Я не стала говорить ему, что я не сыщик. Все равно никто мне не верит.
– Это вы меня так нанимаете?
Граф кивнул:
– Я бы предпочел, разумеется, официально обратиться к вам через «Античар», но, если учесть некоторое недоверие, возникшее между вампирами и ведьмами, это был бы не самый целесообразный путь. Разумеется, я поделился своими опасениями с инспектором Крейн. – Он смахнул с рукава пылинку. – Однако, к сожалению, наша славная мисс Крейн молода и неопытна и, вероятно, более заинтересована в том, чтобы избежать потенциально болезненного стечения обстоятельств, нежели в том, чтобы обнаружить истину.
Кто бы говорил насчет болезненности!
– А кто этот прибабахнутый французик, которого вы притащили с собой вчера?
– Виноват, ошибся в расчетах. – Он снова поправил манжеты, затем повернул сердцевидную запонку нужной стороной кверху. – Вестман – прекрасный адвокат, однако, поскольку они с Луи влюблены друг в друга, он, к несчастью, не всегда может сосредоточиться на деле. Что касается нашего заморского друга, я не меньше других удивлен его интересом к инспектору Крейн. – Он сокрушенно улыбнулся. – От души надеюсь, что это не настроит вас против меня.
Я переступила с ноги на ногу – мышцы уже начали ныть. Шестидюймовые шпильки не предназначены для того, чтобы на них подолгу стояли.
– Вы ведь знаете, что полиция не нашла в теле девушки никаких следов магии?
– Инспектор Крейн была так любезна, что сообщила мне об этом. И ведь она не просто полицейский офицер, но и ведьма.
Да‑да, к вопросу о доверии и недоверии.
– Даже если я обнаружу чары, – сказала я, – мне вряд ли удастся разобраться, кто их наложил; объясните, пожалуйста, что вы намерены предпринять, чтобы подобное не повторилось?
– Дорогая, главное – найти чары. А последствиями мы займемся потом.
Я пристально посмотрела на него и прищурилась:
– Вы знали Мелиссу?
– Она здесь работала. – Вид у него снова стал бесстрастный. – Я не сомневаюсь, что нам с ней случалось беседовать.
– Вы знали, что она фея?
– Как я уже сказал, нам с ней случалось беседовать, но знакомы мы не были.
– Вы ее убили?
– Насколько мне известно, нет.
Я оторопела:
– Или убили, или нет!
– К несчастью, всегда остается вероятность, что мое случайное слово или невольный жест в неудачное время могли поспособствовать ее гибели. – Он еле заметно пожал плечами. – Я всегда считал, что правду говорить легко и приятно.
Мне стало интересно, насколько он честен на самом деле, – нет, конечно, он не говорил неправды, такие старые вампиры, как он, не лгут. Они очень серьезно относятся к понятию «слово чести». Но даже я могла при необходимости поколдовать над словами так, чтобы они приняли нужные очертания, а у Графа передо мной было добрых восемьсот лет форы. Поэтому я засомневалась, чтобы его честность была такой уж «правдой, только правдой, и ничем, кроме правды».
К тому же мой проклятый локатор верещал, словно вампиришка последнего разбора, обуянный жаждой крови.
Я поджала губы:
– Можете ли вы сообщить мне еще что‑нибудь полезное?
Он покачал головой:
– Полагаю, нет.
Я подалась вперед и уставилась ему прямо в глаза. На шестидюймовых шпильках я была с ним почти одного роста.
– Даже не скажете, какого вампира вы подозреваете?
Он улыбнулся:
– Дорогая, я не говорил, что кого‑то подозреваю.
– Вам незачем было говорить. – Я оперлась о стену, обхватив себя руками. – Ни для кого не секрет, что мистер Хинкли считает, что Мелиссу убил вампир с помощью магии. И всем известно, что мистер Хинкли меня нанял. Вы просто подтвердили, что согласны с ним.
