Дневник доктора Ирвина Мора
День 1 из 15.
Начну вести дневник: так будет лучше. Напал на интересное дело. Около двух месяцев назад получил письмо, в котором меня пригласили в небольшое поместье близ города Рэдфилд. Сам я там никогда не бывал, но побывать очень хотел, поэтому, сразу после прочтения письма, начал собираться в путь. Признаться, в моей лечебной практике этот случай самый необычный. Ниже прилагаю полученное мною письмо:
Письмо Софи Гримм доктору Ирвину Мору
Господин Ирвин Мор, прошу вас о помощи. Как только я узнала о вас и ваших достижениях в медицине, тут же решила обратиться к вам. Знаю, ваши методы не одобряет церковь, но, если они действуют, я готова озолотить вас.
Горе нашей семьи не передать в одном лишь письме, но я все же попытаюсь изложить суть нашей беды. Уже много лет моя племянница, Роза, страдает от тяжелой болезни. Ни жрецы, ни алхимики, ни травники не могли помочь нам. Каждые пятнадцать дней она теряет память. Уже второе десятилетие живет она в мире нашем, но памятью ей до сих пор восемь. Снова и снова она возвращается в один день. Каждый раз все сначала, она ничего не помнит, ничего не запоминает.
Мне говорили, будто над нею тяготит проклятие. Но если даже жрецы не смогли ничего с ним сделать, то, думается мне, это может быть и не проклятием, а болезнью. Поэтому я и зову вас, доктор.
- Софи Гримм.
Дневник. Продолжение
Как я сразу понял, это далеко не обычная амнезия (периодическая?). И вот, я на месте. Рэдфилд – красивая сельская местность: холмы и кленовые леса, красные по осени. Домики здесь небольшие и, по большей части, деревянные. Добраться сюда было тем еще испытанием: дорогу размыло дождями. Путь занял у меня приличное время, однако нельзя сказать, что было мне уж совсем некомфортно: ехал я на крытой телеге, дождя не боялся. Во время ночных стоянок в свете лампы штудировал труды моих предшественников, врачей. Что касалось болезней головы, а тем более амнезии, там была тьма, абсолютная тьма. «Светлые головы» предлагают в своих манускриптах лечить их опиумом, молитвами или трепанацией черепа…
Благослови Элеос нашего молодого императора Измаила третьего за то, что он разрешил трактаты по анатомии и разрешил вскрывать трупы еретиков и преступников, так как они - недолюди. Либеральный (новомодное слово) король – счастье простым людям, горе церковникам и знати. Так, во время поездки еще раз успел повторить анатомию черепа человека.
Рэдфилд, крупнейший город в округе, больше походит на деревню. После каменных городов Викториации откуда я родом, непривычно мне видеть город низеньких деревянных домов и редких каменных строений. Конечно, в этом есть и свой шарм. Люди здесь, правда, какие-то зашуганные, неприветливые. Такое часто бывает в глухомани.
За городом возвышается холм, поросший желтеющей травой, на котором стоит небольшой деревянный (а как иначе) особняк. Туда и лежал мой путь. Дом старый и немного покосившийся. Перед крыльцом растет рябина. Это же дерево изображено на входной двери.
Внутри меня встретила отправительница письма, хозяйка дома, Софи Гримм. Женщина преклонного возраста поприветствовала меня и провела внутрь. Дом весьма необычный, его интерьер пропитан стариной. Нельзя сказать, что вещи просто были старыми или изношенными, нет, скорее сам их вид внушал ощущение чего-то первобытного, забытого. Ощущение давно забытого языческого прошлого, когда наши предки проводили зловещие обряды в кругах исполинских камней.
Я прошел в гостиную, освещенную тусклым солнечным светом, проникающим сквозь тюль. На небольшом обитом красным бархатом диванчике полулежала моя пациентка. Роза Гримм – девушка лет девятнадцати с длинными волосами и по-настоящему детским личиком, на котором не было видно привычного отпечатка взросления (когда подростки начинают понимать жизнь, и взгляд их быстро старится). Она читала книгу, когда я вошел.
- Роза читает её двадцатый раз, - прошептала мне на ухо её тетя.
