МНОГО ЖИЗНЕЙ, МНОГО УЧИТЕЛЕЙ.

Брайен Уайсс

Правдивая ис­тория об известном психиатре, его молодой пациентке и «те­рапии прошлых жизней», которая изменила жизнь обоих.

Люди во все времена пытаются разгадать величайшую загадку жизни и смерти. Все мы без исключения рано или поздно задумываемся о том, что ожидает нас после этой жизни.

Исследования доктора Брайена Уайсса ошеломляют. Это один из очень немногих авторов, который путем научных исследований пролил свет на эту сокровенную тайну жизни и смерти. Жизнь никогда не кончается, и мы рождаемся не один раз. Каждая жизнь преподносит нам свои особенные уроки. В каждой жизни есть свои особенные учителя.

 

ВЕДЕНИЕ

Я знаю, что у всего есть причина. Возможно, в тот момент, когда случается какое-то событие, мы не имеем ни малейшего представления о его причинах, но, благодаря терпению, со временем нам становится все ясно.

Именно так произошло с Катериной. Я позна­комился с ней в 1980 году, когда ей было двад­цать семь. Она пришла ко мне в офис в поисках спасения от приступов паники, фобий и беспо­койств. Хотя она страдала этим с самого детства, в последнее время ей стало значительно хуже. С каждым днем она чувствовала себя все более и более эмоционально парализованной и не способ­ной ни на какие действия. Все это пугало ее и вгоняло в депрессивное состояние.

В отличие от хаоса и сумятицы в ее жизни, моя жизнь выглядела сбалансированной. У меня был устойчивый брак, двое маленьких детей и процветающая карьера.

С самого начала моего жизненного пути все у меня складывалось, казалось бы, четко и опре­деленно. Я вырос в любящей семье. Учеба дава­лась легко, и ко второму курсу колледжа я уже принял решение стать психиатром.

В 1966 году я с отличием закончил Колумбий­ский университет в Ныо-Йорке. В 1970 году в Школе медицины Йельского университета я по­лучил степень доктора медицины. Продолжая интернатуру в госпитале Бэлвью при Медицин­ском центре Нью-Йоркского университета, я вер­нулся в Йельский университет, чтобы завершить свою специализацию по психиатрии. По оконча­нии я стал преподавать в Питсбургском универ­ситете, а два года спустя возглавил психофарма­кологическое отделение в Университете Майами. Занимая эту должность, я добился признания в области биологической психиатрии и исследова­ния наркологической и алкогольной зависимости. Через четыре года меня выдвинули на должность профессора психиатрии в медицинской школе, а также назначили главным психиатром большо­го университетского госпиталя в Майями. К тому времени я уже опубликовал тридцать семь на­учных статей и глав в книгах по моей специаль­ности.

За годы дисциплинированного обучения я при­вык мыслить как ученый и врач, придержива­ясь консервативных подходов в своей профессии. Я не доверял ничему, что нельзя было доказать традиционными научными методами. Я знал о некоторых исследованиях в области парапсихо­логии, которые проводились в крупных универ­ситетах страны, но они не вызывали у меня ин­тереса, так как казались слишком надуманными.

Потом я встретил Катерину. На протяжении восемнадцати месяцев я пытался помочь ей пре­одолеть ее симптомы традиционными методами. Но наши усилия не дали результатов, и я попро­бовал гипноз. Погружаясь в состояние транса, она неоднократно «вспоминала» о прошлых жиз­нях, где и лежали причины ее симптомов. Она также оказалась хорошим проводником инфор­мации от высокоразвитых «духовных существ», и через них она раскрыла многие секреты жиз­ни и смерти. Всего за несколько месяцев все при­знаки ее недуга исчезли, и она начала новую жизнь, несравнимо более счастливую и спокой­ную, чем когда-либо раньше.

Со всем своим опытом работы, я не был готов к такому повороту событий, которые чрезвычай­но поразили меня.

Я пока не могу дать научного объяснения слу­чившемуся. Человеческий ум таит в себе нечто, выходящее за рамки нашего разумения. Возможно, в состоянии гипноза Катерина могла фокуси­роваться на той части своего подсознательного ума, который хранил воспоминания о прошлых жизнях. Или лее она, возможно, проникла в то, что психоаналитик Карл Юнг определил как «коллективное бессознательное», или окружаю­щий нас источник энергии, содержащий воспо­минания обо всем человечестве.

Ученые уже занимаются поисками ответов на эти вопросы. Как общество, мы многое обретаем благодаря исследованиям загадок ума, души, про­должения жизни после смерти и влияния пере­живаний наших прошлых жизней на наше ны­нешнее поведение. И результаты бесконечно раз­нообразны, особенно в области медицины, пси­хиатрии, теологии и философии.