Как и Деклан, когда я ходила в «Кровавый трилистник». Похоже, никто, кроме, конечно, полиции, не верил, что Мелисса погибла не из‑за магии.
Я топнула ногой и продолжила:
– Единственная причина нашего маленького тет‑а‑тет очень проста. Здесь негде спрятаться и подслушать, что вы мне скажете. А если все, что вы хотите, – это чтобы я нашла ваши так называемые чары, значит, вы прекрасно знаете, кто за них в ответе. – Я снова поджала губы. – Приглашение якобы полюбоваться вашей коллекцией бронзы никого не обманет.
– Хотя коллекция у меня и в самом деле выдающаяся. – Граф оглядел меня с одобрением. – Как и вы.
– А значит, вы или собираетесь сказать мне, кто это, или хотите, чтобы все считали, будто вы мне это сказали. – Я прикусила губу, еле сдерживаясь, чтобы не влепить ему оплеуху, – лишь бы согнать с его лица это покровительственно‑одобрительное выражение. – Кто это?
– В этом‑то и сложность, дорогая. – Граф со вздохом повернул ключик. – Пусть я и подозреваю кого‑то, но без чар у меня нет ни малейших доказательств.
Загорелся свет, лифт дрогнул и ожил. Я пошатнулась, протянула руку к стене, чтобы не упасть...
Воздух вокруг пошел рябью, и у меня опять закружилась голова.
Лифт уже остановился. Дверь была открыта.
Я выглянула. Там был бар, заполненный народом, и все смотрели на меня.
– Дорогая... – Граф приобнял меня за талию и подтолкнул к выходу.
Я шагнула в бар, и лифт со звоном закрылся у меня за спиной.
Зачем этому вампиру опять понадобилось останавливать время? Нахмурившись, я обернулась, чтобы потребовать объяснений. Граф исчез, и я осталась одна.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
Бар для почетных гостей был набит вампирами и людьми. Вампиры глядели на меня сквозь сумрак так пристально, что у меня снова побежал холодок по спине. Люди смотрели с любопытством. Потом зашептались. Потом заговорили. И звякнули стаканы, и кто‑то тоненько захихикал, и повисшее в воздухе напряжение исчезло, словно откатилась морская волна.
Зар‑раза! Этот треклятый манипулятор решил порыбачить – со мной в качестве живца. Я вздохнула: из меня опять сделали приманку для вампира‑убийцы! Скучно даже.
А Кэти помогла мне понять, что надо найти убийцу Мелиссы, пока он не нашел меня. Не исключено, нужно сказать спасибо, что Граф хотел меня нанять. Значит, сам он, по крайней мере, Мелиссу не убивал, хотя все равно был чертовым манипулятором, поэтому исключать его из списка подозреваемых я пока не собиралась, зато мне хотя бы заплатят за то, чем мне все равно пришлось бы заниматься из‑за сделки с Декланом. Не говоря уже о том, что Деклан с Графом – сколько бы они ни твердили, будто им нужно, чтобы я только посмотрела на чары магическим зрением, – на самом деле только мутят воду, стараясь замаскировать какие‑то скрытые мотивы.
Вот я и стала смотреть, магическим зрением в том числе.
Бар для почетных гостей располагался на полукруглой застекленной галерее вдоль стены. Отделан он был в предсказуемых серебристо‑голубых и синих тонах: пушистый темно‑синий ковер с узором из серебряных сердечек, голубые стены и просторные голубые диваны, у которых был такой вид, словно они, того и гляди, проглотят сидящих гостей с потрохами, негромко чавкнув. Вампиры нащупали модную тенденцию и старательно ее придерживались. На диванах я увидела множество знакомых лиц – не то чтобы я действительно кого‑то здесь знала, я не накоротке с лондонской золотой молодежью, а вот вампиры, похоже, накоротке.
