Джон Милсом
Героиня Ньюгейта
(повесть о Элизабет Фрай)
Содержание
1. СЕМЬЯ ГАРНИ ИЗ НОРИДЖА
2. ДЖОЗЕФ ФРАЙ
3. МИЛДРЕДЗ КОРТ
4. НОВАЯ ЖИЗНЬ В ПЛАШЕТЕ
5. ГЕРОИНЯ НЬЮГЕЙТА
6. ЖЕНЩИНЫИ ССЫЛКА НА КАТОРГУ
7. ДЖОЗЕФ - БАНКРОТ
8. КОРОЛЕВСКОЕ ВЕЛИЧЕСТВО СЛУШАЕТ
Элизабет Фрай
1780-1845
Элизабет с ранней юности ощущала потребность помогать бедным и страждущим. Ее деятельность, направленная на изменение ужасных условий женщин-узниц в Ньюгейтской тюрьме, и облегчение участи ссыльных в Австралию, сделала ее знаменитой. История ее жизни — пример великого мужества и самоотверженной отдачи ради Господа.
СЕМЬЯ ГАРНИ ИЗ НОРИДЖА
— Я бы хотела, чтобы наша Бетси усерднее занималась,— сказала Кэтрин Гарни, наблюдая за спокойной белокурой маленькой дочерью, которую поддразнивали братья и сестры,— Они снова смеются над ее ошибками.
— Я думаю, болезнь ослабила ее,— заметил ее муж, Джон Гарни,— Но я уверен, Бетси оставит в мире свой след, и мы еще станем свидетелями ее успеха.
Элизабет Гарни (в кругу семьи и друзей ее называли Бетси) родилась 21 мая 1780 года в Корт Хаус, родительском доме на улице Магдалены в Норидже. У нее были две старшие сестры — Китти и Рэчел, 1776 и 1777 года рождения. Со временем в большой семье Гарни стало семь девочек и четыре мальчика. Бетси всегда считалась спокойной и медлительной, совсем не такой энергичной и сильной, как ее братья и сестры.
Ее отец, коммерсант и банкир, был членом Общества друзей, или квакеров, религиозной секты, основанной в 17-м веке Джорджем Фоксом, сапожником и скотоводом. Члены секты обычно собирались в простой комнате и, прежде чем кто-нибудь начинал говорить, долго хранили молчание. Эти люди старались вести честную, трудовую жизнь. Благодаря законной торговле, многие из них преуспевали, хотя скромность и простота в одежде была их отличительной чертой. Джон Гарни не был таким строгим в своих взглядах, как другие. Он позволял своим дочерям одеваться ярко и нарядно, а также ходить на приемы и танцы.
Его состояние позволяло арендовать для отдыха маленький сельский домик в Брамертоне, в нескольких милях от Нориджа, где он с женой наслаждались тишиной сельской местности, а дети на лоне природы наблюдали за животными и рассматривали деревья и цветы. Бетси была болезненно впечатлительным ребенком. Она часто боялась оставаться одна. Ее пугали темные и необитаемые уголки в саду их загородного дома.
— Давай пойдем и вместе все осмотрим, — бывало, говорила мать и брала Бетси за руку, чтобы та перестала бояться.
Иногда вся семья выезжала в Кромер к морю. Дети очень любили пляж. И только Бетси не разделяла этой их привязанности, она не выносила прогулок по морскому берегу. Достаточно было шума отдаленных волн, чтобы заставить ее плакать. Всякий раз, когда ее братья и сестры кричали: “Пошли с нами к морю!”, слезы из глаз Бетси текли ручьем.
Еще девочка боялась темноты. Стоило ей проснуться среди ночи и увидеть погасший ночник, как она ощущала себя одинокой и начинала плакать. Найдя дочь в слезах, мать пыталась успокоить ее, читая ей истории из Библии, но это не помогало.
Когда у Джона и Кэтрин Гарни было уже десять детей, они решили, что дом на улице Магдалены маловат для них. Поэтому они переехали в Элхам Холл, расположенный всего в двух милях от Нориджа. Это был большой старый особняк 17-го века, но с хорошими лужайками и конюшнями.
Это было место, где веселые и жизнерадостные дети Гарни могли наслаждаться катанием на лошадях, лодках, и все, за исключением Бетси, были в восторге от переезда.
Как только Бетси увидела огромное здание из красного кирпича и камня, ей захотелось убежать. Оно выглядело чужим, высоким и страшным, с нишами и фигурными окнами в виде звезд. Девочка испугалась еще больше, когда вошла внутрь. Здесь было так много комнат, что у нее появилась уверенность: она потеряется, если отважится отстать от семьи и пойдет бродить одна. Винтовые лестницы казались бесконечными, а во множестве чуланов и
буфетов, казалось, скрывались удивительные вещи, которые, наверное, нельзя и сосчитать.
