«Возможно», – вздохнул Грасиас, – «они не знают, что мы единственные, кто бодрствует».
Она не могла понять, о чем он думает; но ухватилась за эти слова, как за спасительную соломинку. «Что ты имеешь в виду?»
Он не открыл глаз. «Криогеннозамороженные», – сказал он. – «Жизненные функции столь заторможены, что мониторы едва могут уловить их. Капсулы – это просто оборудование. Даже компьютер не выдаст их. Может быть, сканирующий зонд думает, что мы единственные живые существа на борту?»
Она затаила дыхание: «Если это так…» В ее голове промелькнули идеи: «Они, наверно хотят, чтобы мы сдались, так как не могут раскусить наши щиты. И потому, что хотят знать, что мы, вдвоем, здесь делаем, на таком большом корабле. Идти на Эстер, не зная ответов на подобные вопросы, должно быть для них равносильно самоубийству. И пока они будут пытаться пробить нашу защиту, они, пожалуй, останутся здесь.
«Грасиас», – ее сердце тяжело билось от безрассудной надежды, – «сколько времени тебе понадобилось бы, чтобы дополнительно защитить компьютер и направить С‑векторное поле на тот корабль? Сейчас мы неподвижны относительно друг друга. Мы можем применить наш генератор поля как оружие».
Его глаза расширились, когда он повернул к Темпл голову, то он выглядел больным. «Сколько времени тебе понадобится», – спросил он, – «чтобы перестроить генератор для такого проецирования? И что мы будем использовать взамен щитов, пока ты работаешь?»
Он был прав: она знала это еще до того, как услышала его вопрос. Однако должно же быть что‑то, что они могли предпринять, должно. Они не могли на протяжении тысячелетий спокойно плыть в космической пустоте, когда их родному миру грозила опасность уничтожения.
Должен был существовать какой‑то выход. Репродукторы вновь начали твердить: «Bad life», вы предупреждены. Сейчас начнется деструкция вашего корабля. Вы должны сдаться, чтобы спасти ваши жизни».
«Bad life», – в замешательстве думала она про себя. Что это значило? – «Плохая жизнь?» Не является ли этот корабль каким‑то видом автоматического оружия, неистово странствующим по просторам галактики, берсеркером – палящим во все стороны и уничтожающим вокруг все то, что он называет «скверной жизнью»?
Как он собирается уничтожить «Надежду Эстер»?
Не пришлось долго ждать, чтобы выяснить это. Почти сразу она почувствовала всем телом, что тяжелый металлический корпус начал вибрировать до самого винтика. Долей секунды позже незначительная вспышка света на атакующем судне показала, что там применили какое‑то реактивное оружие.
Взревели сигналы тревоги, и индикаторы повреждений на пульте Темпл начали выдавать данные о происходящем бедствии.
Высокий профессионализм взял верх над растерянностью. Ее руки плясали на приборной доске, выводя данные на дисплей: «Мы получили удар. Сквозь щит. Пробит корпус». Все три слоя металлической обшивки корабля. Я не знаю, что это было, но оно оставило дыру до самой стены внешней раковины.
Грасиас прервал ее: «Как велико повреждение?» – «Около одного квадратного метра». Она вернулась к своему сообщению. – «Компьютер закрывает пневматические двери, изолируя пробоину. Потери минимальные – мы потеряли один теплообменник для регуляции климата. Но если они повторят атаку, может выйти из строя что‑то более жизненно важное». Полагаясь на С‑векторные щиты, строители «Надежды Эстер» не удосужились сделать ее менее уязвимой.
Чужак повторил удар. Раздался новый глухой звук разрывающейся бумаги. Еще одна небольшая вспышка света на корабле нападения. Снова сигнал тревоги. Пульт управления Темпл выглядел так, словно проводил мониторинг сумасшедшего дома.
«В то же место», – проговорила она, борясь с нарастающим желанием закричать. – «Пробита внешняя раковина. Незначительные потери воздуха. Компьютер закрыл еще несколько пневматических дверей». Она продолжала подавать пульту управления команды. «Экстраполируя траекторию выстрелов, продолжаю закрывать пневматические двери на пути их следования». Затем она стала определять вероятный объем повреждений, исходя из разрушительной силы снарядов: «Еще два таких удара и будет пробита средняя раковина криогенной камеры. Мы начнем терять людей».
А если снаряды будут продолжать лупить в одно и то же место, в глубь корабля, они непременно достигнут С‑векторного генератора.
Дело обстояло именно так: «Надежда Эстер» могла быть уничтожена.
Грасиас, что это? Предполагалось, что это невозможно. Как они такое с нами делают?»
«Все происходит слишком быстро, чтобы сканеры могли уследить», – несмотря на ступор, он уже вывел на экран все ответы на вопросы, которые ему были нужны. «Снаряды вылетают со сверхсветовой скоростью. Вспышка света появляется после попадания. Они бы нас испарили, если бы не щиты. С‑вектор снижает скорость до нормальной космической, когда снаряд уже внутри поля. Корабль не был рассчитан на это».
Быстрее света – на мгновение ее мозг отказался понимать слова. Снаряд, движущийся со сверхсветовой скоростью. Когда он врезается в щит, значительная часть его энергии уходит под прямым углом к скорости света и тормозит его. Только тормозит, не в силах остановить.
Словно в насмешку, вновь взорвались репродукторы: «Нам нужен ваш корабль целым и невредимым. Сдавайтесь. Мы сохраним вам жизнь. Вам будет дарована возможность жить, как „good life“.
В крайнем волнении, не сознавая, что она делает, Темпл резким движением включила радиоканал: «Заткнись!!» – закричала она в темноту пространства, отделяющего «Надежду Эстер» от чужака. «Прекрати обстрел! Дай нам возможность подумать! Как мы можем сдаться, если у нас нет даже шанса подумать?»
Хватая ртом воздух, она взглянула на Грасиаса. Она испытывала чувство ярости и не знала, как с этим справиться. Его глаза, полуприкрытые веками, были пусты: словно он собирался заснуть. Испытывая от страха тошноту, она жарко зашептала ему: «Сделай что‑нибудь! Ты же корабельный пьютер. Ты должен наблюдать за ним. У тебя должно быть какое‑то решение. Они не могут поступить так с моим кораблем!»
Медленно – слишком медленно – он повернулся к ней. Его шея, казалось, была не в состоянии держать голову прямо. «Сделать что? Щиты – это все, что у нас есть. Но сейчас они бесполезны. У этой» – его лицо исказила гримаса, – «у этой штуковины есть все. Мы ничего не можем сделать».
В гневе она сорвала ремни безопасности, вскочила с места и подбежала к нему, чтобы растормошить. «Должно что‑то быть, что мы в силах сделать!» – кричала она ему прямо в лицо. «Мы люди, а это чудовище – ничто, всего лишь набор микросхем и обезумевших программ. Мы превосходим его! Не сдавайся! Подумай!»
Некоторое мгновение Грасиас пристально смотрел на нее. Потом издал пустой смешок. «Что хорошего в том, что мы люди? Это не аргумент. Имеет значение только интеллект и мощь. У этих машин – интеллект. Возможно, гораздо выше нашего. Они шагнули дальше нас в развитии. У них огромная мощь». Он равнодушно повторил: «Ничего мы не можем сделать».
В ответ она хотела разозлить его. «Мы можем не сдаваться в плен! Мы можем продолжить сражаться! Нас не победить, если мы достаточно упрямы в желании бороться!» Но как только Темпл подумала об этом, она поняла, что была не права. Ничего в жизни не могло быть упрямее машины, выполняющей то, что ей велено.
«Но интеллект и сила – это еще не все», – запротестовала она, настойчиво пытаясь найти то, что искала, во что могла верить, что способно пробудить Грасиаса. – «А как же эмоции? Этот корабль не может никого любить. Да, как насчет любви?»
Когда она это произнесла, он поморщился. Небрежно закрыл лицо руками, и все тело его передернулось.
«Ну, что ж», – продолжала она, слишком отчаявшаяся, чтобы оттягивать дальше, – «мы можем использовать самоликвидатор. Уничтожить „Надежду Эстер“», – эти слова застряли у нее в горле, но она заставила себя произнести их, – «лишить их возможности узнать, как устроен генератор щита. Альтруизм. Вот чего у них наверняка нет».
Он резко оторвал руки от лица, сжал кулаки и обрушил на ручки сиденья. «Прекрати», – прошептал он. – «Прекрати. Машины еще какие альтруисты! Они совершенно не думают о себе. Единственное, чего они не могут – это почувствовать себя плохо, если у них отнять то, чем они хотят обладать. В любое мгновение они возобновят обстрел. Мы – мертвецы, и ничего уже нельзя сделать, ничего. Прекрати мучать меня».
Его злость и отказ должны были обидеть ее. Но он пробудился и был оживлен, а в глазах горел тот огонь, который она любила. Вдруг Темпл почувствовала, что она больше не одна: он вернулся из своего состояния неосознанного ужаса. «Грасиас», – мягко проговорила она. – «Грасиас…» В потаенных уголках ее мозга зародилась мысль, пугающая и обнадеживающая, мысль, которую она боялась высказать вслух: «Мы можем всех разбудить. Может быть кто‑то другой что‑то придумает. Можем поставить вопрос на голосование. Пусть миссия примет свое собственное решение».
«Или мы можем…»
То, о чем подумала Темпл, испугало ее до безумия, но тем не менее она все рассказала Грасиасу. Потом позволила ему орать на себя до тех пор, пока он не исчерпал все аргументы против.
В конце концов они должны были спасти Эстер.
Ее часть подготовки была достаточно простой. Она оставила его во вспомогательном комкомпункте и на ближайшем подъемнике спустилась во внутреннюю раковину. Сначала она зашла на склад, чтобы взять свои инструменты и магнитные сани. Затем отправилась на центральный командный пункт.
Там она включила радиоканал. Надеясь на то, что чужак ее слушает, сказала: «Я Темпл. Мой напарник сошел с ума – он хочет сражаться. Я же хочу сдаться. Мне нужно убить его. Но это будет нелегко. Дайте мне время. Я собираюсь отключить щиты».
Она набрала побольше воздуха и заставила себя вздохнуть. Поймет ли чужак, что означает вздох? – «К несчастью, когда щиты будут отключены, автоматически сработает самоликвидатор. Его я не могу обезвредить. Поэтому не пытайтесь захватить корабль. Его вместе с вами разорвет в клочья. Я сама выйду к вам.
Я хочу быть хорошей формой жизни, а не плохой. Чтобы доказать свою преданность, я собираюсь принести с собой портативный генератор С‑векторного поля, которое мы используем в качестве щита. Вы сможете ознакомиться с ним, узнать, как он работает. Он вам действительно нужен». – Чужой корабль, возможно, мог почувствовать напряженность ее голоса. Она сделала над собой сверхусилие, чтобы придать интонации больше сарказма. – «Вы бы уже погибли, если бы это не была мирная миссия. Мы знаем, как пробить ваши щиты – у нас просто здесь нет мощного оружия».
Вот так. Она отключила передатчик. Дала им немного времени на обдумывание.
В центральном комкомпункте она открыла один из входных люков, взяла свои инструменты и магнитные сани и спустилась вниз, в самое сердце «Надежды Эстер», где функционировало наиболее жизненно важное оборудование корабля – компьютерные банки данных, индуктор искусственной гравитации, первичная система поддержания жизни, С‑векторный генератор.
Пока она работала, то не разговаривала с Грасиасом. Ей хотелось знать, как он там; но ей уже было известно, что линии внутренней коммуникации находились в пределах досягаемости сканирующего зонда.
В относительно короткий срок – Темпл была ницианкой «Надежды Эстер» и хорошо знала, что делает – она отключила самоликвидатор корабля от компьютерных линий и погрузила его на магнитные сани. Величина устройства (прозванного проектировщиками миссис «черный ящик») составляла не более половины человеческого роста. Но это был полнокровно функционирующий независимо от «Надежды Эстер» С‑векторный генератор, способный в одиночку, только своими энергетическими ячейками отправить целый корабль под прямым углом к скорости света. Поскольку компьютерные провода были отключены, Грасиас ничего не мог сделать, чтобы уничтожить корабль; но прежде, чем отправить сани, Темпл убедилась в том, что радиотриггер самоликвидатора был в боевой готовности.
Теперь, покинув центральный комкомпункт, она отправилась на подъемнике в камеру средней раковины, где находились ее и Грасиаса криогенные капсулы. Его там еще не было. В ожидании, она обошла комнату вокруг и отключила все репродукторы. Она надеялась, что ее перемещения со стороны выглядит так, словно одна незаметная форма жизни готовила ловушку для другой.
Его долго не было. Задержка вызвала в ней чувство глухого раздражения. Неужели он снова впал в коматозное состояние? А, может быть, изменил свое решение – предположив, что она сошла с ума? Он так смотрел на нее, словно она просила помочь совершить самоубийство. А что, если сам он…?
