Думина Надежда
8-916-586-78-39
Отчётная статья Надежды Думиной
о фестивале архивного кино «Белые Столбы VI»
По «Тропе любви» к «Сексуальной толерантности».
Минул год после пятого юбилейного фестиваля «Белые Столбы», и как обычно 28 февраля в Госфильмофонд России съехались отечественные и зарубежные киноведы всех уровней и направлений.
Известные своей критической настроенностью капризные гости не были оригинальны в своих уверениях, что небо над посёлком Белые Столбы прежде было голубее, а сахар в чае слаще. Однако теперь причиной, объясняющей всякого рода изменения в порядке проведения фестиваля, им служила смена Генерального директора гостеприимного киноархива (ни для кого не секрет, что Владимир Сергеевич Малышев передал своё детище Николаю Михайловичу Бородачёву). Трудно пока оценить, что повлекло за собой это перемещение. По крайней мере, на фестивальной программе оно, похоже, никак не отразилось. Среди показов были новации и диковинки, казусы и находки.
Премьера открытия – «Сказ про Федота-стрельца» реж. Сергея Овчарова вызвал сдержанный, но решительный протест большинства аудитории. Критики фильма, будучи все без исключения поклонниками остроумной интеллектуальной сказки Леонида Филатова, совершенно справедливо утверждали, что адекватно воплотить её на экране нет никакой реальной возможности. Что ж, проект режиссёра и вправду был риском на грани обречённости. Но почему-то мне ни разу не пришлось услышать от коллег хотя бы о попытке вдуматься в цели, увиденной на экране именно такой интерпретации. При этом лично мне кажется, что Овчаров, приложив титанические творческие усилия, с честью вышел из сложнейшего испытания. Вероятнее всего его «Сказ…» мало понравится зрителям, да и удачей этот фильм назвать сложно. Но смелый художественный поиск отразил потрясающую режиссёрскую отвагу, которая возможно когда-нибудь откроет последующим поколениям архивистов-киноведов незамеченные сегодня грани этого произведения. Впрочем, можно и сейчас попытаться хоть что-нибудь увидеть за грубым, постоянно соскальзывающим на похабность, юмором и утрированной здесь просто до предела, но традиционной для Овчарова, лубочной формой изложения.
Действительно, основное качество «Сказа...» – неадекватность литературному первоисточнику. Следовательно, от этой «печки» и надо «плясать». Овчаров берёт за принцип опасную, но потенциально плодотворную идею – всё перевернуть с ног на голову, чтобы породить свой собственный смысл. Герои его фильма кривляются, дёргаются и подпрыгивают. Они не говорят нормальными драматическими голосами. А, если и произносят все знакомые зрителю реплики, то не раньше, как обыграют их содержание с подтекстом более чем неожиданным. Для большинства эпизодов придуманы сложные, часто раздражающие мизансцены. Царь, например, когда отправляет Федота на очередное задание, с наслаждением пытает в подземелье какого-то метафорического мужика. Маруся, лишь частично перевоплотившись из птицы в женщину, приводит в избу Федота подобных себе трёх без умолку кудахтающих наседок. Все они чрезвычайно, хотя и карикатурно, напоминают древнегреческих сирен, приносящих несчастье тем, кто польстился на их сладкие посулы. Отсюда, совершенно неудивительны и метания дурня-Федота в финале сказки между любимой красавицей Марусей и нелюбимой дурнушкой царевной. Он уж почувствовал, если не осознал, что за сказочную жизнь эта Маруся ему подарила.
Но более всего показательно появление в «Сказе...» живого и конкретного воплощения То-чаво-не-может-быть в исполнении актера Виктора Сухорукова. Зримость этого бестелесного по замыслу персонажа шокирует особенно сильно. Вместо полного отсутствия внешности, зритель наблюдает сверхвнешность. То-чаво-не-может-быть превосходит даже двуликого Януса: с одной стороны лица у него борода, с другой – голый череп, вырвана ноздря и отрезано ухо. Подразумевается, хотя и плохо верится, что у него также отсутствует задница и шея. Вполне логично, что согласно гротесковой эстетике, добрый и несчастный То-чаво-не-может-быть превращается в инфернального демона, получающего наслаждение, соблазняя толпу низменными бесовскими удовольствиями, выраженными знаками американской массовой культуры.
Финал «Сказа...» эмоционально последователен, но всё же странен не менее всего фильма. Российские и заокеанские демоны (говоря современным языком) «мочат» друг друга из огнестрельного оружия, а рассказчик среди бомжеватого вида личностей подводит итог повествованию в соответствии с текстом Леонида Филатова.
Вероятно, по логике устроителей фестиваля «Сказ про Федота-стрельца» неплохо иллюстрирует проведённый накануне дня закрытия Круглый стол – «Снимать по-русски», на котором деятели кино и киноведы безуспешно искали согласия между желанием снимать хорошее, профессиональное и духовное кино и национальным упрямством в вопросе о том, как это следует именовать и воспринимать.
Основные тематические блоки «Белых Столбов VI» были посвящены: расовым проблемам – «Конфронтация VII», раскрытым в четырёх фильмах, самым интересным и забавным из которых оказался фильм «Зелёные пастбища» (США, 1936), пересказывающий сюжеты Ветхого завета «языком иконографии американских негров»; картинам капиталистических стран о Советском Союзе – «Мы их глазами»; китайским влияниям на европейскую культуру – «Китай близко? (времена Мао)», а также началу поиска сексуальной толерантности средствами архивного кино – «Конфронтация VIII».