И ни у кого не было при себе никаких чар, ни намека, – впрочем, я так и думала, иначе все оказалось бы слишком просто. А значит, пора прибегнуть к Кэтиной следовательской стратегии и разыскать болтливого дворецкого.
Я направилась к центральной стойке, преодолев искушение лавировать между диванами на цыпочках. Ощущение было как в подземном святилище – из‑за приглушенного гула разговоров и парфюмерного цветочного аромата из кондиционеров.
По спине у меня побежали еле заметные мурашки, словно я забыла что‑то важное и никак не могла вспомнить, и я сдвинула брови, пытаясь понять, в чем дело. Тут я поняла, что все вампиры обесточены, как Граф в лифте. Меня передернуло – я поняла, что грохочущий пульс и оглушительные ароматы крови совсем заморочили бы им голову. Так всегда поступала моя альтер‑вамп, но было как‑то жутко оказаться по другую сторону баррикады.
Когда я проходила мимо одного из диванов, тощая как спичка фотомодель, которую я в последний раз видела, когда она пялилась на меня с обложки глянцевого журнала, запрокинула голову, демонстрируя худую шею. Ее спутник‑вампир прикоснулся пальцем к пульсирующей жилке, и красавица, томно ахнув, прижалась к нему. Вампир поймал мой взгляд и подмигнул.
В ответ я подняла бровь – подумаешь! Меню здесь, конечно, «одето» подороже и подано роскошнее, но на самом деле это местечко ничем не отличается от любой забегаловки в СОС‑тауне.
Добравшись до стойки, я сообразила, что план мой обречен на провал с самого начала. Бармен‑человек, щеголявший фальшивыми клыками, словно орденом, совершенно не подходил для задуманной задушевной беседы.
Надо было найти кого‑то другого и уголок потише.
Я медленно прошлась вдоль стеклянной стены бара‑галереи, краем глаза уловила какое‑то движение и глянула вниз, на густую мешанину тел, пляшущих в ночном клубе на первом этаже. Сквозь стекло музыку почти не было слышно – лишь глухой отзвук, похожий на слабое сердцебиение. Тут я перестала смотреть на танцующих и обратила внимание на отражение в стекле.
Он стоял футах в десяти от меня, сцепив руки за спиной и крайне неумело притворяясь, будто и не смотрит на меня. С полсекунды я никак не могла его узнать, но потом память подсказала, кто это, – еще бы, разве можно забыть такие широкие плечи и такую мускулистую грудь: «настоящий гот» из «Пиявки и падалицы», герой‑любовник, который строил глазки моей альтер‑вамп. Только на сей раз мускулистая грудь вместе с цепочкой следов от укусов скрывалась под униформой служащего «Голубого сердца».
Дарий. Главный кровный раб Рио.
Ну, это не очень интересно.
Конечно, он был идеальным кандидатом на то, чтобы повиснуть у меня на хвосте. Я никак не могла его знать, к тому же он человек, да еще и местный служащий, зачем же его бояться, когда заведение битком набито здоровенными страшными вампирами?
Я не спеша пошла дальше и увидела, как его отражение двинулось следом.
Услышав тихий стон, я обернулась и наткнулась на взгляд знакомых синих глаз. Деклан из «Кровавого трилистника». Когда он улыбнулся мне с дивана, обнимая за голые плечи блондинку в красном топике‑тюбике, расшитом блестками, я похолодела. И только потом поняла, что это не Деклан, а его брат Шеймус. И сладко стонала блондинка не из‑за Шеймуса.
Рядом, прильнув к ее руке, стоял на коленях другой вампир. Насыщаясь, он тихонько мычал. Я вздрогнула от мерзкого воспоминания. Вампир поднял голову и ухмыльнулся, и я увидела еще одно знакомое лицо – Херувимчика из вампирской банды, которая напала на Газзу.