Дверь с шорохом отворилась, и Грасиас почти вбежал в комнату. «Нужно спешить», – выпалил он. – «До падения щитов у нас всего пятнадцать минут».
Его лицо имело свирепый вид и носило следы синяков, словно во время ее отсутствия он занимался тем, что лупил себя кулаками. На мгновение ее поглотила мысль о том, насколько ужасно было то, что она просила его сделать.
Несмотря на необходимость спешить, она подошла к нему, обвила руками и крепко обняла. «Грасиас», – выдохнула она, – «это сработает. Не смотри на меня так».
Он тоже обнял ее в ответ, но так грубо, что она чуть не задохнулась. И почти сразу отпустил. «Пусть радио твоего скафандра работает», – хрипло проговорил он, пробираясь мимо нее к своей капсуле. – «Если ты умрешь, компьютер заменит тебя. Выталкивай себя из пространства!» – Он резко шагнул внутрь капсулы. – «Двухступенчатый код», – продолжал он. – «Сначала произнеси мое имя», – его глаза горели черным огнем, полные боли и страха, – «если это сработает, повтори» Эстер «. Что бы ни случилось, корабль не должен погибнуть, когда все пребывают во сне».
Словно отпуская ее, улегся в капсулу и скрестил на груди руки.
Но, когда она подошла к нему попрощаться, резко вытянул их и схватил Темпл за запястья. «Почему?» – спросил он мягко, – «почему мы поступаем так»?
«О, Грасиас!» – его отчаяние тронуло ее. – «Потому что это единственный способ убедить их не взрывать» Надежду Эстер «, не пытаться высадиться на ней, пока отключены щиты».
Хрипло, сквозь зубы он спросил ее: «Почему я не могу пойти с тобой?»
Слезы текли по ее щекам, и она не могла остановить их. «Они скорее поверят, если подумают, что я убила тебя. И кто‑то должен оставаться здесь. Чтобы решить, что делать, если все пойдет не по плану. Этому нас учили».
Долгое мгновение он смотрел на нее с выражением страдания на лице. Потом отпустил ее руку: «Компьютер разбудит меня, когда ты подашь первый сигнал».
Ей следовало спешить, казалось, она не переживет расставания; но она заставила себя быстро поцеловать его, отступила назад, и крышка капсулы стала медленно опускаться, пока не накрыла его. Газ, подготавливающий тело к замерзанию, заполнил капсулу. Но он все еще продолжал смотреть на нее темным, горячим взглядом, пока внутренняя поверхность крышки не утратила свою прозрачность, покрывшись кристаллами льда.
Не обращая внимания на слезы, что испещрили ее лицо, Темпл покинула Грасиаса. Сани, управляемые магнитным полем, катились впереди. Она подошла к шахте подъемника и поднялась в наружную раковину. Темпл приблизилась, насколько это было безопасно, к бреши, пробитой сверхсветовыми снарядами в корпусе «Надежды Эстер». Отсюда она направила магнитные сани в подготовительную комнату возле воздушного шлюза, откуда она могла попасть в ближайший выход наружу.
В подготовительной комнате она облачилась в скафандр. Поскольку все зависело от связи, проверила исправность радио четыре раза. Затем она закрепила пневматические застежки скафандра и направила магнитные сани к воздушному шлюзу.
В автоматическом режиме она довела давление в шлюзовой камере до абсолютного нуля вакуума. После этого ей уже не нужны были сани. Не промедлив и минуты, она легким движением втолкнула «черный ящик» в металлическую полость шлюза, нажала на кнопки открытия шлюзовых дверей.
Двери раскрылись, оставив ее один на один с обнаженной пустотой космоса.
Сначала она не увидела чужого корабля: за шлюзом все было погружено в черноту. Но «Надежда Эстер» находилась на расстоянии, равном всего половине светового года от дома; и, когда глаза Темпл привыкли к пустоте пространства, она обнаружила, что солнце Эстер дает достаточно освещения, чтобы видеть вражеское судно на фоне звезд.
Оно казалось слишком большим и смертоносным.
Но после того прощального взгляда Грасиаса она уже не колебалась. Это должно было свершиться. Как только смолк сигнал тревоги в шлюзовой камере (и на «Надежде Эстер») предупреждая корабль, что щиты опущены, она прочистила горло и пустила в ход свой призывный голос.
«Все в порядке», – сказала она по радио. – «Я сделала это. Я убила своего напарника. Я отпустила щиты. Я хочу, чтобы и вы сдержали ваше обещание. Сохраните мне жизнь. Я выхожу. Если мы будем находиться в радиусе ста километров, когда сработает самоликвидатор, это нас погубит.
У меня с собой портативный генератор поля. Я могу показать вам, как им пользоваться. Вы должны выполнить ваше обещание».
Она не стала ждать ответа; да и не рассчитывала на него. Единственный ответ, который она уже получила ранее – это прекращение обстрела. Этого было достаточно. Все, что теперь от нее требовалось – как можно ближе подобраться к чужому кораблю.
Преисполненная решимости, она сильнее сжала ручку черного ящика и, включив маленькие двигатели своего скафандра, отправилась вместе со своей ношей мимо тяжелых дверей в темноту.
Автоматически дверь затворилась, оставив ее снаружи.
На какое‑то мгновение сознание собственной ничтожности овладела ею. Никто из эстериан никогда не был вне корабля, на расстоянии половины светового года от дома. Все ее тренировки проходили на родной орбите Эстер, планеты, которая служила точкой опоры в безмерности пространства. И там был свет! А здесь только мерцание и поблескивание камер и сканеров «Надежды Эстер» – и едва различимая масса чужака с его неказистыми линиями, чуть выделявшимися на фоне черноты космоса.
Но она понимала, что, если будет и дальше об этом думать, то сойдет с ума. Стиснув зубы, она направила все свое внимание – так же, как и маленькие движки своего космического скафандра – навстречу противнику.
Теперь все зависело от того, знает ли чужак, что на борту «Надежда Эстер» были и другие живые люди. Будет ли чужак в состоянии на основе дедукции сделать вывод о скрытом значении С‑векторного щита. И сможет ли она уйти.
Из‑за колоссальных размеров другого судна расстояние между кораблями казалось меньше, чем оно было на самом деле. Наконец она достаточно приблизилась к кораблю, чтобы увидеть: одна из его боковых дверей открылась. Затем – настолько внезапно, что она содрогнулась и ее прошиб пот – Темпл услышала голос, исходящий из ее телефонов.
«Ты войдешь в док, который открыт для тебя. Он хорошо защищен и неуязвим для взрыва. Оставайся в нем вместе со своим устройством. Если ты попытаешься перехитрить нас, будешь уничтожена своим собственным оружием.
Если ты хорошая жизнь, ты останешься цела. Ты должна будешь снять со своего устройства крышку, чтобы мы могли его исследовать. Когда его принцип будет понят, тебе позволят ответить на другие вопросы».
«Огромное спасибо», – выговорила она в ответ. Но она не замешкалась и не растерялась. Напротив, она сразу направилась к открытому люку, пока не достигла дока.
Тогда для проверки она установила двойную защиту, которую Грасиас ввел в компьютер устройства. То, что она собиралась сделать, было настолько безрассудным, рискованным и опасным, что она действовала, не раздумывая, словно занималась этим всю жизнь.
Нацелив двигатели скафандра на боковую поверхность «черного ящика», она включила их на полную мощность. И они с такой силой швырнули ящик в черную пасть дока, что ее собственное движение в том же направлении прекратилось.
Она ждала, пока не увидела, что силовое поле, защищавшее док, остановила полет ящика, и он неподвижно замер. Затем она так громко закричала в микрофон, словно компьютер был глухим: «Грасиас!»
По этому позывному из «Надежды Эстер» появился лучевой тягач, который выхватил ее у чужака из‑под носа.
Это был небольшой промышленный лучевой тягач, какие использовались при постройке «Надежды Эстер», а позже при осуществлении погрузки. Он был слишком тонок и слабо сфокусирован, чтобы служить оружием. Но идеально подходил для быстрой переброски объектов величиной с Темпл в ее космическом облачении на расстояние, равное расстоянию между двумя кораблями.
Времени было в обрез, но она приняла решение почти не думая об этом. Пока луч мчал ее к «Надежде Эстер», она закричала в микрофон: «Эстер!»
И по этому призыву ее корабль поднял одновременно все С‑векторные щиты и привел в действие взрыватель «черного ящика». Она попала внутрь корабля в самое последнее мгновенье, когда чужак все еще был в состоянии достать ее.
