С. Л. Перовская. Фотография конца XIX в.

Л. В. Каракозов. Фотография 1866 г.

НЕЧАЕВ И НЕЧАЕВЩИНА

Сергей Геннадьевич Нечаев был человеком, абсолютно сосредоточен­ным на революционной идее. Нечаев считал, что ради революции позво­лительно прибегать к любым, даже самым аморальным средствам. Он написал «Катехизис революционера» —устав, которым, по мнению Не­чаева, должны руководствоваться настоящие борцы революционного под­полья. «Революционер — человек обречённый. У него нет ни своих ин­тересов, ни дел, ни чувств, ни привязанностей, ни собственности, ни даже имени. Всё в нём поглощено единственным интересом, единою мыслью, единою страстью — революцией», — писал Нечаев в «Катехи­зисе». Затем он анализировал то «поганое общество», в котором прихо­дится жить революционеру. Обычные люди, составлявшие это общество, он разделял на категории. Манипулируя ими с помощью обмана и провокаций, можно расшатывать режим и приближать революцию.

Чтобы осуществить свои планы, Нечаеву были нужны люди, безза­ветно преданные его идеям. В 1869 г. он создал тайную организацию «Народная расправа», однако не все её члены разделяли нечаевское ре­волюционное иезуитство. Против идей руководителя протестовал уча­стник организации студент И. И. Иванов. Чтобы сплотить «Народную расправу», Нечаев и его сподручные обвинили Иванова в предательстве и убили его. Преступление быстро раскрыла полиция; организация была разгромлена. Нечаев бежал за границу, где познакомился с М. А. Баку­ниным. Самоотверженный человек, обладавший несомненным талантом организатора, расположил к себе Бакунина. Нечаев обманул «великого бунтаря», сообщив ему, что возглавляет разветвлённое подпольное об­щество. Бакунин снабдил Нечаева деньгами. Однако позднее, когда анар­хист ознакомился с «Катехизисом революционера» и вскрылся обман, последовал разрыв их отношений. В 1872 г. Нечаева как уголовного пре­ступника арестовали в Швейцарии и выдали российским властям. На родине его приговорили к 20 годам каторги. Но дар убеждения этого человека был поистине поразительным, и он, находясь в Петропавлов­ской крепости, сумел привлечь на свою сторону несколько охранников, которые стали готовить его побег. В последний момент этот замысел Нечаева был раскрыт... В 1873 г. Нечаев был осуждён на пожизненное заключение в Петропавловской крепости, где и скончался в 1882 г.

ПЁТР ЛАВРОВИЧ ЛАВРОВ

(1823—1900)

Детские годы Петра Лаврова прошли в родительском имении Мелехове Псков­ской губернии под присмотром любящей матери и строгого отца — участ­ника Отечественной войны 1812 года. В 1837 г. отец определил его в Петер­бургское артиллерийское училище.

Постепенно успехи в точных нау­ках и свободное владение иностранны­ми языками выдвинули Петра Лаврова в число первых учеников и внушили ува­жение наставникам и товарищам. По ре­комендации преподавателя математики академика М. В. Остроградского талант­ливый юноша продолжил занятия в двух­годичных высших офицерских классах. В 1844 г. подпоручик Лавров был назна­чен в родное училище репетитором ма­тематических наук.

К 35 годам Лавров достиг чина пол­ковника, он преподавал математические дисциплины в петербургских военных училищах и Артиллерийской академии, публиковал специальные статьи в «Воен­ном энциклопедическом лексиконе» и «Артиллерийском журнале». У него красавица жена, сын и две дочери. В 1853 г. после смерти отца и брата Лавров стал владельцем почти 300 душ крепостных, что принесло семье достаток.

С 1857 г. он выступает со статьями по философским и общественным про­блемам в популярных журналах «Оте­чественные записки», «Русское слово», «Общезанимательный вестник» и рево­люционном издании «Голоса из России». В них проницательный читатель увидел и завуалированное порицание самодер­жавного строя, и призыв занять граж­данскую позицию в период «обществен­ных смут». Неудивительно, что имя Петра Лаврова становится известным в литературных кругах. С ним полемизи­руют в прессе, его публичные лекции по философии собирают полные залы, его оппозиционность властям несомненна. Демонстративное сочувствие профессо­ров Лаврова, Шелгунова и Энгельгардта студентам в период университетских волнений 1861 —1862 гг. не осталось без внимания полиции. Лаврова внесли в список пятидесяти лиц, назначенных для проведения у них строжайшего обыска, так как они присутствовали на студенческих сходках и не были «расположе­ны к правительству».

