ОБРАЗОВАНИЯ БЕССОЗНАТЕЛЬНОГО 18 глава




Существует ряд черт, которые у гомосексуалиста можно отметить, и в первую очередь это глубокая и постоянная связь его с матерью. Считается обычно, что мать в большинстве подобных случаев играет в родительской чете ведущую, главную роль и занимается ребенком больше отца. Утверждают также - и это уже совсем другое дело - что, занимаясь ребенком, она кастрирует его, что она

Жак Лакан

слишком долго, тщательно и вникая в детали руководит его образованием. Похоже, в том, что все это льет воду на одну мельницу. сомнений ни у кого не рождается. Стоит добавить еще несколько маленьких логических звеньев, и придется предположить, что именно активное вмешательство матери в роли кастратора приводит ребенка к переоценке роли объекта, в той общей форме, в которой она обыкновенно у гомосексуалистов встречается: любой партнер, к которому способны они проявить интерес, непременно должен им обладать.

Я не собираюсь ни томить вас ожиданием, ни задавать вам загадки. На мой взгляд, ключ проблемы гомосексуальности состоит вот в чем: если гомосексуалист, независимо от его особенностей, приписывает благословенному объекту ценность настолько высокую, что он становится характеристикой, для сексуального партнера абсолютно необходимой, то происходит это постольку, поскольку мать его является, в той или иной форме, законодателем для отца - в том смысле, в котором я научил вас закон этот определять.

Я уже сказал вам, что отец вмешивается в эдипову диалектику желания постольку, поскольку он дает закон матери. Здесь же происходящее, какие бы формы оно ни принимало, сводится к следующему: в решающий момент неизменно оказывается, что именно мать составила для отца закон. А это как раз и означает, что в момент, когда вмешательство отцовского запрета должно было бы ввести субъекта в фазу распада его связи с объектом желания матери и любую попытку отождествить себя с фаллосом пресечь в корне, субъект находит, напротив, в структуре матери опору и поддержку, в силу которых кризис этот не имеет места. В самый удачный момент, как раз в той диалектической фазе, когда мать, к вящей растерянности субъекта, должна была бы предстать известного "приложения" лишенной, субъект, напротив, обретает с этой стороны чувство безопасности. И чувство это очень прочное, ибо субъект на опыте убеждается, что владеет ситуацией именно мать, что она не позволит себя чего-то лишить, себя обездолить. Другими словами, отец может говорить, что ему вздумается - никому от этого ни жарко, ни холодно.

Это не означает, что все происходит без участия отца. Фрейд уже с первых шагов (смотрите его Три очерка по теории сексуальности*) указал, что нередки случаи (а необдуманных утверждений у него не бывает - если он говорит, что они нередки, то не потому,

Образования бессознательного: глава XI

что у него язык без костей, а потому, что он часто наблюдал это), когда причиной смены объекта на противоположный является Wegfall, падение авторитета слишком строгого отца. В этом событии тоже имеется две фазы: во-первых, запрет и, во-вторых, факт невыполнения этого запрета, то есть тот факт, что именно мать, в конечном счете, установила закон.

Понятно тогда, что и в других случаях, когда авторитет строгого отца падает, результат оказывается тем же самым. Это происходит, в частности, когда отец любит мать слишком сильно, когда создается впечатление, что любовь делает его от матери всецело зависимым.

Я не готов утверждать, что результат будет в точности таким же всегда, но в ряде случаев он именно таков. Конечно, тот факт, что отец любит мать слишком сильно, далеко не обязательно приводит к гомосексуальности. Нет, я не собираюсь укрываться за ссылками на врожденную конституцию, я просто походя хочу заметить, что случаи бывают разные, что в подобной же ситуации может, например, как мы в дальнейшем увидим, развиться невроз одержимости. Я лишь подчеркиваю покуда, что самые разные причины могут привести к одним и тем же последствиям, то есть что в случае, когда отец влюблен в мать слишком сильно, последствия могут быть теми же, что и в случаях, когда закон устанавливается матерью.

