(1932-1999)
Родился в 1932 году в городе Горловке. Во время войны воспитывался в детском доме. Уже в 14 лет начал работать. Был пионервожатым, журналистом. Учась в горловском техникуме, написал первое стихотворение. Стал ходить в литобъединение при газете «Кочегарка», а также в гости к легендарному поэту Павлу Беспощадному.
В 1959 году В.И. Демидов заочно окончил Литературный институт им. Горького, вышел на всесоюзную орбиту. Одно время была популярна песня на его слова «Травы детства», которую впервые исполнили «Песняры». Демидов не только писал и учил, но и переводил на русский язык с украинского, болгарского, узбекского, чувашского.
В добрых отношениях был с Владимиром Изотовичем еще один донбасский талант - писатель и краевед Иван Костыря. В его архиве вдова мастера слова Елена Александровна нашла множество книг с автографами Демидова, а также воспоминания Костыри о нем.
Владимир Изотович обожал Дон. Здесь весело таскались раки, легко писалось. Сюда к нему на рыбалку приезжали многие донбассовцы - и тот же Костыря, и Евгений Сердинов, бывший шахтер, талантливый поэт, с которым они совместно написали «Сказку о шахтерском коне», и Николай Титов, и лауреат Госпремии им. Шевченко Леонид Талалай...
В марте 99-го в письме Костыре он с сожалением рассказывал, как много писателей ушло в последние годы, поздравлял с окончанием романа, приводил строки из своей, как он считал, «самой крупной поэтической вещи» - «Отцов конь». Делился, что ему присвоили звание казацкого сотника с правом ношения формы и личного оружия, радовался внукам (был женат на землячке Валентине, с которой прожил всю жизнь; у пары был единственный сын Александр), любящим Дон, «где им привольно». Звал в гости.
А 4 октября того же года поэта не стало. Он умер от разрыва сердца во дворе у Калинина, с которым они очень подружились, в том числе на почве противостояния постройке на плавунах Волго-Донской атомной станции.
***
Судьба шахтерская
Близка мне.
Не суетлив шахтер в делах.
Он ищет пламя
В черном камне,
А я -
В обыденных словах.
Не видит солнца он
Часами,
Но труд его
По сердцу мне:
Я понял истину,
Что пламя
Родится только в глубин
***
Звездочки над шахтою потухли
В утренней прохладной
синеве…
Сапоги солдатские и туфли
Вмятины оставили в траве.
Первые -
Подковкою широкой,
А вторые -
Тонким каблуком.
Это здесь любовь
своей дорогой
Пронесла надежды
в чей-то дом.
Путь ее мне близок и понятен.
По утрам лежит на нем роса.
Птицы пьют ее из этих вмятин,
Чтобы чище стали голоса.
***
Все другие птицы осторожны
И хитры. С ружьем не подходи.
А ее и в сумерках дорожных
Я заметил сразу впереди.
То ли в гости зазывая друга,
То ли так, для песенной души,
Подавала голос та пичуга,
Радужные перья распушив.
Мне бы голосистую не тронуть
И уйти без выстрела к реке,
Да в стволе не дремлется
патрону,
Да неловко пальцу на курке.
И выходит вот какое дело:
На ветвях, по-зимнему нагих,
Я ее убил за то, что пела
И была доверчивей других.
Виктор Васильевич Шутов
(1921-1987)
Виктор Васильевич Шутов родился 27 июля 1921 года в семье шахтера в городе Донецке. Здесь же окончил среднюю школу. Учился в Ленинградском институте инженеров железнодорожного транспорта. С первого дня Великой Отечественной войны – на фронте. Участник обороны Ленинграда.
В 42-м в блокированном городе на Неве вышел поэтический сборник зенитчиков под названием «Тревога». Были там и стихи Шутова. Их становилось всё больше и больше: о боях, о любимых, верно ждущих солдат, о регулировщице (вскоре эти поэтические строки стали песней «Девушка с флажком»).