Пётр Лаврович был арестован в апреле 1866 г. во время репрессий, по­следовавших за покушением Дмитрия Каракозова на Александра II. Обнару­женные у Лаврова при обыске доку­менты дали возможность властям при­знать его виновным во вредном образе мыслей и «отослать на жильё в одну из внутренних губерний» под строгий надзор полиции. Министр внутренних дел граф П. А. Валуев назначил местом ссылки Вологодскую губернию.

В ссылке Лавровым были созданы знаменитые «Исторические письма», оказавшие огромное влияние на русское революционное движение. В них автор изложил своё понимание общественно­го прогресса и его цены, уделив особое внимание носителям прогресса и спосо­бам достижения общественного идеала.

Носителями прогресса Лавров счи­тал небольшую группу «критически мыслящих личностей». Всю историю обще­ства «цивилизованное меньшинство» пользовалось плодами прогресса. Оно развивало свои физические, умственные и нравственные силы благодаря непре­станному физическому труду «большин­ства», бесчисленным страданиям многих поколений, низведённых до состояния вечно трудящейся «человеческой ма­шины». Лавров делал вывод, что совре­менное ему «цивилизованное мень­шинство... в неоплатном долге» перед народом, перед потомками. Этот долг можно искупить устранением страданий «большинства» и активной обществен­ной деятельностью, способствующей прогрессу. Назвав по цензурным сооб­ражениям самодержавие в России «ис­торической формой общества», он про­возгласил борьбу с этим «злом» задачей героев — «критически мыслящих лич­ностей». Чтобы победить во имя тор­жества своих убеждений, они готовы рисковать и жертвовать всем. Высоко­образованные и нравственные люди, они должны объединиться и создать союз единомышленников — партию, привлекая к себе всех «страждущих от зла». И хотя борьба обернётся жерт­вами, «хронические страдания масс при сохранении прежнего строя... да­леко превосходят все вероятные стра­дания в случае революции...».

Теоретические работы сделали Лаврова одним из крупнейших идеоло­гов народничества. Его последователи-пропагандисты (лавристы) играли в этом движении весьма заметную роль.

В 1870 г. Пётр Лаврович бежал из ссылки, эмигрировал и обосновался в Париже. С 1873 г. Лавров принимал уча­стие в издании революционного журна­ла «Вперёд!», для которого составил про­грамму и подготовил основные статьи. Спустя два года начала выходить газета под тем же названием. Она информи­ровала читателей о революционном дви­жении в России и Европе. Разногласия в редакции (в основном с другим извест­ным народником — П. Ткачёвым) выну­дили Лаврова выйти из её состава, но не прервали связи с революционным под­польем. Он был знаком с деятельностью и небольших групп, и таких крупных ор­ганизаций, как «Земля и воля», «Чёрный передел», «Народная воля». Пётр Лаврович активно участвовал в их изданиях.

Появление в рядах революционе­ров зловещей фигуры террориста Сер­гея Нечаева, олицетворявшего собой фанатизм, беспринципность, диктатор­ство и лживость, взволновало Лаврова. Он включил в свою программу раздел о средствах борьбы, где подчёркивал, что для распространения истины неприем­лемы ложь, господство личностей, захват незаработанного богатства. Если и при­бегать ко лжи, принуждению и захвату орудий борьбы, то лишь против врагов, да и то при крайней и «временной» не­обходимости. Аморальный принцип «цель оправдывает средства» он пытал­ся преодолеть формулой — «кроме тех средств, которые подрывают саму цель». Этой же проблеме посвящена работа «Социальная революция и задачи нрав­ственности», в которой настойчиво про­водится мысль: «Без крайней необходи­мости никто не имеет права рисковать нравственной чистотой социалистиче­ской борьбы. Ни одна лишняя капля кро­ви, ни одно лишнее пятно хищнической собственности не должно пасть на зна­мя борцов социализма».

Умер Пётр Лаврович Лавров 25 января 1900 г. в Париже. Похоро­ны патриарха революционного движе­ния превратились в 8-тысячную поли­тическую демонстрацию, в которой участвовали социалисты многих стран.