Тем не менее впоследствии она полюбила этот дом.
Любимым занятием детей Гарни, известных в Норидже своим буйным поведением, были крики, шутки над каждым, кто попадал в их поле зрения, и исследование всех запретных уголков. Элхам Холл был чудесным местом для этого. Даже Бетси любила играть
с детьми внутри или возле дома. Если она плакала, старшая сестра Рэчел, добрая и бесстрашная, старалась подбодрить ее, малышка тянулась к ней.
Девочки могли, если хотели, кататься на пони в обширных парках вокруг дома. В этом Бетси не отличалась от других. Она любила своего пони и могла посостязаться с братьями и сестрами в искусстве верховой езды. Семья часто выезжала в Норидж, один из крупных городов страны, связанный с Лондоном почтовыми каретами. Находясь в Норидже, дети любили наблюдать за прибытием и отправлением карет, слушать городской оркестр. Естественно, что самое большое удовольствие там им доставляла возможность красиво наряжаться для визитов.
Вернувшись домой в Элхам Холл, они с удовольствием устраивали пикники, пекли картошку в костре, играли во всевозможные игры в парке среди деревьев. Бетси тоже пыталась участвовать в этих забавах, но ее слабое здоровье не позволяло быть такой же энергичной, как остальные. Игра в прятки обычно заканчивалась тем, что ее ловили первой и она выходила из игры.
В конце дня дети подробно и откровенно описывали события в своих дневниках, признаваясь в проступках. Обычно Луиза вела себя хуже всех, описывая, как няня часто бранила ее, да и Рэчел соглашалась, что была груба.
Особое наслаждение девочки получали, подшучивая над своим двоюродным братом Хадсоном Гарни, когда он приезжал в Элхам Холл.
Однажды после разговора с Бетси Хадсон, казалось, вдруг куда-то исчез. Когда она спросила сестер, где он, они стали хихикать и делать вид, что не знают.
— Последний раз, когда мы его видели, он искал кладовую, — сказала Луиза.
Затем последовал взрыв хохота, и, видя недоумение Бетси, Китти пошла к двери кладовой.
— Я уверена, там кто-то стучит,— сказала она и открыла дверь ключом.
Сестры, смеясь, разбежались, а растерянная Бетси осталась стоять. Дверь кладовой внезапно распахнулась, и вышел Хадсон.
— Ну, погодите,— сказал он.— Я рассержусь на этих ваших сестер.
Но не похоже, чтобы он когда-нибудь сердился на этих жизнерадостных, озорных девчонок, но вполне возможно, что Бетси бранила их за глупые шутки.
Когда они не были заняты проделками, верховой ездой и катанием на лодках по реке Венсале, девочкам полагалось усердно заниматься. Они должны были вставать рано утром и заниматься два часа до завтрака. Их мать договорилась, чтобы учителя приходили домой и учили искусству, французскому, математике и многим другим предметам. Старшие сыновья, Джон и Сэмюэль, были в закрытом учебном заведении, но о совсем маленьких мальчиках заботились приходящие гувернантки и няни.
В полдень занятия прекращались на время второго завтрака детей. Затем уроки продолжались до трех часов, после чего следовал еще перерыв — на обед. После этого были еще занятия до чая, в шесть часов. Ничего удивительного, что после этого девочки готовы были сбежать в парк и кататься на пони.
Каждое воскресенье вся семья отправлялась в Норидж, чтобы посетить молитвенный дом Общества друзей, который находился в переулке Коз, и Бетси с сестрами называли его “Козы”.
На воскресных собраниях нарядно одетые сестры Гарни должны были спокойно сидеть
в течение длительного времени и, к тому же, слушать скучную, как им казалось, проповедь. Все это было неинтересным. Бетси тоже считала, что тяжело сидеть смирно, и всегда была рада возвращению вместе с сестрами в Элхам Холл.
Однажды, в марте 1791 года, когда Бетси занималась с сестрами Рэчел и Кэтрин, в их комнату вошла служанка и сообщила, что их мама только что родила мальчика. Китти быстро позвала всех младших сестер из парка и повела их длинной процессией в комнату матери. Затаив дыхание, дети пристально рассматривали новорожденного Даниэля. Это было счастливое мгновение, испытанное всеми.
Последующие два года жизни детей Гарни также были заполнены музыкой, танцами и весельем, а Бетси все еще отличалась от других. Даже будучи ребенком, она задумывалась о своей жизни и интересовалась, как ее сделать совершенней. В Элхам Холл приезжало много интересных людей, и у Бетси с сестрами была возможность общаться с ними, но в подобных случаях старшие часто затмевали свою застенчивую сестру.