Однако строго научные разработки по этим те­мам находятся еще на начальных стадиях. Не­смотря на предпринимаемые шаги, продвижение происходит медленно и сталкивается с сопротив­лением как со стороны ученых, так и простых людей.

На протяжении истории человечество всегда сопротивлялось переменам и с трудом принима­ло новые идеи, и тому есть множество примеров. Когда Галилей открыл спутники Юпитера, аст­рономы его времени отказались признать их или хотя бы взглянуть на них, потому что существо­вание этих спутников противоречило их устояв­шимся убеждениям. То же самое происходит се­годня с психиатрами и другими терапевтами, которые отказываются рассматривать многочис­ленные данные о продолжении жизни после смерти тела и воспоминаниях о прошлых жиз­нях, собранные исследователями.

Данная книга - мой небольшой вклад в про­должающийся процесс исследований в сфере па­рапсихологии, особенно в темы, связанные с на­шими переживаниями до рождения и после смер­ти. Каждое слово в этой книге - правда. Я ни­чего не добавлял от себя, и лишь удалил повто­ряющиеся фрагменты. Я также немного изменил персональные данные Катерины, чтобы обеспе­чить конфиденциальность.

У меня ушло четыре года на то, чтобы описать произошедшее, четыре года - на то, чтобы на­браться мужества и пойти на профессиональный риск, раскрыв нестандартную информацию.

Однажды, во время вечернего душа, я внезап­но почувствовал побуждение изложить имевший­ся у меня опыт на бумаге. Меня охватило чув­ство, что настал нужный момент и больше нельзя удерживать эту информацию. Уроки, которые я получил, необходимо было передать другим лю­дям. Знание пришло через Катерину и теперь должно было продолжить свой путь через меня. Я знал, что никакие последствия, с которыми я могу столкнуться, не сравнятся по своей опусто­шительности с утаиванием полученного знания о бессмертии и истинном значении жизни. Я выбежал из душа и ринулся к столу со стоп­кой аудио кассет, которые я записал во время сеансов с Катериной. У нее после полуночи я вспомнил своего венгерского дедушку, который умер, когда я был еще подростком. Всякий раз, когда я говорил ему, что боюсь идти на риск, он ласково подбадривал меня, призывая смотреть страху в глаза и идти напролом.

 

ГЛАВА 1

 

Когда я впервые увидел Катерину, на ней было ярко-малиновое платье, и она нервно листала журнал в комнате для посетителей у меня в офи­се. Она определенно запыхалась, так как только что в течение двадцати минут расхаживала по коридору за пределами Отделения психиатрии, пытаясь убедить себя не отменять назначенной встречи со мной.

Я вышел к ней поприветствовать ее, и мы по­жали друг другу руки. Я заметил, что руки у нее были холодными и влажными, что также гово­рило о ее беспокойстве. В действительности, она целых два месяца собиралась с духом, чтобы ре­шиться пойти ко мне на прием, хотя два штат­ных доктора, которым она доверяла, настоятель­но рекомендовали ей искать помощи у меня.

Катерина - чрезвычайно привлекательная женщина, кареглазая и светловолосая, со стрижкой средней длины. В то время она работала ла­боранткой в больнице, где я занимал должность главного психиатра. Кроме того, она подрабаты­вала моделированием купальников.

Я провел ее в свой кабинет и предложил рас­положиться в большом кожаном кресле. Мы усе­лись друг против друга так, что нас разделял лишь стол полукруглой формы. Катерина молча откинулась в кресле, не зная с чего начать.

Я выжидал, давая ей возможность открыть тему, но через несколько минут стал задавать ей воп­росы о ее прошлом. В этой первой встрече я по­пытался выяснить, кто она такая и почему обра­тилась ко мне.

Отвечая на мои вопросы, Катерина рассказа­ла мне историю своей жизни. Она была средним ребенком в консервативной католической семье и жила в маленьком городе штата Массачусетс. Ее брат, на три года ее старше, был очень спор­тивным мальчиком и вовсю наслаждался той сте­пенью свободы, которая ей никогда не позволя­лась. А ее младшая сестра была любимицей обо­их родителей.

Когда зашла речь о ее болезненных симптомах, она заметно напряглась и занервничала. Ее речь стала быстрой, она наклонилась вперед, опер­шись локтями о стол. Вся ее жизнь была запол­нена страхами. Она боялась воды, боялась пода­виться до такой степени, что не могла глотать таблетки; она боялась самолетов, темноты и ужасно боялась умереть. В последнее время ее страхи усилились. Далее дома она чувствовала себя в бе­зопасности, лишь когда спала в кладовке для одежды. И прежде чем заснуть, она часа два му­чилась от бессонницы. При этом сон ее был не­глубоким и прерывался частыми, судорожными пробуждениями. Ночные кошмары и лунатизм, изводившие ее в детстве, снова возвращались в ее жизнь. Страхи и нездоровые симптомы оказы­вали все более парализующее воздействие на нее, и она погружалась в депрессию глубже и глубже.