 

ЧАЙКОВЦЫ

В 1869—1874 гг. в Петербурге дейст­вовала организация чайковцев. Своё название она получила случайно — от фамилии Николая Васильевича Чай­ковского, рядового члена общества, который занимался сбором средств для деятельности кружка, поддер­живал связи с петербургскими газет­чиками, вёл переговоры с людьми, желавшими войти в общество. Перво­начально студенты объединились исключительно для занятий самооб­разованием: они вместе изучали со­циалистическую литературу и про­штудировали «Капитал» К. Маркса ещё до того, как он был издан в России. Их увлекла мечта о переустройстве стра­ны по социалистическим принципам. Они попытались разработать план и программу революционной деятель­ности. Чайковцы считали, что русские крестьяне — стихийные социалисты, так как испокон веков всё делают вме­сте, «обществом». Нужно только разбу­дить их социалистические инстинкты.

В то же время чайковцы понимали, как глубока в России пропасть меж­ду городом и деревней, между интел­лигентом и мужиком, И потому по­лагали, что социалистические идеи в село должны нести люди, к которым крестьяне отнесутся с доверием. Чайковцы создавали кружки самооб­разования прежде всего среди фаб­ричных рабочих, которые относи­лись к своим занятиям в городе как к отхожему промыслу. Весной они обычно возвращались в село на по­левые работы. Чайковцы надеялись, что «фабричные» и понесут в село социалистические идеи.

Молодые революционеры тоже готовились к походу в деревню. Что­бы не быть там лишними, чужими людьми, они осваивали ремёсла, ко­торые могли пригодиться в селе. В Петербурге тогда открылось множе­ство столярных, слесарных, сапож­ных мастерских, где народники при­обретали нужные специальности.

Много внимания уделяли круж­ковцы «книжному делу». Они за­купали, рассылали и даже издавали социалистическую и просветитель­скую литературу, комплектовали библиотеки. Тысячи томов сочине­ний Чернышевского, Добролюбова, Лаврова, Маркса, Вольтера, Сеченова, произведений Кропоткина, Кравчинского, Тихомирова и других на­родников хранились под кроватями и в сундуках знакомых студентов. Чайковцы буквально наводнили кни­гами, брошюрами, листовками со­циалистического содержания десят­ки губерний. Установили связи с революционными кружками в Моск­ве, Киеве, Казани, Харькове...

Попасть в кружок чайковцев было непросто. Они предъявляли к кандидату чрезвычайно высокие требования: обсуждали его мораль­ный облик, привычки, склонности. Принимали только тех, чьё безу­пречное поведение не вызывало со­мнений. Историк В. Богучарский писал о том, что созданный М. На­тансоном и В. Александровым кру­жок чайковцев представлял собой «одно из самых светлых явлений даже и среди других кружков того русского юношества семидесятых годов, которое дало так много при­меров настоящего морального под­вижничества». Все без исключения вспоминали об атмосфере честно­сти, веры друг в друга, равноправия чайковцев. Они непримиримо отно­сились к нечаевщине (см. статью «Народничество»), считая отврати­тельными террористические прин­ципы деятельности «Народной рас­правы» («Общества топора»).

Весной 1874 г. началось мас­совое «хождение в народ». Тысячи молодых людей из крупных городов отправились на Волгу, Дон, Урал, Днепр. Движение не задержал даже разгром в марте 1874 г. петербург­ского кружка чайковцев. Образован­ные юноши и девушки вели в дерев­нях беседы на просветительские революционные и политические темы, читали вслух, раздавали бро­шюры и прокламации, старались убедить крестьян в необходимости борьбы с самодержавием и помещи­ками. Но деревня социалистическую пропаганду не воспринимала: народ­ников там слушали как сказочников. Больше верили в царя и Бога, чем в агитацию революционеров. Не оп­равдались надежды чайковцев и на пропагандистов из фабричных ра­бочих. С энтузиазмом занимаясь в кружках самообразования, рабочие тем не менее не желали вести рево­люционную агитацию в деревне. Мо­лодые революционеры, действовав­шие открыто, быстро становились жертвами полиции.

В 37 губерниях были аресто­ваны и брошены в тюрьмы более 1,5 тыс. человек. За три года следст­вия, которое велось крайне жесто­кими методами, произошло 93 слу­чая самоубийства, помешательства и гибели. Даже известный консер­ватор Константин Победоносцев осуждал эту правительственную ак­цию: жандармы, по его мнению, «повели это страшное дело по це­лой России, запутывали, раздували, разветвляли, нахватали по невеже­ству, по низкому усердию множест­во людей совершенно даром».

Оставшиеся на свободе продол­жали работу в деревне и среди рабо­чих. Но жандармы не без помощи самих крестьян жестоко преследова­ли народников, подвергали их аре­стам, издевались над подследствен­ными. К лету 1875 г. за решёткой оказались ещё около тысячи чело­век. К началу 80-х гг. по делам участ­ников «хождения в народ» состоя­лось около 80 судебных процессов. Самыми крупными и громкими из них были «процесс 193-х» и «про­цесс 50-ти». Большинство подсуди­мых вели себя во время судебных за­седаний мужественно и достойно, вызывая симпатии присутствовав­шей в зале публики. Впервые рево­люционеры открыто высказали свои взгляды. Расправились с народника­ми жестоко: их приговорили к ка­торге, ссылке, заключению в кре­пость. В передовой статье газеты «Земля и воля» в 1878 г. было сдела­но горькое признание, что «хожде­ние в народ» нерационально; резуль­таты его «ничтожны... по сравнению с теми силами, которые были на них употреблены, и с теми жертвами, ко­торых они стоили».

В 1875—1876 гг. «хождение в народ» ещё продолжалось, но уже шли поиски новых форм борьбы.

«ЗЕМЛЯ И ВОЛЯ»

Многие из участников событий пер­вой половины 70-х гг. пришли к выводу, что главная причина пора­жения народников заключалась в от­сутствии у них центра движения, в кружковщине, в объединении моло­дёжи не по идейным признакам, а по нравственным качествам. Поэтому трудно было согласовать методы борьбы. Выход видели в создании единой организации революционе­ров. В 1876 г. в Петербурге возникла новая «Земля и воля». Организатора­ми этого тайного общества были М. Натансон, А. Михайлов, Г. Пле­ханов, О. Аптекман, В. Осинский. В 1878 г. к обществу присоединились Н. Морозов, С. Перовская, А. Желя­бов, В. Фигнер и др.

Землевольцы считали, что не­возможно искусственно насадить революционные настроения: «Рево­люция — дело народных масс. Под готовляет их история. Революционе­ры ничего поправить не в силах. Они могут быть только орудиями истории, выразителями народных стремлений. Роль их заключается только в том, чтобы, организуя на­род во имя его стремлений и требо­ваний и поднимая его на борьбу с целью их осуществления, содейство­вать ускорению того революционно­го процесса, который по непрелож­ным законам истории совершается в данный период».

В основе своей программа «Зем­ли и воли» была «бакунистской»: ко­нечной целью движения провозгла­шались коллективизм и анархия. И хотя землевольцы утверждали, что по­литика для них не столь важна, жизнь заставляла их поступать иначе — в декабре 1876 г. они стали участника­ми первой в России политической де­монстрации у Казанского собора в Петербурге. Тогда народникам уда­лось увлечь за собой множество пе­тербургских рабочих, впервые над толпой было поднято красное знамя с надписью: «Земля и воля». И позже они участвовали в различных де­монстрациях, в стачках петербург­ских рабочих.

Землевольцы попытались заме­нить эпизодическую «летучую» про­паганду в деревне организацией по­селений интеллигентов, которые работали учителями, фельдшерами, писарями и т. п., одновременно зани­маясь революционной агитацией. Однако даже двухлетнее «сидение» в деревне не дало утешительных ре­зультатов: в лучшем случае наблюдалось некоторое сближение посе­ленцев с крестьянами. Трудно было горожанам жить вдалеке от полити­ческой жизни, переносить матери­альные лишения. Усиливался и тер­рор со стороны полиции. Осенью 1878 г. был разгромлен петербург­ский кружок «Земли и воли». При­шлось сворачивать работу в деревне. К концу 1878 г. там осталось всего два поселения.

Народник-пропагандист среди крестьян.

Народническая деятельность теперь сосредоточилась в городах и стала приобретать выраженный по­литический характер. Всё чаще со­вершались террористические акты против представителей власти, уча­стились случаи вооружённых вы­ступлений. И раньше землевольцы не исключали террор из средств ос­вободительной борьбы, но рассмат­ривали его как крайнюю меру, к ко­торой можно прибегнуть в целях самозащиты или возмездия за зло­деяния чинов администрации. В короткой истории существования «Земли и воли» были громкие поли­тические дела. 24 января 1878 г. Вера Засулич тяжело ранила пе­тербургского градоначальника Трепова за избиение розгами аресто­ванного студента Емельянова. В феврале того же года Валериан Осинский совершил в Киеве поку­шение на товарища прокурора (за­местителя прокурора. — Прим. ред.) окружного суда Котляревского, из­вестного своей жестокостью, а в мае Григорий Попко убил в Киеве жан­дармского полковника Гейкинга — инициатора высылки революционно настроенных студентов. 4 августа Сергей Кравчинский заколол кин­жалом среди бела дня в Петербурге шефа жандармов Мезенцова. Это была месть за казнь революционе­ра Ивана Ковальского, оказавшего при аресте вооружённое сопротив­ление полиции.

В программе «Земли и воли» появилось положение о «система­тическом истреблении наиболее вредных или выдающихся лиц из правительства и вообще людей, ко­торыми держится тот или другой не­навистный... порядок». Первые тер­рористические акты землевольцев привлекли внимание общества к по­ложению политических заключён­ных, которых подвергали в тюрьмах унижениям и издевательствам. И, кроме того, они заметно напугали правительство. У радикальной части землевольцев возникла уверенность в том, что с помощью террора мож­но «дезорганизовать» государствен­ную власть.

В организации зрел раскол, по­скольку «деревенщики» не одобряли террористический путь борьбы, так как он отвлекал силы от главного — работы среди крестьянства. Они так­же были убеждены, что «убийство никогда не служит делу свободы».

Тайная мастерская народовольцев-террористов.

 

К весне 1879 г. разногласия меж­ду сторонниками работы в деревне и приверженцами решительной поли­тической борьбы настолько обост­рились, что на съезде в Воронеже они не смогли договориться о продолжении совместной деятельности. Летом «Земля и воля» распалась. Воз­никли две новые организации: «На­родная воля» и «Чёрный передел».

РЕВОЛЮЦИОННЫЙ ТЕРРОР

«Народная воля» стала наиболее круп­ной революционно-народнической организацией начала 80-х гг. XIX в. В неё вошли А. Желябов, А. Михайлов, Н. Морозов, С. Перовская и другие сторонники решительных действий. В их программе объявлялось: «По ос­новным своим убеждениям мы — социалисты и народники». Главными задачами народовольцы считали: агитацию и пропаганду в разных слоях общества, разрушительные и террористические выступления про­тив правительства, организацию тайных обществ и сплочение их во­круг единого центра, подготовку и осуществление государственного переворота.

Для выполнения этих задач на­родовольцы создали централизован­ную, разветвлённую, превосходно за­конспирированную организацию. Во главе её стоял Исполнительный комитет из профессиональных, убеж­дённых революционеров. В его под­чинении находились почти 50 наро­довольческих территориальных и множество специальных групп — ра­бочих, студенческих, военных. Во­круг собственно «организации», на­считывавшей не более 500 человек, объединялась «партия» — несколько тысяч единомышленников.

«Народная воля» пыталась вна­чале сочетать все формы революци­онной работы, провозглашённые в её программе. В своих печатных ор­ганах — «Народная воля», «Листок „Народной воли"», «Рабочая газета» — революционеры призывали к по­литической борьбе. Девизом орга­низации стал лозунг: «Теперь или никогда!». Серьёзное влияние на на­родовольцев оказали взгляды Петра Ткачёва: государственный переворот должны осуществить члены «органи­зации» при вспомогательной роли народа; Россия созрела для револю­ции и выступать следует немедленно.

П. Н. Ткачёв. Фотография 70-х гг. XIX в.

В конце концов главным средством подготовки к социальной револю­ции народовольцы избрали полити­ческий террор.

С осени 1879 г. они начали на­стоящую охоту за царём, надеясь, что своими решительными дейст­виями возбудят в инертных массах парода стремление к революцион­ному перевороту. На Александра II было подготовлено несколько поку­шений. Боевики изучали маршруты выездов императора, расположение комнат в его резиденциях. Работа­ла сеть динамитных мастерских, где изготавливались бомбы и снаряды. Под руководством Николая Кибаль­чича изучались свойства взрывча­тых веществ в целях усовершенст­вования смертоносного оружия. Центр подготовки к цареубийству находился в конспиративных квар­тирах столицы. Запасные силы рас­полагались в городах, куда мог по­ехать царь.

1 марта 1881 г. бомбометальщики по сигналу Софьи Перовской привели в исполнение жестокий приговор, который вынесла импера­тору «Народная воля». Царь-рефор­матор в муках скончался. Цареубийц вскоре арестовали и предали суду. Андрей Желябов, Софья Перовская, Николай Кибальчич, Николай Рыса­ков, Тимофей Михайлов последними в России подверглись публичной смертной казни (26 марта 1881 г.). В дальнейшем по указу от 26 апреля 1881 г. приговорённых казнили «в пределах тюремной ограды».

