1. Ложность их учения и несостоятельность их вымыслов доказывается еще и тем, что они ищут доказательств то в числах и слогах имен, то в буквах и слогах, а иногда в числах, выражаемых у греков буквами. Тут ясно выказывается запутанность и нелепость, несостоятельность и натянутость их «знания». Ибо они, переводя имя Иисус, принадлежащее совершенно иному языку, на греческое счисление, то называют его числом знаменательным (эписимон), так как оно состоит из шести букв, то «Полнотою Осьмериц», так как оно содержит в себе число восьмисоть восьмидесяти восьми. Но они умалчивают о Его греческом имени Сотир, т. е. Спаситель – так как оно не подходит к их вымыслу ни по числу своему, ни по буквам. Ибо, если они принимают, что, по предвидению Отца, имена Господа своими числами и буквами обозначают число в Плироме, – то и греческое имя Сотир должно выражать на греческом языке, как своими числами, так и буквами таинство Плиромы. Но это не так; ибо это слово (Σωτηρ) состоит из пяти букв, а число его есть 1408. А это вовсе не подходит к их Плироме, и потому их толки относительно Плиромы не истинны.
2. Кроме того имя Иисус на собственном языке Евреев имеет, как говорит их учение, только две с половиной буквы и означает Господа, содержащего небо и землю; ибо слово Иисус на древнем еврейском языке значит Небо, а земля называется (sura usser). Следовательно слово, заключающее и небо и землю, есть Иисус. Поэтому, их (еретиков) приложение знаменательного числа не верно, и их счет очевидно опровергается. Ибо, на их собственном языке, греческое слово (Σωτηρ) (Спаситель) имеет пять букв, а на еврейском языке слово Иисус имеет две с половиною буквы. Следовательно их число 888 совершенно падает. И вообще еврейские буквы, которые по своей более глубокой древности и неизменности должны бы удерживать счисление выражаемое именами, вовсе не соответствуют греческим числам. Ибо этих древних и первоначальных букв Евреев, называемых также священническими, числом десять, но они обозначаются посредством пятнадцати, по соединении последней буквы с первою. И, притом, они пишут иногда по порядку, как мы, а иногда в обратном направлении с правой стороны к левой. И Христос, Который, по их мнению, порожден для упрочения и исправления их Плиромы, должен бы иметь в Своем имени числовое значение, сходное с эонами этой Плиромы. Точно также и в имени Отца буквы и числовое значение должны бы были выражать число порожденных им эонов, равно как и Глубина и Первородный, а в особенности высшее имя, которым называется Бог, – по-еврейски Варух5, – состоящее из двух с половиною букв. Итак, если в еврейском и греческом языках наиболее важные имена не сходны с их вымыслом ни по числу букв, ни по числовому их значению, то ясно открывается и относительно прочих слов натянутость придуманного ими бесстыдным образом числового значения.
3. Ибо они заимствуют из Закона все подходящее к числу, принятому в их системе, и стараются отсюда насильственным образом извлечь доказательство в ее пользу. Но если их Мать, или Спаситель, хотели представить чрез Демиурга образы того, что находится в Плироме, то Они постарались бы представить эти образы в том, что наиболее истинно и свято, а преимущественно в Кивоте Завета, ради Которого была устроена и вся Скиния Свидения. А этот Кивот имеет два с половиною локтя в длину, полтора локтя в ширину и полтора – в вышину (Исх. 25:10); эти же числа локтей ни в чем не подходят к их вымыслу, тогда как они-то особенно должны были выражать собою подобие. Очистилище также вовсе не подходит к их объяснениям, равно как и стол для хлебов предложения, который имел два локтя в длину, один – в ширину, и полтора – в вышину (Исх. 25:17.23). Это находилось пред Святым Святых, и ни одна цифра не содержит указание на Четверицу, или Осьмерицу, или прочую их Плирому. Но что светильник с семью ветвями (Исх. 25:31-32) и семью светилами? Если бы он был устроен по подобию, то должен был иметь восемь ветвей и столько же светил, во образ первой Осмерицы, блистающей между эонами и озаряющей всю Плирому. Завесы, коих числом десять, они с особенным усердием сосчитали, – и назвали их образом десяти эонов; но они не сосчитали одиннадцати покровов (Исх. 26:1, 7). Они не смерили также величину завес, из коих каждая имеет в длину 28 локтей (Исх. 26:2). Точно также длину столпов, в десять локтей, они объясняют своими десятью эонами. «Ширина же каждого столпа равна полутора локтям» (Исх. 26:16) – этого они не объясняют, равно как и числа всех столпов и их засовов (Исх. 26:26), так как оно не имеет ничего общего с их учением. Что же елей помазания, освещавший всю скинию? Может быть, их Спаситель не знал о нем ничего, или Демиург, во время сна Матери, сам собою распорядился на счет его веса, – почему он и не согласуется с их учением о Плироме, содержа в себе пятьсот сиклей мирры, пятьсот кассии, двести пятьдесят корицы, двести пятьдесят тростника, и кроме того еще масло, так что состоит из пяти составных частей (Исх. 30 и далее). Точно также и фимиам состоял – из стакты, оникса, гальбана, мяты и ладана (Исх. 30:34), и тут, как в составных частях, так и в весе, опять нет ничего подходящего к их системе. Поэтому, неразумно и совершенно нелепо утверждать, будто в высоких и важнейших предметах Закона не было соблюдено подобие, а в прочих, как скоро их число подходит к их учению, содержатся образы того, что находится в Плироме; ибо в Писании каждое число повторяется несколько раз, так что каждый, кому угодно, может заимствовать из Писания не только осмерицу, десятерицу или дванадесятицу, но и всякое другое число, и выдать его за образ вымышленного им заблуждения.