Во время рассказа Катерины я смог предста­вить, как глубоко она страдала. За годы своей практики я помог многим подобным пациентам избавиться от мучительных страхов и был уве­рен, что смогу помочь и ей. Я решил, что мы начнем с погружения в ее детство, чтобы выявить изначальные причины ее проблем. Обычно насту­пающее в результате прозрение помогает умень­шить беспокойство. Если бы понадобилось и если бы она смогла проглотить таблетки, я бы пред­ложил ей какое-нибудь легкое успокоительное, чтобы она почувствовала себя комфортней. Это было классическим средством против симптомов Катерины, и я всегда без колебаний использовал транквилизаторы и далее антидепрессанты для лечения хронических, тяжелых страхов и беспо­койств. Теперь я использую эти медикаменты значительно реже и только как временное сред­ство, если вообще прибегаю к ним, поскольку ни одно лекарство не может повлиять на истинные причины этих симптомов. Мой опыт с Катериной и другими подобными пациентами убедил меня в этом. Теперь я знаю, что симптомы молено ис­целить, а не просто подавить или «заретуширо­вать ».

Во время первого сеанса я мягко продолжал побуждать ее вернуться в детство. Поскольку Катерине удалось припомнить некоторые собы­тия ее ранних лет, я принял установку на то, что гипнотерапия может быть ключом к освобождению подавленной памяти. Катерина не могла просто вспомнить какие-либо особо травматичес­кие моменты из детства, которые объяснили бы всплески страхов в ее жизни.

Когда она напрягалась и настраивала свой ум на воспоминания, из глубин памяти всплывали отдельные фрагменты. В возрасте около пяти лет она пережила панический страх, когда кто-то столкнул ее с трамплина в бассейн. Она сказала, что и до этого случая она не очень комфортно чувствовала себя в воде. Ей было одиннадцать, когда ее мать оказалась в состоянии глубокой депрессии и ушла в себя, совершенно отстранив­шись от семьи. В связи с этим мать должна была пройти курс лечения у психиатра и подвергнуть­ся электрошоковой терапии. В результате у ма­тери возникли проблемы с памятью. Все эти со­бытия напугали Катерину, но когда состояние ее матери улучшилось и она вернулась в свое нор­мальное состояние, эти страхи, по словам Кате­рины, рассеялись. Ее отец был хроническим ал­коголиком, и порой брату Катерины приходилось забирать отца из местного бара. Из-за беспробуд­ного пьянства между отцом и матерью часто про­исходили стычки, отчего мать стала угрюмой и замкнутой. Но далее такие семейные отношения представлялись Катерине вполне терпимыми.

Вне дома дела шли лучше. В школе она легко сходилась с друзьями; с большинством из кото­рых она была знакома много лет. Но ей было трудно доверять людям, особенно тем, кто не входил в узкий круг ее близких друзей.

С религией все было просто и определенно. Катерина была воспитана в духе веры в тради­ционную католическую идеологию и практику, и она, по сути, никогда не сомневалась в истин­ности и правильности этой веры. Она верила, что если ты хороший католик и живешь пристойно, веруя и соблюдая ритуалы, то в качестве вознаг­раждения отправишься на небеса; если же нет, то попадешь в чистилище или ад. Патриархаль­ный Бог и Его Сын принимали эти окончатель­ные решения. Позже я узнал, что Катерина не верила в реинкарнацию; на самом деле, она очень мало знала об этой концепции, хотя иногда ей приходилось читать об индусах и индуизме. Идея реинкарнации противоречила ее воспитанию и пониманию. Она никогда не читала метафизичес­кую или оккультную литературу и даже не ин­тересовалась ею. Она стойко придерживалась сво­их убеждений.

После средней школы Катерина окончила двухгодичные курсы и приобрела специальность лаборанта. Воодушевленная этим достижением, а также примером брата, переехавшего в Тампа, она устроилась на работу в большой учебный гос­питаль в Майями при университете Медицинской школы Майями. Это произошло весной 1974 года, когда ей был 21 год.

Жить в Майями оказалось труднее, чем в ее родном маленьком городке, но она была доволь­на, что освободилась от груза семейных проблем.