Демобилизовавшись в конце 1946 года, он вернулся в родной Донецк, тогда еще Сталино. Трудился на заводе, был инструктором обкома комсомола, работал в редакциях газет «На страже социалистического Донбасса», «Комсомолец Донбасса», в журнале «Донбасс». Заочно окончил Литературный институт им. Горького.
А 15 лет спустя, когда преподнес Беспощадному свой первый сборник стихов, тот вспомнил, что был на той встрече в Доме пионеров... И мальчишку в неуклюжих валенках - тоже. Они дружили, Шутов про себя называл Беспощадного «батей» (тот ровесник его отца, погибшего на войне). Павел Григорьевич на своей книге «Песни труда», подаренной Шутову, написал: «Витя, никогда не выдумывай, пиши по-человечески». Тот так и делал.
Его прозаический и поэтический язык был не очень чистый, но удивительно искренний. Да и человеком он был таким - честным во всём. Верил в то, что говорил, писал и делал.
Шутов выступал по радио и ТВ, много работал в архивах Донецка, Киева, Ростова, Москвы, Ленинграда. Встречался и переписывался с бывшими подпольщиками и их родственниками. В его личной картотеке было около 400 (!) имен участников антифашистской борьбы. Он не только вернул нам забытые имена, но и обелил многие из них. И даже выступал на судебном процессе против шпиона, пойманного в Дубнах, где он пристроился в научном центре. Того самого, стараниями которого за наших подпольщиков взялось НКВД.
Вскоре появились книги: «Смерти смотрели в лицо», «Рядовые подполья» и другие. Благодаря такой многолетней кропотливой работе Шутова, школы и улицы Донецка теперь названы именами героев-подпольщиков.
Есть в нашем городе и улица имени Шутова. Он ушел в 1988-м, вскоре после того, как стал почетным гражданином Донецка. «Города синих терриконов и звонких тополей», как написал однажды. Города, которому посчастливилось, что в его орбите была такая планета - Шутов.
НЕМНОГО О СЕБЕ
Как положено на свете, -
Я покину мир земной, -
Сообщат о том в газете
И забудут - с глаз долой...
А, возможно, критик местный
Вдруг да вспомнит обо мне:
Мол, в Донбассе был известный,
И немного всей стране.
Биографии шахтерской,
На войне - простой солдат,
По комплекции неброский,
Не из робких и не хват.
Попадал в беду - не охал,
И здоровье не берег;
Сочинял стихи неплохо,
Приналег бы - лучше смог.
После ратного похода,
Ради счастья и весны,
Врачевал со всем народом
Раны горькие страны.
А во время передышки,
Как в недавние бои,
Побратимам - не из книжки -
Он читал стихи свои.
О товарищах-рабочих,
О геройских их делах;
Может, с рифмою не очень,
Но душа жила в строках.
Может, слабость в смысле слога,
Но в стихах был свет от звезд,
Возвышалась в них эпоха
В богатырский полный рост.
Билось пламенное время
И, возможно, потому,
Что одной судьбой со всеми
Было жить светло ему.
Так ли скажет, я не знаю,
Местный критик вдалеке,
Но пока я уповаю:
Может, вы в моей строке
Ощутите вдохновенье,
Что передано словам,
Что хоть капельку волненья
Перельется в сердце к вам.
***
Не за морями-океанами -
Передо мной мой шар земной,
С его судьбы меридианами,
С его рабочей широтой.
Мой шар земной - планета малая,
Отцовский край - родной Донбасс
С его делами небывалыми,
С его житьем - не на показ.
В ладу с вселенскими законами,
Не нарушая ход планет,
Мой край, вздымаясь терриконами,
Берет из недр тепло и свет.
***
Не спросила: хочу ли, могу ли,
Просто: «Надо», - сказала она,
И пошел я под бомбы и пули,
И легла мне на плечи война.
Не стенал под кровавою ношей,
Только падал и снова вставал,
И на бога ничуть не похожий,
И карал, и рубил наповал.
Среди равных - ни лучший, ни худший,
Находил и терял я друзей,
И ремень подпоясывал туже
От блокадных, как слезы, харчей.
