Историческая наука в годы второй
мировой войны. С начала второй мировой войны историки, воодушевленные первыми крупными успехами Германии, с удвоенной энергией принялись обосновывать и развивать идею немецкой культурной миссии в Европе. В 1940 г. в "Историческом журнале" появилась программная статья В. Франка "Немецкие науки о духе во время войны", где было заявлено, что после победы Германии в новой "Великой империи" науки о духе займут в табели о рангах приоритетное положение. Они призваны, по словам Франка, отбросить все прежние никчемные ценности и создать современные ориентиры, воспитывающие совершенно нового человека грядущего.
Историки стремились также осмыслить опыт прошлой войны, чтобы избежать ее ошибок. В 1939 г. появилась капитальная двухтомная работа А. Вегерера "Начало мировой войны", "в которой подробнейшим образом излагались все перипетии июльского кризиса 1914 г. Но из такого скрупулезного исследования автор делал ничего не говорящий вывод о том, что войну предопределила "судьба". Единственными виновниками войны Вегерер объявил Сербию и подстрекавшую ее Россию, отметив, впрочем, что большая доля ответственности лежит на провокационно ведущей себя Франции. Примечательным образом автор не упоминал о роли Великобритании, что было связано с надеждами гитлеровской верхушки на возможное установление союза с Англией.
В противоположность этому Риттер в книге "Государство силы и утопия"36 занял четкую антианглийскую позицию, которая настолько отвечала духу нацистской пропагандистский машины, что, несмотря на войну, книга в 1943 г. вышла сразу третьим и четвертым изданиями. Риттер исходил из геополитической трактовки принципиальной противоположности германского "континентального" и британского "островного" мышления.
34 Neumann F. Behemoth. The Structure and Prac-zice of National Socialism. London, N. Y., 1942.
Ibid., p. 214.
36 Ritter G. Machtstaat und Utopie. Munchen-Berlin, 1940.
верия и опасения всей Европы в отношении Пруссо-Германской империи. В итоге, Германия оказалась центром раздражения, и август 1914 года был естественным следствием всего развития.
В 1942 г. одновременно в Лондоне и Нью-Йорке вышла одна из интереснейших работ, посвященных национал-социалистскому режиму - "Бегемот", созданная социал-демократом Францем Нойманом (1900-1954)34: На немецком языке книга была опубликована только много лет спустя, в 1977 г.
Это была попытка проследить взаимосвязь политического и социально-экономического структурного развития, приведшего к национал-социализму как явлению капиталистического общества. Написанная на базе большого фактического материала, обширной статистике и прессе книга Поймана трактовала Третью империю как результат развития экономики и общества в эпоху монополистического капитализма. По своей социально-экономической природе нацизм представлял собой, по оценке Поймана, тоталитарный монополистический капитализм. Он (капитализм) являлся одним из четырех структурных элементов нового режима;
тремя другими выступают нацистская партия, армия и государственный аппарат. Между этими элементами существуют значительные противоречия, но, в конечном счете, они представляют собой звенья единого целого. Важен был основной вывод автора - в нацистской Германии нет революционного разрыва с прошлым, как утверждала официозная пропаганда, в ней существует "частно-капиталистическая экономика, регулируемая тоталитарным государством"35. Образно само название книги Поймана, оставившей глубокий след в историографии фашизма, "Бегемот" - сильное, тупое и злобное животное как символ германского нацизма.
Историческая наука в годы второй
мировой войны. С начала второй мировой войны историки, воодушевленные первыми крупными успехами Германии, с удвоенной энергией принялись обосновывать и развивать идею немецкой культурной миссии в Европе. В 1940 г. в "Историческом журнале" появилась программная статья В. Франка "Немецкие науки о духе во время войны", где было заявлено, что после победы Германии в новой "Великой империи" науки о духе займут в табели о рангах приоритетное положение. Они призваны, по словам Франка, отбросить все прежние никчемные ценности и создать современные ориентиры, воспитывающие совершенно нового человека грядущего.