Я приблизился к девушке.
- Здравствуйте, дяденька, - поприветствовала она меня, - вы доктор?
- Здравствуй, Роза. Да, я доктор. Меня зовут Ирвин Мор. Приятно познакомится.
- Познакомится? Какая прелесть! А я испугалась, что забыла вас, доктор, - удивленно и радостно вскричала она, - тетушка Софи говорит, что у меня небольшие проблемы с памятью.
«Вот уж небольшие!»- подумал я тогда.
- С ними я и пришел разобраться, - ответил ей я.
Огляделся. Главную деталь гостиной, пожалуй, составляет портрет пожилого человека в полный рост. Одетый в старинный строгий костюм он стоял в полный рост, гордый и смелый. У него был пронизывающий глубокий взгляд, седые волосы до плеч. На голове у него была небольшая черная шапочка. Обеими руками мужчина держался за воротник. Он смотрел как-бы сверху вниз со своего портрета. Нос с горбинкой. Рост средний. Черты лица указывают на северное происхождение, судя по всему, Либерпорт или Сильванград.
- Уильям Гримм, основатель рода, - пояснила Софи Гримм, - дедушка Розы. Мистер Мор, вы должны отдохнуть после поездки, давайте я покажу вам вашу комнату.
- Ни в коем случае, - ответил я, - лучше начать работу сразу.
Провел осмотр. Дефектов головы нет, череп устроен правильно. В общем плане отклонений нет так же. Очевидно, проблема кроется в психике. Мы с Софи отошли в сторону.
- Если девочка теряет память раз в пятнадцать дней, мне необходимо увидеть весь цикл течения болезни.
- Как скажете, доктор, вы будете желанным гостем в нашем доме, - ответила мне она.
Расположился в небольшой комнате на втором этаже. Дом удивительно чистый и ухоженный, учитывая, что живет в нем лишь двое, а работает вообще одна Софи. Женщина была права, отдых мне необходим. Пока отдыхал начал вести этот дневник. Нужно поспать хотя бы пару часиков, потом продолжу работу. Вернусь к дневнику позже.
Вечер того же дня.
Осмотрел все внимательнее. Очевидно, гигантский особняк не идет Розе на пользу: пустое здание, даже крыс нет, домашних животных тоже. Девочке было бы полезно общаться со сверстниками, но момент был упущен. Её сверстники уже взрослые люди, а она до сих пор ребенок. Скорее всего, её не допускали до других детей, или они сами не принимали Розу Гримм. Слышал про случай, когда баронесса платила детям, чтобы те играли с её недоразвитым отпрыском. Могло бы сработать, но видимо, никто об этом не думал. Нельзя сказать, что у Розы есть отклонения в развитии: просто в развитии она застряла.
После ужина я снова беседовал с тетушкой. Хотел разузнать, как, когда и при каких обстоятельствах произошла потеря памяти.
- Расскажите мне о событиях, предшествующих трагедии Розы, - сказал ей.
- Её дедушка… скончался. А еще через неделю отец ушел из семьи.
- Мать?
- Её, считайте, и не было: бедняжка умерла при родах. У Розы осталась только я.
- Не мудрено, что девочка захотела спрятаться от пережитых потерь. Полагаю, её память возвращается примерно на две недели до смерти Уильяма?
- Думаю, вы правы, мистер Мор.
- Вы не пробовали убрать портрет почтенного Уильяма Гримма из гостиной? Он может служить постоянным напоминанием о трагедии.
- О, я пыталась, доктор, пыталась, - немного наиграно и нервно твердила мне Софи, прижимая руки к груди, - но вы бы знали, какие истерики девочка закатывает.
- Стоит попытаться снова, надо потерпеть, пока рана на душе не заживает. Без постоянного напоминания об усопшем ей будет легче.
- Да как бы хуже не стало! - она вскинула руки, - знали бы вы, как девочка любила дедушку.
- Вам стоит понять, миссис Гримм, что вы такими действиями мешаете лечению.
Сейчас вечер, и я пишу эти записи. В планах на завтра узнать подробнее о покойном и о его последнем дне. Действительно, занятие по написанию дневника оказалось полезным, помогло собрать мысли в порядок. Как всегда, самое тяжелое – убедить людей, в том, что они должны следовать указаниям врача. Бывало и хуже, пытались убить после вправления плеча.
