Максимилиан Робеспьер в советской историографии




Сегодня, уважаемые читатели, я сделаю краткий и довольно беглый обзор некоторой части советской историографии о личности, взглядах и деятельности Максимилиана Робеспьера. Стоит отметить, что этот период в изучении биографии Робеспьера и Великой французской революции вообще важен тем, что в это время отрицательная оценка революции и ее деятелей, в течение долгих лет господствовавшая в правой и либерально-буржуазной историографии, сменяется на положительную. Иными словами, от тезиса эпохи царской России: "сначала злодеи убили короля с королевой, а потом начали убивать друг друга"))) мы переходим к временам интенсивного и активного интереса к истории Французской революции.

Начать следует, пожалуй, с работ Н. Лукина "Максимилиан Робеспьер" (1922) и Я. Захера "Робеспьер" (1925). По верному замечанию А. З. Манфреда, эти исследования в настоящее время могут быть интересны, скорее, самим фактом своего появления и начала разработки данной темы. Конечно, эти публикации содержат некоторые устаревшие или спорные положения, которые позже были или пересмотрены в последующей историографии или даже отвергнуты самими авторами. Среди представляющего некоторый интерес содержания данных работ могу отметить достаточно подробную характеристику Лукиным экономического положения Франции в эпоху революции и, собственно, якобинской диктатуры. Среди недостатков этой историографии можно отметить некоторые, иногда слишком прямолинейные, классовые характеристики. Так мне представляется несколько наивным объяснение цельности натуры Робеспьера или его поведения в истории с Демуленом только его классовой принадлежностью и линией). Да и вообще, если смотреть глубже, мне кажется очень верным положение Манфреда о том, что деятели Французской революции "не нуждаются в социальном паспорте", т. к. они выражали прогрессивные чаяния довольно широких слоев населения.

Новую страницу в робеспьеристской историографии открывает научно-популярная книга А. Левандовского "Максимилиан Робеспьер" (1958), которую можно назвать классической биографией Робеспьера для советской историографии. Подало некоторый повод для удивления предисловие к книге, написанное А. Егоровым уже в 90-е гг. Свидетельства современником о Робеспьере, цитируемые автором, показались слишком субъективно и странно подобранными. Я понимаю, в роялистском лагере камеристка Марии-Антуанетты - это, конечно, очень важный свидетель))). Но почему, приводя мнения сторонников Неподкупного, Егоров цитирует одних термидорианцев (?!) А как же высказывания Мирабо, Марата, Сен-Жюста, да и многих других? Или они представляются менее важными? Вернемся, все же, к работе Левандовского. В ней красочно и доступно описаны все основные этапы жизненного пути Максимилиана Робеспьера. Чисто в художественном смысле порадовали следующие места. Очень смешно описана свадьба Демулена). Самыми впечатляющими эпизодами, пожалуй, были описание настроения Робеспьера во время мрачных и торжественных похорон Марата и последних дней самого Неподкупного, выполненное в мягких и в то же время драматических красках. Вообще текст живой, в нем много мелких деталей эпохи и по-настоящему чувствуется дыхание того бурного времени. Единственное, в чем я не могу согласиться с Левандовским, это в том, что он, на мой взгляд, несколько преувеличивает приверженность Робеспьера формальной законности.

Не будет большим преувеличением, если я скажу, что лучшими работами по истории Французской революции в советской историографии являются книги А. З. Манфреда "Великая французская революция" (1956) и "Три портрета эпохи Великой французской революции" (1977; издана посмертно). А. З. Манфред - историк, "влюбленный в Французскую революцию", выдающийся специалист, почетный президент Международной комиссии истории Великой французской революции, участник ряда международных конференций. Его заслугой является разработка многих вопросов робеспьеристской историографии, начиная с термидорианцев и, затем, на протяжении всего XIX в. Причем, помимо французской историографии, охвачены и идеи прогрессивных кругов российского общества XIX в. и взгляды многих выдающихся деятелей на личность Робеспьера и его эпоху. Манфредом рассмотрены и исследованы такие важные вопросы, как содержание понятия "революционно-демократическая диктатура", эволюция взглядов Робеспьера в течении революционного периода, вопрос о причинах возникновения "большого террора" непосредственно перед термидорианским переворотом и многие другие. Ему же принадлежит, на мой взгляд, лучший в нашей историографии биографический очерк о Неподкупном. Вообще "Три портрета" заслуживают нескольких отдельных слов. Первая из этих трех биографических зарисовок посвящена Жан Жаку Руссо, которого Робеспьер считал своим учителем и идеи которого во многом вдохновили и подготовили саму Революцию. Манфред проницательно и образно называет жизнь Руссо в высшем свете "карьерой анти-Растиньяка", тем самым, подчеркивая, что великого просветителя не интересовали ни богатство, ни власть, ни должности. Над биографией и приключениями Мирабо, которым мог бы позавидовать любой автор авантюрного романа, я, честно, долго смеялась))). Пока в конце не стало грустно от описания финала его любовной истории с Софи де Моннье и его смерти... Описание жизни Робеспьера разительно отличается по тону от обоих предыдущих. Здесь уже нет места ни тонкой иронии, ни размеренному, задумчивому повествованию. Это описание, как и сама недолгая и удивительно наполненная жизнь Максимилиана (особенно в последние годы), производит впечатление натянутой струны и все время держит читателя в напряжении. Это жизнь человека, одним из первых оставляющего "розовый мир", в котором продолжает жить еще большинство его образованных современников. Человека, прошедшего огромный и плодотворный и почти невероятный путь. Мы видим, как на страницах книги молодой и сентиментальный аррасский адвокат вырастает в глубоко трагическую и великую фигуру главного вождя Революции и Первой Республики... Самым ярким образом этого очерка становятся последние ночные прогулки Неподкупного, испытывающего сложнейший идейный и психологический кризис, который приводит его к драматическим сомнениям в победе дела всей его жизни...

Отдельно хотелось бы отметить статью Е. Серебрянской "Об эволюции мировоззрения Робеспьера"(1962). Как верно в ней замечено, работ, посвященных именно развитию и эволюции взглядов и идеологии Робеспьера, действительно, практически нет. В буржуазной историографии XIX в. иногда можно встретить тезис, что Робеспьер - самый консервативный из революционеров и на протяжении революции в его мировоззрении мало что меняется. Этот тезис в корне неверен. Невозможно не заметить, что взгляды Робеспьера претерпевают значительную эволюцию за пять революционных лет! Он единственный из крупных революционеров того времени, кому суждено было дойти с Революцией до конца. Он прошел огромный и сложный путь, всегда умея учиться у Революции и народа. Несомненным плюсом данной статьи является то, что понятия, которые использует Робеспьер, даны в скобках на французском. Мне это помогало лучше и полнее представить, какими категориями он мыслил. В работе подробно и тщательно проанализировано, как от защиты индивидуальных прав и свобод аррасский адвокат постепенно приходит к осознанию необходимости защиты общего, коллективного блага, от легальных методов борьбы - к революционным. Очень важно замечание Серебрянской о том, что при анализе взглядов французских революционеров XVIII в. следует обращать внимание не столько на названия форм правления, сколько на смысловое содержание этих понятий. Глубоко верной мне представляется и причина драматического бездействия Неподкупного перед термидором, сформулированная автором: "Разуверившись в главном, в возможности осуществления своих идеалов, вожди якобинской диктатуры пассивно принимают собственную смерть. Отсюда - их нерешительность и инертность в роковой день контрреволюционного переворота 9 термидора. Робеспьер медлил с воззванием к народу и армии. Нам кажется, что причиной такого поведения Робеспьера не в "приверженности его к легальности", и не в его политических просчетах, а в сомнении в торжестве своего дела".

Вкратце коснусь статьи Э. Тэвдой-Бурмули "Логика торжествующей добродетели: Робеспьер и идея революционного насилия" (2003), хотя она уже относится к постсоветскому, либеральному периоду историографии, когда оценка Робеспьера и его деятельности и, шире, самой Революции сменяется с положительной на отрицательную. Заставил улыбнуться следующий момент). Когда речь идет о Фуше, Каррье, Колло д'Эрбуа и других комиссарах, превышавших свои полномочия, совершавших излишние жестокости и использовавших террор в своих корыстных и нечистых целях, читаем: "Для Робеспьера, выступившего 26 жерминаля (15 апреля) со специальной речью о моральной и политической чистоте членов Конвента, подобное поведение людей, призванных осуществлять "террор - эманацию добродетели" являлось не только неприемлимым, но и преступным". "Для Робеспьера". А, по мысли автора, это нормальное поведение что ли?)) Остановимся и на понятии "добродетели". После прочтения статьи складывается впечатление, что Робеспьер рассуждает о каких-то отвлеченных моральных понятиях. Между тем, мы знаем, что это совсем не так. Для историка важно увидеть за общими философскими и моральными понятиями XVIII в. их конкретный политический и общественный смысл. "Добродетель, которая является ни чем иным, как любовью к отечеству и его законам", - определяет это понятие сам Робеспьер. Впрочем, автор бывает и справедлив к Неподкупному и отмечает, что у него не было никакого личного честолюбия, и он искренне верил в свои идеи. В общем же, мысль статьи заключается в следующем: Робеспьер вообразил себя выразителем воли "народа-суверена" и методы, с помощью которых он управлял, были авторитарными. Не могу согласиться с этим суждением. Мы знаем, что Робеспьер никогда не был отвлеченным, оторванным от жизни теоретиком. Он всегда учился у Революции и умел внимательно прислушиваться к требованиям масс, даже когда они выходили за рамки его собственных взглядов. Что касается авторитарных методов, то позволю себе привести всего лишь одно определение. Оно не принадлежит никому из советских историков. Это фраза современника Робеспьера, Гракха Бабёфа, участника так называемого "заговора равных". Звучит она так: "Робеспьеризм - это демократия". Даже сегодня к этому вряд ли нужно что-то добавлять.

Закончить свой обзор я хотела бы следующей цитатой из "Трех портретов" Манфреда: "У Робеспьера голос был резкий, но негромкий. Он не мог перекричать шум. Он был близорук и щурился, порой даже надевал очки. Вероятно, он не видел дальше третьего-четвертого ряда скамей. Он не мог увлечь за собой аудиторию Учредительного собрания. Но он говорил не для этих нарядно одетых господ, всегда занятых честолюбивыми помыслами или корыстными расчетами. Его прищуренный взгляд скользил поверх голов депутатов, поверх этих напудренных париков — он смотрел в будущее." Хотя мне не свойственно оптимистическое мировоззрение), хотелось бы надеяться, что будущее (то есть мы с вами) сможет вдумчиво, адекватно и плодотворно распорядиться идейным и политическим наследием знаменитого аррасского адвоката.

 

 



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2019-02-11 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: