О ПРОСЛАВЛЕННЫХ ФИЛОСОФАХ 8 глава

И он очень суров. Противьтесь Заратустре, а еще луч­ше - стыдитесь его! Быть может, он обманул вас. Он сжи­гает все мосты. Он проясняет для вас путь: будьте абсолютно одинокими, ибо вне опыта одиночества не мо­жет быть никакой религии, никакой медитации, ничего сколько-нибудь ценного.

Подлинный Мастер всегда помнит о том, чтобы не ста­новиться на пути. Он - последний барьер. Отказаться от богатства легко, легко бросить семью, мужа, жену, мать, детей. Самое трудное - уйти от Мастера. Это последний барьер.

Но любой Мастер, достойный имени Мастера, создает необходимые условия. Ученик не может сам сделать это, он совсем еще новичок на пути. Мастер должен дать ему му­жество, достаточное для того, чтобы покинуть даже Ма­стера и пойти в абсолютное одиночество.

Познающий должен не только любить врагов своих...

Это то, что говорит Иисус: «Любите врагов своих». Эти слова всегда считали очень значительными, исполненными огромного смысла, но это вполне обычно, повседневно. Любой учитель морали может сказать: «Любите своих вра­гов».

Заратустра сделан из другого теста, он говорит:

Познающий должен не только любить врагов своих, но и уметь ненавидеть друзей своих. Вот почему он говорит: остерегайтесь своего лучшего друга, Заратустры! А еще лучше - стыдитесь его! Быть может, он обманул вас.

Плохая награда учителю, если ученики его так и оста­ются учениками.

Мастер хочет, чтобы вы стали Мастером, а не остава­лись учеником. Всякий Мастер, который хочет, чтобы вы вечно оставались в учениках - не Мастер, это фальшивка, это эксплуатация под вывеской духовности, которая созда­ет в учениках определенное рабство и зависимость. Истин­ный ученик однажды воздает учителю, сам становясь Мастером. Это не означает какого-то неуважения. Это ве­личайшее возможное уважение. Ученик исполнил то, к че­му стремился Мастер.

И почему не хотите вы разорвать венок мой? Вы почитаете меня; но что, если рухнет почитание ваше? Берегитесь, чтобы идол не поразил вас!

Вы говорите, что верите в Заратустру? Но при чем тут Заратустра? Вы - верующие в меня: но что толку во всех верующих!

Человеку с качествами Заратустры не нужны верующие. Мир наполнен верующими. Заратустре нужны люди, гото­вые полностью измениться. Вера никого не меняет. Она просто становится частью вашей памяти, она не затраги­вает вашего существа. Она никак не меняет ваши поступки. Она не дает вашей жизни нового качества, она не приводит к сверхчеловеку.

Он прав: «Не верьте в меня. Поймите меня! И позволь­те, чтобы через это понимание в вас произошла револю­ция».

Просто верить - слишком дешево, это обман.

Весь мир живет обманами.

Как раз на днях я узнал, что в Греции тысячи гектаров земли принадлежат Греческой Ортодоксальной церкви, а премьер-министр Греции хочет разделить эту землю между бедняками. Церковь, и в особенности тот са­мый архиепископ, который хотел сжечь меня заживо, кате­горически протестуют.

Правительство провело расследование, и это расследо­вание настолько разоблачительно - и не исключено, что в каждой стране, более или менее, ситуация такая же: девя­носто четыре процента населения крещены в греческой ор­тодоксальной церкви, и только четыре процента из них во­обще когда-нибудь были в церкви. Девяносто процентов людей просто обманывают себя. Они верующие, но их ве­ры не хватает даже на то, чтобы сходить в воскресенье в церковь; что же говорить о длинном путешествии от чело­века к сверхчеловеку?

Но при чем тут Заратустра? Лишь человек огромного значения может сказать так.

Вы - верующие в меня: но что толку во всех верующих! Этот мир тысячи лет оставался одинаковым. Человек ни на сантиметр не продвинулся в том, что касается сознания. Что толку верить? Пришло время, когда мы должны на­чать как-то иначе общаться с людьми, подобными Зара­тустре, не посредством веры. Вы верили в Будду, вы верили в Махавиру, вы верили в Кришну, вы верили в Иисуса, вы верили в тысячи других.

Но ваша вера нисколько не изменила вас. Заратустре нужна не вера, а подлинная революция в вашем существе. Если вы поймете его, вы не будете верить. Вы отправитесь на поиски истины. Вы отправитесь на по­иск, внутрь самого себя, за источником жизни и любви. Ес­ли вы полюбили Заратустру, любовь можно доказать не верой в него, но только воплощением его мечты в реаль­ность, приближая появление на земле сверхчеловека, исче­зая как человек и созидая вместо себя сверхчеловека.

Все верования привели лишь к одному: они дали людям фальшивые личности. Вы можете стать христианином, не будучи распятым; вы можете стать буддистом, не пройдя длительного процесса медитации. Ничего не делая, вы мо­жете стать верующим и обмануть себя, что уже сделали все необходимое для своего духовного роста.

У веры есть еще и второй результат: она привела к са­мому большому кровопролитию на земле. Вместо того, чтобы нести в мир больше любви, она принесла ненависть.

Вместо того, чтобы создать сверхчеловека, она создала существа ниже человеческого уровня, существа, которые пали даже ниже человека.

Буквально несколько дней назад в Палестине... там та­кой голод, что скоро она станет второй Эфиопией. Но по­литиков не интересует, что люди мрут от голода, они заботятся только о том, как уничтожить Израиль, потому что Израиль всегда был частью Палестины, и они хотят потребовать его возвращения - нельзя отдать его иудеям - это мусульманская страна. Поэтому политики борются, устраивая всевозможные террористические акты, и никто не волнуется о собственной стране, о том, что умирают люди.

И вот люди потребовали у них разрешения есть челове­ческое мясо, потому что пища слишком скудна, а кругом валяются трупы, потому что террористы убивают людей. И вы удивитесь: религиозные авторитеты Палестины дали согласие: если у вас есть труп, можете его есть. Сегодня это труп, завтра будет живой человек. Какая разница?

Стоит разрешить есть человеческое мясо... сегодня тру­пов так много потому, что террористы убивают людей. Но завтра откроются магазины, и у них будут профессиональ­ные убийцы, потому что нужно будет продавать человече­ское мясо, И кто сможет их остановить, если люди начнут убивать просто для еды?

И так не только в Палестине. Это может случиться даже в такой стране, как Индия - и уже случалось. Во время ве­ликого голода в Бенгалии даже матери ели собственных детей, а другие матери, которые не могли отважиться на то, чтобы есть своих детей, продавали их, прекрасно зная, что их съест кто-то другой; а они могли на эти деньги ку­пить какого-нибудь чужого ребенка. Собственное дитя трудно убить, пусть это сделает кто-то другой. Вы можете убить чужого ребенка; это просто устроить.

Но можно ли сказать, что из этих людей вырастет луч­шее человечество? Предпринимаются ли где-либо в мире какие-нибудь усилия? К концу столетия каннибализм будет широко распространенным явлением. Это хорошо извест­ный факт: каннибалы говорят, что нет мяса более нежного, чем человеческое. Если вы хоть раз попробовали его, ни­какое другое мясо нельзя с ним сравнить. Это деликатес.

Что сделали наши верования?

Они превратили нас в индуистов, мусульман, христиан. Они разделили нас на расы. Они уничтожили простую идею единой земли, единого человечества, единой семьи.

Заратустра прав. Что толку во всех верующих?

Вы еще не искали себя, когда обрели меня.