Я сделала мысленную пометку и, протолкавшись к выходу, побежала на первый этаж. Сзади слышались шаги Дария. Еще одна дверь вела в главный коридор клуба, где передо мной встала проблема выбора – первый, второй или третий зал старого кино. Мимо, хихикая, пробежали две девушки, распахнули дверь второго зала, и тихий коридор заполнила громкая пульсирующая музыка.
Оглянувшись, я увидела, что по лестнице спускается Дарий. Он скрылся из виду, и я выбрала зал номер один – ближайшую дверь – и тут же наткнулась на золотую жилу, точнее, на хорошенькую девушку, которая со скучающим видом стояла у длинного стола, накрытого белой скатертью.
– Привет, меня зовут Дебби, – обрадовалась она мне. – Добро пожаловать в «Укус на память». – Она улыбнулась, показав накладные фарфоровые клыки. – Сегодня мы рады представить вам прославленного Гордона Ракмана, руководителя и дирижера нашего оркестра. – Дебби показала на сцену.
В свете софитов блестело бледное лицо прославленного Гордона Ракмана, который деятельно дирижировал и небольшим оркестром перед собой, и танцевальным ансамблем у себя за спиной. Музыка была подобрана с тем расчетом, чтобы на танцплощадку потянуло кого угодно, особенно после шестидесяти. Именно столько и исполнилось большинству гостей в зале, и не потому, что это были вампиры.
Точно! Чаепитие с танцами, заявленное на сайте «Голубого сердца», – последний аттракцион клуба, очевидно популярный и потому прибыльный, но ведь состоятельные старики охотно швыряются и деньгами, и свободным временем. Оставалось надеяться, что собственной жизнью они все‑таки не швыряются.
Осыпанные радужными зайчиками от громадной хрустальной люстры пенсионеры качались, словно поблекшие цветы на ветру. По большей части это были старушки, которые танцевали друг с другом, но несколько счастливиц кружили по залу в объятиях вампиров, одетых летчиками, моряками и солдатами времен Второй мировой, причем со всеми подробностями, вплоть до зачесанных назад набриолиненных волос, если, конечно, не обращать внимания на клыки. Темп изменился, и танцоры перестали клониться и качаться и принялись кружить вокруг партнеров, ловко подскакивая, так что даже ног было не разглядеть.
– Какой сложный танец, – улыбнулась я Дебби.
– Фокстрот, кажется. – Она мило наморщила носик. – Но я та еще балерина, так что могу ошибаться, потому‑то я тут и стою.
– Ага. Наверное, им есть что вспомнить.
– Да уж, они стреляные воробьи! – Дебби засмеялась, и каштановый перманент заколыхался.
Красная губная помада в тон полнокровному румянцу, вызванному вампирским ядом, делала ее копией девиц с открыток сороковых годов. Даже болотно‑зеленая форма с медными пуговицами и грубые ботинки выглядели как настоящие.
Дебби показала мне на поднос, уставленный широкими бокалами:
– Хотите коктейль «Голубое сердце» – подарок от клуба? Малина, черника и красный апельсин.
В бокалах была темно‑красная жидкость, напоминавшая унылую старую кровь. Я взяла бокал и осторожно понюхала, чудом не выколов себе глаз голубым бумажным зонтиком.
– Безалкогольный?
Она кивнула:
– У нас в «Голубом сердце» алкоголь не подают. Мы пропагандируем здоровый образ жизни, ведь мы готовим себя и свой организм к принятию Дара.
– Многообещающе, – заметила я и вернула бокал, глядя на аккуратные точечки у Дебби на шее. – Но я, пожалуй, воздержусь.
Взвыл тромбон, мелодия завершилась, раздались восторженные аплодисменты, и музыканты завели жизнерадостный вальс, даже я его узнала.
Дебби виновато улыбнулась:
– Нашим постоянным посетителям он тоже не нравится. – Она нагнулась ко мне и прошептала: – Вы знаете, некоторые приносят выпивку с собой, вон как та старушенция у колонны.