Позже они с Грасиасом видели, что кончина их противника была абсолютно лишена зрелищности. Еще нетвердо стоя на ногах после вынужденного краткого сна, он встретил ее в подготовительной комнате, чтобы помочь снять скафандр; и на ее настойчивый вопрос: «Ну как? Сработало?» – он не мог ответить, потому что сам еще не проверял данные. Из капсулы, едва проснувшись, он сразу прошел сюда. Затем они бросились в ближайший вспомогательный компункт, чтобы посмотреть, были ли они теперь в безопасности.
Да, угроза миновала. Чужого корабля нигде в пределах досягаемости сканеров не было видно. Нигде ни малейшего следа.
Грасиас вывел на экран данные визуального обозрения и сканирования, и они увидели, что произошло с чужим судном после того, как на него было направлено С‑векторное поле: оно просто перестало существовать.
Темпл захотелось отпраздновать такое событие. На самом же деле ей хотелось только одного – на них опять не было одежды. Но, когда она дала ему понять, чего она хочет, Грасиас легонько оттолкнул ее. «Через несколько минут», – сказал он. – «Нужно сделать кое‑какую работу».
«Какая работа»? – запротестовала она. – «Мы только что спасли мир – а они даже не подозревают об этом. Мы заслужили отдых до конца всего путешествия».
Он кивнул, но не сделал ни шагу от пульта управления.
«Какая работа»? – повторила она.
«Изменение курса следования», – сказал он, пытаясь скрыть улыбку. – «Возвращаемся назад на Эстер».
«Что»? – Темпл была настолько поражена, что не заметила, как перешла на крик: «Ты отменяешь миссию? Просто так? О чем, черт побери, ты думаешь»?
Изо всех сил он пытался сделать суровый вид. Но желание улыбнуться победило. «Теперь мы знаем, что сверхсветовая скорость достижима», – сказал он. – «Просто нужно провести дополнительные исследования. Итак, почему мы должны проспать тысячелетия, пока наш корабль будет странствовать в Галактике? Почему бы не вернуться домой, не изучить проблему и не начать все заново, когда мы научимся делать то же, что и тот корабль».
Он взглянул на нее: «Имеет смысл?» Она тоже улыбнулась: «Имеет смысл!» Когда он закончил работу с компьютером, то рассчитался с ней сполна за то брошенное мороженое…
Стивен Дональдсон
ДРУЗЬЯ ВМЕСТЕ
«Тысячи лет?» – спросил Ларс, все еще беспомощно лежа на спине, подключенный к зондирующей мозг аппаратуре. Его взгляд был устремлен на низко нависший скалистый потолок, но он не замечал его. Видение, которое только что промелькнуло перед ним, было поразительно реальным.
Ни Кампан, ни берсеркер не ответили.
Ларс повторил свой вопрос вслух слабым дрожащим голосом: «Тысячи лет? Неужели действительно их колония была такой древней?»
Двое людей, с разумом которых он только что побывал в контакте, Темпл и Грасиас, ощущали именно такой возраст своей цивилизации. Для Ларса их чувство убежденности было вполне естественным. Эти люди на борту «Надежды Эстер» были членами колонии, возраст которой был гораздо большим, чем Ларс мог себе представить.
Когда последние нити ментального контакта были почти разорваны, Ларс почувствовал, как партнер Кампан бережно прикоснулся к его разуму и задержал его внимание. Ларса посетила еще одна мысль: курс колонизаторского корабля, стартовавшего с Земли на Эстер, отклонившись от основных полетных траекторий, мог подвергнуться релятивистскому искривлению, которое ввергло корабль в Галактическое прошлое. Но контакт, который только что состоялся, проходил в настоящем.
«Кампан, что мы можем сделать?»
«Попробуй сохранить в тайне от берсеркера существование прямоугольного оружия. Не думай о нем».
«Как я могу не думать?..»
Но ответа не последовало. Ментальный контакт был прерван. Мгновение спустя Ларсу стало ясно, что нет никакой надежды узнать, что же ему только что предложил Кампан. Ларс снова чувствовал, как бесстрасный зонд аппаратуры берсеркера опять посылает в его мозг разведывательные импульсы. Это был не инструмент, а какой‑то узкий пучок энергии, вызывающий в мозгу отвратительное и неописуемое чувство. Внезапно весь эпизод о Темпл и Грасиасе вновь прокрутился перед его мысленным взором, как ускоренный фильм. Ларс был уверен, что компьютер берсеркера, проводящий эксперимент, теперь каким‑то образом восстанавливал его. Только на одно мгновение Ларс ощутил контакт своей мысли с этим приемником, сконструированным из металла, электричества и математических формул. И в это мгновение человек всем своим существом почувствовал, что машина хладнокровно приняла весть о поражении, как приняла бы и любое другое известие. Берсеркер обшарил и обобрал его мозг, и… но стоп! Теперь ощущение зондирования пропало, а зонд что‑то пропустил. Две вещи – наверняка. Потому что он, Ларс, думал о них, когда зонд вторгся в него. А для берсеркера (Ларс молил бога, чтобы это было так) тщательно прочитать человеческую память было выше его способностей.