Бывают еще и случаи (весь интерес как раз в том, чтобы рассмотреть все случаи, которые в этой перспективе встречаются), когда отец остается, по свидетельству самого субъекта, фигурой очень отдаленной, сообщения которой достигают субъекта лишь посредством матери. Анализ показывает, однако, что на самом деле он и в этих случаях далеко не отсутствует. Так, в частности, за напряженными, отмеченными зачастую всякого рода обвинениями, жалобами и так называемыми проявлениями агрессивности отношениями с матерью, из которых материал анализа гомосексуального субъекта выстраивается, возникает, причем совершенно отчетливо, фигура отца-соперника, причем фигура, характерная не для Эдипа обращенного, а для Эдипа вполне нормального. В этом случае ограничиваются обыкновенно объяснением, согласно которому агрессивность, направленная на отца, была перенесена на мать, что не очень понятно, но зато, по крайней мере, вполне соответствует фактам. Все дело в том, чтобы понять, почему это, соб-

16 Зак. 2370

ЖакЛакан

Образования бессознательного: глава XI

ственно, происходит.

А происходит это потому, что в критическом положении, когда отец представлял для ребенка угрозу, тот нашел выход - выход, состоящий в идентификации, основанной на гомологичности обоих на этой схеме представленных треугольников.

Субъект счел для сеья, что лучшим спосооом противостоять ситуации будет для него идентификация с матерью, которая как ему известно, никогда ни на какие уступки не шла. Поэтому-то в итоге и оказывается он в позиции матери, заданной для него именно таким образом.

С одной стороны, когда гомосексуалист имеет дело с партнером, являющимся для него заменителем отцовской фигуры, то все дело для него, как зачастую явствует из фантазий и сновидений гомосексуалистов, в том, чтобы партнера этого обезоружить, смирить, более того, чтобы партнера этого, эту замещающую отца фигуру лишить - у иных это стремление проявляется вполне отчетливо - способности вызвать к себе интерес у какой-то определенной женщины или у женщины вообще.

С другой стороны, поведение гомосексуалиста, требующего от партнера наличия пенисообразного органа, в точности соответствует ситуации, когда в первоначальной позиции, той самой, которую занимает мать, дающая закон сыну, под вопрос ставится (хотя так окончательно и не выясняется) как раз то, имеет отец этот предмет или же нет, и именно это и хочет гомосексуалист выяс-

нить у своего партнера с самого начала, предваряя этим все остальное. Что с предметом делать, мы увидим потом - первым делом партнер должен продемонстрировать его наличие.

Я пойду еще дальше и укажу вам, в чем именно состоит содержание той зависимости, которую усматривает ребенок в чрезмерно сильной любви отца к матери. Вы помните, надеюсь, формулу, которую я когда-то счел нужным вашему вниманию предложить. Формула гласила:лгобмт?) - значит давать то, чего не имеешь, и не давать то, что имеешь. Я не буду возвращаться к причинам, по которым я эту формулу вам сообщил, но верьте, что это именно так, и пользуйтесь этой формулой как ключом, как маленькой подъемной площадкой, которая, стоит вам дотронуться до нее рукой, немедленно поднимает вас на нужный этаж, даже если вы в ней ничего не поняли - впрочем, оно и лучше, если вы в ней ничего не поняли. Любить - значит давать нечто кому-то, кто может то, о чем идет речь, как иметь, так и не иметь, но в любом случае даете вы то, чего у вас заведомо нет. В то время как собственно давать - тоже означает давать, но давать то, что у вас есть. В этом вся разница.

В любом случае отец, являя любовь по отношению к матери, вызывает подозрение: у него предмета может не оказаться. Здесь-то механизм гомосексуальности и срабатывает. Пользуясь случаем, я хочу вам заметить, что все эти истины никогда за семью печатями не хранятся - даже не сформулированные прямо, они по меньшей мере предчувствуются. Вы заметили, может быть, что жгучие темы эти психоаналитики никогда не затрагивают, хотя знать, любил ли отец мать по меньшей мере так же интересно, как знать, любила ли мать отца. Обычно вопрос ставят одним и тем же образом: у ребенка была фаллическая мать, от нее исходила угроза кастрации и все что хотите, по отношению к отцу она занимала позицию авторитарную, не проявляла к нему любви и уважения и т. д. Забавно, однако, что на отношение отца к матери никогда специально внимания не обращают. Мы толком не знаем, что на этот счет думать, и нам не кажется возможным вывести отсюда какие-то нормативы. Поэтому давайте, по крайней мере на сегодня, этот аспект проблемы отложим - у нас, наверное, будет еще возможность к нему вернуться.

