Ушла душная суета дня. Наступило то послезакатное время, когда еще светло, но редкие звуки, возникающие в тишине, уже приобретают особую ночную окраску, когда легко шагается и легко думается.
Пройти перед гонкой по трассе - моя традиция, мой ритуал. Да и не только мой. Частенько встречаю своих коллег - "кольцевиков" вот так же, шаг за шагом "меряющих" путь, который вскоре рванется под колеса их автомобиля.
Три часа назад на брифинге - так мы называем распределение ролей и тренерскую накачку перед стартом - откровенно порадовали, сказав, что завтра моя задача - личный результат, а команду "потянут" другие. Никто не лез с советами, а напутствие, сказанное Главным, было предельно лаконичным:
- Алексей, опыт международных гонок у тебя большой, киевскую трассу ты знаешь назубок и, насколько я понимаю, любишь ее, поэтому степень риска выбирать тебе самому!
Главный прав - я действительно люблю эту трассу. За что? Да наверное, за то, что она для меня была первой.
Это произошло десять лет назад. Мой опыт гонщика, кстати, я уже тогда почему-то не любил это слово - "гонщик", ограничивался несколькими дворовыми состязаниями по фигурному вождению, но желание стартовать было столь велико, что любые соревнования, будь то кольцевые гонки, "подъем на холм", спринт или те же "фигурки", проходившие в пределах досягаемости, не обходились без моего присутствия или участия. В конце концов я примелькался, и ко мне стали привыкать. Механики не гнали от автомобиля, когда я предлагал свою помощь, а спортсмены, зная мою страсть к хронометражу, иногда после контрольных заездов спрашивали: "Ну, Леха, как я прохватил?" Конечно же, их мало интересовала моя оценка, но все равно было приятно хотя бы уже то, что помнили по имени.
Как быть и что делать дальше, я не знал, но свято верил, к слову сказать, и до сих пор верю, что энергия, вкладываемая в какое-то дело, не может пропасть бесследно - она обязательно материализуется. Только встав на этот путь, важно быть бескомпромиссным и не упустить, как я называю, момента материализации. В тот период я как раз этим и занимался - наращивал "энергетический потенциал" и напряженно ждал момента материализации. Внутреннее чутье подсказывало, что вот-вот должно произойти событие, которое все изменит.
На Ленинских горах, рядом с метромостом, есть заасфальтированная дорожка, которая, извиваясь змеей, поднимается круто вверх от набережной Москвы-реки на уровень Воробьевского шоссе. В свое время там частенько проводились так называемые "подъемы на холм". Машины стартовали внизу, а через 500-600 метров уже финишировали на верхней отметке. Дистанция вроде бы небольшая, но зато она сплошь соткана из поворотов различной конфигурации и тем очень интересна. Я долго присматривался к трассе, наблюдал за тем, как ее проходят мастера, бесконечно сновал вверх-вниз до тех пор, пока она вся, до последней трещинки в асфальте, не улеглась в голове. После чего стал допекать своего приятеля-раллиста Валеру дать тренировочный автомобиль. Как только мог, он упирался, но потом махнул рукой, решив, что ничего автомобилю не сделается. Если бы он мог предвидеть, что его ждет!
На первую тренировку мы выехали за неделю до соревнований. Валера без лишних слов приступил к делу. Сам сел за руль, меня посадил рядом.
- Так, Леха, цепляй шлем на голову и пристегивайся потуже ремнями, - он сунул мне в руки два секундомера. - Для начала будешь время засекать и смотреть, как я еду.
Он включил передачу и приготовился стартовать.
- Ну что, поехали?
- Давай, - разрешил я и добавил: - На счет "три" включаю секундомеры. Раз... два... три! - Сказал и не узнал собственного голоса, так он изменился от переполнившей меня радости.
Щелкнули секундомеры, и почти одновременно машина рванулась с места. С такой стремительностью я еще никогда не ездил. Непривычный звук двигателя, работающего на предельных оборотах, деревья, промелькнувшие совсем рядом с неестественной скоростью, и быстро, неимоверно быстро приближающийся поворот погрузили меня в эйфорию. Но очнулся я очень быстро - через три-четыре секунды, когда Валера, не доехав до тупикового поворота, резко бросил машину вправо через бордюрный камень. Лязгнула титановая защита днища, и фейерверк огненных брызг рассыпался по разные стороны от автомобиля.
- Не пугайся, - успокоил Валера. - Здесь так и нужно делать. По срезке секунды полторы выигрываешь.
Я, в общем-то, и не испугался, но машину было жалко. Валера это почувствовал и пояснил:
- А машине ничего не будет. На ралли я, конечно же, так бы не поехал. А здесь "подъем на холм" - десятые доли секунды будут решать все!
Тем временем автомобиль опять, перепрыгнув через бордюр, оказался на дорожке. Она круто уходила вверх и метров через десять делала левый поворот на следующий виток серпантина.