Старушенция у колонны, с сединой, подкрашенной ярко‑фиолетовым, спряталась за объемистой сумкой и подливала себе в бокал из карманной серебряной фляжечки. Она закрутила крышку, и печать «Голубого сердца» на тыльной стороне ее руки показалась мне черной язвой.
– Водка, наверное, или джин. Гардеробщики смотрят на это сквозь пальцы, – поведала мне Дебби тоном ниже. – Понимаете, в такие‑то годы нечего и рассчитывать на Дар, правда? – Она украдкой хихикнула. – Кому охота жить вечно и выглядеть при этом старым и дряхлым? Да и никто из Господ не захочет таким покровительствовать.
Я подняла бровь:
– Тогда зачем им сюда ходить?
Дебби показала мне свою ладонь с печатью:
– Просто печать означает, что они разрешают себя укусить, а для старичков одной надежды уже хватает, к тому же это не только полезно для здоровья, но еще и бонусные очки приносит. Посетителей у нас более чем достаточно, большинство так никто никогда и не кусает. Администрации совсем не хочется, чтобы кто‑нибудь из этого чайного батальона взял да и сыграл в ящик от инфаркта там или инсульта.
Кажется, я перед Кэти в долгу. Дебби – как раз тот человек, которого можно спросить о Мелиссе... если удастся повернуть разговор в этом направлении.
– Знаете, если вы собираетесь стать нашим постоянным посетителем, – Дебби отхлебнула из бокала, который я ей вернула, – вам имеет смысл оформить членскую карту «Голубого сердца».
Музыка набрала крещендо. Вампир в белом матросском костюме приподнял партнершу над полом и за свою галантность получил пинка в лодыжку.
– Кроме бонусных очков вы получаете скидку на входной билет и в магазине. – Дебби так и лучилась энтузиазмом. – А если вы наберете много очков, то сможете выбрать себе вампира и назначить ему свидание. Мне очень нравится новенький вампир из Франции. Он такой симпатичный, волосы завязывает в хвостик, и у него такие обалденные бархатные сюртуки, и...
– Замечательно, а вот скажите мне... – тщетно попыталась я вклиниться.
Дебби несло:
– Хотите, я вам помогу? – Она тарахтела с пламенным взором продавца, которому вот‑вот удастся заключить выгодную сделку. – Вы получаете пропуск – пластиковую карту. Ответите всего на несколько вопросов, и вам дадут...
Я достала серебряное приглашение от Графа и показала ей – в основном для того, чтобы она наконец замолчала.
Язык у нее остановился, но ненадолго.
– Ой, ну надо же, ой, только поглядите! Оно же серебряное, в нем же камень! – Дебби уставилась на прямоугольник. – Никогда таких не видела! Это от кого?
Я поглядела на приглашение сама, увидела черный камень. Значит, не от Графа.
– От Малика аль‑Хана.
Стоило мне произнести его имя, как спину мне словно погладили шелком и сердце так и забилось. Тьфу, пропасть! Наверное, не стоило говорить его вслух.
– Ой, я его видела, ну такой цыпочка, просто пупсик, только жуткий какой‑то, вы же, наверное, сами понимаете... – Дебби одним глотком допила коктейль.
Краем глаза я уловила движение. Это Лиловая Прическа манила кого‑то пальчиком.
Дебби о чем‑то задумалась, и я ухватилась за соломинку:
– Дебби, вы давно здесь работаете?
– Месяца четыре.
– Наверное, знаете всех служащих...
– Господи боже мой, это же вы, правда? – От волнения она стиснула руки. – Господи боже мой, фантастика! У вас на самом деле такие глаза, а не линзы, а я‑то подумала, вы просто прикидываетесь, как все эти... ряженые! – Алые губки насмешливо искривились. – Они думают, что привлекут к себе внимание, но на самом‑то деле кому надо, тот поймет! А у вас глаза по‑настоящему настоящие, да?