Заратустра может иметь для вас большой смысл, если, встретив его, вы начнете искать самого себя. В любом дру­гом случае он не имеет для вас никакого значения. Вы еще не искали себя, когда обрели меня. Вы не искали себя; вы не нашли себя, когда нашли меня. И теперь, если вы расслабитесь, уверовав в слова Заратустры: «Когда вы собираетесь искать себя?» - теперь Заратустра и его слова станут барьером. А Заратустра хочет стать для вас поис­ком, вызовом, приключением.

Так бывает со всеми верующими: и потому так мало значит всякая вера.

Теперь призываю я вас потерять меня и найти себя: и только тогда, когда все вы отречетесь от меня, вернусь я к вам. Он дает им великое обещание: «Только тогда, когда все вы отречетесь от меня и найдете себя, я вернусь к вам».

Поистине, братья мои, по-иному будут искать вас, по­терянных мною, очи мои; другой любовью тогда буду лю­бить я вас. А вы заметили разницу?Он снова называет их братьями. Поистине, братья мои, по-иному будут искать вас, потерянных мною, очи мои; другой любовью тогда буду любить я вас. Теперь он будет называть их братьями в дру­гом смысле, ибо они сами станут Мастерами, такими же, как он. Слово останется прежним, но значение полностью изменится. Сначала оно было формальностью, отражаю­щей действительность. Теперь оно будет реальностью высшего порядка. Когда Мастер называет ученика «брат мой», он признает, что вы нашли себя. Вот почему он го­ворит: «Я буду смотреть на вас другими глазами».

И некогда вы должны еще стать друзьями моими и детьми единой надежды; тогда буду я с вами в третий раз, чтобы отпраздновать Великий Полдень.

Это великая надежда Заратустры на человечество. Он называет ее «великим полднем».

Великий Полдень: человек на середине пути от животно­го к Сверхчеловеку празднует начало заката своего как наи­высшую надежду: ибо это есть путь к новому утру... к новому дню, к новому рождению, рождению сверхчелове­ка.

И тогда благословит себя гибнущий, идущий путем за­ката, ибо так переходит он к Сверхчеловеку; и солнце его познания будет стоять в зените.

«Умерли все боги: ныне хотим мы, чтобы жил Сверхче­ловек», - да будет это в Великий Полдень нашей последней волей!

Это не только его надежда. Это надежда всех великих мечтателей, всех великих провидцев, всех великих душ, способных видеть уродливую реальность человека и спо­собных рассмотреть также невероятно прекрасный потен­циал, скрытый в этой безобразной реальности; способных видеть животное и способных увидеть также и Бога, скры­того внутри вас.

Но люди начинают веровать.

Вера не помогла.

Теперь нужно действие, единственное действие - готов­ность умереть во всех своих уродливых качествах и ро­диться для ценностей истины, любви, сострадания, творчества. Прошлое управлялось Богом, который создал мир. Да будет наше будущее созданием Бога из нашего собственного сознания.

Это будет великий полдень, великий полдень из мечты Заратустры. Трудно предугадать, когда он наступит.

Но точно одно: он должен прийти, ибо человек не мо­жет вечно оставаться безобразным, всего лишь двоюрод­ным братом животных. Он должен достичь звезд. Он должен превзойти самого себя.

И лишь этот выход за пределы есть истинная религия.

... Так говорил Заратустра.

НА БЛАЖЕННЫХ ОСТРОВАХ

6 апреля 1987 года

Возлюбленный Ошо,

НА БЛАЖЕННЫХ ОСТРОВАХ

Заратустра возвратился в горы, где много лет жил уединенной жизнью — пока однажды утром ему не приснился сон.

Преисполнившись новым решением, преисполнен­ный желанием поделиться со своими друзьями, Зара­тустра говорит: «Взгляните, какое изобилие вокруг нас! И находясь среди этого богатства, как славно смотреть в морские дали.

Некогда, глядя в даль моря, говорили «Бог»; ныне же учу я вас говорить «Сверхчеловек».

Бог - это некое предположение; но я не хочу, что­бы домыслы ваши простирались далее вашей сози­дающей воли.

Вы можете создать Бога? ~ Так не говорите тогда ни о каких богах! Но Сверхчеловека создать возможно.

Быть может, это будете не вы сами, братья мои! Но переделать себя и стать отцами и предками Сверхчеловека — да будет это лучшим созданием ва­шим!

Бог - это предположение; но я хочу, чтобы пред­положения ваши были заключены в границах допу­стимого.

Вы можете представить Бога?

Но пусть воля к истине означает для вас, что все­му надлежит преобразоваться в человечески мысли­мое, человечески видимое и человечески ощущаемое! Собственные чувства ваши должны быть продуманы, до конца!

И то, что называете вы миром, должно быть сперва еще создано вами: ваш разум и воображение, ваша воля и ваша любовь — вот что должно стать миром! И поистине, для блаженства вашего, о, про­светленные!

Но открою вам все сердце свое, друзья мои: если бы боги существовали, как бы вынес я, что я не Бог? Следовательно, никаких богов нет!

Вот какой вывод сделал я; и теперь он ведет меня.

Бог - это предположение: но кто испил бы всю му­ку этого вымысла и не умер? Неужели нужно отнять у творящего веру его, запретить орлу парить в гор­ных высях?...

Скверным и враждебным человеку называю я учение это о едином, цельном, неподвижном, сытом и непре­ходящем!...

Но о времени и становлении должны говорить вы­сочайшие символы: им надлежит восхвалять все пре­ходящее и быть оправданием ему!...

Все чувствующее страдает во мне, заключенное в темницу: но воля моя неизменно приходит ко мне как освободительница и вестник радости.

Воля освобождает: вот истинное учение о свободе и воле.

...Так учит вас Заратустра.

Заратустра - кладезь оригинальных мыслей и не­обычных прозрений.

Бог всегда был создателем мира. Заратустра хочет показать, что сама эта идея - создатель мира - уничтожает нашу свободу. Мы становимся созданиями, а все созданное можно разрушить. Все это зависит от ка­призного Бога. Сама гипотеза, само предположение Бога настолько абсурдно, что невозможно представить: как че­ловечество могло прожить с этой идеей тысячи лет.

Гипотеза Бога создает больше проблем, чем разрешает, Она ничего не разрешает - а гипотезы нужны для разреше­ния проблем. Гипотеза Бога лишь создала целые джунгли проблем - все эти теологии, все эти религии, все эти храмы, церкви, синагоги. И все они основаны на совершенно ир­рациональной гипотезе - не просто иррациональной, но еще и невероятной.

Например, согласно христианству, Бог создал мир ров­но за четыре тысячи и четыре года до рождения Иисуса Христа. Как им удалось вычислить эту цифру - четыре ты­сячи и четыре года до Иисуса Христа - никому не ведомо, поскольку никаких свидетелей при этом быть не могло. Сама идея о наличии свидетелей означает, что мир уже был.

Бог должен создавать мир без всяких свидетелей. Тогда кто такой человек и какое он имеет право говорить об этой цифре - четыре тысячи и четыре года? На каком основа­нии? Христианство не дает никаких оснований. Никакие объяснения невозможны, и, естественно, встает вопрос: а что делал Бог до этого? Ведь это очень короткий период: до сегодняшнего дня это всего лишь шесть тысяч лет. В беспредельных просторах вечности шесть тысяч лет - ни­что.

Согласно научным расчетам, одной нашей Земле четыре миллиарда лет, нашему Солнцу, возможно, шестнадцать миллиардов лет. А наше Солнце далеко не самая старая звезда в галактике, и не самая большая; это всего лишь средняя звезда.

И в полном противоречии со всякими верованиями под землей были обнаружены города, которым определенно не менее семи тысяч лет. А в Гималаях были найдены иско­паемые останки морских животных - что очень странно. Что морские животные делали в Гималаях? И им около восьми тысяч лет.