4. Что это справедливо, – доказывает часто встречающееся в Писании число пять, которое не имеет ничего общего с их учением, не подходит к их вымыслу и не может служить образом того, что находится в Плироме. Имя Σωτηρ (Спаситель) состоит из пяти букв, равно как и слово Πατηρ (Отец), слово Αγαπη (Любовь) содержит в себе также пять букв; и Господь наш благословил пять хлебов и насытил ими пять тысяч человек (Мф. 14:19-21); пять дев были названы Им мудрыми, и пять же – неразумными (Мф. 25:2). Далее, пять мужей было с Господом, когда Он получил свидетельство от Отца, именно: Петр, Иаков, Иоанн, Моисей и Илья (Мф. 17:1) С пятерыми же вошел Господь к умершей девице и воскресил ее: «Он не позволил, – говорит (Писание), – войти никому, кроме Петра, Иакова и отца девицы и матери» (Лк. 8:51). Богач во аде говорит, что у него пять братьев, и просит, чтобы восставший из мертвых пошел к ним (Лк. 16:28). Купальня, из которой Господь повелел идти домой исцеленному Им расслабленному, имела пять крытых ходов (Ин. 5:2). И самый вид креста имеет пять концов6, два по длине, два по ширине, и один в средине, на котором опирается пригвожденный. На каждой из наших рук по пяти пальцев; у нас также пять чувств; наши внутренности могут быть разделены опять на пять частей: сердце, печень, легкие, селезенку и почки. Кроме того, весь человек может быть разделен на то же число (частей): голову, грудь, чрево, бедро и ноги. Род человеческий переживает пять возрастов; сначала (человек) бывает младенцем, потом отроком, затем юношею, мужем, и наконец стариком. В пяти книгах Моисей передал закон народу. На каждой из таблиц, которые он получил от Бога, находилось пять заповедей. Завеса, покрывавшая Святое Святых, имела пять столпов (Исх. 26:37). Алтарь всесожжения имел пять локтей в ширину (Исх. 27:1). Пять священников было избрано в цустыне, именно: Аарон, Надав, Авиуд, Элеазар и Ифамар (Исх. 28:1). Эфод и прочее одеяние первосвященника были составлены из пяти материй (Исх. 28:5); они соединяли в себе золото, гиацинт, пурпур, багряницу и тончайшее полотно. Пяти, царей Аморрейских заключил Иисус Навин в пещере и повелел народу попирать их головы ногами (Нав. 10:17). И еще несколько тысяч других подобных вещей может каждый подобрать на это и на какое угодно число из Писания или из окружающих произведений природы. Однако же мы не говорим на этом основании, что выше Демиурга есть пять эонов, не освящаем пятерицу как нечто божественное, не стараемся подкреплять столь пустыми усилиями несостоятельные и нелепые мнения, не заставляем несправедливо превращаться устроенное Богом прекрасное творение в образы вещей несуществующих и не стремимся вводить безбожные и нечестивые учения, обличение и опровержение коих так доступно для всех, имеющих смысл.
5. Ибо, кто согласится с ними, что год имеет триста шестьдесят пять дней только потому, чтобы было двенадцать месяцев, каждый из тридцати дней, во образ двенадцати эонов, когда на самом деле образ здесь не соответствует (своему первообразу)? Там каждый эон есть тридцатая часть всей Плиромы, а месяц сами они называют двенадцатою частью года. Если бы год разделялся на тридцать, а месяц на двенадцать частей, то тип можно бы было считать подходящим к их вымыслу. Но их Плирома, напротив, делится на тридцать частей, а часть ее – на двенадцать частей. Следовательно Спаситель неразумно сделал месяц образом целой Плиромы, а год образом дванадесятицы, существующей в Плироме; ибо гораздо сообразнее было бы разделить год, как и целую Плирому, на тридцать частей, а месяц на двенадцать, сколько есть эонов в их Плироме. Кроме того, они делят всю Плирому на три части, т. е. на Осьмерицу, Десятерицу и Дванадесятицу; год же делится на четыре части, т. е. на весну, лето, осень и зиму. Но даже и месяцы, которые они называют образом тридесятицы, не имеют точно по тридцати дней, а иные более, иные менее, так как к ним прибавляется пять дней. Да и день не всегда имеет ровно двенадцать часов, а восходит от девяти до пятнадцати, и потом уменьшается от пятнадцати до девяти. Итак, не ради тринадцати эонов устроены месяцы, состоящие из тридцати дней, иначе они все имели бы ровно по тридцати дней; равно как и дни их устроены так не для того, чтобы числом двенадцати часов обозначать двенадцать эонов; иначе они всегда имели бы ровно по двенадцати, часов.
6. Далее, так как они называют все материальное левым, а левое по необходимости подверженным тлению, и говорят, что Спаситель пришел к погибшей овце для того, чтобы перенести ее на правую сторону, т. е. к девяноста девяти спасенным овцам, которые не пропали, а остались во дворе овчем, то они должны допустить, что те, которые составляют число левой стороны, не достигнут спасения. И все, что не имеет этого числа, они должны признать принадлежащим к левой стороне, т. е. тленным. Например греческое слово Αγαπη (любовь), которое, по числовому значению букв, у греков представляет число 93 также принадлежит к левой стороне; и слово Αληθεια (истина), по упомянутому счислению представляющее число 64 принадлежит к материальным субстанциям; и таким образом они принуждены назвать тленными и материальными все священные имена, не достигающие числа 100, а содержащие только числа левой стороны.
|
|
|
|
|
|
Глава XXV.
Бог не исследуется буквами, слогами и числами; и не должно исследовать такие предметы, которых не может постигнуть человеческий разум, стоящий далеко ниже Бога.
1. Если, впрочем, кто возразит на это: что же, разве назначение имен, избрание Апостолов, деяния Господа и устройство сотворенных вещей случайны и не имеют цели? – то я отвечу: конечно нет; но с великою мудростью и тщанием устроено и украшено Богом все сотворенное, как древнейшее, так и то, что Его Слово сделало в позднейшие времена; и этого не должно связывать с числом тридцать, но сообразовать с действительным содержанием или смыслом вещей; не должно также делать исследование о Боге посредством чисел, слогов и букв, ибо это несостоятельно по причине их различия и разнообразия, а также и потому, что каждое учение, которое теперь кто-либо захотел бы подобным образом измыслить, может извлекать из них доказательства, несовместные с истиною, так как они могут прилагаться к весьма многому, – напротив приводит самые числа и все созданное в согласие с существующим учением истины. Ибо не правило (истины) происходит от чисел, а числа от правила, и не Бог от дел, а дела от Бога. Ибо все от единого и того же Бога.
2. Сотворенные вещи, как они ни разнообразны и многочисленны, находятся в стройной связи и согласии с целым мирозданием, но рассматриваемые каждое в отдельности они взаимно противоположны и несогласны, как тон цитры, состоящий из многих и противоположных друг другу звуков, образует, чрез расстояние между каждым из них, одну согласную мелодию. Поэтому, любящий истину не должен обманываться расстоянием каждого тона, ни воображать, что один звук принадлежит одному художнику и творцу, а другой – другому, или, что один устроил высокие тоны, другой – низкие, а третий – средние; но (признавать) только одного (устроителя всего), как доказательство мудрости, справедливости, благости и красоты целого произведения. И те, которые слышат мелодию, должны хвалить и прославлять художника, удивляться напряжению одних звуков, обращать внимание на слабость других, прислушиваться к средним между двумя первыми, рассматривать и характер других звуков и то, к чему относится каждый из них, и исследовать причину их, но никогда не уклоняться от правила, не отступать от художника, не оставлять веры в единого Бога, сотворившего все, и не хулить нашего Творца.
3. Если же кто не отыщет причины всех исследуемых вещей, пусть он подумает, что человек бесконечно менее Бога, что он только отчасти получил благодать, и еще не равен и не подобен своему Творцу, и не может, подобно Богу, обладать знанием и постижением всех вещей, но насколько тот, кто сегодня создан и получил начало бытия, стоит ниже Того, Кто не создан и всегда есть один и тот же, настолько, относительно знания и исследования причин всего, он ниже Создавшего его. Ибо ты, о человек, не сотворенное существо и не всегда сосуществовал Богу, как Его собственное Слово, но ты только, по Его особенной благости, ныне получил начало бытия твоего и мало-помалу научаешься от Слова познавать распоряжения Творца твоего.
4. Итак, держись порядка твоего познания и не возвышайся, как не знающий доброго, выше Самого Бога, ибо Он недосягаем; не ищи чего-либо выше Творца мира, ибо не найдешь. Творец твой беспределен, и ты не измышляй кроме Него еще другого Отца, как будто бы ты вполне измерил Его, прошел через все мироздание и видел всю глубину, высоту и длину Его. Ибо ты не постигнешь Его и, мысля неестественно, окажется бессмысленным; и если ты будешь продолжать в том же роде, впадешь в безумие, считая себя лучше и выше твоего Творца и воображая, что проник выше Его царства.
Глава XXVI.