Статьи
Влияние книгопечатания на развитие протестантизма в Европе
Новая и Новейшая история. 2006. № 3
Несмотря на то, что история возникновения и распространения протестантизма в Европе является одним из главных сюжетов раннего Нового времени, в нем есть аспекты, обойденные вниманием ученых. Это, в частности, воздействие книгопечатания на процесс развития и распространения протестантизма 2. Разумеется, автор далек от придания феномену книгопечатания исключительности: возникновение протестантизма было обусловлено действием множества факторов. Однако книгопечатание ранее не рассматривалось в качестве одного из узловых моментов не только развития протестантизма, но и всей истории раннего Нового времени.
Факт, что в период возникновения и укрепления протестантизма в почти неграмотной Европе было напечатано около 500 млн. экземпляров Библии, делает очевидным значение книгопечатания для возникновения и распространения протестантизма.
Чтобы раскрыть эту связь следует обратиться как к социо-культурным причинам возникновения протестантизма, так и к истории развития книгопечатания. Оба эти явления изначально нуждались друг в друге: если для протестантизма обращение многих верующих людей непосредственно к Священному Писанию, минуя посредничество Церкви, было бы нереализуемо без книгопечатания, то для развития книгопечатания решающим был «взрывной» спрос на печатную книгу, который был связан именно с потребностями протестантизма.
Взаимосвязь протестантизма и книгопечатания укоренена, однако, намного глубже – на уровне социо-системных оснований европейской культуры: протестантизм есть одно из характернейших проявлений книжной культуры, своеобразный религиозный модус ее существования; а книжная культура есть одна из реализованных возможностей особого религиозного сознания, нуждающегося в печатном слове.
Протестантизм и отношение к Священным книгам
Обыкновенно причины возникновения протестантизма сводят к комбинации интерпретируемых, в частности, в духе оппозиции к католицизму, превратившемуся в идеологический каркас феодализма, и внешних социальных причин, связанных с социо-культурным развитием буржуазного общества и закатом феодализма. Если для городских культур южной части Европы (Кальвин, Цвингли и т. д.) эта связь очевидна, то так называемый северный протестантизм (Лютер, Меланхтон) был органично встроен в структуру феодальных отношений и поддержан германской феодальной знатью в немалой степени исходя из политической целесообразности. Между тем, остается без внимания главное: эта связь лежит не только и не столько в плоскости политико-экономического развития общества, сколько в сфере новых коммуникационно-технологических возможностей культуры, которые подстегнули многие социальные процессы, а некоторым из них придали иную направленность.
При всем различии протестантских движений в середине и конце XVI в., протестантизм был выражением кризиса недоверия многих национальных культур севера Европы той культурной форме христианства, которая коренилась в эллинистической традиции и культивировалась прежде всего на юге Европы. Кризис христианства в XVI в. парадоксальным образом обернулся его стабилизацией. На протяжении ряда веков народы северной Европы болезненно переживали переход от язычества к христианству. Народы, населявшие Балтийский регион, были христианизированы лишь в ХII–XIII вв. В зрелое Средневековье, когда христианство окончательно укоренилось во всей Европе, сформировались разнообразные национальные и культурные формы этой религии. Показателем культурной самостоятельности христианского севера может служить возникновение и расцвет готики, которая почти не было на юге Европы.
Зрелое Средневековье породило организационный кризис католической церкви. Если на юго-востоке Европы, в православных странах, эта проблема имела политически обусловленное решение – создание самостоятельной поместной церкви (например, в XVI в. в России возникла национальная поместная церковь), то католицизм при всей своей культурной толерантности не имел институциональных форм решения этой проблемы. Красноречив в этом плане пример восточноевропейских территорий, на которых в результате Брестской Унии в XVII в. установилось верховенство Папы Римского. Тем самым народы, населявшие эти земли, оказались в подчинении католической иерархии 3. Примат Папы, оформленный еще в Средневековье как фундаментальный организующий принцип католической церкви, не позволял найти удовлетворительных институциональных решений для оформления культурного плюрализма христианства в Европе.
XVI в. был знаменит расцветом культуры Ренессанса, который при всех своих античных реминисценциях, был порождением культуры католического юга Европы и формировался при непосредственной, зачастую инициирующей, поддержке Ватикана 4. Хотя преобладающей формой бытования ренессансной культуры в большой мере служила светская придворная жизнь и буржуазный лоск цветущих городов Италии, куртуазность затронутого теми же процессами Рима глубоко подорвала доверие социальных низов северной Европы к католической церкви. Это дало исторический шанс религиозной оппозиции, существующей во всякой религиозной культуре. Книгопечатание послужило одним из основных ресурсов воздействия на массы и организации масс, который эта оппозиция смогла противопоставить институциональному ресурсу католической церкви и без которого не могло бы возникнуть полноценной идейно-политической борьбы.