Из этого следует, что восемь тысячелетий тому назад там, где сегодня находятся Гималаи, был океан. В резуль­тате некоего катаклизма возникли Гималаи, а океан ушел вниз. Но во время катастрофы погибли многие животные, и их тела остались на гималайских вершинах; иначе они никак не могли попасть туда, они не могут покинуть океан.

В Китае нашли останки людей, которым пятьдесят ты­сяч лет; они почти нетронуты, так как были покрыты сне­гом, который никогда не таял; они хранились в нем.

Нельзя представить, чтобы начало мира произошло во­преки всем научным свидетельствам. На самом деле, даже идея начала кажется глупой, ибо как может что-то начать­ся там, где нет ничего? Значит, из ничего возникает нечто, внезапно, без всяких причин. В определенное время начи­нается творение.

Гипотеза Бога никоим образом не делает жизнь более объяснимой. Но кроме Заратустры, никто больше не пред­ложил контргипотезы: «Забудьте о Боге, сотворившем мир. Его нет».

Бог не в прошлом, Бога нужно создать в будущем, Бог должен стать крещендо человеческого сознания, прийти как высочайший пик человеческой жизни, человеческого осознания, человеческого духа. Каждый человек носит зерно Бога.

Это кажется более научным, более созвучным теории Чарльза Дарвина, теории эволюции... Бог, наиболее раз­витое явление, - в начале? Бог может быть только в конце, никак не в начале - самый развитый феномен. Бог может быть высшей чистотой, истиной, любовью; окончательной гармонией и тишиной.

Заратустра бросает величайший из всех возможных вы­зов, когда говорит: «Мы должны создать Бога». Имя его Бога - «сверхчеловек».

Заратустра возвратился в горы, где много лет жил уединенной жизнью - пока однажды утром ему не приснился сон. Человеческая эволюция всем обязана мечтателям, по­этам, мистикам, провидцам... людям, которых современ­ники считают сумасшедшими, эксцентричными, ненормальными, потому что они толкуют о вещах, кото­рые еще не произошли. Но их ясные, далеко смотрящие глаза провидели их. Однажды, где-нибудь в будущем, все это станет реальностью; сейчас это просто мечты, сны.

И помните, эти сны - не сны Зигмунда Фрейда и его психоанализа. Зигмунд Фрейд никогда не встречал ни од­ного мистика, пророка, поэта, так что он знает лишь сны больных, психологически ненормальных, патологичных людей. И он стал жертвой очень человеческой ошибки. Он посчитал, что в мире бывают только такие сны.

Естественно, по своей практике он знал только больных людей. Ни мистик, ни поэт, ни творец не пойдет к Зигмун­ду Фрейду за психоанализом. К нему пойдут люди, чей ум глубоко раздвоен, подавлен, замедлен; люди, не способные полно прожить свою жизнь - непрожитые части их жизни становятся их снами.

Это не истинные мечтатели. Настоящие сновидящие - это Заратустра, Гаутама Будда, Лао-цзы. Им нечего по­давлять, нечего сдерживать, они живут от мгновения к мгновению, тотально; поэтому в их сознании не остается никакого осадка, чтобы превратиться в сон. В их под­сознании - полная тишина. Из этой тишины они иногда видят будущее, нечто, происходящее вдалеке.

Заратустра вел уединенное существование в горах, по­ка однажды утром ему не приснился сон. Преиспол­нившись новым решением - сон наполнил его новым решением - преисполненный желанием поделиться со своими друзьями. Заратустра говорит:

«Взгляните, какое изобилие вокруг нас! И находясь среди этого богатства, как славно смотреть в морские дали.

Некогда, глядя в даль моря, говорили «Бог»; ныне же учу я вас говорить «Сверхчеловек».