Историки стремились также осмыслить опыт прошлой войны, чтобы избежать ее ошибок. В 1939 г. появилась капитальная двухтомная работа А. Вегерера "Начало мировой войны", "в которой подробнейшим образом излагались все перипетии июльского кризиса 1914 г. Но из такого скрупулезного исследования автор делал ничего не говорящий вывод о том, что войну предопределила "судьба". Единственными виновниками войны Вегерер объявил Сербию и подстрекавшую ее Россию, отметив, впрочем, что большая доля ответственности лежит на провокационно ведущей себя Франции. Примечательным образом автор не упоминал о роли Великобритании, что было связано с надеждами гитлеровской верхушки на возможное установление союза с Англией.
В противоположность этому Риттер в книге "Государство силы и утопия"36 занял четкую антианглийскую позицию, которая настолько отвечала духу нацистской пропагандистский машины, что, несмотря на войну, книга в 1943 г. вышла сразу третьим и четвертым изданиями. Риттер исходил из геополитической трактовки принципиальной противоположности германского "континентального" и британского "островного" мышления.
34 Neumann F. Behemoth. The Structure and Prac-zice of National Socialism. London, N. Y., 1942.
35 Ibid., p. 214.
36 Ritter G. Machtstaat und Utopie. Munchen-Berlin, 1940.
(1945). "Новый курс" Рузвельта, опиравшегося на широкую демократическую коалицию, осуществил посредством разностороннего государственного регулирования серию прогрессивных социальных реформ в интересах американского народа, способствовавших существенному преобразованию классического капитализма. Вместе с тем по мере развертывания социальных мероприятий "нового курса" многие деятели либеральной и даже радикальной интеллигенции, среди них и критически мыслящие историки, стали усматривать в политике Рузвельта средство ликвидации всех бед капитализма; Подобная оценка "нового курса" не могла не повлиять на их ретроспективное видение американского прошлого: успехи либерально-реформистской политики Рузвельта и нью-дилеров высветили в их сознании исторический путь США как прогрессирующее утверждение идеалов демократии и "социально-ответственного государства". Во второй половине 30-х годов происходит переход с критических на апологетические позиции в освещении истории США таких признанных лидеров либеральной историографии как Ч. Бирд, А. Шлезингер-старший, Л. Хэкер.
Состояние исторической науки. Для межвоенного периода характерна противоречивость методологических основ исторической науки. Релятивизм, отрицание объективности исторического познания, проявившиеся в выступлениях отдельных историков еще в начале 1900-х годов, получили дальнейшее развитие. Значительную роль при этом играла философия прагматизма.
Одним из наиболее влиятельных вариантов прагматизма стал так называемый инструментализм, создателем которого был видный американский философ Джон Дьюи. Гносеология Дьюи основана на рассмотрении научных понятий лишь как "инструментов", истинность которых всецело определяется их практической полезностью. Констатируя неизбежную зависимость исторической науки от политических течений современности, Дьюи ин
терпретирует это с позиций релятивизма и делает вывод о невозможности объективного исторического познания прошлого.
Видные американские историки обращаются также к идеям европейских неокантианцев - В. Виндельбанда, Г. Риккерта и других, выдвинувших положение о принципиальном различии между методологией естественных и общественных наук и утверждавших, что в истории невозможно установление общих законов, что цель познания - лишь описание отдельных неповторяющихся событий.
В своих выступлениях в 20-х годах и президентском обращении к Американской исторической ассоциации в 1931 г. известный историк К. Беккер выдвинул тезис, что представления любого человека об истории ничем принципиально не отличаются от научной истории и что объективной истории быть не может вообще, ибо история - это "акт мысли", которая творит историю сообразно интересам современности. Подобные взгляды были развиты влиятельными историками - президентами Американской исторической ассоциации Ч. Бирдом, Г. Боултоном, У. Доддом. Они подвергли критике историческую терминологию, объявили "символами", продуктами сознания историка такие понятия, как закономерность общественного развития, причинность явлений и т.д.
Результатом скептического отношения к возможностям познания явилось также возрождение взглядов на историю как на искусство, в котором решающая роль принадлежит творческому воображению историка. Видное место в исторической литературе занял жанр литературно-исторической биографии.