Да, бывало - от ветра качало,
И на травы бросало, и в грязь,
Только жизни не меркло начало,
И с землей моя связь не рвалась. 
***
Как положено на свете, -
Я покину мир земной, -
Сообщат о том в газете
И забудут - с глаз долой...
А, возможно, критик местный
Вдруг да вспомнит обо мне:
Мол, в Донбассе был известный,
И немного всей стране.
Биографии шахтерской,
На войне - простой солдат,
По комплекции неброский,
Не из робких и не хват.
Попадал в беду - не охал,
И здоровье не берег;
Сочинял стихи неплохо,
Приналег бы - лучше смог.
После ратного похода,
Ради счастья и весны,
Врачевал со всем народом
Раны горькие страны.
А во время передышки,
Как в недавние бои,
Побратимам - не из книжки -
Он читал стихи свои.
О товарищах-рабочих,
О геройских их делах;
Может, с рифмою не очень,
Но душа жила в строках.
Может, слабость в смысле слога,
Но в стихах был свет от звезд,
Возвышалась в них эпоха
В богатырский полный рост.
Билось пламенное время
И, возможно, потому,
Что одной судьбой со всеми
Было жить светло ему.
Так ли скажет, я не знаю,
Местный критик вдалеке,
Но пока я уповаю:
Может, вы в моей строке
Ощутите вдохновенье,
Что передано словам,
Что хоть капельку волненья
Перельется в сердце к вам.
Борис Яковлевич Ластовенко
(род. в 1946)
Борис ЯковлевичЛастовенко принадлежит к первому по-настоящему «мирному» поколению, к тем, кто родился уже после последних залпов войны. Творчество Б.Ластовенко хорошо известно читателям. Стремительно ворвавшись в литературную жизнь в конце 60-х гг., Борис Ластовенко на протяжении тридцати лет дарит нам возможность наслаждаться высокой поэзией.
Родился поэт 25 июня 1946 г. в с. Старомайорское Великоновоселковского района Донецкой области в семье колхозника. После окончания средней школы работал в родном колхозе. Рос в семье деда и, уверив того в собственной незаурядности, поехал в Москву поступать в Литературный институт
им. Горького. Когда дед говорил, что в Москве юношу-крестьянина никто не ждет, Борис уверено заметил, что в стране есть только два великих писателя: Шолохов и он.
После окончания вуза служил в армии, работал корреспондентом газеты «Комсомолец Донбасса», старшим редактором журнала «Донбасс», руководил донецким областным объединением писателей. Сейчас является редактором отраслевой связисткой газеты «Депеша». Член Союза писателей Украины.
Первый сборник стихотворений «Осокори» вышел в 1969г. В 1974г. выходит сборник «Дозор». В последующие годы вышли в свет сборники «Русла памяти»(1977г.), «На белом углу»(1983г.), «Липы в шахтерском поселке»(1986г.), «Обжитые гнезда»(1987г.), «Ледостав»(1990г.), «Блики и тени»(1993г.) и др. Вышла книга рассказов «Снежница». К 30-летию творческой деятельности издан сборник «Годовые кольца»(1998г.), включающий лучшие стихотворения, написанные в этот период.
СТЕПЬ
Я помню степь: темно и глухо
Лишь звезд холодных благодать.
Под теплое воловье брюхо
Я попросился ночевать.
Мне было все равно тогда,
До хаты километров восемь,
Но рано начались в ту осень
Предутренние холода.
Шатался по низинам пар,
Шуршало подо мною сено
И, согреваясь постепенно,
Я постепенно засыпал
За скирдами дрались сычи,
А рядом, под горячей шерстью
Устало бухало в ночи
Тяжелое воловье сердце.
***
Когда на житейской дороге
Подвинется дело к зиме,
Я вымолвлю лишь: слава Богу,
Что жил я на этой земле.
Что был я удачей отмечен,
Что пели мои соловьи,
Что самой прекрасной из женщин
Успел объясниться в любви.