Однако протестантизм неверно определять только из его буквального наименования – «протеста» против католицизма. Протестантские церкви справедливо называют себя «евангелическими». Теософская основа, на которой выросли эти церкви – примат Писания перед Преданием, главенство Слова перед Церковью. За этим определением – не просто богословская формула, а совершенно иное религиозное настроение, другая иерархия ценностей.
И православная, и католическая церкви были очень осторожны в предоставлении каждому верующему текста Библии. Библия – сохранившаяся на тысячи лет только благодаря требованию иудейской религиозности читать и изучать свои священные книги – в христианстве вновь оказалась в некотором смысле закрыта для непосвященных. Это несмотря на то, что и классическая античность, и эллинизм были предельно демократичны в отношении культуры текста. В христианстве же, скорее всего, сказалась восточная гностическая традиция, требующая сакрализации текстов и не одобряющая их общедоступности. Она нашла выражение в концепции разделения церкви на «церковь учащуюся» и «церковь учительствующую» 5.
Парадокс гностицизма состоит в своеобразной рационалистической трактовке таинства: чтобы быть мудрым, достаточно только «знать», иметь доступ к аутентичному источнику, но сам источник недоступен. Неоплатонизм и иные мистические учения эллинизма довели этот парадокс до крайности «неписанного учения»: то, что знает мудрец, вообще не может быть доступно в словах. В трактовке восточной патристики полнота божественного Логоса оказалась уже непостижимо выше возможностей человеческого постижения 6.
Однако не только восточная патристика, но и опирающееся на куда более рационалистическую латинскую традицию средневековое католическое богословие не связывали обладание христианина истиной с непосредственным доступом к тексту Писания. Без Предания, без правильной святоотеческой трактовки, знание Писания ничего не значит, и даже может оказаться искусительным. Чтение его без изрядной доли смирения было бы делом зазорным, а не достойным поощрения 7. Писание – это некий мистический сосуд Истины. Истину нельзя «вычитать», можно лишь «приобщиться» к ней вместе с верой и благочестием. Дело христианина – не чтение, а молитва. Даже средневековые внешне формально-рационалистические споры богословской схоластики относились не к тексту Писания, а поверх него – к логическим конструктам божественного мироустройства.
В условиях нарастающей дискредитации церкви в глазах религиозной оппозиции уже нельзя было опереться на Предание, утрачивалось доверие к мистике культа. Религиозная оппозиция требовала вернуться к истокам, опереться на нечто более очевидное – на Писание. В глазах реформаторов Писание могло служить единственным посредником для общения с Богом, коль скоро значение Церкви было низведено до союза верующих. Писание получило статус единственного источника и критерия правильности веры для верного суждения о божестве. Опора на Писание заставила переосмыслить и изменить многое во внешнем культе: богослужение утратило роль сакрального ритуала и превратилось в собрание верующих для размышления над истинами веры. Священник утратил роль жреца, поскольку благодать священства была признана за всеми членами церкви; он стал советчиком по вере, руководителем религиозной жизни общины. Произошел переход от примата храма к примату общины, от примата ритуальных священнодействий – к примату богословского рассуждения. Не мистическое «Причастие» к таинству Евхаристии, а рациональное воспоминание Евангельских событий стало центром религиозного переживания верующего. Эта замена повлекла поистине эпохальный переворот в религиозной ментальности человечества: священнодействие и культ перестали быть выражением религиозности, коим стало разумное и рассудительное отношение к божественной тайне, опосредованное личным контактом верующего со Священным текстом, источником вероучения. Чтение стало тем форматом религиозности, в котором совершается наиболее аутентичное приобщение к истинам веры. Перевод Библии на национальные языки был следующим шагом по десакрализации Писания. Требование к каждому христианину знать и изучать Писание в каком-то смысле пробудило разум от «священного трепета» культа, преобразило весь режим религиозной организации и жизни церкви. Богословие, а именно, необходимость обоснования всех своих действий исходя из Писания, перестало быть достоянием лишь «церкви учительствующей», а стало потребностью повседневной жизни каждого христианина.
Протестантизм вслед за иудаизмом обязывает верующих регулярно читать свои священные тексты. Священное Писание в концепции протестантизма развернулось в уникальном историческом ракурсе, в котором святость тождественна модусу читаемости. Если в католицизме Библия не является полным и непосредственным воплощением божественного слова, то в протестантизме Библия сугубо человечна и не может просто служить объектом религиозного поклонения: ее существование не имеет смысла без постоянного чтения. Разумеется, протестантизм нельзя сводить только к чтению священных текстов или излишне его рационализировать. Однако факт, что в понятие христианской религиозности протестанты включают чтение Библии как один из основополагающих элементов благочестия.