В октябре 1792 года миссис Гарни заболела. Стали частыми визиты врача, и детям приходилось соблюдать в доме тишину. Несмотря на слабость и постельный режим, миссис Гарни настаивала на том, чтобы каждый день подниматься для молитвы вместе с семьей. Ее старшая дочь Китти пообещала матери всегда заботиться обо всех остальных детях. 17 ноября миссис Гарни умерла, и, верная своему слову, пятнадцатилетняя Китти приняла на себя роль матери семьи Гарни. Ей приходилось помогать отцу и следить за прислугой и няней, оставшимися с семьей на некоторое время. В свою очередь, дети старались быть тоже полезными. И только одиннадцатилетней Бетси оказалось не под силу чем-либо помогать в это время. Выделяясь в семье своей чувствительностью, она, казалось, готова была последовать за матерью, так была несчастна.
— А где Бетси? — спрашивала утром Китти у сестер.
— Она опоздала из-за урока латинского, который терпеть не может,— отвечала Рэчел.
В это время Бетси с книгой по латыни в руках торопливо вошла в комнату, села и сделала вид, что занимается.
— Ты должна приходить сюда вовремя,— говорила Китти.— Ты не впервые на этой неделе опаздываешь.
— Я неважно себя чувствую,— отвечала Бетси, губы ее дрожали, как будто она старалась сдержать слезы.
— Бетси, на прошлой неделе ты опоздала несколько раз на французский, и тебя предупредили, что если ты опоздаешь снова, то должна будешь во время прогулок в Норидж разговаривать только по-французски. Словом, если сегодня вечером во время прогулки тебя услышат разговаривающей по-английски, ты должна будешь уплатить фартинг штрафа.
Такие наказания делали Бетси обидчивой и унылой.
В шестнадцать лет Бетси стала высокой, приятной девушкой, но зачастую печальной. Она не слишком ладила с сестрами. Именно в это время она познакомилась с молодым человеком, по имени Джеймс Ллойд, квакером, чей отец основал Ллойд Банк. Находясь в Элхам Холле, Джеймс влюбился в Бетси. Они были помолвлены, но, видимо, были какие-то разногласия, потому что они так и не поженились. В общем, жизнь семьи Гарни была
приятной, но однообразной, хотя иногда происходили и неординарные события. В апреле 1797 года принц Вильям Фредерик, племянник короля Георга III, остановился со своей армией в Норидже. Джон Гарни был приглашен на обед к принцу, поскольку являлся значительным местным коммерсантом. В приглашение были включены и семь его дочерей. Принц был молод и нашел, что девушки Гарни — привлекательное общество, и обед очень удался.
В ответ принц Вильям был приглашен посетить Элхам Холл. Девушки сильно волновались и были очень рады, когда принц принял приглашение. Когда почтенный гость прибыл в своей королевской карете, они уже ожидали его, одевшись в свои лучшие платья. Конечно, они очень волновались, беседуя с ним, а принцу, между тем, импонировало их естественное и дружеское поведение, умение держать себя.
Королевской особе так понравился визит, что он не беспокоился о времени и провел у них на два часа дольше, чем предполагалось. В том году принцу представлялись и другие возможности встречаться с семьей Гарни, и он был рад этому.
Бетси, как и ее сестры, была взволнована знакомством с членом королевской семьи, но
в своем дневнике писала: “Моя душа ощущает пустоту после бури развлечений”.
Некоторые родственники Гарни не одобряли всю суету, веселье и легкомыслие, вызванные визитом принца. Одним из них был дядя Джозеф, написавший Джону Гарни, что как квакер он поступил неправильно, пригласив принца к себе домой. В своем ответе Джон приглашал дядю Джозефа приехать в Элхам, чтобы познакомиться с принцем. Спустя некоторое время посещения принца стали оставлять у Бетси неприятный осадок. Она ощущала, что было в этих событиях что-то фальшивое, хотя и волнующее. В жизни должно быть что-то более значительное, чем наряды и приятное времяпрепровождение. Вначале девушка не могла понять, чего не хватает в ее жизни, но со временем осознала — религии. В своем дневнике в конце 1791 года она писала:
“Мне пришла мысль, что если бы я была религиозна хоть сколько-нибудь, то была бы лучше, чем я есть”.