И все же ведущие позиции в американской исторической науке сохраняла методология позитивизма. Релятивизм еще не внедрился в практику исторических исследований, и позитивистская теория многих "равноправных факторов" определяла подход большинства историков к изучению прошлого. В конце 20-х и начале 30-х годов экономическая и социальная исто-
рия заняла важное место в американской историографии. Усиление внимания к этой проблематике происходило под влиянием целого ряда факторов - экономического развития страны, роста рабочего движения и внутренней эволюции позитивистского направления.
Новые внутри- и внешнеполитические задачи, вставшие перед американским обществом, привели к расширению социальной функции исторической науки. Значительно укрепились ее организационные основы. Активизирует свою деятельность Американская историческая ассоциация; в этот период к ней примыкают объединения местных исторических обществ, число которых возросло к 1945 г. до 833. На ежегодных общих собраниях ассоциации и на заседаниях ее секций обсуждались важнейшие проблемы новой и новейшей истории США и методологические вопросы. Свидетельством роста авторитета Исторической ассоциации было участие ее представителей в работе Совета по исследованиям в области социальных наук и Американском совете научных обществ.
Стремление оказывать влияние на широкие круги читателей и специализация научных интересов привели к появлению ряда сводных работ по истории США, в создании которых приняли участие большие группы ученых. Важнейшие из них -"Хроники Америки" (50 т., 1918-1921) и "История американской жизни" (12 т., 1927 -1948)', уделившая много места социальной и культурной истории.
После первой мировой войны в США значительно выросло число исторических журналов. С 1918 г. начал выходить журнал "Испано-американское обозрение", ("Hispanic-American Historical Review") посвященный истории Латинской Америки, с 1929 г. - "Журнал новой истории", ("Journal of Modern History") целью которого было стимулировать изучение новой истории европейских стран, с 1935 г. -"Журнал истории Юга" ("Journal of Southern History") и др. К 1945 г. в США издавалось 86 исторических журналов.
' "The Chronicles of America Series", ed. by A. Johnson, w. 1-50. New Haven, 1918-1921;"History of American Life", ed. by D. Fox, A. M. Schlesinger, w. 1-12. New York, 1927-1948.
Под влиянием общественно-политической практики и в результате развития исторической науки расширялась проблематика исторических исследований.
Рост конкретно-исторических знаний был во многом связан с расширением ис-точниковой базы американской историографии, совершенствованием методики изучения и публикации источников, улучшением постановки архивного дела. Широкий размах получили энциклопедические издания и справочно-библиографическая служба2. В связи с практическими нуждами правительства США важнейшими центрами хранения рукописей и документов стали Национальный архив в Вашингтоне, основанный в 1934 г. и рукописный отдел Библиотеки конгресса. Богатые коллекции документов были сосредоточены при крупных университетах (при Висконсинском - документы по истории рабочего движения, Йельском и Стэнфордском университетах по истории первой мировой войны и т.д.) и местных исторических обществах. В период между двумя мировыми войнами в США были предприняты крупные издания документов (важную роль в этом деле играла Национальная комиссия по историческим публикациям).
Либерально-реформистское ("про-грессистское") направление. Одно из
2 "Dictionary of American Biography", ed. by A. Johnson, w. 1-22. New York, 1928-1944; "Dictionary of an American History", ed. J. Adams, w. 1-5. New York, 1940; "Encyclopedia of the Social Science", ed. E. Selign, w. 1-15, New York, 1930-1934. Были изданы путеводители по американским и иностранным историческим архивам, путеводители по исторической литературе ("Guide to Historical Literature", ed. G. Dutcher, New York, 1931; "Guide to the Diplomatic History of the United States, 1775-1921", ed. by S. Bemis, G. Griffin. Washington, 1935).
ведущих мест в исторической науке заняло либерально-реформистское направление, за которым закрепилось название "прогрессистской школы". Прогрессист-ская школа, с момента возникновения на рубеже XIX-XX вв. сосредоточившаяся на изучении экономических факторов и социальных конфликтов в истории США, достигла научной зрелости в 20-40-е гг., когда она стала признанным лидером либерально-демократической историографии. Историки-прогрессисты Ч. О. Бирд, Л. М. Хэкер, А. М. Шлезингер-старший, Дж. Т. Адаме, К. Ван Вудворд создают крупные обобщающие труды по истории США. Эти труды имели серьезные отличия от общих работ по американской истории, принадлежавших перу Дж. Бэн-крофта, Дж. Скулера, Дж. Мак Мастера и других ведущих историков XIX - начала XX в.: если последние стремились вместить в многотомные сочинения все имевшиеся в их распоряжении сведения по американской истории, воздвигая "Монблан" фактов, то историки-"прогрессисты" использовали фактическую ткань для теоретического осмысления исторического опыта США. Их историческому синтезу был присущ ряд важных нововведений.