Новый для XVI в. тип восприятия религиозных ценностей требовал нового языка, новых средств коммуникации. Он послужил импульсом для развития социальных процессов, охвативших различные сферы жизни общества. Возникновение и стремительное распространение книгопечатания относится к одному из основных последствий трансформации религиозного сознания.
Развитие книгопечатания в контексте
общественного запроса на общедоступность Библии
Книги Священного Писания, начиная с эпохи государственной церкви, служили элементом богослужения, а не объектом «спасительного чтения», и потому воспроизводились исключительно для этих целей. Переписывание Библии от руки было очень трудным и дорогим делом 8. Списки книг Нового, и, в особенности, Ветхого Заветов были немногочисленны и хранились в монастырях и крупных храмах. Монаху-переписчику требовались годы, чтобы от руки переписать полный экземпляр Библии. Были такие христианские страны, в которых вообще не было полных списков священных текстов. В православной России, например, полный список Библии впервые появился лишь при Иване Грозном 9.
В Европе, несмотря на больший размах ручного написания текстов Библии, до распространения книгопечатания тоже не было рынка книг 10. Книгопечатание изменило ситуацию. Книги стали печататься не по заказу, а как готовый продукт с расчетом на покупательский спрос «выбрасывались» на рынок по доступным ценам. За ХVI–XVII вв. цены на печатные книги понизились на четыре пятых против их прежней рыночной стоимости. Первые книгопечатники получили возможность целенаправленно влиять на ситуацию на рынке. Количество напечатанных экземпляров книг вело к революционным изменениям в обществе 11. С 1470 до 1500 гг. в Европе было напечатано около 10 тыс. книг, в основном Библии. С 1500 по 1536 гг. в Европе вышло в свет уже около 17,5 млн. экземпляров книг, из которых львиную долю составляли библейские тексты. Остановить рост книгопечатания и формирование книжного рынка могло только сознательное решение препятствовать печатанию Библии, на что ни у светских, ни у церковных властей не было ни воли, ни основания.
Вот хронология завоевания Европы печатной книгой. В 1440 г. Иоганн Гуттенберг из Майнца делает первые в Европе попытки книгопечатания 12. Но лишь в 1455 году была закончена работа над основным проектом жизни Гуттенберга – Библией. Это был двухтомный фолиант, 641 лист в два столбца 13.
Печатной книге пришлось пробивать себе дорогу: лишениями, а не триумфом покрыт путь первых книгопечатников 14. Кроме нежелания коммерсантов вкладывать деньги в новое рискованное предприятие, в Европе долго существовало пренебрежение к печатной книге. Богатые люди продолжали предпочитать искусные и изящные книги, написанные от руки. Но печатная книга стала стремительно менять облик окружающей жизни, и не только культурной, но и индустриальной: составляя плод развития технологии и организации труда целых столетий, книгопечатание благодаря своему развитию подстегнуло техническое усовершенствование многих искусств. Книжная торговля, газетное дело, переплетное мастерство, производство красок и типографских машин, резьба по дереву, множество изобретений в области графических искусств – все это находится в прямой связи с развитием книгопечатания 15.
Завоевание печатной книгой популярности исторически произошло в течение одного-двух веков, начиная с юга и заканчивая удаленными уголками востока Европы 16. Не лишена основания попытка определить интеллектуальное развитие различных стран Европы в конце XV в. по числу изданных книг. Значительная часть изданного приходится на долю Италии – обстоятельство, подтверждающее, что Италия по уровню своего просвещения стояла впереди других стран 17. Во главе всех европейских городов по развитию книгопечатания шла Венеция. В Париже число изданий в шесть раз превосходило их количество в Лондоне: Англия была далеко позади Франции. До 1550 г. в Шотландии было напечатано только семь книг. В России книгопечатание появилось спустя столетие после изобретения Гуттенберга.
Разумеется, быстрое развитие книгопечатания в Италии было обусловлено сочетанием иных факторов, чем на севере Европы. Издание Библии не играло в Италии решающей роли. Книгопечатание было столь же необходимым условием для реминисценции античной классики, как и для возникновения Реформации. Не раннее Возрождение в Италии, а северный протестантизм с его стремлением к чтению текста Библии стал движущей силой распространения книгопечатания в Европе.
Книгопечатание началось с немецкого перевода Библии, одновременно открыв перевод как элемент литературно-издательского процесса 18. Процесс новых переводов Библии и совершенствования старых становятся постоянными 19. Лютер, формируя стандарт верхненемецкого языка, создавал основу для дальнейшего развития общенемецкой национальной литературы. Благодаря сделанному Лютером переводу Библии, небольшой университетский городок Виттенберг на многие годы стал главным центром книгопечатания в Германии 20. В дальнейшем центрами немецкого книгопечатания стали и другие города, затронутые Реформацией: Нюрнберг, Страсбург, Аугсбург, в дальнейшем Лейпциг. На католической территории центрами книгопечатания стали Кёльн, Майнц, Любек, Базель.
500 млн. экземпляров Библии – характеристика как роста интереса верующих к тексту Священного Писания, так и развития книгопечатания в Европе.
Перевод и издание печатной Библии стали важным отправным пунктом для начала книгоиздания как процесса ориентированного на покупательский спрос производства и продажи книг 21. До изобретения книгопечатания не существовало издательства как экономического предприятия. Издателем был сам автор или переписчик, причем имя его часто оставалось неизвестным читателю.
Стандартизированное печатное издание книг требует доработки манускрипта. Издатели заинтересованы в увеличении тиражей своей продукции, они заняты поисками авторов и материалов для печати, формированием читательской аудитории, развитием книготоргового рынка. Хотя книгоиздатель, особенно на первых порах, был обременен скорее технико-производственными и финансовыми проблемами печатного дела, чем выработкой издательской политики, его религиозные, политические и литературные интересы со временем стали определять ассортимент издаваемых книг.
Издатель был предпринимателем, который открывал и стимулировал развитие новых коммуникационных возможностей культуры. Историческое значение имела издательская деятельность Мануция Альда (Венеция), К. Плантена (Антверпен), семей Эльзевиров (Нидерланды), Этьеннов и Дидо (Франция) 22.
Известно, что книгопечатание было изобретено в Китае в XI веке 23. Но, несмотря на высокий уровень китайской культуры письма, китайцы не смогли воспользоваться новой технической возможностью мультиплицирования текстов. В Китае не было книг, на которые существовал бы массовый спрос, не было массовой грамотной аудитории. Искусство книгопечатания было частью ассортимента аристократических излишеств.
В католической средневековой Европе ситуация была аналогична китайской: там, где не существует потребности в массовом чтении и печатании книг, где нет «критической массы» для начала национального книгоиздания, успех книгопечатания мало вероятен.
Протестантская печатная Библия послужила литературной основой развития книгопечатания в Европе. Еще долгое время, кроме Библии и памфлетов на злобу дня, книгоиздатели не имели другого материала для массовой печати. Религиозная литература вплоть до расцвета светской литературы в XVIII в. составляла основной массив выпускаемых книг 24. В раннее Новое время классическая литература представляла интерес лишь для узкого круга образованных читателей.
Постепенно католическая церковь, которая сначала пассивно отреагировала на появление печатных книг, поставила книгопечатание себе на службу. Католическая контрреформация была бы невозможна вне книгопечатания. Католический орден иезуитов после появления печатных книг и стал главным «интеллектуальным оружием» контрреформации. Папский Индекс запрещенных книг стал реакцией Рима как на реформацию, так и на книгопечатание. В ходе работы Триентского Собора (1545–1664 гг.) был разработан единый стандарт латинской Библии-Вульгаты, текст который затем был размножен значительными тиражами. Однако вульгарная латынь оставалась для широких слоев населения Европы непонятным языком. Библия на латыни, хоть и напечатанная в типографии, в лучшем случае могла стать предметом изучения ученых-богословов и студентов-теологов.
Поэтому книгоиздатели, заинтересованные в развитии рынка книг, обращаются не только к Священным Текстам, но и к античной и арабской классике, ведут поиск собственных национальных авторов. Можно с достаточным основанием утверждать, что литература Возрождения не появилась бы без этого запроса со стороны книгоиздателей.
В России книгопечатание возникает на столетие позже, чем в западной Европе, и лишь благодаря инициирующей роли великокняжеской власти 25. В православии не был поставлен вопрос об отношении к печатной книге, если не считать попытки унификации текстов – задачи скорее технической, но, тем не менее, религиозно болезненной 26. Даже острый религиозно-политический кризис, связанный с правкой церковных книг и расколом в церкви, не повлек за собой создание книжного рынка и книгоиздательства в России. Лишь в XVIII в., в связи с целенаправленной просветительской деятельностью Петра I и Екатерины II, книгопечатание в России приобретает постоянную, причем сугубо светскую, основу для развития. Национальный перевод Библии в России происходит лишь к концу XIX в. и едва ли имеет существенное влияние на развитие книгоиздания – к этому времени Россия уже превратилась в одну из ведущих книжных и литературных наций 27.