НА ПОБЫВКУ
Ручеек легко перебреду,
душную раздвину лебеду,
продерусь подсолнухами к саду,
чуть толкну скрипящую калитку
и собаку спящую окликну:
и войду в щемящую прохладу
Вот мой дом!
И предосенний сад…
Опущу рюкзак под грушу,
лягу на спину и стану слушать,
как скворцы на пугале свистят.
Муравей вползает на рукав,
ласточки снуют в провалах неба…
Я лежу. Вдыхаю запах хлеба.
Родины. Покоя. Молока.
ШАХТЕРСКИЙ ПОЭТ
Я вспомнил одну из поездок,
Где восемь парней молодых
Сошлись у костра под созвездием
ночной Кулунды...
Представился каждый, назвался;
Вопрос прозвучал в тишине:
- Откуда, старик?
- Из Донбасса...
И все повернулись ко мне.
Невольное это движенье
Явилось движеньем того,
Что полнит сердца уважение
К Донбассу и людям его.
И вымолвил кто-то:
- Стаханов!
И кто-то добавил:
- Мазай...
- Об этом бы надо стихами, -
геолог из Тынды сказал.
И в ночь, что крылом антрацита
Степной придавила рассвет,
Я выдохнул тихо:
- Анциферов.
Любимый шахтерский поэт.
«Смотрины» читал и «Вельможу»,
О силе и нежности рук...
И медленно, тихо, но всё же
Темнело,
Светлело вокруг.
И солнце явилось не сразу...
Сидели ребята, тихи,
А после:
- Спасибо Донбассу!
Сегодня уже - за стихи.
ТОПОЛЯ ЗАШУМЕЛИ В НОЧИ
Тополя зашумели в ночи
неожиданно и беспричинно,
словно зыбкое пламя свечи,
золотые склоняя вершины.
Может, раньше, а может, сейчас
на слезах материнских бессонниц
не деревья — немая печаль
утвердилась у наших околиц!
Эта странная форма ветвей,
эти листья над далью дорожной,—
чтобы слышать своих сыновей
в этом мире, глухом и тревожном.
Николай Венниаминович Хапланов
(1936-2008)
Родился Николай Вениаминович 3 ноября 1936 года в с.Старобешево в греческой семье Вениамина Васильевича, участника Сталинградской битвы в Великой Отечественной войне, инвалида, который умер в 1983 году. Его мать, Елизавета Марковна, тоже гречанка, работала медсестрой в местной больнице, но она умерла, когда Николаю было полтора года. Воспитывался он у родственников. В 1955 году здесь же, в Старобешево, окончил среднюю школу. Затем служба в пограничных войсках, где за отличную службу был награждён медалью «За отличие в охране государственной границы СССР». После службы работал экскаваторщиком и монтажником на строительстве Старобешевской ГРЭС. В 1964 году поступил, а в 1970 г. окончил отделение журналистики филологического факультета Донецкого Государственного университета.
После окончания университета некоторое время работал корреспондентом в Тельмановской районной газете. С 1990 по 2000 годы работал корреспондентом, а затем редактором газеты «Макеевский рабочий».
Две главные темы, которые не покидают Николая Вениаминовича всю его жизнь – это Родина, родной Старобешевский греческий край и подвиг отцов в годы войны. Из 17 вышедших в свет книг Николая Вениаминовича, 4 посвящены греческой тематике: «Власть Афродиты» посвящена памяти предков, пришедших на Донецкую землю более двух веков тому назад, где слились воедино современная жизнь греков Приазовья и мифы древней Эллады; «Пращуры и потомки» - это поэма, куда вошли легенды и были о людях и истории Старобешево; «А жизнь прожита не зря» - документальная повесть об известном горняке, уроженце Старобешевского района и документальная повесть о греке, достигшем значительных успехов в бизнесе и политике «жить по-новому».