Создавая синтетические полотна американской истории, историки-прогрессисты активно размышляли над связью прошлого США со всемирно-историческим процессом. Многие среди них ограничивались раскрытием непосредственных отношений между историческим развитием Америки и Европы, таких, например, как зависимость истории США колониального периода от процесса формирования капиталистических отношений и ранних буржуазных революций в Западной Европе, в первую очередь, в Англии. Но ведущие историки-прогрессисты пытались пойти дальше:
формулировали задачу выявления единой внутренней логики, общих закономерностей исторического развития США и всемирно-исторического процесса. Так, Дж. Джеймсон стремился выявить типологи
ческую общность Американской и Французской революций конца XVIII века; А. Шлезингер-старший охарактеризовал демократический подъем и приход к власти партии Э. Джексона в США в 1820-ые гг., революцию 1830 г. во Франции и установление в ней буржуазной монархии, парламентскую реформу 1832 г. в Англии как общеисторическую фазу восхождения буржуазии; Ч. Бирд рассмотрел Гражданскую войну в США 1860-х гг. как конкретно-историческую форму буржуазной революции.
Идею единства американского исторического развития и всемирной истории наиболее последовательно развил А. Шлезингер-старший. Этот историк, заявивший о себе в 1918 г., монографией "Колониальные купцы и Американская революция", обратился затем к обобщающим трудам, главным среди которых стала "Политическая и социальная история Соединенных Штатов"3. "Чем дольше я изучаю историю Соединенных Штатов, - писал Шлезингер, - тем больше убеждаюсь в единстве человеческой истории. Пять ведущих тенденций американского развития ни в коем случае не характеризуют уникальности Соединенных Штатов, а в равной степени присущи истории Западной Европы рассматриваемого периода". В качестве пяти ведущих тенденций американского и европейского исторического развития им были названы факторы, характеризующие становление и утверждение буржуазного строя. Хотя выбраны они были весьма произвольно (наряду с, несомненно, важными, такими как введение машинного производства или образование нации, назывались и более частные факторы, например, развитие общественных школ, гуманитарные реформы, улучшение положения женщин и детей) и хотя Шлезингер следовал позитивистской концепции "равенства факторов", необычным было то, что он исходил из единства европейской и американской истории, подчи-
3 Schlesinger A. М. Political and Social History of the United States. 1829-1925. N. У., 1925.
ценности ее определенным общеисторическим закономерностям. Это отличало его от историков, следовавших теории "американской исключительности".
Вместе с тем единство всемирно-исторического процесса толковалось историками-прогрессистами скорее с романтическо-идеалистических позиций:
высший смысл американской истории, как и истории других стран, заключался, согласно их концепции, в противоборстве "аристократического" и "демократического" принципов, в движении от несвободы к свободе и равенству. И уже в противоречии с этой концепцией находилось последовательное применение ими социально-экономического анализа при изучении конкретных проблем американской истории. При этом историки-прогрессисты разделяли американское общество на два основных класса - привилегированную господствующую верхушку, с одной стороны, и приниженные социальные классы и слои от средней и мелкой буржуазии до пролетариата - с другой. Двучленную схему классового размежевания американского общества на привилегированное меньшинство, присваивающее себе экономические, социальные и политические блага, и демократическое большинство, выступавшее за их перераспределение на справедливой основе, историки-прогрессисты использовали при изучении всех без исключения этапов американской истории.