День 2 из 15.
Потенциальный читатель наверняка уже догадался, почему я ввел такую систему отчета по дням.
Для важного торгового узла город оказался уж слишком… глубинным. Торговцы и караваны на долго здесь не останавливаются, да и спроса на их товары здесь нет. Со мной никто не хочет говорить, шарахаются, а то и вовсе убегают.
Софи Гримм рассказывает одну и ту же историю, ничего нового я не узнал. Роза ведет себя как положено нормальному ребенку её (морального) возраста.
Решил пойти на хитрость, убрать портрет Уильяма Гримма во время обеденного сна. Мне удалось незамеченным подобраться к портрету старца. Сняв его со стены, я понял возможную причину того, зачем он там висел. На стене, прямо за тем местом, где красовалась голова Уильяма, было черное пятно, похожее на плесень. Я повесил портрет обратно, решив вернуться к разговору о нем позже. В любом случае, у меня оставалось достаточно времени исследовать остальной дом.
В доме огромное количество комнат, можно разместить целую армию, фигурально выражаясь. Большая часть закрыта. Невольно приходит мысль, что в ситуации этой семьи было бы выгодно сдавать старый дом, сами же жить в небольшой резиденции. Так сейчас делают многие дворяне, потерявшие доход. Но, думается мне, Софи и Роза уже слишком привязаны к этому зданию.
Нельзя исключать, что дом оказывает своё влияние на психику ребенка. Попробую в будущем вывести её отсюда.
Нашел запертые входы в подвал и на чердак. Судя по их состоянию, проходы туда не открывались много лет, но тщательно охранялись, на них висели лучшие в поместье замки. Кому и ради чего потребовалось так охранять эти места?
Ближе к вечеру, дабы не бездействовать, отправился в дикую местность искать зверобой, экстракт которого мог бы пригодиться: он благоприятно виляет на сознание. В обычной ситуации я бы не стал обращать внимание на такую мелочь, как поход за травами, но случилось неожиданное открытие. Во время сбора зверобоя, который в избытке находился в зарослях позади особняка, метрах в двухстах, я среди прочей травы заметил сине-зеленоватые листики. Тут же я припал к земле, начав рассматривать их.
Первая догадка, посетившая меня, оправдалась. То была «могильная синь», редкое растение, произрастающее на местах массовых захоронений. Что ему здесь делать? Городское кладбище находилось на другой стороне города, довольно далеко отсюда. Фамильное кладбище? Исключено: его не стали бы делать на склоне, да и памятники остались бы. Не даром глубинка считается жутким местом.
Вечером опять завел разговор насчет портрета.
- Я уже говорила вам, мистер Мор, - твердила мне старая женщина.
- Скажите, это из-за той плесени, что за портретом?
- Плесени? - он недоуменно посмотрела на меня, однако от меня не ускользнуло, как резко дернулся мускул на её лице.
Я предложил показать и подвел её к портрету. Когда я снял картину со стены, оказалось, что пятно выросло в размерах. Если у него такая скорость роста, значит оно могло появиться совсем недавно.
- Ох, надо будет от этого избавиться, - сказала она, - знать бы как еще. Но давайте пока повесим обратно.
Ко сну отхожу с чувством тревоги. За всем в Рэдфилде стоит мрачная история, причем напрямую, как мне кажется, связанная с Розой Гримм
День 4 из 15. Поздняя ночь
Как и вчера все прошло без видимых изменений. Судя по всему, все 15 дней перед потерей памяти Роза восстанавливает знания и воспоминания. Её жизнь – замкнутый круг. Самое ужасное, она не может даже осознать этого. Быть может, это к лучшему.
Ночь. Пришлось резко вернуться к записям. Готовил у себя в комнате экстракт зверобоя, когда услышал странный звук. Как будто крысы пробежали в стенах. Как я уже писал, никаких паразитов в доме не было: ни крыс, ни тараканов, ни клопов. Это меня и насторожило.