На его стихи написаны прекрасные мелодии многими композиторами. Исполняются во многих городах Донбасса «Оптимистический реквием», «Улыбнись, любимая, шахтёру», «А мать всё сына ждёт», «Каждый из нас в ответе», «Дети войны», «Белая колонка», «Неизвестный солдат». А в родном Старобешево гимном стало стихотворение «Древнее селенье Старобешево». Здесь местный греческий ансамбль поёт песни «Переселенье», «Греческая вода», «Моя земля», «Сиртаки» и другие.
Тридцать лет жизни Н.В.Хапланов отдал газете «Макеевский рабочий», из которых десять лет проработал главным редактором. Почти сорок лет он был в бесконечных журналистских поисках и находках среди горняков, металлургов, строителей, сельчан, военных, милиционеров, обогативших его сотнями и сотнями друзей. Герои его газетных публикаций стали его личными друзьями, и не случайно к его боевой награде прибавился знак «Шахтёрская слава», врученный журналисту за многолетнее освещение работы горняков.
Впрочем, у Николай Вениаминовича есть и другие награды. Он «Почётный гражданин Макеевки», «Почётный гражданин Старобешевского района». Он член Союза журналистов, Ассоциации писательских союзов, член Конгресса литераторов Украины, лауреат областной литературной премии им. В.Шутова
(за сборник стихов «Айсберг в пустыне», лауреат международной почётной литературной премии им. В.Даля (за роман «Выбираю не тебя»). В 2006 г. стал обладателем титула «Золотое перо Донбасса».
Творчество никогда не бывает завершенным. В 2007 году Хаплановым подготовлен к печати роман «Распад», поэма «Горнячка», новый сборник стихов. В 2006 году вышла в свет книга о подвиге чернобыльцев «Смерти став на пути», а также первый том истории города Макеевки, автор работал над вторым и третьим томами и собирал материал для книги по истории родного Старобешево. С 2000 года он был старшим советником макеевского городского головы.
26 марта 2008 года Николая Вениаминовича не стало.
ПРИКОСНОВЕНИЕ
Когда прикасаюсь я к чьей-то душе,
как страшно, как страшно…
Коснусь – и уже, и уже, и уже
я – не вчерашний.
Уже я причастен. Уже моя мысль
заполнена новью.
Как будто мне шепчут: – Теперь вот делись
с товарищем кровью.
Делюсь, как умею. Сердцем делюсь
и словом поэта.
И лишь одного постоянно боюсь:
поможет ли это?
ДУША
А есть душа. Я знаю – есть.
В крови ли, в сердце ли – не знаю,
Но понимаю, ощущаю –
Она во мне, она вот здесь.
Не та, что ладаном чадя,
Из строк архивных тускло дышит,
А та, что шире, та, что выше,
Та, что и совесть, и судья.
Душа, которая рванет
Над сердцем жаркую рубаху,
Когда над всей планетой пахнет
Садов отцовских знойный мед.
Душа, что болью изойдя
От неожиданной разлуки,
В тоске к любимой тянет руки,
Как почва к капелькам дождя.
Да, есть душа, живет душа
Во всем: в любви, в природе, в песне,
Что соловей поет чудесный,
А я внимаю, не дыша.
Моя душа в твоих глазах,
В бессвязном лепете ребенка,
В ночами выстраданных строках
И в недописанных стихах.
НЕТ, Я НЕ РОБИНЗОН
Порой так хочется остаться одному,
Усталость от общенья давит просто.
Наверное, решусь я и возьму
Отправлюсь на неведомый всем остров.
Есть, видно, в одиночестве резон.
Деревья, попугаи, обезьяны…
Живи все годы, словно Робинзон –
Сам и слуга себе, сам и хозяин.
Проснусь с утра, попью из родника,
Поем бананов, в море искупаюсь…
Построю свой шалаш из тростника,
И мимо пусть плывет далекий парус.
Свой галстук я заброшу на кусты,
Я зарасту мохнатой бородою…
Но будешь сниться мне порою ты –
Веселою, красивой, молодою.
Построю плот на тихом берегу
И поплыву сквозь штормы и преграды.
Я без людей на острове могу,
А без тебя мне острова не надо.