Далекая судьба, которую однажды вы назвали Богом, была всего лишь пустым словом, поскольку никак не была с вами связана. Между вами и Богом не было никакого мо­ста. Это был образ, созданный вашим страхом. Вам было одиноко в этой необъятной вселенной, вам хотелось иметь некоего отца.

Нет ничего странного в том, что Бога повсюду назы­вают «отцом». Фактически, все мы были воспитаны отца­ми, которые защищали нас и делали нашу жизнь безопасной. Идея отца зафиксировалась в нашем уме, а мы знаем, что этот отец смертей - он либо умер, либо умрет. И тогда вы останетесь беззащитными, лишитесь безопас­ности, присмотра. Именно из-за этого страха и ради без­опасности человек создал «Бога Отца».

Два маленьких мальчика играли. Мимо проходил епи­скоп. Один из мальчиков был христианином, он ска­зал епископу:

- Доброе утро, отец.

Другой мальчик был еврей. Он остолбенел от удивле­ния, и когда епископ ушел, сказал:

- Странные вы люди. У этого человека нет ни жены, ни детей, он целибат, а вы называете его «отец». Тебе еще можно быть глупым - ты просто ребенок, и ты называешь его отцом; но он принимает это; а ведь он абсолютно ни­кого не родил».

Но это разновидность все той же страховки: священ­ник становится отцом, Бог становится отцом. Есть даже люди вроде немцев... их страна становится «отечеством». Во всем мире, кроме Германии, страна - это родина, мать. Возможно, это ниже их эгоистического от­ношения к себе как самой высокой расе в мире, которой принадлежит право повелевать всеми остальными людьми, Конечно, их страна должна быть не женщиной, но мужчи­ной. Это позиция мужского шовинизма.

Но мы не бдительны. Такие вещи происходят вокруг нас сплошь и рядом. На днях мне сообщили... я ведь не чи­таю; за десять лет я ничего не прочел, ни одной книги, ни одной газеты, никаких журналов; только если моей секре­тарше попадается нечто, о чем мне следует знать, она рас­сказывает мне.

Четыре или пять лет назад они изобрели рентгеновскую установку, благодаря которой можно узнать, кто находит­ся в утробе матери - мальчик или девочка; вибрации, исхо­дящие от мальчика, отличаются от вибраций девочки, и машина воспринимает эти вибрации.

И вот в Бомбее - а это уже достигло всех стран третьего мира - и вот в Бомбее женщины проходят этот рентген, и если обнаруживается, что у них девочка, а не мальчик, то они идут на аборт. Девяносто семь процентов абортов - аборты девочек. Человек настолько глуп, что не понимает простой арифметики. Если девяносто семь процентов де­вочек убивается, мир станет переполнен мужчинами. Это приведет ко всевозможным сексуальным извращениям, проституции, гомосексуализму; или, возможно, нам при­дется искать научные выходы для человеческой сексуаль­ности.

Но никого не волнует, что это абсолютно безобразно, и что если это происходит, результат проявится совсем ско­ро, в течение десятилетия, во всем мире, и тогда будет уже поздно. Даже в двадцатом веке мужчина остается все таким же жестоким, примитивным, он хочет, чтобы женщина бы­ла только рабыней; и это последний шаг - убийство в чис­том виде.

Я не против абортов, но природа сохраняет равновесие. Такое же равновесие должно поддерживаться в абортах. Это долг врачей и больниц: если абортировано пятьдесят девочек, нужно абортировать пятьдесят мальчиков; иначе вы создаете огромную проблему на будущее. Распростра­нение уродливых болезней неминуемо.

Но человек во все времена делал то, чего не следовало. Бог повелевал человечеством, а Бог - не что иное, как идея. Ради этой идеи умерли миллионы человек; они убивали друг друга, один крестовый поход за другим - мусульмане убивают индуистов, христиане убивают иудеев.