– Вроде были настоящие, когда я в последний раз смотрелась в зеркало. – Ура, кажется, нащупала лазейку. – А вот подружка мистера Марта – я слышала, она тоже любила рядиться?
Она посмотрела на меня удивленно:
– Мелисса? Да нет, она... – Дебби осеклась, глаза у нее потухли. – Ну, нам не положено об этом распространяться, разве что говорить, какая это трагедия. Но... – Она оглянулась через плечо. – Вот что странно. Понимаете, у Мелиссы с мистером Мартом все было в ажуре, вы не думайте, он же такой зайчик, только пробыл‑то он вампиром всего пару лет, а Мелли надо было кого покруче. Она вечно на всех свысока посматривала, а в последнее время стала что‑то темнить – у нее, знаете, был такой вид, как у кота, который набрел на крынку сливок.
– Так вы думаете, мистер Март ее и убил?
– Конечно, – закивала Дебби, – все говорят, что это он из ревности. Понимаете, вокруг Мелиссы все так и вились. – Взгляд у нее стал завистливый. – И Граф, и братья‑ирландцы, и Луи, это тот вампир‑француз, который мне нравится, и Малик, это тот жуткий... – Она загибала пальцы. – Даже Альби и тот за ней приударял – вон он, вон там, – а он вообще голубой.
Вампир, облаченный в такую же форму цвета хаки, что и Дебби, только в мужском варианте, нежно держал Лиловую Прическу за руку. Очевидно, это его подманили пальчиком. По лицу Лиловой Прически было ясно, что она такая же трещотка, как Дебби, и это прекрасно: Альби с виду был не из болтунов. Неудивительно, что я его и правда сразу узнала: Альби был мистер Июнь и к тому же очередной полноправный член вампирской банды из СОС‑тауна.
Мне даже стало интересно, по‑прежнему ли у него колется форма.
Один из духовиков встал и выдул несколько бравурных нот.
– Про Мелли вот еще, что было интересно, – прошептала в наступившей тишине Дебби. – Она вечно куда‑то исчезала, то есть никто не мог ее найти, а потом она говорила, что все время тут была. Однажды она меня напугала до смерти. – Дебби скрестила руки на груди. – Сказала, что я кое‑что сделала, а я была уверена, что меня никто не видел.
Не успела я спросить у нее, что она имеет в виду, как раздался новый взрыв аплодисментов, а потом все пенсионерки разом обернулись и поглядели на нас, словно табунчик вспугнутых гоблинов.
Краем глаза я заметила, что Альби отпустил руку Лиловой Прически, выпрямился и уставился прямо на Дебби. Сердце у меня ёкнуло, я быстро обернулась и увидела, как на лице у нее застыло выражение морока.
Вот зар‑раза!
Дебби вцепилась мне в руку и сладко улыбнулась, блеснув фальшивыми клыками:
– Перерыв! – (Мне не хотелось делать ей больно, поэтому я поддалась и позволила ей провести меня за столик с напитками.) – Скорей, а то вас затолкают. – Дебби подтолкнула меня к запасному выходу. – Идите сюда, так будет ближе.
Куда, интересно, ближе?
Я снова поглядела на Альби, бледного от напряжения.
Дебби улыбнулась так широко, что у меня самой едва не свело скулы. Она снова нетерпеливо подтолкнула меня:
– Ну идите, идите.
Вот нелегкая. Если я не послушаюсь, он надавит ей на мозги слишком сильно. Глубоко вздохнув, я взялась за металлическую ручку, над которой было написано: «Только в случае пожара », и толкнула дверь.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Дверь запасного выхода с грохотом захлопнулась у меня за спиной. За ней был пустой коридор, освещенный лампами дневного света. Эти лампы, а также отсутствие толстой ковровой дорожки на полу, выложенном практичной, легко моющейся плиткой, голые крашеные стены, пустой кабинет, еще один запасный выход и шкафчик для хозяйственных принадлежностей – все подсказало мне, что это помещение не для посетителей.