В историческом синтезе прогрессист-ских историков были выделены три крупных периода американской истории: "ранний" - от образования колоний в Северной Америке до конца XVIII века; "средний" -до 1860-х гг.; "поздний" - до современных им событий. Каждый период американской истории имел стержнем социальные конфликты между "верхами" и "низами", а венцом - общественно-политическое потрясение. Кульминацией первого этапа исторического развития США была признана Война за независимость 1775-1783 гг., охарактеризованная как социально-политическая революция, второго - Граж
данская война 1861-1865 гг., которая была определена как вторая американская революция, наконец, в качестве финала третьего этапа подразумевалась победа антимонополистических сил над всевластием монополий. Прогрессистская школа первой в историографии США дала разносторонний анализ революционной, леворади-кальной и демократической традиций в американской истории, борьбы фермерства, массовых антитрестовских движений, системы и методов социального господства элиты на разных этапах прошлого США. Вместе с тем прогрессистским концепциям были присущи противоречия и упрощения, обусловленные не в последнюю очередь методологическим эклектизмом. Признавая важную роль социальной борьбы в истории США, прогрессисты отводили в ней ведущую роль либерально-демократическим течениям среднего класса. Прогрессисты исходили из возможности безграничного развития демократии в Америке, а недвусмысленно характеристикой их мировоззрения было то, что многие из них восприняли "новый курс" Ф. Д. Рузвельта 30-х гг. в качестве третьей, "антимонополистической революции" в США. Используемый ими метод "экономической интерпретации истории" применялся, как правило, при изучении непосредственных материальных мотивов различных профессиональных и имущественных групп, но не подкреплялся обобщающим анализом капиталистического способа производства.
Наибольших научных результатов историки-прогрессисты добились в изучении "раннего" и "среднего" периодов американской истории. В их исследованиях колониального этапа (1606-1776 гг.) была раскритикована апологетическая концепция о развитии американского общества как изначально образцовой демократии среднего класса. Прогрессистские историки обнаружили разнообразные пережитки феодализма в центральных и южнь1х колониях, показали', что недемократические принципы получили выражение в политическом устройстве и религиозной жизни.
Принципиальное значение в развитии про-грессистской концепции колониальной истории США имела монография Дж. Адамса "Провинциальное общество"4. Джеймс Т. Адаме (1878-1949) доказал, что на всем протяжении колониальной истории шла социально-экономическая дифференциация общества, а возможности социальной мобильности оставались ограниченными.
В серии работ историков-прогрессистов (М. У. Джернигана, Л. Э. Смита и др.) впервые была исследована история законтрактованных белых слуг, европейских бедняков, продававших себя лендлордам и плантаторам Северной Америки на срок от трех до семи лет. Они показали, что колониальная экономика в немалой мере основывалась на принудительном труде негров и белых. К 1770 г. в качестве законтрактованных слуг (сервен-тов) было ввезено не менее 250 тыс. белых мужчин, женщин и детей и, кроме того, еще 250 тыс. негров-рабов. Смит с полным основанием утверждал, что от половины до двух третей всех белых иммигрантов составляли законтрактованные слуги, сер-венты по обязательству или осужденные преступники. Острые социальные контрасты колониального периода,, послужили, по заключению историков-прогрессистов, важнейшей причиной революции 1775-1783гг.
В пику "имперской школе" историки-прогрессисты не уделяли сколько-нибудь пристального внимания антиколониальному аспекту Американской революции. По их убеждению, важнейшую и даже главную сторону революции составлял вопрос о внутриполитических преобразованиях в Северной Америке, по этой причине она характеризовалась как "внутренняя революция". Наибольший авторитет среди прогрессистских исследований революции завоевал Дж. Ф. Джеймсон. Джон Ф. Джеймсон (1850-1937) первым в историографии США поставил задачу
4 Adams J. Т. Provincial Society. 1690-1763. N. Y.,1927.
раскрыть типологическую общность Американской и Французской революций конца XVIII в. Исследование Джеймсона заключало в себе ряд необычных для немарксистской историографии оценок Американской революции. Вопреки укоренившейся в историографии США оценке Американской революции как политической и антиколониальной, а Французской - как социальной, заменившей "старый порядок" (феодальный) "новым" (буржуазным), Джеймсон называл обе революции социальными.