В этом же году, на Рождество, принц Вильям вновь был гостем Элхам Холла, участвуя в Рождественском Гимне, исполнявшемся вокруг костра, и заезжал вновь примерно две недели спустя. Луиза записала в своем дневнике, что Рэчел развлекала их, пародируя проповедь квакеров. Так как о Бетси не упоминалось, то вполне возможно, что она устала от королевских визитов. Танцы и веселье закончились. Теперь она страстно желала совершить что-нибудь более стоящее. В ее дневнике появилась запись: “Сейчас мне семнадцать, и если обстоятельства не изменятся, мои способности будут уничтожены молью и ржавчиной”.
Затем произошло то, что круто изменило ее жизнь. Джон Гарни, внимая критике своего старшего брата, квакера Джозефа, стал больше приобщать своих детей к образу жизни квакеров, а это означало более серьезное отношение к религии и регулярное посещение собраний.
3 февраля 1798 года в Норидж приехал американский квакер, по имени Вильям Савери. Он возглавлял что-то наподобие квакерской миссии веры и мира в Европе и прибыл в Великобританию, чтобы продолжить эту работу. Девушки Гарни не были настолько ревностны, чтобы пойти на собрание, но когда Рэчел прочитала заметку из отцовской газеты, они заинтересовались.
— Этот американец производит впечатление необычного и интересного человека,— сказала она.
— Что же в нем такого замечательного? — спросила Бетси.— Многие выступающие, которых мы слушали на собрании, скучны. Но остальные сестры заинтересовались тем, что сказала Рэчел. Савери владел несколькими иностранными языками и путешествовал по многим странам. Он побывал даже в западной части Америки, где проповедовал перед краснокожими. Кроме того, это был состоятельный бизнесмен и убежденный верующий.
— Ты как хочешь, Бетси, а я собираюсь на собрание послушать Вильяма Савери,— сказала Рэчел.
Остальные девушки присоединились к ней, оставляя Бетси в нерешительности. Все же она изменила решение и неохотно согласилась пойти с ними, скорее всего, потому что знала: этого хочет отец.
— Возможно, вы и правы,— сказал она.— Он, должно быть, более интересен, чем многие, которых мы слышали там, хотя я сомневаюсь, что он произведет на меня сильное впечатление.
Итак, дочери мистера Гарни порадовали отца, отправившись на собрание, нарядившись
в свои замечательные яркие платья. Девушки заметно выделялись среди просто одетых квакеров. Даже Бетси надела новые пурпурные ботинки с красными шнурками и села в переднем ряду, так что была видна проповеднику.
Вильям Савери, полный человек сорока восьми лет, одет был в простую одежду квакеров. Он сразу заметил Бетси и ее сестер, но на него не произвело впечатления их эффектное появление. Наверняка он подумал, что они не являются образцом для молодых квакерских женщин. С другой стороны, на девушек вряд ли произвел впечатление обычный, среднего возраста американец, но вскоре, когда он начал говорить, их мнение изменилось.
После обычного долгого молчания, которое было соблюдено, Вильям Савери встал и начал говорить с приятным американским акцентом. Его манера речи заставляла всех слушать. И хотя это были годы войны и революции во Франции, Севери говорил о мире, о необходимости религии и веры в Бога. Интерес слушателей не ослабевал на протяжении всей трехчасовой проповеди. Проповедник был так искренен, а его миссия так значительна, что девушки Гарни слушали его с величайшим вниманием. На Бетси услышанное произвело особое впечатление.
На обратном пути в экипаже она говорила с сестрами об американском квакере. Риченда заметила слезы у нее на глазах, и девочки начали подшучивать над ней, но вскоре она заставила их замолчать, восхищаясь манерой речи Савери и описывая, какое большое духовное влияние он оказал на нее. В тот же вечер было еще одно длительное собрание. На этот раз дядя Джозеф взял Бетси в свою карету, которую он предоставил и для Вильяма Савери.
У нее была возможность поговорить с американцем в карете и снова послушать его проповедь на собрании. Затем отец Бетси пригласил Вильяма Савери в Элхам Холл. Американец особо отметил, как добры и внимательны к нему были дети Джона Гарни и какая прекрасная в доме библиотека.
Когда Вильям Савери уехал из Нориджа, Бетси ощутила, что эта встреча повлияла на ее отношение к религии и открыла новую цель в ее жизни. Это вызывало неудовлетворенность, и она ссорилась с сестрами. Они быстро забыли все сказанное Савери в первый раз, а Бетси не могла понять, как все это можно забыть. Она думала, что они глупы и самодовольны, а они думали, что она слишком высокомерна, прямолинейна и недружелюбна, без чувства юмора. Отец заметил, что Бетси не ладит с сестрами.
В феврале 1797 года он собирался в Лондон, чтобы уладить некоторые торговые дела.
— Я никогда не видела Лондона, хотя мне уже восемнадцать лет, — сказала Бетси.