Оставался только один путь.
Вычурные голубые с серебром буквы над дверями гласили: «Le Theatre du Grand‑Guignol ». Маски Комедии и Трагедии походили на ископаемые черепа вымерших великанов. Они были покрыты густым серебрением. У одной из глаза текла рубиновая слеза размером с куриное яйцо, другая хохотала во все горло, щеголяя полным набором клыков, которые были бы велики любому вампиру. Трудно было представить, чтобы эти рожи кому‑нибудь приглянулись, зато сразу становилось ясно, какое развлечение ждет за этой дверью.
На сайте «Голубого сердца» было написано, что театр открыт для почетных гостей только по субботам – кажется, меня только что повысили в звании, – но мне показалось странным, что кто‑то потратил такую уйму денег на украшение входа, которым, скорее всего, пользовались только служащие.
Ежась от нервного озноба, я приоткрыла двери.
Изнутри, из темноты, вытекла тихая музыка, от которой по спине побежали мурашки, а еще был слабый медный запах свежей крови. Перед возвышением‑сценой стояли полукругами столики в пять‑шесть рядов. Все столики были заняты, но, когда я вошла, никто не повернул головы. Все зрители до единого не отрывали глаз от сцены в предвкушении зрелища. Декорации изображали заброшенное кладбище. О чем бы ни была пьеса – а мне что‑то подсказывало, что тему я угадаю с трех раз, – речь в ней шла скорее о киношных красивостях, чем о менее романтичных реалиях вампирской повседневности.
Я включила магическое зрение, но никаких чар за дверью не обнаружилось. Да, вряд ли Граф будет доволен результатами моего расследования, хотя нельзя сказать, чтобы меня это огорчало.
– Входи‑входи, крошка‑сида! – прошептал голос Рио.
При этих словах из‑за плакучих ив над надгробиями выплыло облако тумана, сделанного из сухого льда, стекло со сцены к ногам зрителей и стало там клубиться, словно злобное сонмище незаслуженно забытых духов.
Я отпустила двери – они сами закрылись за спиной – и двинулась туда, где в темноте виднелась копна голубых кудряшек. Да уж, пришлось Рио потрудиться, чтобы заполучить меня сюда. Оставалось надеяться, что дело в Мелиссе, а не в том, что Рио просто проголодалась или клюнула на наживку Графа.
– Добро пожаловать в вертеп кровавых пиршеств, где ужас сокрушает даже самые стойкие сердца!
Рио окинула меня быстрым взглядом и снова уставилась на сцену.
Нашла время ломать комедию!
Что до моего сердца, оно давно уже отчаянно колотилось.
– Кажется, популярное местечко, – заметила я как ни в чем не бывало. – Наверное, дела идут в гору.
Рио прижала палец к губам:
– Чш‑ш! Сейчас начнется следующее действие.
Да уж, везет мне – пришла как раз вовремя.
Я сунула руку в карман жакета и, осматривая зал, нащупала серебряные приглашения. Зал был набит вампирами, среди которых кое‑где виднелись и люди. Когда глаза привыкли к свету, я узнала среди них знакомые по визитам в СОС‑таун лица. Все они принадлежали к кровному клану Золотого Клинка и, насколько я знала, совершенно не собирались устраивать себе рекламу – а если так, какого лешего их сюда занесло?
Раздался звучный аккорд, и на сцене очутилась девушка – расширив глаза от ужаса, она вцепилась обеими руками в прозрачную ночнушку на груди; распущенные темно‑каштановые кудри падали ниже талии. Публика разом подалась вперед, а девушка дрожала в искусственном тумане, пригвожденная к месту ярким лучом софита.
Я страдальчески вздохнула, но говорила по‑прежнему тихо:
– Какая, однако, рухлядь! Сцены на кладбище – это же старо как сама смерть! Я думала, у вас больше фантазии...
– Кому она нужна, эта фантазия? – улыбнулась Рио, сверкнув белыми клыками.
У меня появились неприятные подозрения, и я пригляделась к девушке на сцене. Та на подгибающихся ногах добрела до середины сцены и упала на колени у бутафорского саркофага – перепуганное лицо все блестело от пота. Поднялась, шатаясь. Похоже, она не осознавала присутствия публики, жадно впитывавшей каждое ее движение.
Зар‑раза! Для нее же все по‑настоящему.
– Вы что, наслали на нее морок?! – Я сжала кулаки. – А я‑то думала, тут такие фортели выделывать не положено! Только добровольные жертвы!
Рио хихикнула, и от ее смеха по спине у меня пробежали мурашки.
На сцене к девушке присоединился вампир. Классический черный оперный плащ развевался у него за плечами на несуществующем ветру – наверное, обычный вампирский цирковой фокус, – алая шелковая рубашка романтично пламенела в свете софитов. Длинные серебристо‑белые волосы были гладко зачесаны и стянуты в хвостик, к тому же надо лбом красовались две интеллектуальные залысины, веки были набрякшие, губы тонкие и жестоко изогнутые, – словом, идеальная кандидатура на эту роль, с какой стороны ни взгляни. Актером, изображавшим Злодея Дракулу, был не кто иной, как Алый Поэт, главарь вампирской банды из СОС‑тауна.
Я занервничала еще больше.
Алый Поэт раззявил рот, подставив его под софиты, чтобы свет блеснул на всех четырех клыках, и громко, по‑театральному, зашипел, а публика к нему присоединилась.
– Какая сладкая кровь течет по твоим жилам! – Рио протянула ко мне руку. – Ближе, ближе, крошка‑сида, мне гораздо приятнее смотреть спектакль, когда меня манит и дразнит твой аппетитный аромат!
Я сделала вид, будто не слышу. Рио слишком уж радовалась, а это могло означать только одно: девушка согласилась на все... на все, что бы ни случилось. Может быть, она даже скрепила сделку собственной кровью. Я огляделась в поисках подтверждения своим догадкам и нашла его: в первом ряду, постукивая по красной лампочке на головном радиотелефоне, сидел гоблин‑охранник.
Как бы я ни уповала на то, что девушка понимала, на что идет, я готова была поспорить – ничегошеньки она не поняла. Заключить договор с вампирами так же трудно, как с феями, – очень уж заковыристо они составляют контракты, когда им это надо.
Алый Поэт между тем бродил по бутафорскому кладбищу, разглядывал могилы и упоенно кривлялся. Музыка стала громче, напряженнее, жертва вышла на авансцену, дрожа всем своим пухленьким телом.
– Как чудесно, когда публика может участвовать в спектакле, правда ведь? – Рио глядела на сцену не отрываясь. – Что может быть прекраснее, что может быть увлекательнее, чем наблюдать и ощущать неподдельный страх? – Голос ее трепетал от возбуждения. – Так и чувствовать, как сердце бьется все быстрее и быстрее, кровь разливается по жилам бурлящим потоком... – Томный вдох. – Что может быть лучше, чем несколько мгновений перед смертью, когда чувствуешь себя настолько живым? – Прерывистый выдох. – Подлинный ужас – такая редкостная роскошь в наши слишком уж просвещенные дни. – Рио тонко улыбнулась. – Зато его, как и всякую роскошь, – она раскинула руки, словно обнимая весь зал, – можно купить и продать.
Я поглядела на нее с омерзением:
– А у вас, однако, сильно развито стадное чувство.
Она снова протянула мне руку:
– Давай с нами!
– Спасибо, что‑то не хочется.
Я попятилась – здесь все равно толку не добьешься, а в мире полно мест поприятнее. Толкнула дверь, но вместо дерева наткнулась рукой на прохладную плоть. Рио метнулась к двери так стремительно, что я ее даже не заметила, и теперь перегородила мне выход, ухватившись за косяки.