И еще одно следствие. Есть еще кое-что, что происходит довольно часто, являя собой один из главных парадоксов, с которыми мы при анализе гомосексуалистов встречаемся. Учитывая, что гомосек-

Жак Лакан

суалисты требуют наличия у партнера пениса, парадоксально, на первый взгляд, утверждать, будто вид женского органа приводит их в ужас - потому будто бы, что это наводит их на мысль о кастрации. Может, это и так, но не совсем в том смысле, в каком это, как правило, понимают, ибо женский орган пугает их, наоборот, тем, что принял в себя, как им зачастую представляется это, фаллос отца. Проникая вовнутрь, они как раз и страшатся этот фаллос там встретить.

Сновидения, как засвидетельствованные в литературе, так и те, с которыми я сталкивался в своей собственной практике (некоторые из них я вам впоследствии перескажу), не оставляют сомнений в том, что при встрече с влагалищем возникает порою не что иное, как фаллос - фаллос, который, являясь все более отчетливо, воплощает собой нечто непреодолимое, перед чем субъект не просто вынужден остановиться, но и чувствует страх. И это придает чувству опасности, которую несет в себе влагалище, совсем другой смысл, к фантазму о влагалище с зубами (который тоже, разумеется, существует) не имеющий отношения. Здесь влагалище внушает страх потому, что оно содержит враждебный, отцовский фаллос, фаллос одновременно фантазматический и поглощенный матерью - фаллос, подлинное могущество которого мать в своем женском органе как раз и хранит.

Сказанное дает вполне достаточное представление о сложности отношений, в которые гомосексуалист вступает. Перед нами не ситуация противостояния один на один, а ситуация стабильная, внушающая чувство безопасности, ситуация "на трех ногах". И не выясняется она до конца лишь оттого, что, по вине аналитика, который в лабиринт ситуации гомосексуалиста углубляться не хочет, рассматривается исключительно в перспективе противостояния один на один.

Несмотря на теснейшую связь субъекта с матерью, ситуация получает серьезные последствия лишь в силу характера взаимоотношений с отцом. То, что должно выступать как возвещение закона, оборачивается здесь своей противоположностью и оказывается, будь то в поглощенном виде или же нет, в распоряжении матери. Именно мать получает ключ к ситуации, но происходит это совсем не так просто, как это следует из глобального и недифференцированного представления о матери, обладающей фаллосом. И если оказывается, что гомосексуалист себя с нею идентифицирует, то

Образования бессознательного: глава XI 245

обусловлено это бывает вовсе не тем, имеется у нее пресловутое "приложение" или же нет, а тем, заняла ли она ключевую позицию в той конкретной, на исходе Эдипа определившейся ситуации, когда субъекту предстоит узнать, кто же из двоих выступает в конечном счете как власть имущий. И речь при этом идет не просто о власти, неважно какой, а о власти именно в любви, ибо сложная, выстраивающая эдипов комплекс система взаимосвязей, которую мы здесь представили, помогла вам, надеюсь, понять, каким образом отношение субъекта к власти закона отзывается метафорически на отношении его к такому фантазматическому объекту, как фаллос, - отзывается постольку, поскольку именно фаллос является тем объектом, с которым предстоит субъекту в один прекрасный момент себя идентифицировать.

В следующий раз я предложу вам в качестве дополнения небольшой комментарий к тому, что называют состояниями пассивности фаллоса, - это поможет нам пролить свет на некоторые случаи нарушения потенции. Это укладывается в анализ настолько естественно, что грех было бы этого здесь не сделать. Затем я покажу, каким образом, следуя за различными метаморфозами одного и того же объекта - начиная с первой, когда он функционирует как воображаемый объект матери, и кончая последней, когда субъект усваивает его себе, - можем мы наметить общую и достаточно определенную классификацию тех форм, в которых этот объект выступает. Именно этим займемся мы через восемь дней.

На последующей лекции, после которой мы с вами на три недели расстанемся, я постараюсь тему отношения субъекта к фаллосу завершить. То, как я это сделаю, впрямую вас, может быть, и не заинтересует, но для меня выводы эти очень важны.

Мы закончили наш последний триместр разговоров о комедии. Когда, объясняя, в чем суть комедии состоит, я сказал, что комедия - это когда субъект берет всю диалектику в свои руки и говорит: "В конце-то концов вся эта драматическая коллизия, трагедия, конфликты между отцом и матерью - по сравнению с любовью все это пустяки, так. что давайте веселиться, предадимся оргиям, забудем конфликты, ибо все в конечном счете для человека" - так вот, когда я это сказал, мне кажется, не все правильно это восприняли Я был изумлен, узнав, что некоторые мои слушатели были этим возмущены и шокированы. Теперь я честно признаюсь вам - все это есть у Гегеля.

ЖакЛакан

А вот в дальнейшем я действительно скажу на этот счет кое-что новое, и притом куда более поучительное, нежели все то, что можно было вывести из рассмотрения феноменов духа. Дело в том, что раз на этот путь вступив, мы находим на нем поразительные подтверждения тому положению, что я собираюсь здесь выдвинуть: именно воображаемая идентификация с фаллосом имеет для субъекта и его развития решающее значение.

Таким образом я назначаю вам встречу на последний день триместра, где и продемонстрирую вам, каким образом все то, что я говорю, дает идеальный, очевидный, неожиданный ключ к пониманию и единственно верной формулировке того, в чем состоит функция комедии.

29 января 1958 года

XII

От образа к означающему в удовольствии и в реальности

·>

Связь двух начал

ПарадоксВш/пикета

Тупики кляйнизма

От Urbild'«к. идеалу

Девушка, которая хочет порки

Тема символизации занимает всех. В майско-июньском номере "International Journal" за 1956 год появилась статья Чарльза Райк-рофта под заглавием Символизм и его отношение к первичному и вторичному процессам, где автор пытается дать слову символизм смысл, исходя из той точки зрения, на которой мы в психоанализе сейчас находимся. Те из вас, кто владеет английским, имеют возможность, ознакомившись со статьей, воочию убедиться в том, насколько уже с самого начала трудно было не только придать слову "символизм" в анализе определенный смысл, но и составить себе о процессе символизации какое-то представление.

С 1911 года, когда Джонс опубликовал первую обобщающую работу на эту тему, состояние вопроса успело пройти различные фазы и встретило, да и встречает еще до сих пор, огромные трудности, столкнувшись с тем, что представляет собой на сегодняшний день наиболее связным образом сформулированную на этот предмет точку зрения - ту самую, что вытекает из соображений Мелани Кляйн относительно роли символа в образовании собственного Я.

То, о чем идет речь, имеет к предмету моих объяснений отношение самое непосредственное. Я хотел бы дать вам почувствовать, насколько то, что я пытаюсь сказать вам, может оказаться полезным, пролив некоторый свет на области, лежащие покуда в потемках.

Я не знаю еще, с какого конца начать, поскольку никакого плана в отношении того, как вам эти вещи лучше преподнести, у меня нет. Поскольку встреча эта предпоследняя и я уже объявил в прошлый раз, что очередной семинар будет посвящен фаллосу и комедии, я хотел бы лишь обозначить сегодня исходный пункт и указать на несколько направлений, в которых то, что я сказал вам относительно комплекса кастрации, позволяет расставить знаки вопроса.

Начну я с того, что рассмотрю главные тезисы статьи в той пос-

Жак Лакан

Образования бессознательного: глава XII

ледовательности, в которой они формулируются. Строгий порядок в таких вещах невозможен, тем более когда находишься, как сегодня, на перепутье.

l

В заглавии статьи Райкрофта появляются, как вы только что видели, термины "первичный процесс" и "вторичный процесс" - термины, о которых я никогда не говорил вам, так что иные даже испытали некоторое удивление, когда термины эти свалились им на голову чуть ли не в виде словарного определения.

Противопоставление первичного и вторичного процессов восходит ко времени написания Traumdeutung и, не будучи ему целиком идентично, соответствует в целом оппозиции понятий принципа удовольствия и принципа реальности. Об этих последних я перед вами неоднократно упоминал, обращая при этом ваше внимание на то, что использование их не может быть полноценным, если мы не рассматриваем их в связи друг с другом, если мы не чувствуем, что именно связь их, их противоположность, определяет собой позицию каждого из них.

Я начну прямо с сути вопроса.

Обособляя понятие принципа удовольствия как принципа первичного процесса, приходят обычно к тому, что делает Райкрофт. В попытке дать первичному процессу определение Райкрофт счел нужным, отстранив все структурные характеристики, отодвинув на задний план сгущение, смещение и т. д. - все то, одним словом, к изучению чего приступил Фрейд, определив бессознательное, - использовать для описания этого процесса то, что было привнесено во фрейдовскую теорию Traumdeutungen позднейшей, окончательной переработкой. Другими словами, он делает из первичного процесса тот первичный, порождающий (независимо от то го, рассматриваете вы его как исторический этап или как скрытую основу) механизм, на котором смогло впоследствии развиться нечто иное. Для нашего автора это своего рода фундамент, психическая почва, или, если подойти с логической точки зрения, обязательный для рефлексии исходный пункт. В ответ на вызванное влечением возбуждение у человеческого субъекта - речь идет вроде бы именно о нем, хотя в этом отношении полной определенности нет - неизбежно возникает, согласно автору, стремление удовлетворить свое желание галлюцинаторным способом. В этом и состоит, по его

мнению, та возможность, которая скрыто выстраивает позицию субъекта по отношению к миру.

Я думаю, вас это не удивляет, так как ссылку на примитивный опыт с рефлекторной дугой можно найти у множества авторов. Прежде чем сообщить субъекту - путем внутреннего возбуждения запускающего механизм инстинкта - движение, пусть еще нескоординированное, позывы, приводящие затем к поиску и нахождению объекта в реальности, потребность находит себе удовлетворение в сохраненных памятью следах того, что некогда желанию отвечало. Удовлетворение стремится, таким образом, воспроизвести себя в плане чисто галлюцинаторном.

Представление это, которое вошло в плоть и кровь современных аналитических концепций и всякий раз, когда мы говорим о принципе удовольствия, подспудно нами используется, - не кажется ли вам, что необычность его заслуживает разъяснения? В конце концов, если природа цикла психических процессов такова, что они создают себе удовлетворение сами, то почему люди остаются неудовлетворенными?

Конечно же, потому, что потребность продолжает на себе настаивать. Фантазматическое удовлетворение не в силах утолить все потребности. Однако мы слишком хорошо знаем, что в сексуальной сфере оно в любом случае более чем способно потребности, если потребность эта обусловлена влечением, противостоять. Другое дело голод. Возникает, таким образом, отдаленное подозрение, что сексуальный объект носит, в конечном счете, чисто иллюзорный характер.

Подобное представление о связи потребности с удовлетворением существует, и на определенном уровне - на уровне удовлетворения сексуального - имеет свои основания. Оно наложило на психоаналитическую мысль отпечаток настолько глубокий, что на первый план стали выдвигаться те первичные, примитивные виды удовлетворения и вознаграждения (равно как и фрустрации), что имеют место на первых шагах жизни субъекта, то есть в отношениях его с матерью. Психоанализ, таким образом, входит в диалектику потребности и ее удовлетворения все глубже по мере того, как начальные стадии развития субъекта заинтересовывают его все больше и больше. И на пути этом он пришел к формулировкам, которые - на что я хотел бы ваше внимание обратить - носят характер столь же показательный, сколь и необходимый.

ЖакЛакан

В кляйнианской перспективе, которую я сейчас обрисовываю, любое, если можно так выразиться, "обучение" субъекта реальности с самого начала подготовлено тем, что подоплекой его является галлюцинаторный, фантазматический по сути своей характер первичных объектов - объектов, которые, подразделяясь на хорошие и плохие, фиксируют те отношения, из которых и вырастут в дальнейшей жизни субъекта основные типы и виды связей его с реальностью. Отсюда и возникает представление, согласно которому мир субъекта построен на ирреальной в существе своем связи его с объектами, которые являются по сути лишь отражением его основных влечений.

Вокруг присущей субъекту агрессивности выстраивается, к примеру, в виду серии проекций его потребностей, тот мир phantasy, концепция которого последователями Мелани Кляйн активно используется. Именно в этом мире, на поверхности его, происходит для субъекта ряд счастливых событий - желательно, по крайней мере, чтобы они были достаточно счастливы. Таким образом, мир опыта позволяет постепенно разумно вычленить в этих объектах то, что поддается в них, как говорят, объективному определению как отвечающее определенной реальности, хотя канва ирреального остается для этого абсолютно необходимым условием.

Это как раз и есть то, что можно назвать психотическим строением субъекта. Нормальный человек с этой точки зрения - это просто благополучный психоз, психоз, удачно приведенный в гармоническое соответствие с опытом. То, о чем я рассказал вам, - это не реконструкция. Автор, о котором я буду сейчас говорить, г-н Вин-никот, именно в таких выражениях и пишет об этом в тексте, посвященном использованию регрессии в психоаналитической терапии. Принципиальная однородность психоза, с одной стороны, и нормального отношения к миру, с другой, утверждается в нем совершенно недвусмысленно.

Такая перспектива вызывает, однако, огромные трудности, связанные хотя бы с необходимостью ее осмыслить. Если фантазия представляет собой лишь канву, необходимую подоплеку мира реальности, какова может быть функция фантазии как таковой у законченного и сформированного субъекта, успешно выстроившего свой собственный мир? Это еще одна проблема, которую должен решить для себя всякий уважающий себя, то есть открытый, последователь Мелани Кляйн, как и, собственно, в наши дни почти

Образования бессознательного: глава ХП

всякий аналитик вообще, поскольку регистр, в который он отношения между субъектом и миром вписывает, все более и более сводится к ряду "уроков", которые преподносит субъекту мир, - уроков, основанных на серии случаев, когда ожидания субъекта более или менее успешно были обмануты.

Я отсылаю вас к тексту Винникота, найти который вы сможете в 2б-м томе "International Journal of Psycho-Analysis", где он опубликован под заглавием Primitive Emotional Development. Автор ставит в нем своей задачей найти мотивы возникновения мира фантазии, который субъектом сознательно переживается и, как свидетельствует об этом материал опыта, уравновешивает для этого субъекта реальность. Тем, кого это интересует, следует обратить внимание на одно замечание автора, необходимость которого отчетливо ощущается, так как приводит оно к парадоксу поистине замечательному.

Возникновение принципа реальности, другими словами, признание реальности, исходящее из первоначальных отношений ребенка с материнским объектом, источником как удовлетворения, так и неудовлетворенности, никак не объясняет возникновение мира фантазии в его взрослой форме - разве что путем того ухищрения, к которому прибегает Винникот и которое, позволяя, безусловно, развивать его теорию довольно последовательно, делает это лишь ценой парадокса, на который и собираюсь я обратить ваше внимание.

Существует принципиальное несоответствие между галлюцинаторным удовлетворением потребности, с одной стороны, и тем, что приносит ребенку мать, с другой. Именно это несоответствие и оставляет тот зияющий промежуток, благодаря которому первое признание объекта становится для ребенка возможным. Это предполагает открытие того обстоятельства, что объект, вопреки видимости, обманчив. Чтобы объяснить теперь, каким образом возникает то, к чему все, что относится к миру фантазии и воображения, для современного психоанализа сводится, то есть то, что по-английски называется wishful thinking, нужно заметить следующее.