Я припал ухом к стене, дожидаясь новых звуков. Они появились. Тут-то я и понял, что звуки точно имеют необычную природу. Шум распространился волной по стене, как если бы сама стена создавала шорох внутри себя. Зажег светильник и вышел в темный коридор. Звук повторился еще несколько раз. Волною шорох шел по всему дому, и дом пульсировал. Вдруг странное чувство заиграло у меня на шее. Мурашки.
Знаете ли вы о странном явлении, когда спиной мы чувствуем чей-то взгляд, даже если точно знаем, что никого сзади нет. Ученые бессильны в описании этого явления. Богословы обходят его стороной. Но оккультисты говорят, что зрение – это не просто процесс получения информации, картины бытия, но процесс некого обмена. Меня как доктора это заинтересовало, но логического обоснования я не нашел. Никаких глаз на затылке у нас нет. Скорее всего, мы просто воспринимаем очень тихие звуки подходящего человека.
Чтобы не мучить себя, я обернулся. Конечно же никого сзади меня не было. Тем не менее, уснуть я уже не смогу. Я не суеверен, хотя допускаю существование вещей, не описанных тремя столпами нашего миропонимания: наукой, церковью и магией.
День 5 из 15. Полдень
Заметил, что из-за почти полного отсутствия работы, кроме как наблюдения, стал больше времени уделять дневнику. Это хорошо, есть чем занять время и поддерживать разум в тонусе. Однажды я принимал графа, который за всю жизнь не прочитал ни одной книги, не получил образование, да и вообще жизнь его состояла из одного только гедонизма. Стоит ли говорить, что он и два слова связать нормально не умел. Человек, не отягощающий свой разум работой, становится подобным зверю. Но я отвлекся.
Дело сдвинулось с мертвой точки. Нет, я так и не понял, как вылечить бедную Розу, однако, мне представился шанс узнать историю этого дома и семейства. Было все так: я с самого прибытия заинтересовался, кто доставляет еду и прочие необходимые вещи в дом Гримм. Ни Софи, ни Роза особняк не покидают. Даже не ходят на прогулки, что тоже может плохо сказаться на их здоровье, скажу им об этом при первой возможности.
Как часто это случается, когда мы задумываемся о чем-либо и задаемся вопросом, жизнь сама преподносит ответ. Около восьми часов я услышал стук копыт. К этому времени уже не спал. Я подошел к окну, протер пыль (которая удивительно быстро копится здесь) и увидел, как к дому подъезжает крытая повозка, которой правит человек в плаще. Он подъехал к черному входу. Туда я и вышел.
Мужчина выгружал ящики и заносил их в дом, в кладовую, которая располагается недалеко от черного входа. Я подошел к нему и поприветствовал, на что он вздрогнул и чуть не отпрыгнул от меня. После чего извинился и сказал:
- Чем могу служить, сэр? – он мигом сделал серьезное лицо.
Мне удалось рассмотреть его получше: это был мужчина средних лет, который только-только достиг такого возраста. Предполагаю, что ему примерно двадцать. На лице у него неопрятный зачаток бороды.
- Так это вы доставляете продукты к семье Гримм? – уточнил я.
- Ну допустим я, и что с того? – он явно не был настроен на разговор. В нем чувствовались враждебность и недоверие. Он даже сделал шаг назад после моего вопроса. Однако во взгляде его я прочитал и страх.
Страх чего? Неужели того, что я знаю, что он доставляет сюда продукты? Или что он контактирует с этой семьей?
- Не беспокойтесь. Я и сам сейчас живу в этом доме. Меня зовут Ирвин Мор, я был приглашен в качестве доктора к юной Розе Гримм.
- Да, правда? – он все еще не доверял мне. Но в глазах уже читалось удивление, он был на крючке., - я вам не верю. Нет причины верить.
- В гостиной стоит портрет Уильяма Гримма в полный рост. Судя по тому, что кроме тебя, другие люди сюда не заходят, я не мог узнать эту информацию никаким иным способом, кроме как попав внутрь.
- Ладно-ладно. Развели тут разговором. Что вам нужно?
- Я так полагаю, что вы друг семьи, раз только вы одни помогаете им? Или Софи просто предоставляет вам хорошую оплату?
- Моя биография должна интересовать вас в последнюю очередь, мистер Мор, - ха! Теперь в голосе слышен намек, он попался.
- Я заплачу, - с этими словами я достал мешочек с монетами и потряс его, звоном давая понять, что мужчина получит хорошие чаевые.
Он опустил глаза к земле, а потом резко поднял и улыбнулся, обнажая гнилые зубы.
- Значит, дело пахнет деньгами? Приходите сегодня вечером, часов в шесть к старому домику сразу за кладбищем. Поговорим. Но сначала дайте гарантию.
Пара монет послужили отличной гарантией. Мы договорились. Жду вечера. Изменений в разуме Розы нет. Ей не хуже не лучше. Необходимо продолжать наблюдение. Снова снимал портрет Уильяма Гримма: плесень разрослась еще сильнее. Сейчас должен немного прилечь спать, так как не смог этого сделать ночью. Благо, шторы в комнате достаточно плотные, чтобы погрузить комнату почти в полную темноту.
Вечер.
Сказывается стресс и недосып. Во время полуденного сна ко мне пришло чувство, будто за мной наблюдают. Открыв глаза, я на секунду увидел над собой старика Гримма с портрета. Он склонился надо мной. Взгляд его был отнюдь не такой радушный как на портрете. Но я моргнул, и видение исчезло. Признаться, после этого случая мне совершенно разонравился портрет дедушки Розы. Обычно я не позволяю себе такой субъективности. Еще одно такое мистическое событие, и я начну подозревать, что домом действительно управляют темные силы. И в первую очередь это связано с рассказом мужчины-возчика, с которым я говорил с утра.
Учитывая суеверия местных людей, было странно видеть дом прямо за кладбищем. Касаясь суеверий, когда я вышел из особняка и подошел к городу, женщина, которая, судя по всему видела меня, перекрестилась и очень быстро удалилась прочь. Сам дом был таким же старым как особняк, только в еще более плохом состоянии. Наружность, однако, оказалась обманчива. Внутри меня ждало довольно богатое, и я даже сказал бы, вычурное убранство. Мастерски вырезанная мебель, ковер из шкуры медведя и трофей в виде головы очокочи, зверолюда, что вместил в себя черты человека и козла. Я не стал напоминать, что церковь запретила держать у себя любые трофеи подобного рода, как и любые упоминания о существовании зверолюдей. Все всё равно знают, что твари эти существуют, но не нам спорить с церковью. И все же, чего-то важного не хватало в доме. Только сейчас я понял, что не увидел там привычных крестов Элеоса.
- Итак, - начал я разговор, - вы друг семьи.
- Я скорее тот единственны, что не отвернулся от неё в самый темный час.
- С этого места поподробнее, - тут я сделал соответствующий жест рукой.
- Вы правда не знаете? Не местный, это понятно. Да, другого бы она не подпустила, - сказал он в задумчивости, - я тогда еще ребенком был, чуть старше ее племяшки. Историю знаю по слухам и рассказам, сам же был свидетелем лишь кульминации. Много сплетен было о доме старика Гримма. Говорят, он колдун был и с черной силой якшался. Бывало люди пропадали, а потом крики их слышали из-под земли. Тогда люди и стали «догадываться» о существовании подземных тоннелей и тайных логовах Уильяма Гримма. Недаром он выписал себе целую бригаду строителей. Никто не видел, как они работают, даже как они уехали. Однако слышали отдаленный рокот, будто под землёй работает кто.
Старик был обычным торговцем, по крайней мере, пытался казаться им. В любом случае, взаимное недоверие с местными жителями росло год от года, особенно, когда сначала начал пропадать скот, а затем – люди. Он же обзавёлся семьёй и вел обычную жизнь зажиточного купца. Но по ночам люди частенько видели странные огни в его поместье, слышали страшный вой во тьме.
Все дошло до того, что разъярённые жители Рэдфилда решили с ним разобраться. Толпа с факелами и вилами подошла к поместью. Мистер Гримм вышел разобраться с толпой, пытался успокоить их. Бесполезно. Его схватили и вздернули прямо на рябине рядом с домом.
- Вот, что нанесло непоправимый урон Розе Гримм…
- Что простите? – он вырвал меня из задумчивости своим вопросом.