- Здесь, - Валера начал комментировать свои действия, - газ не сбрасывай. Тяни до поворота, не переключай передачу, а то на выходе посадишь двигатель и потом уже все - будешь ползти еле-еле.
Он ловко взял очередной поворот, затем еще один - комментария не требовалось. Потом, когда автомобиль вырвался напрямик, Валера продолжил:
- Смотри внимательно! Сейчас будет очень коварное место. Здесь лучше проехать чуть тише, но зато с гарантией, что траектория будет та, которую задумал.
Видимо, говоря это, Валера на долю секунды отвлекся, и уже на подходе к повороту я понял, что в него мы не впишемся. Валера это тоже сообразил и делал лихорадочные попытки погасить излишнюю скорость, но было поздно. В последнее мгновение сработал его многолетний опыт раллиста, и тогда, даже не пытаясь попасть в поворот, Валера ушел прямо. Остальное происходит мгновенно - удар о бордюр, прыжок через какую-то яму, легкое касание дерева о дверцу справа, уворачиваемся от дерева слева и наконец останавливаемся, уткнувшись бампером в земляной откос горы.
Тут же слышу спокойный голос Валеры:
- Вот так, Леша, ездить не надо. - Помолчав, он виновато улыбнулся. - Что? Напугал я тебя немножко. Ничего, я и сам струхнул малость. Сколько раз зарекался - не пижонь, не пижонь! Ладно, давай выкарабкиваться.
Машину вытащили довольно быстро, но за руль Валера больше не сел - ездил я.
Вечером, когда пора было заканчивать тренировку, мне пришла в голову интересная мысль. Я тут же поделился с Валерой.
- Знаешь что? Не нравится мне прыгать через камни. Давай я попробую проехать по дорожке дальше, и там повернуть под прямым углом направо.
- А ты видишь в повороте вон то ободранное дерево? Так вот, это вроде тебя умники пытались на него забраться вместе с машиной. Здесь третьего не дано: либо едешь как я, либо, заведомо проигрывая, катишь тем путем, который предлагаешь ты. Но учти - любая попытка пройти по асфальту и не проиграть приведет тебя на дерево.
- Погоди, Валера, я и сам все это видел не один раз. Я тебе говорю о другом. Вот слушай, что я хочу сделать. Перед самым поворотом включить первую передачу.
- Да ты что? Спятил! Там же скорость уже за шестьдесят переваливает.
- В этом-то и весь фокус. С хорошей перегазовкой втыкаю первую, сбрасываю газ. Задние колеса тут же блокируются, идут юзом, и теперь даже самый малейший поворот руля может развернуть машину хоть на сто восемьдесят градусов! Здесь только важно успеть вовремя открыть газ.
Валера с нескрываемым удивлением посмотрел на меня, потом на машину, на ободранное дерево.
- Ты это сам придумал?
- Сам.
- Ну-ну. Садись, пробуй. Но без меня. Я вон там, на горке постою с секундомером и со стороны посмотрю на этот цирк.
Разгоняюсь и выполняю все, как сказал. Получилось на удивление легко. Правда, страшновато немного. Проезжаю мимо Валеры, он машет рукой.
- Давай еще раз.
Я повторяю. Он просит еще. Выполняю третий раз. Останавливаюсь.
- Да-а, - тянет Валера, глядя на секундомер. - Как ни крути, а полторы секунды ты у меня этим трюком выигрываешь. Лихо у тебя получается.
До сих пор помню, как мне было приятно услышать эту похвалу. Даже покраснел, но, слава Богу, уже стемнело.
А когда, возвращаясь в гараж, стали выруливать на Воробьевское шоссе, в заднем мосту автомобиля что-то сильно щелкнуло.
- Так-так, - Валера недовольно заерзал на сиденье. - Дифференциал кончился. Это твой приемчик доконал его.
Мне сразу стало очень неуютно в машине. Валера долго молчал, прислушивался - в надежде, что ошибся в диагнозе. Когда же щелчок раздался снова, сказал примирительно:
- Ладно, дифференциал у меня есть - заменим. А завтра с утра на тренировку.
За шесть дней, что мы тренировались, пришлось заменить не только дифференциал, но и коробку передач, полуось, подвеску левого колеса, которую Валера основательно покорежил, показывая, как проходить последний перед финишем поворот. Под конец я уже готов был сказать - ну хватит, остановись. А Валера все гонял и гонял меня, пока не почувствовал, что больше ничего не выжать.
Утром в день соревнований Валера отдал мне ключи зажигания, документы и неожиданно заявил:
- Поезжай без меня. Больше я ничем тебе не помогу. Машина в порядке, а остальное только от тебя зависит. Вернешься, думаю, своим ходом. Машину - в бокс, ключи и документы - дежурному.
Когда я отъезжал, он хлопнул ладошкой по крыше автомобиля и крикнул:
- Ну, Леха, ни пуха тебе!
Стартовало около ста человек. Не помню, испытывал ли тогда волнение, но саму гонку помню до мельчайших деталей.
Судья, стоящий перед машиной вровень с передним бампером, поднял стартовый флаг, и его древко образовало вместе с вытянутой вперед рукой своего рода шлагбаум. "Стартер" показывает мне растопыренную пятерню, что означает - осталось пять секунд. Я мысленно окидываю всю трассу, чуть задержавшись на первом ко мне повороте, и буквально впиваюсь взглядом в кисть судейской руки, той, которая держит флаг, - зная, что в момент старта она дрогнет на какую-то долю секунды раньше, чем взметнется вверх само полотнище.
Двигатель ревет на предельных оборотах. От напряжения, кроме руки, я уже ничего не вижу - на ней сконцентрировано все внимание. И вдруг чувствую (увидеть это невозможно), как пальцы сильнее сжимают древко и как незримый импульс падает от плеча вниз. Тут же бросаю сцепление, бешено вращаются буксующие колеса, а машина буквально ныряет под взлетающий флаг.
Теперь все внимание тахометру - прибору, показывающему число оборотов двигателя. Только с его помощью из мотора можно выжать всю мощность до последней капли. И хотя я помню, что бег стрелки прибора до отметки, когда нужно переключить передачу, четыре-пять секунд, время тянется неимоверно долго. Пора! Почти ударом, не отпуская педали газа, включаю вторую передачу. И тут же превращаюсь в комок нервов - впереди тот самый поворот, где должен сработать "цирковой" трюк. Скорость нарастает и нарастает. Вот промелькнуло место, где большинство участников уходит вправо по срезке. Мгновением позже пролетаю то место, где, судя по черным тормозным следам, начинают интенсивно гасить скорость остальные. Ну, думаю, еще немного, и продолжаю держать газ. Вижу, как от злополучного дерева, стоящего в повороте, при виде моей машины разбегаются в разные стороны зрители. В сознании мелькает: "Теперь только бы передача включилась". Есть, сработало! Раздается визг заблокированных задних колес. Чуть трогаю руль - машину мгновенно разворачивает. В нужный момент полностью открываю газ, и... поворот взят. Автомобиль стремглав несется вверх по крутому подъему.
Несколько поворотов прописываю, как учил Валера. Выбираюсь на прямик, в конце которого на тренировке мы чуть-чуть не сделали просеку. Говорю себе: "Так, пока все в порядке, вот здесь только бы не напортачить". Ухожу как можно правее. Поворот рвется навстречу. И пока он надвигается, быстро решаю: "Рискну! Пойду по большому радиусу, а там как-нибудь вытащу машину". Но, вопреки решению, перебрасываю автомобиль влево, торможу, аккуратно вкатываюсь в поворот и только потом начинаю разгон. Внутри скребут кошки: "Испугался! - ругаю себя. - Секунды три прохлопал, тютя!" Но машина неожиданно набирает такой ход, что мысли о потере тут же улетучиваются. Успеваю вспомнить Валерины наставления: "В последнем повороте самое главное - не испугаться. Дрогнула рука на руле - считай, улетел. Открывай газ до упора и не думай о нем. Траекторию пиши, как по лекалу, и никаких резких движений". Слова-то помню, а самому страшно, ведь подвеску Валера именно тут и загнул. С такой скоростью я на тренировках ни разу не подходил к повороту. Начинается, думаю, и, уперевшись в педаль газа, плавно, почти нежно, заправляю машину носом внутрь виража. Сразу жалобно "запели" шины, и автомобиль "поплыл" - его начало сносить к внешнему краю дороги. У меня холод пополз от живота к ногам. Внутри панически закричало: "Тормози! - и тут же, как бы устыдившись: - Держи, держи, не сбрасывай!" Слушаюсь сам себя и держу. Вот и вершина поворота и одновременно конец подъема. Машину еще сильнее стаскивает. Не выдерживаю и немного отпускаю педаль газа. Скольжение прекращается как раз вовремя - у самого бордюра. Короткая прямая и финиш!
Так разогнался, что с трудом успел затормозить перед стоящей впереди машиной. Отвожу свою подальше и бегу к хронометристам. Там, как всегда, толчея жуткая. Пробиваюсь. Знакомых, как назло, никого. Хоть бы кто-нибудь время мое сказал! Судьи раздраженно кричат:
- Уйди, парень, по-хорошему. Не мешай работать.
Вдруг кто-то дергает за рукав. Оборачиваюсь и вижу - Валера! Он оттаскивает меня в сторону и, смеясь, обнимает левой рукой, а правую при этом вытаскивает из кармана. В ней секундомер:
- Смотри, Леша, смотри. Это самое быстрое время сегодня - оно твое. И другого, скорее всего, не будет. На семь секунд мастеров переплюнул!