Предположим, что материнский объект оказывается налицо в тот самый момент, когда потребность необходимо удовлетворить. Стоит ребенку начать просить грудь, как мать ее тут же ему дает. Здесь Винникот останавливается и справедливо задается следующим вопросом: а что собственно, позволяет ребенку в этих условиях отличить галлюцинаторное удовлетворение своего желания от

Жак Лакан

реальности? Другими словами, начав отсюда, мы с неизбежностью приходим к тому выводу, что поначалу галлюцинация от исполненного желания абсолютно неотличима. Парадоксальность этого смешения, конечно же, поражает.

В перспективе, где первичный процесс выступает как процесс, который должен прийти к естественному удовлетворению галлюцинаторным образом, мы приходим к выводу, что чем более реальность удовлетворительна, тем менее способна она дать для реальности критерий - идея всемогущества основана в таком случае у ребенка с самого начала на всем'том, что могло удачно сложиться для него в реальности прежде.

Концепция имеет, конечно, какие-то основания, но согласитесь, что есть в ней и нечто явно парадоксальное. Сама необходимость прибегать к подобному парадоксу для объяснения поворотного в развитии субъекта момента невольно наводит на размышления и сомнения.

Но сколь бы откровенно парадоксально эта концепция ни была, из нее следуют определенные выводы, о которых я вам в прошлом году, ссылаясь на эту самую статью Винникота, напоминал. Дело в том, что по мере того, как он развивает свою антропологию дальше, концепция эта вынуждает его зачислить под рубрику фантаз-матических аспектов мысли едва ли не все то, что называют обычно свободной спекуляцией. Все, что к спекулятивному мышлению относится, сколь бы хорошо разработано оно ни было, то есть все, что можно было назвать, независимо от их характера, убеждениями - политическими, религиозными и т. д., - все это он полностью усваивает жизни фантазматической. Подобная точка зрения прекрасно вписывается в англосаксонский характер мировосприятия, в свойственную ему перспективу взаимного уважения, сдержанности, терпимости. Есть ряд вещей, о которых говорят лишь как бы в кавычках, а среди людей благовоспитанных не говорят вовсе. И тем не менее это вещи, с которыми надо-таки считаться - хотя бы потому, что они являются частью той внутренней речи, свести которую к wishful thinking никогда не удается.

Но оставим покуда выводы в стороне. Сейчас я просто хочу показать вам, что может противопоставить этому взгляду еще одна, иная концепция.

Прежде всего, так ли уж очевидно, что можно безоговорочно

Образования бессознательного: глава XII

назвать удовлетворением то, что происходит на галлюцинаторном уровне и в тех различных регистрах, где можем мы фундаментальное положение о галлюцинаторном удовлетворении изначальной потребности на уровне первичного процесса воплотить в действительность?,

К проблеме этой я подходил с вами уже не раз. Указывают обычно на сновидения, всегда при этом на сновидения детские. Сам Фрейд указал нам именно этот путь. В исследуемой им перспективе, где именно желанию принадлежит в сновидении главенствующая роль, сновидение ребенка действительно предстало у него типичным образцом галлюцинаторного удовлетворения.

После этого путь был свободен. По нему-то и устремились сломя голову психиатры, уже давно пытавшиеся составить себе представление о происходящих в бреду нарушениях связи субъекта с реальностью, увязывая этот бред со структурами, аналогичными, скажем, структурам, свойственным сновидению. Перспектива, которую я здесь вам описываю, ничего существенно нового в позицию эту не вносит.

Теперь, когда мы отдаем себе отчет в непреодолимых трудностях, которые перед нами ставит представление о том, будто у истоков развития отношений субъекта с якобы противостоящей ему реальностью лежит чисто воображаемая связь его с миром, нам снова придется вернуться к маленькой схеме, которая уже не раз послужила нам верой и правдой.

Я беру эту схему в простейшей ее форме и напоминаю еще раз, рискуя показаться занудным, о чем в ней, собственно, идет речь.



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2022-11-01 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: