Одним из самых приятных домов Петербурга первой половины XIX века был дом графа Михаила Юрьевича Виельгорского (1788-1856), у которого по вечерам были прекрасные квартеты. Граф, сам был большой музыкант и композитор. Он страстно любил музыку и собирал у себя лучшие музыкальные силы столицы как из числа дилетантов, так и из профессиональных артистов и певцов. Все заграничные музыкальные знаменитости, приезжавшие в Петербург, в первую очередь являлись к графу, все считали за особую честь для себя не только быть принятым на его музыкальных вечерах, но и принимать в них участие.
Михаил Юрьевич находился в дружеских отношениях с А.С. Пушкиным, Н.В. Гоголем, М.И. Глинкой, В.Ф. Одоевским и А.А. Алябьевым. Он оказывал поддержку многим отечественным музыкантам. Достаточно вспомнить его существенную помощь братьям Рубинштейнам, содействие выкупу из крепостной зависимости талантливого скрипача И.И. Семенова (граф также способствовал освобождению от крепостной зависимости Т.Г. Шевченко). В доме у М.Ю. Виельгорского состоялась первая репетиция оперы Глинки «Жизнь за царя».
В истории русской музыкальной жизни памятны его салоны-концерты, проходившие с декабря 1822 года по апрель 1823 года в курском имении М.Ю. Виельгорского Луизино, где он жил с 1816 по 1823 год. Программы 33 луизинских концертов в основном были посвящены классической музыке и содержали симфонические произведения И. Гайдна, В. Моцарта, Л. Бетховена и других.
Еще большего внимания заслуживают салоны-концерты, организованные братьями Виельгорскими в Москве с 1823 года и в Петербурге с 1826 года. На протяжении нескольких десятилетий петербургские концерты Виельгорских, имевшие просветительское значение, славились высоким художественным уровнем программ и исполнителей. Как пишет граф В.А. Соллогуб в своих воспоминаниях: «Приёмы Виельгорских имели совершенно другой отпечаток; у них редко танцевали, но почти каждую неделю на половине самого графа, то есть в его отдельном помещении, устраивались концерты, в которых принимали участие все находившиеся в то время в Петербурге знаменитости. Граф Михаил Юрьевич Виельгорский был один из первых и самых любимых русских меценатов; все этому в нем способствовало: большое состояние, огромные связи, высокое, так сказать, совершенно выходящее из ряда общего положение, которое он занимал при дворе, тонкое понимание искусства, наконец его блестящее и вместе с тем очень серьезное образование и самый добрый и простой нрав».
Здесь выступали Ф. Лист, Роберт и Клара Шуман, Г. Берлиоз, Г. Венявский, Б. Ромберг и другие знаменитые артисты. «Эти Виельгорские — великолепные люди для художников; они живут только для искусства…», оба они – «два превосходнейших художника, особенно Михаил, — это настоящая, художественная натура, гениальнейший дилетант…»,- писал Р. Шуман.
Однако М.Ю. Виельгорский заслуживает внимания не только как крупный музыкальный деятель своей эпохи, но и как одаренный композитор. Он получил музыкальное образование под руководством отличных музыкантов того времени, в частности Мартин-и-Солеро в Петербурге и Керубини в Париже. Нельзя не отметить личного общения Виельгорского с Бетховеном (в Вене), чью музыку (включая Девятую симфонию) он горячо пропагандировал в России.
В творчестве М.Ю. Виельгорского отражается незаурядный талант, хороший вкус и профессионализм. Воспитанный на классических образцах, он следует им в своих сочинениях, обнаруживая при этом индивидуальные особенности своего дарования. В некоторых произведениях М.Ю. Виельгорского, как, например, в «Теме с вариациями» для виолончели с оркестром, заметно ощущается интонационная связь с русской народно-бытовой музыкой. В этом произведении, носящем концертный характер, ярко проявляется мелодический дар композитора и умелое использование вариационной формы.
Истоки салона графа М.Ю. Виельгорского восходят к традициям конца XVIII века, существовавшим в доме отца графа, сенатора Ю.М. Виельгорского. Михаил Юрьевич вместе со своим братом Матвеем Юрьевичем, превосходным виолончелистом, были деятельными участниками салона княгини З.А. Волконской.
Живя в деревне Фатеевке с 1816 года по 1823 г., Виельегорский устроил в одном из флигелей усадьбы «биронов салон», которому суждено было остаться в истории музыки России. Салон, как правило, бывал довольно продолжительным, и кроме бесед о музыке включал в себя концерт в двух отделениях с симфонией, увертюрой, инструментальным концертом, отрывками из опер и ораторий. Солистами, ансамблистами, хористами выступали братья Матвей и Михаил Виельгорские, Г. Теплов, капельмейстер-скрипач В. Островский, крепостной скрипач Антон.
Как только было получено разрешение поселиться в Москве в 1823 году, граф отстроил свой дом и собрал у себя в салоне лучшие музыкальные силы Москвы того времени. Вот свидетельство князя Одоевского, относящегося к 1824 году: «Признаемся, едва ли можно встретить в России что-нибудь подобное сим концертам, где бы соединялись выбор сочинений, и достоинство музыкантов и точность исполнения, — три условия, без которых музыка теряет цену».
Именно в эти годы получить успех в салоне графа Мих.Ю. Виельгорского для многих русских и европейских артистов означало одно — открытый путь к широкой концертной деятельности в России. В салонах З.А. Волконской и Мих. Ю. Виельгорского, которые, кстати, бывали и в виде «утренников», слушали и виолончелиста Фенци в присутствии выдающегося виолончелиста, друга Бетховена Ромберга, и Липинского. Слушали, например, по отзывам кн. Одоевского, в один день и симфонию Ромберга, и хор Мегюля, концерт Л. Фильда для фортепиано с оркестром, фугу Моцарта, концерт Шпора, увертюры из опер Вебера «Эврианта» и «Вольный стрелок», симфонию Михаила Виельгорского. «Прибавьте к сему исполнение со всей музыкальной роскошью, определенное, соразмерное число инструментов, оркестр, расположенный уступами в удобнейшем порядке, собрание людей с истинною страстию к искусствам — и Вы получите весьма слабое понятие о сем концерте».
Граф Матвей Юрьевич Виельгорский был одним из основателей Русского музыкального общества, свою богатую библиотеку и инструменты завещал Консерватории, а свою знаменитую виолончель Страдивариуса подарил К.Ю Давыдову.
Музыкальный салон графа Михаила Юрьевича Виельгорского и выдающегося виолончелиста Матвея Юрьевича Виельгорского получил широкую известность в истории русской музыкальной культуры первой половины XIX столетия. Главным образом, это были видные музыкальные деятели и просвещенные меценаты, которые способствовали развитию концертной жизни в России.
Литературные салоны Москвы, где сосредоточивались в 1830-40-е годы основные силы двух главных прогрессивных направлений общественной мысли того времени — западничества и славянофильства, «служили выражением господствующих в русской интеллигенции литературных направлений, научных и философских взглядов».
Московские литературные салоны Елагиной, Свербеевых, Павловых сыграли немалую роль в идейном развитии русского общества, а так же они способствовали в известном смысле взаимообогащению и взаимовлиянию идей западничества и славянофильства. Обращение московских западников через славянофилов к проблематике основ народного быта (общины, артели и т. п.) привело к большей умеренности воззрений Герцена, Грановского и других крупных представителей западничества в Москве; с другой стороны, в салонной полемике с западниками выкристаллизовывались взгляды славянофилов.
3. Салон Долли Фикельмон
Там, где женщина, там всегда любовь, страсть, интрига, драматургия. И вот одной из таких женщин была и Долли Фикельмон, внучка Кутузова, жена австрийского посланника в России Шарля-Луи Фикельмона, и друг нашего величайшего поэта Александра Сергеевича Пушкина.
О красавице и умнице, очаровательной женщине написано очень много. Графиня Фикельмон, европейски образованная, наделённая глубоким умом, свободно владевшая французским, итальянским, немецким, английским языками, обладала исключительной интуицией. В кругу друзей и родных ее называли Сивиллой Флорентийской, предсказательницей будущего.
Как пример её предсказания можно привести слова Д. Фикельмон о жене А. С. Пушкина в своём дневнике:
"1831. 12 ноября.
Поэтическая красота госпожи Пушкиной проникает до самого моего сердца. Есть что-то воздушное и трогательное во всем ее облике — эта женщина не будет счастлива, я в том уверена! Она носит на челе печать страдания. Сейчас ей все улыбается, она совершенно счастлива, и жизнь открывается перед ней блестящая и радостная, а между тем голова ее склоняется, и весь ее облик как будто говорит: «Я страдаю». Но и какую же трудную предстоит ей нести судьбу — быть женою поэта, и такого поэта, как Пушкин!"
Графиня Да́рья Фёдоровна Фикельмо́н (урождённая графиня Тизенгаузен, 14 октября 1804, Санкт-Петербург— 10 апреля 1863, Венеция) — внучка фельдмаршала Кутузова, дочь флигель-адъютанта императора Александра I Фердинанда фон Тизенгаузена и Елизаветы Михайловны Хитрово, урождённой Кутузовой, жена австрийского дипломата и политического деятеля Карла Людвига Фикельмона, часто упоминается как Долли Фикельмон. Детство провела в Ревеле, юность во Флоренции. 3 июня 1821 года вышла замуж за посланника австрийского императора во Флоренции Карла-Людвига (Шарля-Луи) фон Фикельмона. В 1829 году Фикельмон был назначен послом в Петербург.
Дарья Фёдоровна живо интересовалась литературой и музыкой, религиозно-философскими вопросами и политикой. Её близкими друзьями были П. Вяземский, А. Тургенев, И. Козлов. Известна как хозяйка петербургского салона и автор обстоятельного «светского дневника», в записях которого особый интерес вызывают фрагменты, касающиеся Пушкина и его жены, и подробный отчёт о дуэли и смерти Пушкина. Существует предположение о том, что у Фикельмон была связь с Пушкиным.
По словам П. А. Вяземского:
"Вся животрепещущая жизнь европейская и русская, политическая, литературная и общественная, имела верные отголоски в этих двух родственных [Хитрово — Фикельмон] салонов. Не нужно было читать газеты, как у афинян, которые также не нуждались в газетах, а жили, учились, мудрствовали и умственно наслаждались в портиках и на площади. Так и в этих двух салонах можно было запастись сведениями о всех вопросах дня, начиная от политической брошюры и парламентской речи французского или английского оратора и кончая романом или драматическим творением одного из любимцев той литературной эпохи. Было тут обозрение и текущих событий; была и передовая статья с суждениями своими, а иногда и осуждениями, был и лёгкий фельетон, нравоописательный и живописный. А что всего лучше, эта всемирная изустная разговорная газета издавалась по направлению и под редакцией двух любезных и милых женщин."
Умение тонко чувствовать характеры окружающих людей, предугадывать их судьбы говорило о неординарном уме и исключительной интуиции молодой женщины. Не вызывала сомнения и ее необычайная эрудиция. Она не просто читала, а скрупулезно изучала Цицерона и Вергилия, Данте и Петрарку, Гете и Шиллера… Легко представить, что в ее салоне всегда было о чем поговорить, обменяться мнениями. Неудивительно поэтому, что Долли стала достойной собеседницей Пушкина и его друзей.
Дневник Долли, при всей его важности для исследователей, не отличается безоговорочной откровенностью. Жена австрийского посла была совершенной противоположностью своей матери, нередко готовой изливать душу друзьям и не очень способной хранить тайны, по крайней мере свои собственные. Долли отличалась скрытностью, умела быть дипломатичной, порой даже непроницаемой. Это сказалось и в ее дневнике – в большей степени интереснейшем документе эпохи, чем отражении личной жизни автора.
Знакомые звали ее Долли или, иногда, Севилла Флорентийская. Приехав вслед за матерью с мужем в Россию, она произвела очень сильное впечатление на Александра I, да и сама оказалась не против этой связи. Вряд ли кому еще (а ей было в это время 19 лет) царь писал такие искренние письма: «…Я вас слишком люблю, чтобы таким образом привлекать к вам все взгляды, что неминуемо случилось бы, если бы я появился здесь, где я и шагу не могу ступить без сопровождения адъютанта, ординарцев и т. д.» или «…Поверьте, что я бесконечно жалею о том, что не имел возможности повидать вас перед отъездом. Кланяйтесь маме и Екатерине и от времени до времени вспоминайте обо мне» (31 августа 1823 года).
В 1825 году у нее родилась дочь, которую в честь императора Александра I и его жены, императрицы Елизаветы Алексеевны Долли назвала Елизаветой-Александрой. В июне 1829 года муж Дарьи Федоровны стал послом Австрии в Петербурге, и Долли снова возвратилась в светское общество.
Дарья Фикельмон была увлекающейся и страстной натурой. Ее сердечные привязанности четко прослеживаются из дневника и писем: Александр I, Григорий Скарятин, Ришар Актон, Василий Толстой, Александр Строганов, Петр Вяземский, Александр Тургенев, Пушкин (его фамилия по неизвестным до последнего времени причинам исчезает из дневника Долли с 22 ноября 1832 года вплоть до дуэли и смерти), Адам Ленский, Василий Кутузов, Алексей Свистунов, Алексей Бутурлин, Алексей Лобанов и др. На ее достаточно бурной личной жизни сказалась не только большая возрастная разница с мужем — 27 лет, но и то, что умный и деликатный муж закрывал глаза на любовные увлечения жены, стремясь сделать ее жизнь как можно более интересной и разнообразной.
После переезда в Петербург супруги Фикельмоны жили в доме Салтыковых на Дворцовой набережной. Пушкин познакомился с Дарьей и ее мужем в 1829 году и сразу же, по определению пушкиниста Н. А. Раевского, стал «для Долли уже свой человек». Д. Ф. Фикельмон писала в своем дневнике (19 октября 1829 года): «Пушкин — писатель, ведет беседу очаровательным образом — без притязаний, с увлечением и огнем; невозможно быть более некрасивым — это смесь наружности обезьяны и тигра; происходит от африканских предков — в цвете лица его заметна еще некоторая чернота и есть что-то дикое во взгляде». Сам Пушкин в это время написал о ней: «Милая Долли, теплая, живая, добродушное лицо, римский нос, бархатный глазок с нежной искоркой».
Есть предположение, что Д. Ф. Фикельмон явилась прототипом «молодой величавой красавицы» в «Египетских ночах», а также прототипом княгини «Д» в наброске «Мы проводили вечер на даче».
О ней думал поэт, когда писал стихотворение «Осень» (1833), и на рукописи дважды нарисовал портрет Долли. Еще один ее портрет Пушкин нарисовал на рукописи поэмы «Медный всадник».
В 1837 году Долли пережила смерть Пушкина и потерю друга своего детства – горячо любимой двоюродной сестры. Тяжелое душевное состояние и болезни, последовавшие за этими двумя трагическими событиями, заставили ее осенью 1838 года навсегда покинуть Россию, не дожидаясь, пока муж получит отставку по службе.
Муж Долли, генерал Фикельмон, единственный из лиц самого высшего дипломатического ранга, демонстративно прибыл на отпевание поэта в полном парадном облачении, при всех орденах и регалиях, как на самую важную официальную церемонию. В своем дневнике, в котором почти 5 лет не упоминалось имя поэта, Долли сделала подробную запись о трагедии, похитившей у России ее «дорогого, горячо любимого поэта… этот прекрасный талант, полный творческого духа и силы!.. Этот прекрасный сияющий светоч, которому как будто предназначено было все сильнее и сильнее освещать все, что его окружало…»
К. Л. Фикельмон до 1840 года оставался в Петербурге, затем занимал различные дипломатические и министерские посты в Австрии и в Италии. В конце концов его приверженность к России стоила ему служебной карьеры: антирусская позиция правительства Австрии вынудила его уйти в отставку. В 1855 году Фикельмоны окончательно поселились в Венеции. Там Дарья Федоровна и скончалась в 1863 году, за несколько месяцев до того, как в Петербурге умерла Наталья Николаевна Пушкина (Ланская).
Когда современники Дарьи Федоровны, знавшие молодую Долли, встречались с ее ослепительно красивой дочерью, то сразу вспоминали мать в ее годы. Элизалекс передались от матери не только красота, но и душевная теплота. «Мне доставило большое удовольствие ее видеть прежде всего потому, что она была она, и затем еще потому, что для меня она была ее мать», – писал о встрече с Элизалекс 70-летний Вяземский, которого она вдохновила на лирические стихи, воспевавшие «светлый образ прежних дней».
4. Традиционное проведение салонов.
Литературные салоны оказали большое влияние на развитие русской культуры. В них создавались литературные кружки, объединения, впервые читались вслух произведения, которые при существовании царской цензуры появлялись на бумаге много позже (например, «Горе от ума»). Посетители салонов, как правило, были единомышленниками (например, см. славянофилы).
Салонная культура зарождается в Европе и ее традиции возникают именно на почве европейской культуры. Расцвет салонной культуры происходит во Франции, где, собственно и формируются ее существенные признаки. К числу таких признаков можно отнести:
· Особое место проведения – частный дом лица высшего круга (или лица, пользующегося особым уважением), что создавало обстановку камерности, комфортности и одновременно выходило за рамки обыденности, настраивая на высокое интеллектуальное общение. Для создания такой атмосферы использовалось буквально все: особый декор помещения, уютная мебель, предметы искусства и пр.
· Следует подчеркнуть как специфический признак этой культуры и особую роль хозяина (хозяйки) салона. Как правило, это были высоко интеллектуальные, эрудированные люди, с развитым художественным вкусом, безупречными манерами, гостеприимные хозяева. Именно они определяли темы бесед, приглашали гостей – словом, делали все, чтобы в салоне было интересно.
· Нельзя не отметить и такой существенный признак салонной культуры, как занятия, то есть то, чем занимались в салонах. Безусловно, это, в первую очередь, интеллектуальное общение (обсуждение тем искусства, философии, политики). Поскольку аудитория была достаточно подготовленной, постольку и суждения, высказываемые гостями и хозяином, были весьма компетентными, профессиональными. Писатели, художники, поэты, музыканты, композиторы стремились исполнить свои произведения именно в салонах, чтобы получить компетентную оценку. И если салонная публика горячо приветствовала исполненное произведение, то можно было в дальнейшем выходить и на широкую публику. Кроме того, много времени уделялось занятиям искусствам (можно было как слушать приглашенных певцов, музыкантов, писателей, поэтов и пр., так и самим помузицировать, спеть, поучаствовать в спектакле и пр.). Человек мог реализовать себя в искусстве, получить поддержку. Одновременно времяпрепровождение в салоне – это и развлечение, возможность отдохнуть.
· Нельзя не отметить и модели игрового поведения, имевшего место в салоне (будь то использование псевдонимов, взятых из греческой мифологии, требование говорить исключительно стихами и пр.).
· Наконец, еще одна существенная черта салона – использовавшиеся правила этикета, общения (они могли быть более или менее строгими в разных типах салонов).
· Важен и состав гостей: это было избранное общество, стремящееся к духовному общению, любящее искусство, философию (слово «избранность» здесь более подчеркивает не социальную принадлежность к высшему кругу, а к особую эстетическую предрасположенность к высокому искусству).
Следует подчеркнуть, что не все дворянство, а лишь его самая образованная часть, была вовлечена в салонную культуру. При этом сама салонная культура служила процессам социальной и культурной идентификации дворянского сословия. Эта особенность – характерная черта именно русской салонной культуры. Отсюда ее особая роль в транслировании определенных образцов поведения, да и образа мысли. Русский аристократ XIX века – это совершенно особый тип личности. Весь стиль его жизни, манера поведения, даже внешний облик несли на себе отпечаток определенной культурной традиции, как правило, заложенной в салонной культуре. Так называемый bon ton состоял в органическом единстве этических и этикетных норм, сформированных в салонах. Однако именно этот элемент салонной культуры, на наш взгляд, требует существенного пересмотра. Поскольку этикетная сторона салонной культуры во многом не отвечает реалиям сегодняшнего дня. Среди оригинальных черт русской салонной культуры и такой феномен, как салонная культура усадьбы, которая превратилась в культурный центр. Она отличалась от салонной культуры высшей знати Петербурга, да и московских салонов. Следует отметить и специфику целого ряда тем, которые обсуждались в российских салонах. Обсуждаемую тематику можно определить как сплетение, взаимодействие философии, литературы, музыки как основы салонного общения, а чуть позже сюда добавится и политика. Таким образом, русские салоны XVIII – начала XIX века в основном можно характеризовать как дворянские по своему социальному составу. Однако уже тогда их можно было подразделять на аристократические и более демократические. Как правило, демократический салон был сориентирован на профессионалов – профессионального художника, музыканта или литератора. Иногда такое разделение выглядело условным (например, в доме князя В.Ф. Одоевского было два салона – демократический и аристократический).
5. Инновационное проведение
На сегодняшний день форма салона используется очень редко, по моему мнению, данная форма несколько раз трансформировалась, в начале XX века появились кружки, тому пример «Никитинские субботники», которые были организованы Евдоксией Фёдоровной Никитиной, российским и советским литературным критиком, редактором. За тем создавались различные общества как например «Зелёная лампа» под предводительством Зинаиды Гиппиус.
Сейчас самая приближённая к салону форма организации досуга это квартирники.
Кварти́рник — концерт, проводящийся в обычной квартире, в домашних условиях. Как правило, на нём выступает небольшое количество музыкантов с акустическими инструментами. Слушателям предоставляется возможность более близко познакомиться с исполнителями, а музыкантам — лучше узнать свою аудиторию. Создаётся непринуждённая обстановка, стирающая границы между выступающим и зрителем. Также на квартирниках могут устраиваться так называемые «джемы», когда собирается несколько музыкантов, которые импровизируют на заданную музыкальную тему. Существуют и поэтические квартирники, на которых поэты могут прочитать аудитории свои стихи, стихи других авторов, высказать своё мнение по поводу услышанного или прочитанного.
А вот инновациями именно в салонной деятельности могут являться техническое оснащение, погружение в историю с помощью медиа оснащения, сплетение в салоне нескольких форм досуга, например таких как квест, в рамках салона проходит обучающий квест.
К примеру в Санкт-Петербурге открыт литературный салон Ольги Бурмистровой. Ольга - эксперт в области обучения и развития (T&D), специалист в вопросах менеджмента (HRM, EM, PM, IM), шеф-тренер, ивент-технолог, проектный модератор, кандидат экономических наук, доцент, поэт, эссеист, акварелист. В её Литературном салоне XXI века проходит организация поэтических вечеров и музыкально-поэтических салонов. А так же циклы интерактивных лекции по литературе и искусству, тематические вечеринки для литераторов, литературные плейбек-театральные постановки и интеллектуальные квесты, авторские тренинги ораторского искусства и мастерства публичного выступления, мастерские по повышению грамотности устной и письменной речи, формированию интонационной культуры.
На таких вечерах в уютной «домашней» обстановке участники обмениваются информацией о спектаклях, концертах, поэзии и прозе, художественных произведениях. Часто салон строится по форме как вечер-воспоминание о прошедших эпохах, помогает участникам мероприятия окунуться в их атмосферу. Методы проведения салона весьма разнообразны – это может быть костюмированный вечер или, по образу салонов 18-19 веков, вечер, на котором «хозяйка» принимает гостей.
Конкурсно-досуговые программы пользуются популярностью у населения всех возрастов. Развлекательные конкурсные программы – их целью служит отдых и создание атмосферы хорошего настроения, построены такие программы часто в игровой форме. Познавательные конкурсные программы – их целью служит прежде всего получение новых знаний по определенным темам, расширение кругозора участников. Конкурсные шоу-программы – это зрелищные концертные программы, целью которых служит выявление победителей в определенных номинациях.
Список источников:
1. Аронсон М.И., Рейсср С.А. Литературные кружки и салоны. - Л., 1929
2. Долли Фикельмон. Дневник 1829—1837. Весь пушкинский Петербург / Публикация и комментарии С. Мрочковской-Балашовой. — М.: Минувшее, 2009.
3. Гагин В.П. Выразительные средства клубной работы. Гагин В.П.: «Эксмо», 2005 г.
4. Гагин В.П. Интересно ли в вашем клубе. Гагин В.П.: «Политиздат», 2000 г
5. Гиллельсон М. И. Пушкин в итальянском издании дневника Д. Ф. Фикельмон // Временник Пушкинской комиссии, 1967—1968 / АН СССР. ОЛЯ. Пушкинская комиссия. — Л.: Наука. Ленинградское отделение, 1970.
6. Красильников Ю.Д. Основы СКД/ Красильников Ю.Д. Киселёв Т.Г.: «Юрайт», 2006 г
7. Палий Е.Н. Типы и виды салонов в России XVIII-XIX вв // Исторические науки.- 2012
8. Раевский Н. А. Портреты заговорили // Избранное. — М.: Художественная литература, 1978.
9. Рейсер С. Пушкин в салоне Фикельмон (1829—1837) // Временник Пушкинской комиссии, 1977 / АН СССР. ОЛЯ. Пушкинская комиссия. — Л.: Наука. Ленинградское отделение, 1980.
10. Сборник русского исторического общества. - Т. 1. - СПб., 1867. - с. 253-259, Никонова А. В. Салон в культуре Франции
Список электронных источников:
1. Википедия. Салон [электронный ресурс]: https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A1%D0%B0%D0%BB%D0%BE%D0%BD
2. Палий Е.Н. Статья. Русская салонная культура 19 века [электронный ресурс]: https://www.vestnik-mgou.ru/Articles/Doc/3018
3. https://vk.com/salonlittraire