— Тогда почему бы тебе не поехать со мной? Ты могла бы погостить у тети с дядей и
навестить двоюродных братьев, сестер и друзей.
— Я бы с удовольствием поехала, — обрадовалась Бетси.
Девушка ощущала беспокойство, однако надеялась, что путешествие и возможность побывать в большом и незнакомом городе, повидать новые достопримечательности рассеет его. Она знала, что отцу придется на некоторое время покинуть Лондон, но ей нравилось быть самостоятельной. Впервые ей предстояло испытать подобную свободу. Она с нетерпением ожидала дня, когда им предстояло сесть в почтовую карету в Норидже и отправиться в путешествие на юг, в Лондон.
Несколько старых грохочущих почтовых дилижансов все еще ездили между большими городами, но почтовые кареты, у которых рессоры лучше, были более удобными и ускоряли путешествие, которое обходилось в немалую сумму. Плата из Нориджа в Лондон составляла один фунт шесть шиллингов для тех, кто ехал внутри кареты, и шестнадцать шиллингов для тех, кто путешествовал наверху, рискуя намокнуть под дождем.
Раньше, когда сестры Гарни наблюдали за каретами в Норидже, Бетси всегда выискивала лошадей, которые ей особенно нравились. Трудовая жизнь этих животных длилась около четырех лет. Средняя величина пробега в день составляла пятьдесят миль. Во время путешествия были короткие остановки для смены лошадей. Тогда пассажиры могли прийти в себя от постоянной тряски кареты, что-нибудь перекусить и выпить. Звук предупреждающего сигнала рожка кондуктора призывал другие средства передвижения освободить дорогу, так как карета отправлялась. Раньше Бетси выезжала ненадолго в окрестности Нориджа, но путешествие в Лондон длиной более сотни миль было чем-то новым и волнующим. Оно могло занять четырнадцать часов. Первый перегон путешествия составлял пятьдесят миль до гостиницы за Ньюмаркетом. В стране ширилось недовольство и волнения, и перспектива поездки через незнакомые села и города заставляла Бетси нервничать по мере приближения дня отъезда. Но волновала, конечно, и возможность увидеть великолепный столичный город Лондон. Она писала в своем дневнике: “Я в смятении. По всей вероятности, я поеду в Лондон. Нужно быть осторожной, чтобы не выглядеть тщеславной или глупой”.
ДЖОЗЕФ ФРАЙ
— Не беспокойтесь, юная леди, среди них нет норовистой,— сказал кондуктор, заметив, что Бетси, собираясь сесть в карету, тревожно взглянула на лошадей.
— Что значит норовистая? — спросила она отца.
— Это лошадь, которая брыкается. К счастью, у нас нет ни одной такой на первом перегоне,— ответил отец.
Кондуктор на случай нападения грабителей был вооружен двумя мушкетами и двумя пистолетами. Он должен был ехать до Ньюмаркета, где его менял другой кондуктор, а он возвращался в Норидж с другой каретой.
Когда все расположились в карете, а пятеро тепло одетых пассажиров уселись на крыше, прозвучал рожок кондуктора, и они отправились в путь: четверка лошадей, пущенная во весь опор, раскачивающаяся и скрипящая от скорости карета, пассажиры, сознающие, что только случайность свела их вместе. Бетси беседовала с отцом и попутчицей, но все еще ощущала напряженность путешествия. Сразу за Ньюмаркетом они подъехали к маленькой гостинице, и карета остановилась на некоторое время. Для Бетси это было очень кстати, так как у нее разболелся зуб. Отец смог купить кое-что в гостинице, чтобы облегчить ее боль. Лекарство и немного бренди успокоило ее нервы и помогло проспать весь следующий перегон. Приехав в Лондон, они направились на Брик Лэйн, чтобы навестить родственников. На следующий день Джон Гарни покинул Лондон, уехав по делам. И когда через несколько дней ее родственникам тоже понадобилось уехать, Бетси осталась в Лондоне фактически одна и могла делать все, что заблагорассудится. К счастью, ее дневник сохранил детали того, как она проводила время. Она решила осмотреть все достопримечательности города и посетить наиболее известные театры. Ее первый выбор пал на Друри Лэйн, где всегда играли хорошие актеры и было много зрителей. Это было в понедельник вечером. Театр освещался свечами, которые были даже по обе стороны сцены и создавали замечательный эффект, но были пожароопасны. Креслами служили жесткие скамейки, которые доставляли зрителям невероятные неудобства и создавали шум. Бетси отметила в своем дневнике, что театр великолепен, но она разочарована спектаклем. На следующий день она пошла в театр Ковент Гарден, простоявший сорок шесть лет, и которому впоследствии, двадцать лет спустя, было суждено сгореть дотла. Бетси не понравилось в театре Ковент Гарден, и в среду вечером ей захотелось чего-нибудь другого. Тогда она пошла на урок танцев. На следующий вечер она все еще искала развлечений. Многие театры предлагали разнообразные номера для вечерней программы. Там могли быть и комедия, и балет, и спектакль — все в один и тот же вечер. Бетси нашла театр, где в одной программе шли “Гамлет” и “Синяя Борода”. Она решила пойти, и хотя она не оставила никаких комментариев по поводу “Гамлета”, но, похоже, музыка и декорации “Синей Бороды” ей понравились. Эти посещения театров не особенно нравились Бетси. Все это было новым, а друзей, чтобы поделиться впечатлениями, у нее не было. К пятнице она затосковала по дому и, если бы могла, вернулась бы в Элхам, чтобы увидеться с сестрами. Столичный город мог показаться неприветливым местом по сравнению с привычными домами и знакомыми людьми в Норидже. Дома Лондона, казалось, продолжались бесконечно во всех направлениях, и здесь существовали варварские, диковинные развлечения, привлекавшие огромные толпы людей. Наиболее типичными были петушиные бои на Нью Рэд Лайен Кокпит в Клеркенвиллет, травля медведей собаками на
Бэа Гарден, гольф и бокс без боксерских перчаток.
Когда ее родственники вернулись на Брик Лэйн, Бетси снова ходила с ними в театры и картинные галереи. Каждый день находилось какое-нибудь новое развлечение. Однажды она посетила оперу вместе с семьей Опай. Там присутствовал принц Уэльский, будущий король Георг IV. Бетси так разволновалась от того, что видела принца, что не могла думать ни о пении, ни о музыке.
Вильям Савери тоже был в Лондоне, и Бетси снова встретилась с ним и ходила на его собрания. Каждый раз, слушая, как он говорит, девушка все глубже задумывалась о религии и о жизни, которую вела.
Но визиты и развлечения отвлекали ее от размышлений на духовные темы.
Одним из таких визитов был визит к родственникам в Эмстед, в семью Хор. Это были состоятельные люди, которым очень хотелось, чтобы Бетси погостила у них. Желая развлечь
и порадовать гостью, они вновь повезли ее в оперу. Она написала сестрам в Норидж, рассказывая, как замечательно проводит время и как к ней все добры. Но не смогла удержаться, чтобы не напомнить сестрам в письме, что им следует быть добрыми и хорошо относиться друг к другу.
После двух месяцев в Лондоне Бетси вновь ощутила тоску по дому. Она посетила много замечательных мест, познакомилась со многими интересными людьми и, как никогда прежде, наслаждалась свободой. Красивая одежда, танцы, вечера — в конце концов она устала от всего этого и обнаружила, что скучает по семье и друзьям в Норидже. Бетси радостно встретила отца, когда тот в апреле вернулся в Лондон, и поехала с ним домой.
Ей было что рассказать сестрам, вернувшись в Элхам, и она была счастлива вновь видеть всех вместе. Они были все той же семьей счастливых девочек, наслаждавшихся танцами, пением и катанием верхом. Бетси верила, что она способна на большее, чем только предаваться развлечениям. Каждое воскресенье она ходила на собрание в Норидже, но все реже и реже танцевала и пела с сестрами. Иногда она могла настолько уйти в себя, что сестры стали считать ее замкнутой.
Однажды она пошла в парк и заметила сидящую там девушку, примерно ее лет, с большой сумкой. Обе девушки разговорились, и девушка с сумкой сказала, что ее зовут Молли Норман. Она выглядела очень бедно, и Бетси стало жаль ее.
— Мне не по карману новая одежда, но в конце концов у меня в сумке есть мука, из которой я могу печь,— сказала Молли.
— Сколько денег понадобилось бы тебе, чтобы купить новую одежду на этот год? — спросила Бетси.
— Я думаю, что около десяти шиллингов.
Это были большие деньги для такой бедной девушки, как Молли, но не для семьи Гарни. Бетси пошла домой и поговорила с отцом.
— Сегодня я познакомилась с девушкой, которая не может позволить себе купить одежду,— сказала она,— Она хорошая, трудолюбивая девушка, заслуживающая лучшей доли.
Я могла бы дать ей десять шиллингов, необходимых на одежду из моих карманных денег.
— Конечно, если хочешь, ты можешь сделать это,— сказал мистер Гарни.
Бетси была довольна и, когда вновь увидела Молли, дала ей нужную сумму. Она регулярно встречалась с бедной девушкой, обучая ее Библии, и в конце концов Молли наняли в прислуги.
Бетси все больше и больше размышляла о значении религии и каждое утро до завтрака
читала отрывок из Библии.
Летом 1798 года Джон Гарни вместе с семьей отправился в путешествие через юго-западную Англию в Уэльс. Именно во время этого путешествия Бетси познакомилась с Деборой Дарби, которая была знаменитым квакерским проповедником. Гарни остановились
в доме Ричарда Рейнольдса, квакера. Присцилла Ханна Гарни, двоюродная сестра Бетси тоже жила там. Присцилла была квакерским священником. Она носила скромную одежду и поразила Бетси своей искренностью. Присцилла и Бетси вместе гуляли по Коулбрукдейл, металлургическому центру, принадлежащему известной квакерской семье Дарби.
Однажды утром Дебора Дарби, подруга Присциллы, пришла к завтраку и познакомилась с Бетси. Это было одно из самых важных знакомств в жизни Бетси, так как Дебора рассуждала так ясно и понятно, что, казалось, могла разрешить многие проблемы. Бетси была очень взволнована и предвкушала следующую встречу через несколько дней.
На этот раз Бетси, Присцилла и Ричард Рейнольдс посетили Дебору Дарби дома, вновь Бетси испытала вдохновение, когда та произносила речь.
— Вы обретете необыкновенную силу, чтобы помогать другим в жизни,— говорила Дебора.— Я верю, вы принесете свет слепым, речь — немым, ноги — увечным.
Во время подобных бесед Бетси чувствовала себя такой сильной, что хотела бы отказаться от легкой жизни и делать что-нибудь по-настоящему стоящее для других, менее счастливых, чем она сама.
Она испытывала также сильное побуждение снять яркую, дорогую одежду и носить скромные темные платья и чепчики, как истинные квакерские женщины. Бетси никогда не забывала слова Деборы, чрезвычайно повлиявшие на ее мировоззрение. Но ей было всего восемнадцать лет, и она не могла резко изменить жизнь.
Вернувшись в Элхам, она вскоре окунулась в повседневную привычную жизнь: изучение французского, вышивание и развлечение танцами и вечеринками. Для этого ей надо было носить красивую одежду и веселиться со всеми вместе. Тем не менее она думала о бедняках, помогала Молли Норман и агитировала местных бедных женщин, чтобы они приводили своих маленьких детей к ней в воскресную школу в Элхам.
Позади дома девушка обнаружила редко используемую прачечную. Она подумала, что это могла бы быть прекрасная классная комната, и спросила отца, можно ли ей использовать ее. Джона Гарни не приводили в восторг некоторые идеи Бетси, но он был добрым человеком и разрешил ей сделать то, что ей хотелось.
Вскоре толпа ребятишек из домов бедняков потянулась в Элхам Холл. Вначале ее сестры посмеивались, но когда количество детей возросло примерно до семидесяти, их это перестало забавлять.
— Эти дети испортили наш дом,— однажды утром в воскресенье сказала Луиза, обнаружив себя в окружении тех, кого теперь называли сорванцами Бетси.
— Не завидуй этим юным созданиям,— сказала Бетси.— У них нет ничего, кроме того скромного обучения, что я даю им, а у нас есть все.
Иногда сестры дразнили ее, так как ее собственный почерк и орфография были плохи, и все же она учила других. Они знали также, что она никогда не была способна к шитью, но теперь старалась изо всех сил научить девочек шить. Несмотря на все трудности, Бетси удалось сделать детей счастливыми, особенно когда она читала им истории из Библии. Теперь она использовала свои деньги на приобретение книг для школы, а также помогала Молли Норман купить одежду.
Ее отец знал об отношении сестер к воскресной школе и был недоволен тем, что Бетси тратит на это свои деньги. А число родителей, желающих, чтобы их дети посещали школу, возросло, и это породило много забот.
— Деньги, которые я тебе даю, — для твоих нужд,— говорил ей отец,— Твоя школа становится слишком большой, и покупка книг для всех детей — это напрасная трата денег.
— Иногда я навещаю их дома,— сказала Бетси,— Многие из этих людей страдают от ужасной бедности, и их дети нуждаются в книгах.
— Ты знаешь, я всегда, когда могу, помогаю беднякам,— сказал отец,— Но это не должно отражаться на семье. Во всяком случае, из-за этого ты опаздываешь к воскресному обеду.
Бетси постаралась избежать спора, но школу не закрыла.
В это время она начала усиленно интересоваться работой Общества друзей. В марте 1799 года она была в Лондоне вместе с сестрой Рэчел. Обе они были приглашены на прием своими лондонскими кузинами. Когда они собрались идти, Рэчел увидела, что сестра примеряет квакерский чепчик.
— Не беспокойся, я не собираюсь носить его,— сказала Бетси, застенчиво снимая чепчик.
— Это твое дело,— ответила Рэчел,— Если хочешь носить, то пожалуйста.
В конце концов Бетси надела квакерский чепец на прием.
Вести дневник было модой того времени. Бетси и ее сестры не были исключением. У их брата Джона Гарни был друг, по имени Джозеф Фрай, молодой банкир с искренним и дружелюбным характером. Но его громкий смех раздражал большинство сестер Гарни. Джозефу нравилась Бетси, и он старался приезжать как можно чаще, чтобы встретиться с ней. 25 июля 1799 года она написала в своем дневнике, что, по-видимому, этот молодой человек хочет жениться на ней.
На следующий день Джозеф сделал ей предложение. Бетси знала, что ее семья не считает его подходящей парой для нее. Джозефу пришлось ждать целый день, прежде чем он понял, что девушка не приняла его предложения. В этот период Бетси все свое свободное время посвящала изучению толстых книг по английскому и истории. В то же время стала необычно активно участвовать в квакерском движении.
12 декабря Джозеф написал, что он хотел бы навестить Элхам Холл снова. Втайне Бетси была довольна и уговорила отца не отказывать Джозефу в визите. В конце концов он приехал в качестве гостя, но вновь уехал, не получив согласия Бетси выйти за него замуж. Джозеф Фрай был скромным, неловким, и хотя он нравился Бетси, она испытывала сильное желание быть независимой. Казалось, ей потребуется много времени, чтобы решиться. Но однажды Джозеф предпринял другой подход.
— Я хочу, чтобы ты приняла этот подарок от меня,— сказал он ей.
Они стояли в парке Элхам Холла, и Бетси было видно, как ее сестры прятались за кустами лавра, наблюдая за ней. Она взяла подарок со скамейки, на которую Джозеф положил его, и увидела, что это были прекрасные золотые часики на цепочке.
— Спасибо, Джозеф,— сказал она,— Они замечательные.
— Но с условием,— продолжал Джозеф,— если ты не хочешь выходить за меня замуж, верни мне часы в десять часов утра, и я уеду из Элхам Холла навсегда.
Бетси не вернула часы.
Итак, они начали готовиться к свадьбе. Сделать надо было многое. Например, у Бетси
было обыкновение навещать местных бедняков и приносить им еду и одежду. Она знала, что после замужества не сможет этим заниматься, и она приложила все усилия, чтобы собрать как можно больше одежды для своего последнего визита к беднякам, живущим в хижинах вокруг Элхама.
А потом ее сорванцы. Конечно, она не могла позабыть о них, а их к тому времени было около восьмидесяти шести, благонравных, хотя и нищих, маленьких пострелят. Бетси нравилось проводить с ними время по воскресеньям, когда она, читая им рассказы, видела их внимание. Девушка знала, что будет скучать по ним, как и они по ней.
Она была так полна решимости носить простую одежду квакеров, что сестры начали смеяться над ней, увидев, что отец покупает дорогие вещи для приданого к свадьбе.
— Какое замечательное у тебя приданое, Бетси,— сказала Китти, возможно, завидуя ей из-за предстоящей свадьбы.— Меня удивляет, как это не противоречит твоим квакерским убеждениям.
— Это мой особый день,— ответила Бетси.— Меня не беспокоит это, поскольку у меня очень давно не было шелковой одежды.
К тому же остальные сестры тоже недоброжелательно отзывались о Джозефе, называя его “юный Фрай” и посмеиваясь над его неуклюжими манерами. Бетси старалась не обращать на это внимания и заполняла свое время посещением квакерских собраний и подготовкой к свадьбе. Семья Фрай, состоятельные квакеры из лондонского Сити, приехали
в Элхам Холл, чтобы обсудить приготовления к свадьбе.
Свадьба должна была состояться в молитвенном доме на Гоутс Лэйн, и сразу после этого Джозефу и Бетси предстояло остановиться в доме для гостей у дяди Ричарда в Хэмпстэде, графстве Норфолке. Родители Джозефа жили в большом загородном особняке в Плэшете, графстве Эссекс. И они пригласили его с Бетси приехать погостить перед отъездом домой, в Лондон.
В воскресенье, 12 августа 1800 года, восемьдесят шесть детей бедняков, которые посещали ее воскресную школу, пришли попрощаться. Бетси, как и многие дети, плакала, но она понимала, что должна жить в Лондоне, несмотря на то что ей хотелось бы жить поблизости от Нориджа.
Свадьба состоялась в воскресенье, 19 августа, в присутствии множества родственников