Он не мог помешать берсеркеру украсть у него сведения о прямоугольном оружии. Не нарочно ли Кампан заставил его думать о нем, запретив делать это, чтобы скрыть что‑то более ценное?
По этой или иной причине берсеркер пропустил две вещи, о сокрытии которых так беспокоился его первый напарник: «куиб‑куиб», что бы это ни означало, и также – как называлась эта вещь? Какая‑то программа? Ларс понял, как умно и расчетливо действовал Кампан, заставив его забыть об этом, насколько более мощным было их развитие по сравнению с его собственным, даже в такой области, как чисто интеллектуальная деятельность.
У него больше не было связи с Кампаном. Ларс, освобожденный от своих материальных уз, сел на кушетке. Теперь он мог видеть, что его напарник еще дышал, но само тело Кампана оставалось совершенно неподвижным, словно полностью истощенным. Его тоже освободили, и его проводник теперь ждал, когда он поднимется. Машина‑проводник Ларса тоже ждала его. По крайней мере, размышял Ларс, теперь имеющий возможность думать самостоятельно, одна из проклятых штуковин была уничтожена теми людьми с «Надежды Эстер». Человечество в их лице сумело выиграть тот поединок. Хотя теперь компьютер, контролирующий базу, стремящийся разгадать секрет прямоугольного эффекта, несомненно, пошлет на Эстер новые боевые комплексы.
Испытывая отвращение к кушетке, к которой был привязан неизвестно сколько времени, Ларс поднялся на ноги. Он чувствовал себя грязным и голодным, испытывал жажду и потребность принять ванну, нуждался в элементарном физическом отдыхе и комфорте.
Маленькая машина, служившая ему проводником и надзирателем, подняла одну из своих тонких конечностей и показала, что он должен двигаться. Но Ларс уже ушел. Ему позволили самостоятельно добраться до их общей комнаты, где уже собрались остальные четыре пленника с Земли. Все они выглядели утомленными и рассказывали друг другу о разнообразных потрясениях во время телепатических сеансов.
Пока Ларс приближался, все четверо смотрели на него с интересом. Наксос заметил: «Мы гадали, что с тобой, потому что сами уже давно вернулись».
«Шел эксперимент. Дайте мне пить».
Он выпил воды и взял кое‑что из еды с подноса, где ее обычно оставляли машины. Разговор шел общий. Берсеркер, очевидно, не возражал, чтобы его живые инструменты беседовали о предмете опытов, которым они подвергались.
Люди, в лучшем случае, вспоминали фрагментарную последовательность событий, некоторые вообще ничего не помнили.
Слушая чужие рассказы, Ларс подумал, что его команда была наиболее результативной.
«Как ты?» – наконец кто‑то спросил его.
Он не видел причины скрывать происшедшее. Было ясно, что все, касавшееся эпизода Грасиас‑Темпл, уже известно берсеркеру. Ларс сказал: «Я думаю, вполне нормально по сравнению с тем, что говорили вы».
Он пересказал им основные моменты истории Грасиаса и Темпл. Товарищи по несчастью смогли разделить эту радость далекой и, возможно, единственной победы человека. Ничто не прервало повествования Ларса. Огромную машину, что контролировала их, не волновали чувства людей по поводу поражения одного из комплексов. Возможно, решил Ларс, машина заключила: пленники будут более полезными, если им позволят слышать, то, что поднимает их настроение.
Когда Ларс закончил свою повесть, Дороти опустилась на пол. Она подробно, но словно нехотя изложила историю, представшую перед ее мысленным взором с помощью партнера Кампана – о поражении людей, когда эскадрилья кораблей была буквально стерта в порошок аппаратами берсеркера, историю, свидетелем которой она была вынуждена стать. Настроение слушавших несколько упало.