Вы можете увидеть это в Индии; влияние Гаутамы Буд­ды распространилось на всю страну, но стоило ему уме­реть, как все буддисты просто исчезли. Индия - единственная на востоке страна, где нет буддистов. Что случилось? Их либо убили, сожгли живьем, либо им пришлось бежать из Индии в Тибет, Шри Ланку, Японию, Китай, Корею, Таиланд, в далекие страны, чтобы просто уцелеть. Азия целиком буддийская, за исключением Индии, а буддизм родился в Индии. Разве не удивительно?

Индийцы все время хвастают: «Это страна Гаутамы Будды». А что вы сделали с буддистами? Даже в храме, ко­торый был воздвигнут в Бодхагайе в память о просветле­нии Гаутамы Будды, священник - брамин, не буддист. Его семья многие века, поколение за поколением, поставляла священников. Теперь они - хозяева этого храма и этой зем­ли.

Буддистов убивали; резня была такая, что невозможно было уберечь хотя бы священника для мемориального храма, воздвигнутого в честь Будды. Все труды Будды бы­ли направлены против брахманизма, его революция было против брахманизма - но в его храме служит брамин.

Заратустра прав: не называйте больше это далекое ви­дение Богом. Это слово сделало достаточно зла. Давайте говорить «сверхчеловек», ибо сверхчеловек - ваш рост. Бог абсолютно не связан с вами; сверхчеловек - это ваши высо­ты, ваши глубины, ваша весна.

Сверхчеловек абсолютно укоренен в человеке, он вы­растет из человека. Следовательно, сверхчеловек - не гипотеза, это необычайно значительное для человеческого роста прозрение, вызов, приглашение к паломничеству. Выходите из своей незначительности, уходите из своей по­средственности, из своей ненависти, от своей зависти; и вы обнаружите, что превращаетесь в сверхчеловека. Сверхче­ловек - не что иное, как вы, очищенный, отточенный, ис­полненный, пользующийся своим разумом во всей его полноте.

Заратустра не излагает новую теологию. Он говорит о науке человека.

Бог - это некое предположение: но я не хочу, чтобы до­мыслы ваши простирались далее вашей созидающей воли. От­бросьте все эти предположения. Предполагаемый Бог - фальшивый Бог.

Мне вспомнилось... Когда я учился арифметике в шко­ле, вся проблема с арифметикой состояла в «предположим...» С самого первого дня у меня начался конфликт с учителем. Я спросил:

- Почему я должен предполагать? Он посмотрел на меня и сказал:

- Я учил тысячи студентов, я уже почти на пенсии; и ни­кто никогда не говорил: «Почему я должен предполагать?» Такова арифметика.

Я сказал:

- Да что угодно, вопрос остается: вы просите, чтобы я что-то предположил, но почему я должен предполагать - без необходимости создавая проблему - а потом мне при­дется решать ее! Я отступаю с самого начала. Я не предпо­лагаю!

Он сказал:

- Тогда вы не сможете учиться арифметике. Я ответил:

- Скорее всего, мне никогда не понадобится математи­ка. Говорите о чем-нибудь реальном... предположение? Кругом сплошные предположения.

Но вся теология есть сплошное предположение - ариф­метика честнее, она пользуется словом «предположим». Теология более нечестна. Она не говорит: «Предположим, Бог есть», она говорит: «Бог есть».

Заратустра говорит: «Ваши предположения не должны идти дальше вашей созидающей воли». Вы забыли, что можете созидать, что у вас есть воля. Раскройте ее, дайте ей силу, сделайте ее реальностью. Для вас это может сначала показаться предположением, но для меня это - реальность.

Вот почему он говорит: Я не хочу, чтобы домыслы ваши простирались далее вашей созидающей воли. Хватит. Работа вашего предположения закончено.