Н. И. Кибальчич. Фотография конца XIX в.

С. Л. Перовская. Фотография конца XIX в.

ЛИЦОМ К ЛИЦУ СО СМЕРТЬЮ

3 апреля 1881 г. 27-летняя Софья Перовская, по происхождению сво­ему принадлежавшая к известному дворянскому роду, и четыре дру­гих террориста были повешены за участие в убийстве императора Александра II. Перед смертью Софья держалась стойко. В последнем письме к матери от 22 марта она писала: «Я о своей участи нисколько не горюю, совершенно спокойно встречаю её, так как давно знала и ожидала, что рано или поздно, а так будет».

Обвинителем на суде выступал будущий министр юстиции Н. В. Муравьёв — товарищ детских игр Сони Перовской. Говоря о злодеяниях террористов, он обвинил их в безнравственности. Софья ответила ему гневной отповедью: «Тот, кто знает нашу жизнь и усло­вия, при которых нам приходилось действовать, не бросит в нас ни обвинения в безнравственности, ни обвинения в жестокости».

 

Почти двухлетняя история «Народной воли» завершилась, по­казав бесперспективность полити­ческого террора. Самоотверженные, преданные идее молодые, энер­гичные защитники народных масс сознательно обрекли себя на муче­ничество, веря в торжество справед­ливости. Но их заблуждения опла­чивались кровью и жизнями других людей — приговорённых ими к смерти или случайно оказавшихся на месте расправы.

Террористы оказались бессиль­ны перед самодержавием. «И десяток убитых царей, — говорилось в про­кламации „Южно-русского рабочего союза", — не поможет народному горю, если этот самый народ не по­дымется дружно, как един человек, и не выскажет свою волю».

Особое место в народниче­ском движении 80-х гг. XIX столе­тия занимала идейная преемница народовольцев — «Террористиче­ская фракция» партии «Народная воля», организатором и руково­дителем которой был Александр Ульянов, брат будущего создателя Советского государства В. И. Улья­нова-Ленина. 1 марта 1887 г. тер­рористы предприняли покушение на императора Александра III, за­кончившееся неудачей. Ульянова казнили. В 1902 г. удалось создать всероссийскую организацию рево­люционных народников — партию социалистов-революционеров, ко­торая снова объявила войну само­державию не на жизнь, а на смерть.

«ЧЁРНЫЙ ПЕРЕДЕЛ»

Трудно сложилась после раскола «Земли и воли» судьба 16 «деревенщи­ков», объединившихся в группу «Чёр­ный передел». В неё вошли Г. Пле­ханов, В. Засулич, О. Аптекман и др. Чернопередельцы пытались сохра­нить традиции и программные уста­новки «Земли и воли», хотя обсто­ятельства и вынуждали их менять приёмы революционной борьбы.

Чернопередельцы получили в наследство меньшую часть денеж­ных средств «Земли и воли», а также типографию в Смоленске. Но не ус­пели они развернуть революцион­ную деятельность, как жандармы на­пали на их след. Начались аресты, была разгромлена типография. В тяжёлых условиях организация на­лаживала связи с военными, в част­ности в Кронштадте, создавала сту­денческие и рабочие кружки в обеих столицах, Туле, Харькове.

«Чёрный передел» в отличие от «Народной воли» не стремился к централизму. Петербургский кру­жок стал во главе местных объеди­нений только в силу своего опыта и политического авторитета. Но раз­растись ему не позволили. Через несколько месяцев после раскола «Земли и воли» девять основате­лей «Передела» были арестованы, а Г. Плеханов, В. Засулич, Л. Дейч и Я. Стефанович эмигрировали в Швейцарию. Деятельности столич­ного кружка мешало сильное влияние народовольческих идей. «На глазах чернопередельцев, — писал Осип Аптекман, — в провинции об­разовавшиеся было уже ячейки... ос­тавляют вдруг свои позиции и пере­ходят к народовольцам».

Традиционные пропагандист­ские принципы борьбы без полити­ческой окраски теряли привлека­тельность в глазах революционной интеллигенции. Героический ореол страдальцев, готовых в борьбе идти до конца, рисковать жизнью во имя народного блага, представлялся вершиной революционного под­вижничества, звал молодёжь в ряды приверженцев терроризма. Однако весьма широкое распространение получило более мягкое либеральное народничество. К нему тяготели об­разованные люди, желавшие изме­нить политический строй России, но без революции, террора и бесконеч­ного прозябания в деревнях.