В первый же год Катерина встретила Стюарта. Женатый мужичина, еврей, имевший двоих детей, он весьма отличался от мужчин, с кото­рыми ей приходилось встречаться. Он был ус­пешным врачом, сильным и агрессивным. Их непреодолимо влекло друг к другу, но их роман был тяжелым и бурным. В Стюарте было что-то такое, что пробуждало и провоцировало взрыв ее глубинных чувств, словно она была зачарована им. К тому моменту, когда Катерина появилась в моем офисе, их роман длился уже шестой год и был в весьма активной фазе. Она не могла со­противляться напору Стюарта, хотя он обращался с ней плохо, и приходила в ярость от его лени, нарушения обещаний и манипуляций.

За несколько месяцев до визита ко мне Кате­рине понадобилась хирургическая операция на голосовых связках, где было обнаружено добро­качественное уплотнение. Она желала этой опе­рации, но когда пробудилась в послеоперацион­ной палате, пришла в ужас. Обслуживающему персоналу понадобилось несколько часов, чтобы успокоить ее. Оправившись, она разыскала док­тора Эдварда Пула. Он был педиатром, с кото­рым Катерина познакомилась, работая в этом госпитале. С первого же взгляда они почувство­вали расположение друг к другу и стали хоро­шими друзьями. Катерина откровенно поговори­ла с Эдом, рассказав ему о своих страхах, об от­ношениях со Стюартом и о ее опасении, что она теряет контроль над своей жизнью. Он настоял на том, чтобы она записалась на прием ко мне и только ко мне, а не к кому-то из моих коллег. Эд позвонил мне и сообщил о Катерине, пояснив, что, на его взгляд, из всех отличных специалис­тов только я смогу по-настоящему понять ее. Однако я не дождался звонка от Катерины.

Прошло восемь недель. В своих напряженных буднях главы Отделения психиатрии я забыл о звонке Эда. А у Катерины ее страхи и фобии еще больше усилились. Доктор Фрэнк Акер, глав­ный хирург, уже много лет знал Катерину, и они частенько перешучивались, когда он захо­дил в лабораторию, где она работала. Он заме­тил ее подавленное и напряженное состояние. Несколько раз он порывался поговорить с ней, но не решался. Однажды Фрэнк поехал с лекци­ей в один маленький госпиталь. По пути он уви­дел Катерину, направлявшуюся на машине до­мой, недалеко от госпиталя. Он импульсивно сде­лал ей знак притормозить на обочине. «Я хочу, чтобы вы сейчас же встретились с доктором Уайсом, - крикнул он через окно. - Безотлагатель­но!» Хотя хирурги часто действуют импульсив­но, но Фрэнк и сам удивился собственной эксп­рессивности.

Приступы паники и беспокойства у Катерины становились все чаще и длительнее. По ночам ей постоянно снились два кошмара. В одном рушился мост, по которому она ехала. Ее машина па­дала в воду, и она, не успев выбраться, тонула. В другом кошмаре она оказывалась в совершен­но темной комнате и, спотыкаясь и падая, безус­пешно пыталась найти выход. В конце концов она пришла ко мне на прием.

Во время нашего первого сеанса с Катериной я и представить себе не мог, что моя жизнь вот-вот перевернется и что испуганная и растерян­ная женщина, сидевшая напротив меня, станет катализатором перемен, и я уже никогда не ста­ну прежним.

ГЛАВА 2

Прошло восемнадцать месяцев интенсивной психотерапии, в течение которых Катерина при­ходила на прием раз или два в неделю. Она была хорошей пациенткой, разговорчивой, понятливой и очень сильно желала излечиться.

За это время мы исследовали ее чувства, мыс­ли и мечты. Ее осознание повторяющихся стерео­типов поведения дали ей понимание и прозрение. Она вспомнила намного больше важиых деталей ее прошлого, таких, как отлучки отца, моряка торгового судна, и его внезапные вспышки ярос­ти после того, как он слишком много выпивал. Ей стали гораздо более понятны ее бурные взаи­моотношения со Стюартом, и она уже лучше кон­тролировала проявления своего гнева. Я чувство­вал, что у нее должны были произойти сдвиги к лучшему. У пациентов почти всегда наблюдают­ся улучшения, когда они вспоминают неприят­ные влияния своего прошлого, когда им удается распознать и исправить болезненные формы по­ведения и развить понимание и восприятие сво­их проблем с более отстраненных позиций. Но у Катерины улучшения не произошло.

Ее по-прежнему мучили приступы тревоги и паники. Кошмары повторялись, и она все так же боялась темноты, воды и замкнутого простран­ства. Сон оставался поверхностным и фрагмен­тарным и не давал отдыха. У нее наблюдалось учащенное сердцебиение, но она продолжала от­казываться от лекарств, боясь подавиться таблет­ками. У меня было такое ощущение, будто я до­шел до стены и, что бы я ни делал, стена остава­лась непреодолимой для нас обоих. Но, как это ни странно, решимости у меня только прибави­лось. Так или иначе, но я собирался помочь Ка­терине.