- Простите, задумался. Это вся история?
- Куда там. Я лично видел, как старика повесили. Видел его качающееся тело. Но то, что произошло дальше, я знаю лишь по рассказам. Говорят, ночью тело пропало. А через некоторое время… Старика видел идущим ночью по городу с косой в руке. Страшные байки, можете вы подумать. Вот только на утро зачинщиков расправы нашли у себя в домах обезглавленными. В то время мне с отцом пришлось уехать из города, забрать товары из Хэвенгейта. Когда мы вернулись, мы узнали, о той драме, что произошла после. Люди рассказывали, что старик вернулся и начал мстить. Каждый день находили все больше обезглавленных людей, а пропажи людей и того участились. Стражнику удалось застрелить деда, но он вернулся вновь. Самое страшное событие началось за два дня до нашего с отцом приезда. Была ясная ночь, на небе светила полная луна. Люди, напуганные вернувшимся с того света стариком, организовали отряды обороны. Вооружались, обвешивались венками из чеснока, держали кресты наготове. Старик внезапно появился в самом центре города. Он стоял на площади, опираясь на трость, на поясе его была закреплен серп. Люди окружили его. Но тут Уильям Гримм выпрямился, поднял над собой серп так, что он закрыл луну, и внезапно она, луна, погасла. Началось так называемое лунное затмение, и весь город погрузился во тьму. Утром обнаружилась пропажа не только людей, но даже отдельных домов. Один очевидец сообщил, что в свете зажженного факела видел, как дом утаскивают под землю корни.
Чтобы справиться с напастью, в город пригласили некого оккультиста. Уж не знаю, что он сделал, но старик больше не появлялся. В инквизицию обо всем произошедшем решили не сообщать, а историю забыть. Оставшуюся в живых семью Гримм решили обходить стороной и не вступать в контакт. Им не продавали еду в лавках, не пускали в церковь. Мне стало их жалко. Вот я и решил помогать им. Ну а щедрая Софи Гримм оплачивает мне труд. Только не рассказывайте никому, делаю я это тайно, боюсь, как бы со мной не расправились. Выезжаю из города в противоположном направлении, делаю круг и подхожу к особняку, с другой стороны.
Я оплатил ему вторую часть суммы за информацию и вернулся в поместье. Что же до этого рассказа, я не совсем уверен в его правдивости. Нет, та часть рассказа, предшествующая линчеванию вполне себе правдива, думается мне. Но вот дальнейшая мистическая история вызывает сомнения.
День 7 из 15. Утро.
Необходимо срочно выяснить все тайны особняка. Розе стало хуже. Она еще бледнее чем вчера. Спросил у Софи Гримм, бывало ли это раньше. Та ответила, что бледность и дурнота наступают со второй половины срока до обнуления памяти. Даже если это не несет ей нового морального вреда, вред физический это может принести точно. Нужно как можно быстрее разобраться. Для этого мне нужно знать всю информацию, включая то, что находится в закрытых комнатах, в подвале и на чердаке. Ключи есть только у Софи Гримм, а отдавать их она не захочет.
У меня есть весьма рискованный план. После обеда, кода все в доме ложатся спать, выкраду ключи, отнесу их кузнецу и сделаю копию, возможно придется дать дополнительное золото кузнецу. Да, я трачу заработанные деньги на то, чтобы завершить работу, но сейчас не до них. У меня будет около двух часов на эту работу. Обследовать дом, в случае успеха, пойду ночью.
Полдень.
Все получилось. Софи спала очень крепким сном и даже не шелохнулась, когда я взял у неё ключи. Кузнец запросил невероятно высокую цену, пришлось раскошелиться. В итоге вернул, оставшись все также незамеченным. Ночью пойду на разведку.
День 8 из 15. Утро.
Описываю подробно все ночные события. Нет сомнений, дом проклят, в этом я убедился. Дождавшись, когда все (все ли?) обитатели поместья улеглись спать, я вышел в темный и довольно мрачный коридор. Через несколько секунд по дому опять пробежала дрожь, повторяющаяся с некоторой периодичностью. Еще до того вечера я бы не стал применять такого резкого и смелого сравнения, но дрожь эта поразительно напоминает биение сердца. Стараясь не обращать внимания на этот грохот, я прошел к самой близкой точке своего исследования – чердаку.