Как потом объяснил Валера, он специально обманул меня, сказав, что не поедет на гонку - не хотел нервировать своим присутствием и допекать советами.
Неделю спустя в городском автомотоклубе я нос к носу столкнулся с тренером. Собственно говоря, никаким тренером он не был. В прошлом - летчик-испытатель, списанный после аварии, в которой сильно повредил ногу, на пенсию. В людях он разбирался неплохо, а вот в автоспорте, увы, - по минимуму. Правильнее было бы его определить не тренером, а менеджером. Звали его Борис Петрович, а за глаза - Летчик.
Летчик увидел меня и остановил. Имени он, естественно, моего не помнил. Да и вообще, до этого момента мы с ним ни разу не разговаривали. Для меня так и осталось загадкой, что заставило его сделать этот первый шаг.
- Здорово! - Он протянул руку как лучшему приятелю.
И тут мы с ним разыграли сцену, напоминавшую схватку двух игроков в покер, когда в банке миллион и оба блефуют.
"Так, - быстро соображаю, - интересно! Судя по заходу, ему что-то от меня нужно, но что? Меня он если и помнит, то смутно. Возможно, видел мой "подъем на холм", а возможно, просто-напросто хочет, чтобы я повозился с его личной машиной. Сейчас увидим".
- Ты что, в другой клуб перешел? Я тебя давно не видел, - спросил Летчик, как только мы поздоровались.
"Ага, значит, он не только имени и фамилии моей не знает, но и не представляет, где я вообще базируюсь. Это хорошо - можно блефануть по-крупному!"
- Да все там же, - отвечаю и внимательно слежу за его реакцией.
В глазах у Летчика мелькнуло сомнение - а за того ли он меня принял? Я нутром почувствовал, что сейчас должно последовать что-то важное, но Летчик явно пребывал в нерешительности, а возможно, силился вспомнить, где он меня видел. Надо было срочно сдвинуть ситуацию с мертвой точки. Но как? Прикидываю без промедления: Летчик занимается сборной Москвы по кольцевым автогонкам, через несколько недель чемпионат страны. Неужели у него образовалась брешь в команде и он ищет, кем ее закрыть? Невероятно, но если это так, то нужно идти ва-банк.
- Борис Петрович, так вы включили или нет меня в сборную города на Союз? - нагло рванулся в атаку и, как это было ни странно, попал в десятку! Летчик перестал сомневаться - решил, наверное, что отступать поздно.
- А у тебя как дела с машиной?
- Все нормально, - соврал я, не моргнув и глазом. - В полной боевой готовности. - И чтобы уже совсем добить старика, хитрым приемом раскрываю свое инкогнито. - Борис Петрович, та машина, на которой я выиграл "подъем на холм", была тренировочной. - И не погрешил перед истиной, ведь автомобиль действительно был тренировочным, правда, Валерии.
Эта подсказка замкнула у Летчика цепь логической связи, и он теперь наверняка вспомнил, где меня видел. Даже морщины разгладились.
- Прекрасно, а я поначалу думал, что это боевая у тебя в таком раздрызганном виде. Но ты, кстати, и на ней лихо выстрелил. Я видел два последних поворота - грамотно ты их взял!
Летчик внимательно посмотрел на меня, как бы занося в картотеку своей памяти.
- Так, ладненько, раз готов - через две недели поедешь в Киев на Союз. Позвони мне, подробности я потом скажу, а сейчас - давай действуй! - Он крепко хлопнул меня по плечу, улыбнулся и зашагал дальше.
Хотя я и готовился к "моменту материализации", но не думал, что дело примет такой оборот и события развернутся столь стремительно.
Теперь самое главное - не упустить своего шанса. Бывают ситуации, когда отчетливо сознаешь, что судьба на всех перекрестках твоего жизненного пути включила зеленый свет. И тогда только успевай - несись к цели что есть духу. За один бросок можешь одолеть путь, равный нескольким годам жизни, труда, борьбы.
За год до тех событий, устраиваясь на завод водителем-испытателем, я честно сказал своему будущему начальнику, что пришел сюда для того, чтобы можно было заниматься автоспортом, и поэтому предложил сразу расставить все точки над i: мне спорт, а в обмен согласен на любую работу и в любом количестве. Условия были приняты и не нарушались ни одной из сторон.
Мой шеф, когда я вошел в его кабинет, сидел за столом и рассматривал чертеж стенда для испытаний. Указательным пальцем одной руки он уткнулся куда-то в его середину, а другим - водил по строчкам спецификации. При этом гримаса, застывшая на лице, выражала крайнее неудовольствие.
"Да, - подумалось мне, - не вовремя. Но делать нечего".
- Виктор Юрьевич, - утром мы с ним уже виделись, и шеф знал, что я был в клубе, - мне предложили выступать на первом этапе чемпионата страны по "кольцу", - выпалил я и затаил дыхание в ожидании реакции на мое известие. Надо сказать, что я не случайно попал под начало к Виктору Юрьевичу: шеф покровительствовал спорту, сам из спортсменов, имел вес на заводе и, при желании, обладал огромной пробивной силой.
- Кто же до этого додумался? - спросил он, не отрывая взгляда от схемы.
- Летчик, - шеф знал, кого так величали между собой спортсмены.
- Надеюсь, одновременно с предложением он вручил тебе и ключи от автомобиля? - спросил Виктор Юрьевич, продолжая водить пальцем в поисках пропавшей позиции. - И потом, насколько я помню, в августе ты должен быть на полигонных испытаниях.
- Автомобиль, конечно, мне никто не предлагал, а гонка не через три месяца, а через две недели!
Шеф наконец перестал водить пальцем, уперся обеими руками в колени, предварительно отодвинувшись от стола, и впервые, с момента моего прихода, посмотрел на меня. Его взгляд, вначале отсутствующий, постепенно стал приобретать осмысленность: в нем появились вопрос и удивление. Так он долго рассматривал меня, видимо, решая, как быть. Потом вопрос и удивление во взгляде пропали, и могло показаться, что шеф перестал меня замечать. Не проронив ни единого слова, он взял телефонную трубку, тяжело вздохнул и набрал номер.
- Женя, привет. Это Конов. Слушай-ка, мой подопечный собрался ехать на Союз по "кольцу". Да вот, понимаешь, кроме неуемного желания и приглашения, у него пока еще ничего нет. Где у тебя машина Николая? - Долгое молчание, во время которого я сообразил, что шеф разговаривает с Евгением Васильевичем - начальником заводского спортивно-технического клуба. А автомобиль, о котором шла речь, - довольно потрепанный в ралли ВАЗ-21011, он уже около года стоит у забора.
Виктор Юрьевич терпеливо выслушал собеседника и продолжил:
- Ну, это мои и его проблемы, а то, что она наполовину ржавая, это даже хорошо - когда почистит, легче новой будет. И потом, ты же сам только что сказал, что будешь ее списывать. Так пусть еще немного послужит, а сдать в металлолом еще успеешь. - Опять молчание и, наконец: - Ну ладно, Женя, договорились. Спасибо. Алексей к тебе подойдет.
Не вешая трубку, шеф сразу же набирает номер.
- Дориан Константинович! Это Конов. Твой брат далеко? Дай его, пожалуйста. - Да, нечего сказать, шеф не разменивается по пустякам - Дориан Константинович - это старший из двух братьев, работающих в бюро двигателей внутреннего сгорания. Он главный специалист по автомобильным двигателям на заводе и один из ведущих в стране. Его брат Антон, - моложе лет на десять-двенадцать, но тоже прекрасный двигателист. Однако, в отличие от старшего брата, Антон был чистым практиком и специализировался в подготовке спортивных моторов. Сильнейшие гонщики страны обращались к нему с просьбой довести их двигатель до ума. И, может быть, поэтому характер у Антона был не подарок. Я бы сам, например, никогда не обратился к нему за помощью, но шеф - другое дело. Ему Антон не откажет.
- Антон, здравствуй. У меня к тебе просьба - помоги, как говорится, словом и делом моему подопечному, ты его хорошо знаешь - это Алексей. Он собрался на Союз по "кольцу". Автомобиль уже есть - машина Николая... - Даже я, стоя в нескольких шагах от Конова, слышу смех в трубке. - Антон, подожди, выслушай меня - для первого раза сойдет и такая. И потом, у старой машины энергоемкость больше: при столкновениях лучше сминается, значит, мягче удар, в случае чего, живее будет, - шутит Виктор Юрьевич. Он еще некоторое время договаривается с Антоном о различных деталях, потом благодарит собеседника, кладет трубку и тут же, заглянув в записную книжку, вновь набирает номер.
- Нина Васильевна? Здравствуйте. Конов беспокоит вас. - Пока они обмениваются любезностями, я стою молча и восторгаюсь шефом - такого даже я от него не ожидал. Дело в том, что Нина Васильевна, ее знают все автоспортсмены, конструктор-разработчик спортивных шин в НИИ шинной промышленности. А об их покрышках я мог только мечтать.
Тем временем Конов перешел к сути своей просьбы: - Нина Васильевна, я вот по какому вопросу - около двух месяцев назад, помнится, вы мне рассказывали, что была заложена опытная партия спортивных шин для кольцевых автогонок... На испытание штук десять не дадите нам? У нас в бюро "прорезался" один супермен. Суперавтомобиль мы его подготовим, а вот "обувь" рассчитываем у вас заполучить, - Конов слушал и смотрел на меня, точнее сквозь меня. - Хорошо! Пять так пять - и на этом спасибо. Отчет об испытаниях получите по установленной форме.
Больше Виктор Юрьевич звонить никуда не стал.
- Так что вот, супермен, - он меня называл тогда этим словом первый и последний раз. Да и говорилось оно как-то беззлобно. - Тебе все ясно? Машину и каркас безопасности возьмешь у Евгения Васильевича. С подготовкой двигателя и агрегатов поможет Антон. Сам понимаешь, ради тебя он руки пачкать не будет - не тот случай, но совет дельный даст. На шины надо оформить все бумаги и получить на опытном заводе. Все. Остальное зависит от тебя, - помолчал немного и добавил: - Надо сказать - пока удача тебе сопутствует. Посмотрим, что будет дальше.
Так в пятнадцать минут решилась моя судьба. А потом были дни и ночи у "Жигуленка", который случайно не успели списать. Вначале страшно было к нему подойти: казалось, вот-вот совсем развалится. Через день-два пообвыкся и выяснилось, что не такой уж он гнилой. Первое время ребята, занимающиеся в клубе, ходили и только подсмеивались надо мной, но потом, глядя на то, как я с раннего утра и до ночи упорно восстанавливаю машину, - бацилла энтузиазма распространилась вокруг, и каждый, кто мог, включался в работу по реанимации автомобиля.
Через неделю машина была готова. Я позвонил в клуб выяснить, когда отъезд. Летчик подошел сразу.
- Ты знаешь, - сказал он после обмена приветствиями, - сборную города в стандартных автомобилях мы уже укомплектовали.
Я от злости сжал зубы и молчу.
- Ты слышишь меня?
- Да!
Видимо, он ожидал другой реакции с моей стороны, и молчание подействовало на него гораздо сильнее.
- Ты не расстраивайся, - начал Летчик, долго подбирая слова, а потом скорее всего решил рискнуть и сказал: - А впрочем, если успеешь переделать машину, я договорюсь и тебя допустят к старту в группе специально подготовленных автомобилей.
"Что же ты говоришь? - чуть не закричал я в трубку. - Ведь специально подготовленные машины - это специально подготовленные. Их не за неделю делают!" И ответил:
- Успею!
На такой оборот дела Летчик явно не рассчитывал.
- Ну-ну, - только и послышалось.
Казалось, что в этот момент от злости даже просторный комбинезон, в котором я работал, стал тесен. Вышел во двор. Там Антон ходил вокруг моей машины и что-то рассказывал незнакомому парню, вяло жестикулируя при этом правой рукой.
- А вот и маэстро, - показывая на меня своему приятелю, неудачно пошутил Антон. Но видя, что я сильно не в духе, перестал улыбаться и спросил: - Ну, что там Летчик тебе наговорил? Включил он тебя в заявку?
- Включить-то включил. Да не в "стандарты", а в специально подготовленные.
Антон понял сразу, что я не шучу - слишком глупо. Засунул руки в карманы куртки, засвистел "Чижик-пыжик", ударил по колесу ногой и, усевшись на капот, небрежно представил мне своего приятеля:
- Кстати, познакомься, Леша, - это твой будущий главный соперник - Виталий Борисов.
Я уже и так стал догадываться, что это Борисов - пятикратный чемпион страны в группе машин, где мне теперь предстояло стартовать. Мы познакомились.
- Слушай, Антон, - Виталий чуть наклонил голову и прищурил левый глаз, - ты чего юродствуешь? Забрался на машину, как ворон на забор, и каркаешь. Вместо того, чтобы помочь человеку, дразнишь его. - Затем Виталий повернулся спиной к Антону, который молча продолжал сидеть на капоте и действительно чем-то напоминал ворона. - Ничего страшного, Алексей. Времени еще навалом. Та-ак, - Виталий показал большим пальцем через плечо, - Антон подготовил двигатель моей машины, поэтому карбюраторы и всякую мелочевку к ним я тебе дам. Распредвал Антон подберет. Головку блока и сам блок тебе даст Миша. Если это все хорошо собрать и отрегулировать, то, думаю, сил сто десять - сто пятнадцать наберется.
Виталий повернулся к Антону:
- А, Антоха, что думаешь?
- Я вот думаю, - он мечтательно закатил глаза и сказал: - Костыли нашему приятелю заказывать или сразу гроб, а заодно и на оркестр разориться? - Потом вдруг сорвался и закричал: - Ты соображаешь, что говоришь? Зарядить-то мы мотор успеем - не велика наука. А как на такую "пушку" потом парня посадить, который, кроме "фигурок", ничего не видел? Он даже настоящей скорости еще не нюхал. Будет носиться с шестиквадратными глазами. Сам разобьется - еще полбеды, а если завал устроит!
- Ан-то-ха! - нараспев произнес Виталий и положил ему руку на плечо. - Уймись, ради Бога, и не хорони парня раньше времени. Да, кстати, чуть не забыл, - он обратился ко мне, - блокировку возьмешь у Летчика - я ему сейчас позвоню.
Повернувшись к Антону, продолжил:
- А скорости Алексей еще успеет нанюхаться. Поверь мне, если у парня мазь есть в голове - он поедет, а нет - так ему в руле делать нечего.
Я тогда подумал, что мне очередной раз крупно повезло. Но потом, уже через годы, пришел к твердому убеждению - зерна везения прорастают и дают плоды только на хорошо подготовленной почве.
Четверо суток угол двора, где стояла машина, напоминал муравейник. Мотоциклисты, картингисты, не говоря уже об автомобилистах, в той или иной степени подключились к подготовке моего автомобиля. Создавалось впечатление, что каждому из этих энтузиастов спорта брошен личный вызов и теперь дело их чести достойно ответить на него - доказать свою, а точнее, нашу состоятельность.
За один день машина была разобрана до последнего винтика. Затем каждая деталь подверглась ревизии, доработке, если нужно облегчению, а то и замене. И только потом она возвращалась на прежнее место. Я сам вообще не уходил из клуба. Работал как заведенный. Засыпал часа на три-четыре и только тогда, когда становилось ясно: еще минута - и упаду.
К концу четвертого дня была закручена последняя гайка, в бак под горлышко залит бензин "Экстра", в мотор - масло "Ойлео-ФИАТ" - подарок раллистов. Теперь слово оставалось за Антоном - пуск и настройка двигателя. Он пришел со своим инструментом. Все побросали дела и, как по команде, собрались около машины. Антон не торопился. Он разложил на специально принесенном для него столике фирменный, блестящий хромом "снопоновский" инструмент - мечта каждого спортсмена - и приступил к работе, как заправский хирург.
Только вот ассистентов у "хирурга" не было - он любил работать один. И дело здесь заключалось совсем не в профессиональных тайнах, а просто конечная настройка двигателя без специальной аппаратуры требовала вдумчивости, спокойной сосредоточенности и, как я потом понял, - музыкального слуха.
Кучка, человек до десяти, усталых, в испачканных одеждах ребят сидели рядом с машиной и ждали, а Антон четкими, выверенными движениями доводил дело до конца. И вот он поманил меня пальцем.
- Так, дядя гонщик, иди-ка сюда, - его несколько надменную манеру разговаривать все знали и не обижались, - сядь, пожалуйста, в кабину и нажми красненькую кнопочку. - За его нарочитой небрежностью в голосе чувствовалось плохо скрываемое напряжение. И не удивительно. Сколько бы ты ни сделал спортивных двигателей, пуск очередного - это его рождение, металл становится живым. В эти мгновения нельзя не волноваться.
Я включил "массу", щелкнул тумблером зажигания, покачал из стороны в сторону рычаг переключения передач и нажал кнопку пуска. Раздался характерный клацающий звук втягивающего реле, взвизгнул, запульсировал стартер, и вдруг как-то сразу возник низкий утробный голос новорожденного.
- Не вздумай газовать! - Антон сердито показал мне кулак. - Я сам.
Он плавно увеличил обороты двигателя и, приблизив левое ухо к карбюраторам, прислушался. Достал отвертку и стал их настраивать. Возился минут пятнадцать, потом заглянул в кабину, посмотрел на давление масла, температуру. Опять зашел со стороны моторного отсека, чуть увеличил обороты... послушал. Сказал мне:
- Держи так и не дергай газ.
Сам пошел к выхлопной трубе и стал слушать там. Через некоторое время крикнул:
- Прибавь пятьсот оборотов.
Я прибавил. Он опять долго слушал, потом подошел ко мне.
- Все, дядя гонщик, выключай. - Антон посмотрел на часы. - Сейчас восемь ноль-ноль. Тебе ровно сутки на то, чтобы вымыться, отоспаться и собраться. Завтра в двадцать ноль-ноль отбываем в Киев. Я еду с тобой. Двигатель хотя и прикатан, но ты без меня запорешь его в два счета. Знаю я вас - гонщиков! До завтра!
Он стащил меня с сиденья и толкнул в сторону раздевалки.
- Давай, давай... проваливай - без тебя все закончим.
В шесть вечера прозвенел будильник. Я сел на кровати, но еще некоторое время продолжал спать. В сознании медленно всплывали разрозненные эпизоды вчерашнего вечера - того, как меня будили: вначале в душевой, где я умудрился заснуть, потом в метро, потом в троллейбусе. Все. Больше ничего не помнил. Открываю глаза, и первое, что вижу, - стрелки часов. Пятнадцать минут седьмого. Сна как не бывало. По всему телу разлилась приятная волна бодрости. Чувство того, что наконец-то завершена огромная, почти нереальная работа, которая открыла двери в новый для меня мир, рождало бурную неописуемую радость.
Минуты счастья, как правило, осознаются задним числом. Тогда же была редкая, а пожалуй, даже единственная ситуация, когда я понимал, что счастлив. С тех пор прошло десять лет, и за этот период мне ни разу не довелось испытать подобное. Был каторжный труд, были победы, которые, конечно, приносили радость, но само чувство радости приходило потом, а в те мгновения было лишь ощущение полного опустошения и безмерной усталости.
В двадцать ноль-ноль Антон не появился. Я уложил в автомобиль вещи и ходил вокруг него кругами, поглядывая на часы. Все как будто вымерло - ни души. В половине девятого я уже не знал, куда себя деть. Звонил несколько раз Антону домой - не отвечает.
Сел в машину, захлопнул дверь, немного посомневался и завел двигатель. И как только услышал его ровный, басовитый звук выхлопа и характерное цоканье карбюраторов - внутри у меня все потеплело, прошла нервозность. Я положил правую ногу на педаль газа и мягко нажал. Мгновенная заминка... и замкнутое пространство бокса, где стоял автомобиль, казалось, раскололось на несколько частей от грома двигателя. Стрелка тахометра рванулась к пяти часам. Я отдернул ногу, и не успел затихнуть рев мотора, как послышался крик Антона:
- Я тебе погазую! Ноги девать некуда? Почеши ими за ушами - тогда и голова будет при деле. Похоже, она у тебя ни на что больше не годится!
Я сразу же представил, как в ожидании Антона сижу у машины и попеременно - то одной, то другой ногой чешу у себя за ухом. Рассмеялся. Антон плюхнулся на сиденье рядом. Веки у него были воспаленные, и выглядел он сильно помятым.
- Чего смеешься? Уже девять, а нам еще надо ко мне за вещами ехать. - Он сказал это так, как будто я, а не он, опоздал на целый час.
Когда выехали из города, Антон, прежде чем уснуть, дал совет:
- Держи обороты в пределах трех с половиной - четырех тысяч. Если почувствуешь что-то неладное - разбуди.
К Киеву подъезжали рано утром. Я нисколько не устал, но был в каком-то оцепенении. Всю ночь очень бережно вел машину, боясь перегрузить двигатель.
Совершенно неожиданно прозвучал бодрый голос Антона, видимо, он уже давно не спал:
- А ну-ка, прибавь обороты тысяч до шести!
Я обрадовался, что наконец смогу почувствовать мощность мотора полной мерой.
Создалось впечатление, что автомобиль рванулся вперед еще до того, как я нажал на педаль. Тело вдавило в сиденье. Стремительно набегающая дорога стала быстро сужаться, и казалось, мы уже едем в сплошном узком коридоре из сосен. Опять, как тогда, на первой тренировке с Валерой, пьянящая эйфория ударила в голову и теплая, чуть покалывающая волна разлилась по всему телу.
- Я сказал до шести, а не до семи! - слышался откуда-то издалека голос Антона. - Тормози!
Я сбросил скорость. Он молча указал на место у обочины.
- Не глуши двигатель - пусть работает. - Как только машина совсем остановилась, Антон вышел и, открыв капот, продолжил: - Если, парень, ты будешь и дальше так балдеть от скорости, то плохи твои дела. Посмотри на себя - ты же бледный, как полотно, ни кровинки в лице. Тебе голова нужна не для балдежа - она думать должна, и причем в сто раз быстрее, чем в обычной жизни, а ты чуть газ открыл - и уже кайфуешь! Ладно, на первый раз прощается. - Он говорил между делом, успевая при этом, вслушиваясь в работу мотора, ловко орудовать инструментом. - Перекур. Выключай двигун - все в порядке.
С последним хлопком в глушителе на меня обрушилась полная тишина. Прошло несколько секунд, пока сквозь звон в ушах проявился легкий шум ветра в кроне соснового леса, пение птиц. Помню, как тогда поразил кричащий контраст между грубым железным чудовищем, из которого мы только что вылезли, и окружившей нас природой. Она как бы очень по-доброму улыбалась, глядя на наши ребяческие игры. Вдруг стало неловко за то, что мы носимся как чумовые, грохочем поутру мотором, пугаем птиц, зверей.
- Ну что? Отошел? - спросил Антон. - Давай, поехали. Времени в обрез.
Заканчивался мой ритуальный обход трассы. Воспоминания десятилетней давности так захватили, что я и не заметил, как отмерил семь тысяч шагов. Изрядно потемнело. Пора топать отдыхать. Перелезаю через отбойник и быстро иду в гостиницу. В номере раздеваюсь, ложусь в постель. Долго лежу с закрытыми глазами, но уснуть не могу - память будоражит. Некоторое время еще сопротивляюсь, потом сдаюсь и <