Затем произошла странная вещь. Хотя она страшно боялась самолетов и вынужденно под­крепляла себя спиртным во время полетов, она все же вылетела вместе со Стюартом на медицин­скую конференцию в Чикаго весной 1982 года. Находясь там, она уговорила его пойти на выс­тавку искусства Египта в художественном музее, где они присоединились к группе экскурсантов.

Катерина всегда интересовалась артефактами и репродукциями реликвий той эпохи. Она ни­когда не изучала этот период истории, но каким- то образом многое казалось ей знакомым.

Когда гид начал описывать некоторые предме­ты, представленные на выставке, она вдруг на­чала поправлять его... и оказалась права! Гид удивился, да и Катерина была потрясена. Отку­да она могла знать эти вещи? Почему она была убеждена, что она была права, - настолько, что решилась поправить гида при всех? Возможно, она что-то забыла из своего детства.

Во время ее следующего визита она рассказа­ла мне об этом происшествии. Несколько меся­цев назад я предложил Катерине попробовать гипноз, но она побоялась и отказалась. Но те­перь, после странного опыта на выставке, она, хоть и неохотно, но согласилась.

Гипноз - великолепный метод, помогающий пациенту вспомнить давно забытые события. И в этом нет ничего мистического. Это всего лишь состояние сфокусированной концентрации. Под­чиняясь указаниям обученного гипнотизера, тело пациента расслабляется, что способствует обо­стрению памяти. Я вводил в состояние гипноза сотни пациентов и убедился в том, что он помо­гает уменьшить беспокойство, устранить фобии, избавиться от дурных привычек и припомнить загнанные вглубь воспоминания. Иногда мне уда­валось вернуть пациента в его раннее детство, далее в двух-, трехлетний возраст, пробудив, та­ким образом, у него память о давно забытых травмах, которые разрушительно влияли на его жизнь. Я был уверен, что гипноз поможет Кате­рине.

Я велел Катерине лечь на кушетку, положив голову на маленькую подушку, и слегка при­крыть глаза. Сначала мы сосредоточились на ее дыхании. С каждым выдохом она высвобождала накопленное напряжение и тревогу и с каждым вдохом расслаблялась еще больше. Несколько минут спустя я попросил ее визуализировать, как ее мышцы расслабляются, начиная с мышц лица и челюсти, затем шеи и плеч, рук, спины и же­лудка, и, наконец, ног. Она чувствовала, как все ее тело размякло и отяжелело.

Затем я велел ей визуализировать яркий бе­лый свет на макушке ее головы с внутренней сто­роны. Позже, когда этот свет медленно распрос­транялся вниз по всему телу, каждая мышца, каждый нерв, каждый орган полностью рассла­бились, погрузив ее в состояние глубокого покоя. В конечном итоге, свет наполнил все ее тело, а так же окутал ее со всех сторон.

Я медленно считал от десяти до одного. С каж­дым счетом Катерина расслаблялась глубже и глубже. Ее состояние транса также углубилось. Она могла концентрироваться на моем голосе и отключиться от всех остальных звуков. На счет один она уже находилась в умеренно-глубоком состоянии гипноза. Этот процесс занял около двадцати минут.

Вскоре я начал направлять ее регрессию, про­ся продвигаться в памяти назад, к давно прожитым годам. Она могла говорить и отвечать на мои вопросы, оставаясь в состоянии глубокого гипно­за. Она вспомнила травматический опыт у дан­тиста, когда ей было шесть лет. Она хорошо по­мнила ужасный опыт в пятилетнем возрасте, когда ее столкнули с вышки в бассейн. Тогда, наглотавшись воды, она захлебывалась и зады­халась, и теперь, говоря об этом, она тоже нача­ла задыхаться. Я внушил ей, что ее уже выта­щили из воды и все позади. Спазмы прекрати­лись и восстановилось ее нормальное дыхание. Она оставалась в глубоком трансе.

В трехлетнем возрасте с ней произошло самое худшее событие. Она помнит, как проснулась в своей темной спальне и поняла, что отец нахо­дится в ее комнате. От него несло алкоголем, и она даже сейчас почувствовала этот запах. Он стал трогать и мять ее, далее «там внизу». Она испугалась и стала плакать, а он зажал ей рот своей грубой рукой, так что она не могла даже вздохнуть. И сейчас, двадцать пять лет спустя, лежа на кушетке в моем кабинете, Катерина на­чала всхлипывать. Я почувствовал, что мы по­лучили искомую информацию, и ключ найден. Я был уверен, что теперь ее состояние будет улуч­шаться быстро и кардинально. Я мягко внушил ей, что опыт завершен, и она уже не в своей дет­ской спальне, а спокойно отдыхает в состоянии транса. Всхлипывания прекратились. Я напра­вил ее в настоящий период времени и пробудил ее, после того как постгипнотическим внушени­ем дал команду помнить все, что она мне расска­зала. В оставшееся до конца сеанса время мы обсуждали ее неожиданное яркое воспоминание о травме, нанесенной ей отцом. Я пытался по­мочь ей принять и переварить ее «новое» знание. Теперь она понимала свои взаимоотношения с отцом, его реакцию на нее, его равнодушие и свой страх перед ним. Она еще дрожала, когда покидала мой кабинет, но я знал, что обретен­ное понимание стоило того, чтобы пройти через временный дискомфорт.

В ходе работы с ее болезненными и глубоко спрятанными воспоминаниями я совершенно за­был проверить возможную детскую связь с ее знанием египетских артефактов. Нo, по крайней мере, она лучше стала понимать свое прошлое. Она вспомнила несколько ужасных событий, и я надеялся, что ее состояние значительно улуч­шится.

Но, несмотря на новое понимание, на следую­щей неделе Катерина сообщила, что у нее ниче­го не изменилось, и приступы столь же тяжелые, как и раньше. Я был удивлен. Я не мог понять, что было не так. Произошло ли у нее что-то еще до трехлетнего возраста? Мы вскрыли более чем достаточно причин ее опасения подавиться, стра­ха перед водой, темнотой и замкнутым простран­ством, и, тем не менее, в моменты пробуждения ее мучили острые страхи и неконтролируемая тревога. Ночные кошмары по-прежнему не да­вали ей покоя. Я решил вернуть ее в еще более ранний период жизни.

В состоянии гипноза Катерина говорила шепо­том, медленно подбирая слова. Поэтому я мог записывать ее рассказ слово в слово. Многоточия в приводимых цитатах означают ее паузы, а не мою редакцию. Однако, какие-то фрагменты, которые повторялись, я выпустил.

Потихоньку я вернул Катерину в период двух­летнего возраста, но она не вспомнила ничего существенного. Я твердо и ясно скомандовал: «Вернитесь в то время, когда зародились ваши болезненные симптомы». К тому, что произош­ло дальше, я был совершенно не готов.

«Я вижу белые ступеньки, ведущие вверх, к большому белому зданию с колоннами. Там нет дверей. Я одета в длинное платье... балахон из грубой материи. Мои волосы заплетены, длинные светлые волосы».

Я был растерян и не понимал, что происходит. Я спросил ее, что это за год и как ее зовут. «Аронда... Мне восемнадцать. Я вижу базар перед зда­нием. Корзины... Корзины несут на плечах. Мы живем в долине... Там нет воды. 1863 год до на­шей эры. Место бесплодное, жаркое, песчаное. Есть колодец, но нет рек. Вода приходит в доли­ну с гор».

После того, как она изложила больше топог­рафических деталей, я попросил ее отправиться на несколько лет вперед и рассказать, что она видит.

«Там деревья и каменистая дорога. Я вижу огонь, на нем что-то варится. У меня светлые волосы. На мне длинное простое коричневое пла­тье и сандалии. Мне двадцать пять. У меня есть дочь, ее зовут Клестра... Это Рашель. [Рашель - в настоящее время ее племянница; у них всегда были очень близкие отношения.] Очень жарко».

Я был поражен. У меня начались колики в животе и стало холодно. Ее визуализации и вос­поминания казались такими определенными. Она совершенно не колебалась. Имена, даты, оде­яния, деревья - все представлялось так ярко! Что это было? Как та ее дочь могла быть теперь ее племянницей? Я был более чем смущен. Я обследовал тысячи пациентов с психическими проблемами, многих - под гипнозом, но я ни­когда не сталкивался с подобными фантазиями, далее во снах. Я велел ей переместиться вперед, в момент ее смерти. Я не был уверен в том, как следует опрашивать пациента с такими явными фантазиями (или воспоминаниями?), но я нахо­дился в поисках травматических событий, кото­рые могли лежать в основе нынешних страхов или болезненных симптомов. События, сопро­вождавшие смерть, могли оказаться особенно травматическими. Очевидно, потоп или прилив­ная волна разрушила поселение.

«Большие волны, ломающие деревья. Бежать некуда. Холодно; вода холодная. Я должна спас­ти своего ребенка, но не могу... просто вынужде­на крепко его держать. Я тону; вода захлестыва­ет меня. Я не могу дышать, не могу проглотить... соленая вода. Ребенка вырывает у меня из рук». Катерина стала задыхаться. Внезапно ее напря­женное тело полностью расслабилось, и дыхание стало глубоким и ровным.

«Я вижу облака... Мой ребенок со мной. И дру­гие из моей деревни. Я вижу своего брата».

Она отдыхала; эта жизнь закончилась. Она все еще находилась в глубоком трансе. Я был потря­сен! Прошлые жизни? Реинкарнация? Мой кли­нический ум говорил мне, что она не фантазиро­вала и не выдумала все это. Ее мысли, выражения, внимание к особым деталям - все отлича­лось от состояния ее сознания. Весь спектр все­возможных психиатрических диагнозов промель­кнул у меня в голове, но ее психическое состоя­ние и структура ее характера никак не вязались с этими откровениями. Шизофрения? Нет, у нее никогда не было никаких признаков когнитив­ного расстройства или нарушения мышления. У нее никогда не было слуховых галлюцинаций, голосов или видений наяву или каких-то других психотических явлений. Она не бредила и не те­ряла контакта с действительностью. Она не стра­дала расщеплением или раздвоением личности. Была всего одна Катерина, и ее ум полностью сознавал это. У нее не наблюдалось психопати­ческих или асоциальных наклонностей. Она не была актрисой, не употребляла наркотики и не принимала галлюциногены. Алкоголь употребля­ла минимально. У нее не было неврологических или психологических заболеваний, которыми можно было бы объяснить этот яркий, непосред­ственный опыт в состоянии гипноза.

Это были конкретные воспоминания, но отку­да? Моей первой реакцией на то, с чем я очень мало знаком, то есть на реинкарнацию и воспо­минания о прошлой жизни, было замешатель­ство. Этого не может быть, говорил я себе; мой научно натренированный ум настаивал на этом. Но это было, случилось прямо у меня на глазах. Я не мог объяснить это, но и не мог отрицать реальность этого.

«Продолжайте, - сказал я Катерине, нервни­чая и в то же время зачарованный тем, что про­исходило. - Вы помните еще что-нибудь?» Она вспомнила фрагменты еще двух жизней.

«На мне платье с черным кружевом, на голо­ве черное кружево. У меня темные волосы с проседыо. 1756 год. Я испанка. Меня зовут Луиза, мне пятьдесят шесть лет. Я танцую, дру­гие тоже танцуют. [Долгая пауза] Я больна, у меня жар, холодный пот... Множество людей болеет; люди умирают... Доктора не знают, что это из-за воды». Я переместил ее во времени. «Я выздоровела, но голова еще болит; глаза и го­лова еще болят от жара, от воды... Многие уми­рают».

Позже она рассказала мне, что была в той жизни проституткой, но не призналась в этом, потому что была смущена. Очевидно, находясь под гипнозом, Катерина могла утаивать какие- то воспоминания, которыми она делилась со мной.

Поскольку Катерина узнала свою племянницу в одной из своих давнишних жизней, я импуль­сивно спросил ее, не присутствовал ли я в какой-нибудь ее жизни. Мне было любопытно узнать о своей роли, если она была, в ее воспоминаниях. Она ответила быстро - в отличие от предыдущих очень медленных и неторопливых ответов.

«Вы мой учитель. Вы учите нас по книгам. Вы в преклонном возрасте и седовласы. На вас бе­лое одеяние [тога] с золотистой отделкой... Вас зовут Диоген. Вы преподаете нам символы, тре­угольники. Вы очень мудры, но я не понимаю. Сейчас 1568 год до нашей эры. (Это, примерно, тысяча двести лет до рождения прославленного древнегреческого философа Диогена. Это имя было достаточно распространенным.)

Первый сеанс закончился. Впереди были еще более поразительные.

В течение нескольких следующих дней после первого сеанса я размышлял над деталями гип­нотической регрессии. Мне было свойственно размышлять. Очень немногие детали далее «обычного» психотерапевтического сеанса могли ускользнуть от моего неотступного ментального анализа, но этот сеанс с трудом можно было бы назвать «обычным». Кроме того, я очень скепти­чески относился к концепции жизни после жиз­ни, реинкарнации, внетелесному опыту и другим подобным явлениям. В конце концов, моя логи­ка нашептывала мне, что все это могло быть пло­дом ее фантазии. Я не мог бы доказать какие-либо ее утверждения или визуализации. Но я также сознавал, хотя и более смутно, следую­щую, менее эмоциональную мысль. «Открой свой ум, - говорил мне голос моего разума, - истин­ная наука начинается с наблюдения. Ее «воспо­минания» могут и не быть фантазией или пло­дом ее воображения. Тут может быть нечто боль­шее, чем способен уловить глаз или любые дру­гие органы чувств. Открой свой ум. Собери боль­ше информации».

Еще одна мысль не давала мне покоя. А что если Катерина, склонная к тревогам и страхам, слишком напугана и больше не придет на сеанс гипноза? Я решил пока не звонить ей. Пускай она тоже переварит этот опыт. Я подожду до сле­дующей недели.

ГЛАВА 3

Неделю спустя Катерина не просто пришла, а ворвалась ко мне в кабинет для следующего се­анса гипноза. Прекрасная, как всегда, сегодня она выглядела более сияющей, чем когда-либо. Она радостно объявила, что ее извечный страх утонуть исчез. Страх подавиться уменьшился. Ее сон больше не прерывался кошмаром падающе­го моста. Хотя она помнила детали своих про­шлых жизней по предыдущему сеансу, она еще по-настоящему не переварила этот материал.

Идея прошлых жизней и реинкарнации была чужда ее мировоззрению, но ее воспоминания были столь ярки, картины, звуки и запах так отчетливы, знание о том, что она была там - столь мощно и очевидно, что ей казалось, что она действительно должна была быть там. Она не сомневалась в этом: опыт был ошеломляющий. Но ее беспокоило, насколько это соответствует ее воспитанию и убеждениям.

За прошедшую неделю я просмотрел свои кон­спекты курса сравнительного религиоведения, записанные еще на первом курсе в Колумбии. Действительно, в Ветхом и Новом Заветах были указания на реинкарнацию. В 325 году римский император Константин Великий и его мать Еле­на уничтожили ссылки на реинкарнацию в Но­вом Завете. Второй Собор в Константинополе, состоявшийся в 553 году, подтвердил этот акт и объявил идею реинкарнации ересью. Очевидно, они полагали, что эта идея ослабит растущую власть Церкви, позволяя людям слишком долго искать своего спасения. Но первоначальные ссылки на реинкарнацию все же были; первые отцы Церкви признавали идею реинкарнации. Ранние гностики - Клемент Александрийский, Ориген, Святой Иероним и многие другие - верили, что они жили в прошлом и будут жить в будущем.

Однако я никогда не верил в реинкарнацию. На самом деле, я никогда толком и не думал об этом. Хотя из моего раннего религиозного обуче­ния я знал о неком туманном существовании «души» после смерти, я не был уверен в этой идее.

Из четверых детей я был самым старшим. Мы принадлежали к консервативной еврейской си­нагоге в Рэд Бэнк, маленьком городке недалеко от побережья Нью-Джерси. Я был главным при­мирителем и дипломатом в нашей семье. Мой отец больше других был привержен религии. Он относился к ней очень серьезно, как и ко всему в своей жизни. Он легко выходил из равновесия из-за домашних разногласий и устранялся, пре­доставляя мне роль посредника. Хотя это оказа­лось отличной практикой для моей будущей ка­рьеры психиатра, мое детство было тяжелее и обременено большей ответственностью, чем мне хотелось бы. Я вышел из него очень серьезным молодым человеком, который привык брать на себя слишком много ответственности.

Моя мать всегда открыто выражала свою лю­бовь. В этом для нее не существовало границ. Она была проще отца, и в качестве средств манипу­ляции детьми использовала такие понятия как чувство вины, мученичество, крайнее замеша­тельство - причем, без всякой задней мысли. При этом она редко бывала мрачной, и мы всегда могли положиться на ее любовь и поддержку.

У моего отца была хорошая работа: он был промышленным фотографом, и, хотя еды всегда хватало, денег было очень мало. Мой самый младший брат родился, когда мне было девять. Семья из шести человек размещалась в малень­ком садовом домике с двумя спальнями.

Жизнь в этом маленьком домике была беспо­койной и шумной, и я искал убежище в книгах. Я без конца читал, прерываясь лишь на игру в бейсбол или баскетбол и другие детские занятия. Я знал, что образование - это способ, при помо­щи которого я могу вырваться из этого малень­кого городка, поэтому я всегда был первым или вторым по успеваемости в нашем классе.

К тому времени, когда я уже получал стипен­дию в Колумбийском университете, я был серь­езным, погруженным в науку молодым челове­ком. Академические достижения давались легко. Я специализировался по химии и закончил уче­бу с отличием. Я решил стать психиатром, пото­му что в этой области пересекались мой интерес к науке и восхищение перед функционировани­ем человеческого ума. К тому же, занятие меди­циной позволяло мне выражать свое сострадание и заботу по отношению к другим людям. Между тем, во время летних каникул, в отеле Кэтскил Маунтин, где я работал помощником официан­та, я встретил Кэрол, отдыхавшую там. Мы оба сразу же почувствовали взаимную симпатию и ощущение родства и комфорта. Мы переписыва­лись, встречались, влюбленные друг в друга, и, когда я учился на последнем курсе Колумбийс­кого университета, мы поженились. Она была яркой, прекрасной девушкой. Казалось, вс