Попав в это пыльное, темное помещение, освящаемое только тусклым лунным светом из узенького и грязного окна, я впервые засомневался в своей психике. Мне показалось, что я слышу множество детских голосов. Тем не менее, я продолжил свой путь, и голоса у меня в голове стихли. Передо мной предстало множество детских вещей: колыбельная, старая кукла, деревянная лошадка и другие. Чердак был разделен на две части деревянной ширмой с нарисованными на ней звездами. Я отодвинул перегородку и еле сдержал крик в горле. За нею оказалось кресло, а на нем восседал старик Гримм. Когда я моргнул, видение рассеялось. Вместо него я увидел на кресле большое пятно плесени, подобное тому, что видел внизу. Странная случайность придала пятну форму человека, восседающего на кресле. Разыгравшееся воображение, подумал я тогда.
Самое главное скрывалось в уголке чердака, заложенного хламом. Оно блеснуло в лунном свете, поэтому я обратил внимание. Шагал я крайне аккуратно дабы избежать возможность обнаружения моего присутствия на верху. Я обнаружил большую косу, на лезвии которой было выгравировано имя: Уильям Карвен. Что бы это могло значить? Уильям сменил имя прибыв в Рэдфилд? Зачем? Неужели он скрывался? Вопросы, на которые я пока что не имею ответа. Разъяснить мне все, как я уже догадывался, должен был подвал, куда я и направился дальше. Уходя, я слышал у себя за спиной детский смех и топот детских ног. Звуки эти пробежали холодком у меня по спине. На пути вниз мне предстояло преодолеть еще одно страшное испытание.
Пока я шел по коридору, я услышал едва-едва раздающиеся шаги. Еле-еле я успел отпрянуть в сторону и спрятаться в дверном проеме своей комнаты (благо она была совсем рядом), как мимо меня чуть лине пролетела Софи Гримм. Я, признаться, не видел, как она шла, для меня она словно пролетела по воздуху. В одной руке она держала лампу, а в другой маленький металлический предмет. Нож? Не заметил. Не смотря по сторонам, он промчалась к тому месту, где находится вход на чердак. Там она остановилась. Затем развернулась и, все так же смотря в одну точку, ушла к себе. Казалось, меня должно было выдать одно только мое сердце, что стучало с такой силой, что его, наверное, можно было услышать на первом этаже. Через несколько минут я все же решился продолжить свою ночную вылазку.
По пути, однако, только чтобы удостовериться, что на меня не нападут, я заглянул в комнату Софи Гримм: она мирно спала, и не было не единого признака, что она вставала! Может мне показалось? Тем лучше для меня.
Когда в дверь в подвал была открыта, меня чуть не убил поток затхлости оттуда: нос мой, почувствовав этот запах, отказался вдыхать воздух дальше. А когда дверь туда проскрипела, мое сердце было готово остановиться, н опри этом билось все сильнее. Мне казалось, что я издаю звуков, как стадо быков. Подвал был выложен их больших каменных плит, очень старых. Деревянный стеллажи, заваленные десятками истлевших книг, составляли всю мебель подвала. Мой разум отказывался верить, что больше здесь нет ничего. Около получаса провел я в обследовании подвала. Странно, я чувствовал себя, как вор, хотя был гостем в доме.
Вдруг рука моя ощутила поток воздуха из-за одного шкафа, в стенке которого зияла трещина. Приложив некоторое усилие, отодвинул шкаф, обнажив проход вглубь. У меня оставалось еще несколько часов до рассвета, так что я решил спуститься вглубь. Чем ниже я спускался, тем древней казалась кладка. Я не мастак в археологии, но прикинул, что этим стенам несколько веков. В итоге я вышел в прямой тоннель, прорытый в земле. Стены были заставлены чучелами, сплетенными из веток и корней. В конце находилась небольшая комнатка и письменным столом и тремя выходами в другие тоннели. В ящике стола я нашел груду бумаг, записок, которые быстро пробежал взглядом. Прилагаю их ниже.