Социальный характер двух революций проявился, по Джеймсону, в том, что обе они в отличие от верхушечных "дворцовых" революций" были вызваны к жизни широкими движениями народных масс, являлись, по его определению, "популистскими революциями". Обе революции преследовали цель изменить общественные системы, имевшие схожие черты, отягченные феодальными правами в системе землепользования, эксплуатацией подневольного труда, государственными религиями, аристократическими политическими устройствами. К глубинным социальным преобразованиям революции Джеймсон относил уничтожение феодальной фиксированной ренты (квит-ренты), отмену майората и неотчуждаемости земельной собственности, конфискацию земель лоялистов и распродажу их небольшими участками5. Другой известный прогрессистский историк М. Дженсен раскрыл глубину демократических политических требований низов в Американской революции, их воздействие на преобразования в политической, религиозной, правовой сферах6. Для многих прогрессистских историков было свойственно вместе с тем стремление утверждать, что демо-
5 Jameson J. F. The American Revolution
Considered as a Social Movement. Princeton,
1926.
6 Jensen М. The Articles of Confederation: An
interpretation of the Social-Constitutional History
of the American Revolution. 1774-1781, Madison,
1940.
кратические преобразования революции были ограничены на ее завершающем этапе, что получило отражение в конституции 1787 г.
При изучении "среднего периода" американской истории прогрессисты сосредоточивались на трех ее ключевых моментах: джефферсоновской демократии, охватывавшей первые 16 лет XIX в. (особенно президентство самого Джефферсона), джексоновской демократии и Гражданской войне. "Золотым веком" демократических реформ в США при этом признавалось президентство Э. Джексона (1829-1837 гг.). Свое классическое воплощение прогрессистская концепция джексоновской демократии получила в монографии А. Шлезингера-младшего, увидевшей свет в 1945 году7. Рассматривая джексонов-скую демократию как продукт двух социальных факторов - уравнительно - индивидуалистического духа западной границы и рабочего движения восточных штатов, Шлезингер-младший в наиболее полной мере по сравнению с предшественниками выявил активную роль рабочих в демократических преобразованиях 30-х гг. XIX в. Привлеченный им для освещения этого вопроса богатейший фактический материал служил обоснованию характерного для прогрессиста, но уязвимого для критики вывода о глубоко народном, "антикапиталистическом" характере джексоновской демократии (вопрос о ее социальной сущности Шлезингер-младший подменял вопросом о ее массовой базе). Он доказывал также, что ни профсоюзы, ни весьма многочисленные рабочие партии 20-30-х гг. прошлого века не были в состоянии выразить интересы пролетариата и что это оказалось под силу только демократической партии во главе с Э. Джексоном. Политический характер выводов Шлезингера-младшего в наибольшей степени выявлялся в заключительных главах, протягивавших нить между реформами Э. Джексона и Ф. Д. Рузвельта и идеализиро-
7 Schlesinger A. M., Jr. The Age of Jackson. Boston, 1945.
вавших либерально-реформистские методы общественных преобразований на основе широкой левоцентристской коалиции под руководством демократической партии США.
Новые подходы были развиты в исследованиях прогрессистских историков, посвященных истории рабства и Гражданской войны. Родоначальник прогрессист-ской школы Ф. Д. Тернер считал рабство побочным продуктом социально-экономического развития США и не придавал его изучению самостоятельного значения, другие историки-прогрессисты в начале XX в. так же не уделили внимания эпохе Гражданской войны. Фактически только в 20-е годы эта проблематика была поставлена во весь рост прогресси-стскими авторами, при этом наиболее оригинальные и плодотворные концепции были развиты Чарлзом О. Бирдом (1874-1948) и Артуром M. Шлезингером- старшим (1888-1965). В их трудах раскрыт глубокий исторический парадокс: развитие связей плантационного рабства с капиталистическим рынком сопровождалось усилением его несовместимости с промышленным капитализмом Северо-Востока. Историки-прогрессисты, признавая наличие капиталистических черт у плантационного рабства и даже используя. в отношении его определение "хлопковый капитализм", безусловно, не отождествляли его с капиталистической системой (хотя и не давали убедительного определения соотношения капиталистических и некапиталистических начал плантационного рабства, называя его "полуфеодальным, полукапиталистическим").
И Бирд, и Шлезингер в отличие от большинства американских историков рассматривали Гражданскую войну не как историческую аномалию, а как закономерность, обусловленную социально-экономической и политической несовместимостью капиталистического Северо-Востока и рабовладельческого Юга. Бирд определял капиталистический Северо-Восток и рабовладельческий Юг как "антагонистические системы", а фундамен-