Вы можете создать Бога? Определенно, никто никогда это не спрашивал. Люди спрашивали, создал ли нас Бог. Заратустра спрашивает: Вы можете создать Бога? Если вы можете создать Бога, тогда Бог становится реальностью. Если вы не можете создать Бога, этот Бог остается вымыс­лом.

И нас достаточно долго мучили этим вымыслом. Тыся­чи лет мы были рабами гипотезы. Пока мы не разрушим эту гипотезу, человек не сможет стоять на собственных но­гах. Он не может быть свободным. Как вы можете быть свободными? Если вы созданы Богом, вы - просто марио­нетка. Ему вдруг пришло в голову создать вас - это был каприз. Во-первых, не было никакой необходимости в том, чтобы создавать вас - или была? Он создал вас по своей прихоти. Но вы не можете зависеть от такой капризной персоны, он ведь должен устать. В один прекрасный день он может уничтожить все, что создал.

Если вы - всего лишь творение, тогда нет смысла гово­рить о просветлении, нет смысла говорить о вашей реали­зации, нет смысла говорить о любви, о свободе. Вы больше ничего не значите. Если Бог - реальность, вы становитесь ложными. Это великий выбор, стоящий перед вами: либо вы выбираете себя, либо вы можете выбрать Бога; но вы­брать Бога - значит совершить самоубийство.

Вы можете создать Бога? - Так не говорите тогда ни о каких богах! Но Сверхчеловека создать возможно. А то, что вы можете создать, принесет вам радость, сделает из вас Бога, ибо ваша воля станет созидателем. Это совершенно иной подход. Вы не должны идти разыскивать Бога - вы не найдете Его. Вы должны стать Богом. А стать Богом - зна­чит создать нечто высшее, чем вы, лучшее вас, превосхо­дящее вас, то, что во всех отношениях превышает вас.

Быть может, это будете не вы сами, братья мои! Но переделать себя и стать отцами и предками Сверхчеловека - да будет это лучшим созданием вашим! Возможно, вы са­ми не можете создать сверхчеловека, но вы можете создать условия. Вы можете начать работу. Быть может, через че­тыре поколения работа завершится - сверхчеловек придет. По крайней мере, вы можете быть предками и отцами сверхчеловека - да будет это лучшим созданием вашим!

Бог - это предположение; но я хочу, чтобы предположе­ния ваши были заключены в границах допустимого. Он бес­конечно разумный человек. Он говорит: «Ваши предположения должны быть заключены в границы допу­стимого». Вы не можете даже представить Бога. Если вы попытаетесь выяснить: «Что вы подразумеваете под Бо­гом?», в вашем уме либо не возникнет ничего, либо воз­никнет нечто, о чем вам твердили с самого детства, нечто навязанное вашему уму.

Напротив моего дома стоял храм, прекрасный храм. Однажды отец сказал мне:

- Я знаю, если сказать тебе: «Пойдем со мной в храм», то это будет невозможно. Поэтому я не приглашаю тебя. Я не говорю: «Пойдем со мной». Я предоставляю решение тебе. Это красивый храм, в нем есть очень красивая статуя Бога - веришь ты в нее или нет. Но что плохого в том, чтобы пойти и посмотреть?

Я сказал:

- Хорошо, я иду, но потом не сердись на меня. Он сказал:

- Зачем же мне сердиться, я буду очень счастлив, что ты пошел.

Затем он простерся перед Богом, я засмеялся, а он очень рассердился. Я сказал:

- Я предупреждал тебя заранее, что ты рассердишься. Он спросил:

- Но почему ты смеешься? Я сказал:

- Ты падаешь ниц перед Богом, а я видел, как крысы мочились на него. Я здесь постоянный посетитель, но я прихожу не утром, когда все люди ходят сюда, я прихожу днем, когда здесь никого нет. Здесь так тихо, я могу почти забыть о мире. Я сижу здесь в тишине, я наслаждаюсь; и я видел, как крысы бегают по статуе и мочатся на нее; и ты спрашиваешь, почему я смеюсь?