки даже возникла распря: одни тащили ее к себе, другие упрямо пытались выбросить.
Возбуждение муравьев продолжалось долго, и только на третий день от старого сгнившего пня, куда в панике были эвакуированы куколки и личинки вместе с няньками, потянулась обратная процессия. Тревога миновала, муравейник медленно и постепенно возвращался к своей тихой и мирной жизни.
Муравейник в ели
Когда‑то, может быть, более полувека назад, на здоровой елке сделали топором большую затеску. Дерево залечило рану смолой, и вокруг нее появился валик коры – «наплыв». Обнаженная древесина сперва подсохла, затем потрескалась и получилось то, что лесники называют «сухобочиной». Ее облюбовали усачи и рогохвосты, и в стволе живой ели под сухобочиной их личинки проточили многочисленные ходы. Потом сухобочина понравилась муравьям древоточцам и они построили тут свое жилище, проделав в стволе галереи и залы. Несмотря на множество различных поселенцев, раздиравших живое тело ели, она все жила и жила и тянула кверху свою стрелку‑верхушку.
Муравьи хорошо обосновались в сердцевине живой ели: развели множество тлей на ее ветках, настроили подземных дорог во все стороны. Только одно было неудобство в этом муравейнике: подземные ходы не смыкались с ходами муравейника, так как сухобочина была на высоте около метра, а ниже ее ствол имел хорошую, крепкую, политую смолой кору. Поэтому из подземных ходов до самого муравейника шел открытый путь по стволу. Здесь было удобно вести наблюдения, отсюда хорошо видно, каких насекомых истребляли муравьи и как удачна была их охота.
Добыча же была самая разнообразная. Чаще всего охотники несли различных мягкотелых насекомых, и прежде всего разнообразных гусениц, а также вредных для леса бабочек. Таскали муравьи и мелких жуков, в том числе злейших врагов леса – короедов.
У главного входа в муравейник – большой щели – всегда торчало несколько медлительных солдат‑сторожей. Они подталкивали друг друга своими большими головами.
– Ты спишь? – стукая головой о голову, как будто спрашивал один сторож.
– Нет, не сплю! – отвечал другой сторож и отвешивал вопрошающему ответный тумак.
Иногда сторожа перехватывали у муравья‑охотника какую‑нибудь пищу, чаще всего уже основательно обглоданную гусеницу и, собравшись кружочком, быстро ее поедали. Не всем желающим полакомиться хватало места у стола, и когда пиршество заканчивалось, многие занимались попрошайничеством и просили у насытившихся: вкусной отрыжки.
Иногда в муравейнике происходило очень загадочное событие. Из отверстия показывался солдат и сбрасывал вниз отсеченную голову с еще дрожащими усиками, а за нею брюшко с грудью, на которой вздрагивали в смертельной конвульсии ноги. Что это, казнь своего собрата или расправа над случайно забредшим чужаком?
Чтобы проверить предположение, из далекого гнезда приношу муравьев древоточцев и подсовываю в муравейник в живой ели. Чужаков внимательно ощупывают и вежливо выпроваживают из гнезда. Может быть, столь свирепо расправляются только с калеками или с ранеными в битве? Но раненого окружают заботливые друзья и он, если в силах, сам уползает в муравейник или тихо умирает. Труп его сбрасывают вниз, а потом относят в сторону от ствола ели.
Кто же эти несчастные? Муравьи‑тунеядцы, не желающие трудиться, дряхлые и отжившие свой век старики или муравьи, чем‑либо приносящие вред своей колонии? Разве узнаешь все тайны жизни муравьев, скрытой в стволе старой ели!
Мне не терпится посмотреть на самое интересное – различные сигналы у муравьев, узнать значение их своеобразного языка. Для этого надо возбудить меланхоличных древоточцев. Не подбросить ли сюда, на выступ коры, у самого входа, ворох еловых иголочек с гнезда красноголовых муравьев формика трункорум вместе с его обитателями? Красноголовый муравей – враг черного. В лесу они конкуренты и, встречаясь, нападают друг на друга.
Кучка хвоинок и мусора с доброй сотней красноголовых муравьев высыпана на выступ у самой сухобочины. Быстрые красноголовые муравьи нападают на черных, но вскоре, почувствовав необычность обстановки и численный перевес противника, падают с дерева на землю и разбегаются во все стороны. Лишь немногие забияки вступают в драку. Одному черному воину красноголовый муравей успевает вцепиться в самое чувствительное – в усик. Обезумев от боли, солдат мечется по стволу ели, падает на землю, находит в себе силы отравить красноголового муравья и сам, шатаясь, бредет куда попало.
Через десяток минут все красноголовые муравьи уничтожены, а трупы их утащены как добыча в муравейник. Через два часа весь мусор и хвоинки, принесенные вместе с рыжими муравьями, сброшены на землю.
Красноголовый муравей, прицепившийся к усику черного, давно мертв, застыл в мертвой хватке. Он все же успел отравить своего противника, и черный муравей тоже обречен на смерть.
Весь этот боевой эпизод не вносит особенного беспорядка в спокойное течение жизни муравейника. На следующий день здесь все по‑прежнему и, как всегда, у входа стоят сторожа и, постукивая друг друга своими большими головами, будто переговариваются:
– Ты спишь?
– Не сплю!
А что, если повторить уже ранее проделанный эксперимент и привязать к старой сухобочине выпиленный кусок другого гнезда муравья древоточца? Мы отправляемся в лес с лопатой, топором, пилой и через несколько часов приносим в брезенте кусок пня и привязываем его к верхней части сухобочины.
Муравьи‑чужаки напуганы, боязливы, осторожны и едва высовывают головы из обнаженных ходов. Муравьи‑хозяева слегка возбуждены и, встречаясь, настороженно ощупывают друг друга усиками, как бы определяя, свой это или чужой...
Проходит день, другой. Никаких следов враждебных действий! На третий‑четвертый день исчезают признаки настороженности. Чужаки смелеют, чаще выползают на ствол ели. Некоторые из них усиленно занимаются доением тлей и с раздувшимися брюшками спешат в свой обрубок. На пятый день из‑под обрубка сыплется струйка опилок: чужаки проделали в сухобочине отверстие и теперь два гнезда – большое и маленькое, осколочное – соединились вместе.
Проходит еще несколько дней и теперь уже не различить, где чужаки, где хозяева. Они объединились. Исход эксперимента неожидан! Два муравейника одного вида в одной местности, а такие различные характеры!
Муравьиный язык
Муравьи – высокоорганизованные общественные насекомые. Их жизнь и поведение сложны, многообразны и таят массу загадок. Одна из этих загадок – способность муравьев к сигнализации.
Умеют ли муравьи разговаривать? Издавна ученые, которым приходилось изучать муравьев, задавали себе этот вопрос. И все они приходили к твердому убеждению: да, муравьи могут передавать друг другу сообщения о находке добычи, о грозящей опасности, умеют просить о помощи и многое другое. Но как они это делают?
Многие ученые склонны думать, что главный язык, с помощью которого общаются муравьи, – химический. Муравьи, выделяя пахучие вещества, или, как их называют, феромоны, обозначают ими направление пути, объявляют тревогу и подают другие сигналы. Последние сообщения о «химическом языке» муравьев вызвали большой интерес читателей. Но о способности муравьев сигнализировать пахучими выделениями было известно давно и установлено еще пионерами мирмекологии[1]. Однако химические сигналы – это только один из способов объяснения муравьев со своими собратьями. В целом же «речь» этих насекомых, способы общения весьма многообразны. Мало того, употребление феромонов не столь уж распространено. Для универсального их применения пришлось бы иметь слишком большой набор желез, выделяющих различные пахучие вещества. Поэтому язык химических сигналов весьма ограничен и далеко уступает другим способам общения.
Муравьи большую часть жизни проводят в темных лабиринтах своего жилища, вырытых в земле или проточенных в древесине, в тесном соприкосновении друг с другом. В гнезде объясняться запахами трудно, да и небезопасно для здоровья. Поэтому у муравьев, по нашему глубокому убеждению, наиболее хорошо развит язык жестов и прикосновений.
Об этой области муравьиного «языкознания» также было высказано немало суждений. К сожалению, большей частью они не шли дальше догадок и предположений. Почему‑то среди специалистов по муравьям укоренилось мнение, что муравьи объясняются друг с другом усиками‑антеннами. Усики – сложный орган обоняния и других чувств. Различный характер и ритм их движений, прикосновений и поглаживаний выражают, по мнению многих ученых, определенные сигналы. Но все это только догадки. Ими пестрит литература о муравьях, особенно та, что издана в конце прошлого столетия, но они не подкреплены ни одним конкретным примером. До настоящего времени ни один жест, ни одно движение усиков не было разгадано и «переведено» на понятный нам язык. Даже в недавно опубликованной книге о муравьях И. А. Халифмана «Пароль скрещенных антенн» не приводится ни одного «пароля», ни одного конкретного примера того, как муравьи объясняются жестами.
Очевидно, это объясняется тем, что жесты муравьев необыкновенно быстрые. В них отсутствует демонстративность, наглядность и поэтому их трудно заметить наблюдателю. Кроме того, значение жестов очень трудно расшифровывать. Наблюдатель, решивший изучать язык муравьев, попадает в положение человека, неожиданно оказавшегося среди оживленно разговаривающих между собой глухонемых. Необходимо большое прилежание, настойчивость, громадный запас терпения и, главное, многократная проверка наблюдений, чтобы «открыть» тот или иной сигнал, а затем установить его значение.
Несколько лет я наблюдал красногрудого древоточца и много дней провел возле его муравейников. Моим вооружением были бинокль с насадочными линзами, чтобы наблюдать за муравьями под увеличением, да походный стульчик. И, конечно, терпение. Последнее было вознаграждено. Завеса, прикрывавшая тайну языка красногрудого древоточца, слегка приоткрылась.
Язык жестов этого вида насекомых оказался очень богатым. Мне удалось подметить более двух десятков сигналов. Однако разгадано значение только четырнадцати. Ради удобства каждый из них был назван по смысловому значению, переведен, так сказать, с муравьиного языка на человеческий. Это придает их описанию некоторый оттенок антропоморфизма.
Вот сигналы, значение которых было разгадано.
Когда до муравья доносится чужой запах, значение которого пока определить невозможно, он настораживается, слегка приподнимается на ногах и широко раскрывает челюсти. Этот жест лучше всего выражается словом «Внимание!».
Если муравей почуял возле жилища запах незнакомого животного, запах муравья чужого вида или даже муравья своего вида, но выходца из другого, враждебного муравейника, он широко раскрывает челюсти, поднимает кверху голову и с силой ударяет челюстями по дереву. Если запах очень силен, а муравей к тому же возбужден, то он ударяет челюстями несколько раз подряд. Муравьи, находящиеся рядом, принимают позы настороженности и раскрывают челюсти. Значение этого жеста можно передать словами «Внимание! Чужой запах!».
Когда муравейнику угрожает опасность, например, на него напали другие муравьи, муравьи‑инициаторы бегают от одного жителя гнезда к другому. Приблизившись к соплеменнику спереди, они трясут головой и ударяют ею сверху вниз по голове встречного. Муравьи, принявшие этот сигнал, возбуждаются и в ответ на него сами принимаются трясти головой. Перевести этот сигнал следует словом «Тревога!».
В гнезде кампонотуса много крупных большеголовых муравьев‑солдат. В «мирное» время они очень вялы и медлительны. Очевидно, поэтому они мало едят. Для возбуждения солдат требуется некоторое время. Если муравейник находится в стволе живой ели и выходы его располагаются открыто, то несколько крупных муравьев‑солдат располагаются возле главного входа и выполняют роль сторожей. Они время от времени слегка ударяют друг друга головой о голову. Удары эти наносятся в зависимости от положения соседа – спереди, сбоку или слегка сзади. Каждый такой удар несколько возбуждает апатичных муравьев‑сторожей. Он тоже является сигналом, который может быть передан словами «Будь бдителен!».
Когда муравей поглощен какой‑либо работой, его не всегда легко переключить на выполнение других дел. Муравей, который пробует отвлечь занятого труженика, получает от последнего короткий удар челюстями с расстояния, едва ли не равного корпусу насекомого. Этот сигнал равнозначен слову «Отстань!». Получив его, занятого муравья больше не трогают.
Если на муравейник напали или систематически нападают другие муравьи, жители его становятся осторожными и при встрече друг с другом слегка подскакивают вперед и ударяются челюстями. Этот жест означает «Кто ты?». В спокойной обстановке он заменяется ощупыванием усиками.
Когда муравей наталкивается на предмет с незнакомым запахом, он слегка отдергивается назад всем телом и, медленно возвращаясь в исходное положение, может повторить подобное движение несколько раз. Сигнал этот переводится словами «Какой это запах?».
Насекомое, оказавшееся возле муравейника, может быть несъедобным. Тем не менее муравьи, незнакомые с пришельцем, тотчас атакуют его. В этом случае муравей, очевидно, знающий, что насекомое это бесполезно для его соплеменников, забирается на добычу и демонстративно прыгает с нее вниз. Чаще всего достаточно одного такого движения, чтобы к непривлекательному пришельцу тотчас потеряли интерес. Иногда же этот сигнал приходится подавать многократно. Бывает, сигналящий муравей после бесплодных попыток обратить на себя внимание пытается за усики оттянуть в сторону наиболее ретивых охотников. Этот сигнал можно перевести словами «В пищу негоден». Особенно хорошо проявился он по отношению к одному из ядовитых жуков листогрызов.
При встрече с противником муравей, не желающий вступать в единоборство, высоко приподнимается на ногах, подгибает брюшко и высовывает вперед. Он словно собирается брызнуть струйкой муравьиной кислоты. Муравьи, находящиеся рядом, подражают ему и принимают такую же позу. Этот сигнал можно обозначить словом «Берегись!». Интересно, что древоточец не умеет выбрызгивать кислоту, как это делает обитающий рядом с ним в лесах рыжий лесной муравей. Заимствован ли этот сигнал у соседа или остался с тех времен, когда древоточец тоже умел брызгаться кислотой, – сказать трудно.
Как известно, муравьи, насытившиеся на охоте, приносят еду в зобе и раздают ее своим собратьям. В самый муравейник она приносится древоточцами редко. Чаще всего содержимое зоба уже возле гнезда передается встречным муравьям. Нередко те, которым ничего не досталось, просят еду у насытившихся. Для этого проситель, раскрыв челюсти, поворачивает голову на 90 градусов, приближает ее к голове сытого муравья, одновременно поглаживая его усиками. Этот сигнал означает «Дай поесть!». Насытившийся муравей иногда отказывается отрыгнуть еду из зоба. Тогда следует другой сигнал: муравей, слегка изогнувшись, поворачивает голову на 180 градусов и подставляет ее под челюсти донора. Этот сигнал означает усиленную просьбу «Прошу, дай поесть!».