Я обхватила себя руками и неуверенно улыбнулась Хью:
– Ну вот, кажется, я безработная.
«И бездомная к тому же», – добавила я про себя, с сожалением оглядываясь кругом. Без ведьминских субсидий, которые давала мне работа в «Античаре», аренда мне не по карману.
Хью подобрал блокнот, постучал ручкой по первой странице:
– Эти два трупа были не люди?
Это был вопрос, а не утверждение.
– Что?.. Нет, не люди, ревенанты. Так и думала, что ты сообразишь.
– Ревенанты – разновидность вампиров. – Хью сделал пометку в блокноте. – Кто‑то хочет тебя устранить.
Я расхохоталась резко и громко и с трудом заставила себя замолчать, а то потом будет не остановиться.
– Ну да, похоже на то.
На лбу Хью собрались озабоченные складки.
– На тебя напали ревенанты?
– Хью, со мной ничего страшного не случилось! – Я успокаивающе похлопала его по плечу, а потом развела руки в стороны и крутанулась на носках. – Ты же видишь, я цела и невредима.
– Да, ты даже выглядишь не такой тощей, как обычно.
Хью медленно поднялся на ноги, задев головой янтарные висюльки.
Я улыбнулась этому дипломатичному комплименту.
– Я хотел сказать, Дженни... – Хью пригнулся, отступил подальше от зазвеневших хрустальных бусин и тщательно пригладил черные волосы, – кто‑то хочет устранить тебя физически. Тела оставили там, где их можно было быстро и легко найти. А владелец собаки – тот, который обнаружил лужу крови, – заявил, что обычно не ходит этой дорогой.
– Морок, – отозвалась я.
Он покивал, как будто я что‑то подтвердила.
– Инспектор Крейн хотела забрать тебя и допросить, а это бы означало, что тебя запрут с глаз долой как минимум на сорок восемь часов. А теперь благодаря вмешательству Финна... – Он примолк. – Тот вампир – тот, который наслал морок на владельца собаки, – он и убил ревенантов?
Ну вот, я только что призналась Хью, что гуляла с вампиром. От этой мысли я замялась. Впрочем, после передовиц с портретами Графа...
– Да, это был один и тот же, – сказала я, – только зачем столько трудиться, чтобы повесить на меня убийство? Он же не знал наперед, что так получится, если только... Я знаю, что он не хотел, чтобы я лезла в это дело, может быть, это он решил мне так помешать? – Мне пришла в голову еще одна странная мысль, и я нахмурилась. – Но ведь он же прислал мне и приглашение в «Голубое сердце»!
Хью снова задумчиво покивал:
– Тебя защищали ведьмы, поэтому единственным корректным способом пообщаться с тобой и было прислать тебе приглашение. Это обычная практика в общении между вампирами и ведьмами – тогда они могут встретиться под охраной древних законов гостеприимства.
Ну как же! Да‑да, гостеприимство. Вот почему Малик меня исцелил. Он считал, что отвечает за то, чтобы я добралась домой целой и невредимой, хотя это все равно не объясняло, зачем ему понадобилось меня приглашать.
– Поскольку ревенантов убил этот вампир, расследовать их гибель уже не нужно, – продолжил рассуждения Хью. – Я закажу сделать анализы крови, они всё подтвердят, и тогда тела будут сожжены, а дело закрыто.
Я понимала, почему так получалось. Когда вампиры потребовали легализации, они согласились подчиняться человеческим законам, но только в тех случаях, когда речь заходила о людях. Они по‑прежнему придерживались собственных традиций правосудия – в частности, уничтожали других вампиров, если те дичали или были признаны опасными, не обращаясь к человеческой юриспруденции, ничего не боясь и ничуть не терзаясь совестью, – а ревенантов признал бы опасными кто угодно, не только я.
Я передернулась. Те же традиции правосудия позволяли Малику воплотить в жизнь его планы по уничтожению моей персоны, точнее, моей одичавшей альтер‑вамп, Розы.
– Пр‑стите... – послышался нервный детский голосок, и маленькая рука просунулась в полуоткрытую входную дверь, поставила на пол большой белый бумажный пакет и скрылась.
На миг я оторопела, а потом сообразила, что это ленч, который Финн заказал в «Рози Ли». У меня мелькнула мысль, как странно, что его принесла не Кэти, но я только пожала плечами – сегодня воскресенье, толпы туристов, да еще и Ведьмин Базар, так что в кафе, наверное, яблоку негде упасть. Потом к ней забегу.
– Перекусить не хочешь, Хью?
Тролль помотал головой, и я поставила пакет на кухонную стойку, отодвинув при этом инспекторский коричневый конверт. Из конверта выскользнуло содержимое – четыре фотографии десять на восемь дюймов. Две из них, на которых Граф склонялся над моей рукой, особенной опасности не представляли. На ней, как и на фотографии из газеты, было видно, что мы находимся на людях. Такой компромат вполне можно объяснить случайной встречей, против которой ведьмы, пожалуй, возражать не станут. Но вот снимок, на котором я целуюсь с Рио, и еще один, где я сижу на ней верхом на полу... м‑да, даже я вынуждена была признать, что, пожалуй, Ведьминский совет был вправе решить, будто мы с ней там не о погоде беседуем.
Я вручила Хью снимки, стараясь не морщиться:
– Если хочешь, можешь сказать, что я тебя заставила их посмотреть.
Он взял у меня фотографии:
– Да я их уже видел. А в Интернете вывесили видеоролик с тобой и этой вампиршей. – Он показал мне фотографию Рио. – Насколько я могу судить, именно этот снимок возмутил Ведьминский совет сильнее всего.
Ну и денек – все лучше и лучше.
Хью бросил фотографии обратно на стойку.
– Очевидно, некоторые из молодых ведьм считают, что изоляция от вампиров – неверное решение, особенно при нынешнем положении дел. Совет полагает, что, если тебя примерно не наказать, это будет нежелательным прецедентом.
Зар‑раза! Финн со своим комплексом благородного рыцаря может сколько угодно думать, что сумеет уговорить инспектора Крейн мне помочь, но проще запихнуть зубную пасту обратно в тюбик.
– Финн все знает. – Я поглядела на Хью снизу вверх. – Он знает про «Дубль‑В». Готов выпрыгнуть из шкуры, чтобы мне помочь.
– Ах, Дженни... – Хью неловко зарокотал, и на лице его проявилась виноватая гримаса. – Наверное, я должен кое‑что объяснить.
Я удивленно нахмурилась:
– Что именно?
– Знаю, я всегда твердил тебе, чтобы ты держалась подальше от волшебного народа – из‑за твоей... особенности. – С карниза на лбу поднялось облачко пыли. – Знаю, я говорил, что если они всё узнают, то ты станешь изгоем, но это не совсем так. Добросердечные сородичи вроде Финна наверняка захотят тебе помочь. Мне кажется, пора сказать это тебе и извиниться за то, что я так долго держал тебя в неведении.
– Ой, Хью...
– Дай договорить. Когда мы с тобой познакомились, я понял, что ты одинока, ранима и отчаянно стремишься хоть кому‑нибудь доверять. Кроме того, я понял, что если ты начнешь общаться с сородичами... – Он вздохнул и продолжил: – В общем, я боялся, что они станут использовать тебя в своих интересах, совсем как вампиры. Я не хотел, чтобы с тобой так поступали, вот и убедил тебя, что тебе лучше по возможности держаться от них подальше. Прости меня.
– Я была просто молоденькая, Хью, а не скудоумная! – сердито воскликнула я. – С чего ты взял, что я буду кому‑нибудь доверять, даже своим соплеменникам? Я хочу сказать, я и тебе‑то начала доверять только года через два!
– Той ночью, когда я тебя нашел... – Пальцы Хью стиснули великанскую ручку. – Той ночью, когда тебя ранил тот человек... он же наверняка взял церковные буклеты, чтобы ты их видела и ничего не заподозрила. А если уж человеку удалось так тебя провести, для волшебного народа ты самая легкая добыча...
– Хью, этот человек меня не провел! – рявкнула я. – Он пытался, но я‑то сразу поняла, что он вампирский кровный раб, у него кожа была горячее гномского горна! А когда я велела ему убираться, он сказал, что убьет официантку из кафе, если я не буду хорошей девочкой и не пойду с ним. Я собиралась Очаровать его, как только мы выйдем.
– А он отравил тебя железом, Дженни, – громко пророкотал Хью.
– Да. – Я скривилась от отвращения. – Конечно, то, что я это допустила, было не самым умным поступком в моей жизни. Понимаешь, я думала, что онемение пройдет немного быстрее.
– Тогда почему ты оставалась при мне, если все это время знала, что я тебя обманываю?
– Ты же меня на самом деле не обманывал, правда? – медленно проговорила я. – Просто был со мной добр. Если бы сородичи узнали о заразе в моей крови, они и в самом деле меня сторонились бы.
– Дженни, я же только что объяснил, что не все. – Складки у него на лбу стали еще глубже, словно трещины в камне.
Прах побери... Хью ведь не знает! Хью не знает, кто был мой отец... или, скорее, что это была за тварь. Дра‑контесса в святилище сказала ему, что в крови у меня салайх‑шиол, но об отце моем ничего не говорила... А я совсем не хотела именно сейчас посвящать Хью в эти милые подробности.
– Ладно. – Я схватила фотографии, мысленно нажав на тормоза. – Но даже если кто‑то из сородичей отнесется ко мне с сомнением, не говоря уже обо всем прочем, подумай, сколько всего я огребу от ведьм и вампиров. – Чтобы его отвлечь, я постучала пальцем по фотографии. – Вот, например, нынешняя история...
– Этого‑то я всегда и боялся, Дженни. – Красная слюда в его темных волосах от волнения заблестела еще ярче. – Боялся, что случится что‑то вроде этого. Ты становишься такой беззащитной.
– Хью, я пытаюсь из этого выпутаться, – вздохнула я, вытаскивая из пакета коробку с пирожными. – Осталось сделать еще одно‑единственное дело, и все закончится.
Зачем это Финн заказал пирожные?! Мы же оба их не едим. Я открыла крышку и остолбенела. Внутри был не пластиковый контейнер для продуктов, а два голубых кожаных футлярчика для драгоценностей в виде сердечек. Мне стало нехорошо: они же наверняка от Графа. Рядом с футлярчиками была всунута записка.
Развернув плотную кремовую бумагу, я прочитала:
Моя дорогая Женевьева!
Полагаю, содержимое маленького футляра принадлежит вам. Я приобрел его – в ваших интересах – примерно три года назад, когда вы сочли необходимым передать его незаинтересованному лицу в качестве меры безопасности. Мне представляется, что этот предмет дорог вам как воспоминание о близких и любимых, поэтому я возвращаю его вам сегодня в знак уважения. Я пишу вам, дабы сообщить, что буду рад и далее оберегать вас в наше неспокойное время, и уповаю на то, что вы благосклонно отнесетесь к моему предложению. Кроме того, заверяю вас, что мои намерения благородны и неизменны. С учетом всего вышесказанного, в большом футляре содержится подарок, который, я уверен, вам понравится.
С колотящимся сердцем я схватила футляр поменьше и отщелкнула крышку. На подушечке лежало черное опаловое колье Тильди. Дрожащими руками я взяла его и провела пальцами по пяти унизанным самоцветами нитям. Я поднесла колье к носу, но милый аромат Матильдиных гардений уже выветрился, остался лишь печальный запах крови, старой, выдохшейся, чуть ли не прогорклой. Я стиснула опалы в кулаке, глотая слезы. У меня не было времени на огорчения.
Древняя говорила, что сбережет их, – мы так условились. Она решила, что я не протяну настолько долго, не успею выплатить все, что ей причитается, и не поверила, когда я хотела дать ей слово, что оплачу заклятие в рассрочку, буду платить каждый месяц как часы, – что, собственно, и сделала. И все это время я не подозревала, что Древняя Стерва продала опалы Графу... Вот нелегкая! Неужели это значит, что теперь Граф знает о моем обличье альтер‑вамп? Неужели она ему рассказала, залогом чего стали опалы, или просто ухватилась за возможность получить все сразу и наличными? Да, Древней Стерве придется кое‑что объяснить.
Если я до этого доживу.
Я открыла большой футляр и с трудом сглотнула. На голубом бархате покоилось яйцо Фаберже. Нет, не отцовское, то было другое, без сапфиров... но яйцо доказывало, что Графу известно, кто мой отец... и кто я, – и, если я соглашусь на его протекцию, он не собирается продавать меня обратно моему принцу. Письмо это было чистой воды шантаж, хотя и очень... дружелюбный. Одно только непонятно: если Граф всегда это знал, зачем было столько ждать, почему он сделал свой ход только сейчас?
– Дженни! – Голос Хью прервал мои размышления. А я‑то и забыла, что он здесь. – Это ведь твое ожерелье. То самое, которое хранилось у меня, когда ты была моложе.
– Да, это оно. – Я втянула побольше воздуху. – Хью, пожалуйста, подержи его у себя еще немного. – Я повернулась, рывком открыла шкафчик и вытащила пластиковую коробку. Голубой футляр в нее не поместился, поэтому я бережно завернула опалы в бумажное полотенце, втиснула рядом кусок мыла с ароматом гардении, защелкнула крышку и протянула коробку Хью. – Положи вместе с остальным моим барахлом. Да, и вот это тоже возьми. – Я кивнула на яйцо. – Мне надо будет его вернуть.
– Ну конечно, я сохраню твои вещи, – сказал Хью, и с карниза над глазами поднялось облачко пыли. Он взял в руки записку от Графа. – Но...
– Слушай, Хью, мне пора бежать. Нужно кое‑кого навестить.
– Дженни...
От этого гулкого рокота я остановилась.
– Я не знаю, от чего ты убегаешь все эти годы и что ты должна сделать, чтобы все наконец закончилось, но я знаю, это как‑то связано с вампирами. И ты зашла уже очень далеко и готова сдаться.
Я печально посмотрела на него:
– Не бойся, Хью, я не сдамся. – По крайней мере, я так надеялась. – И вернусь до заката. Передай инспектору Крейн, что я приму ее предложение посидеть немножко в камере, мне это будет полезно.
Тогда завтра я смогу как следует подумать над тем, как жить дальше.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ
«Кровавый трилистник» был закрыт. При дневном свете стало заметно, что дверь вся в царапинах и выбоинах, как будто выдержала осаду бойцовых гоблинов. Неоновый листок клевера не горел, все выглядело так, словно дома никого нет, но, когда я сосредоточилась, локатор засек слабый след вампира. Я ударила в дверь кулаком и еще пнула для надежности. Обернувшись, я осмотрела улицу магическим зрением – всего футах в двадцати отсюда проходила запруженная народом Шафтсбери‑авеню, – но здесь было шаром покати. Днем заведение не пользовалось особым спросом – какой в этом интерес, если при солнечном свете те, ради кого туда ходишь, почитай что мертвы. По крайней мере, я горячо на это надеялась.
Я размахнулась и еще раз от всей души ударила в дверь.
Раздался лязг отодвигаемых засовов, и дверь медленно открылась – за ней виднелся тонкий ломтик темноты. Я вклинилась туда плечом и протолкнулась внутрь.
Мик попятился с недовольной миной:
– Дженни, ты это чего? Я бы и так тебя впустил!
– Правда? Мне хотелось, чтобы наверняка.
Его короткие рыжие волосы были встрепаны, словно он только что вылез из постели, – пожалуй, так оно и было, если судить по зеленым шелковым трусам, еле державшимся на его тощем заду, и пушистым тапочкам, которые смотрелись так, словно он напялил на ноги пару меховых бочонков.
– По‑моему, ты не слишком удивился, когда меня увидел, – отметила я. – Не хочешь спросить, зачем я пришла и чего мне надо?
– Фиона сказала, что это ты. – Мик зябко обхватил себя за плечи, и присоски у него на пальцах запульсировали красным. – Она никогда не ошибается.
– Ну так не будем заставлять ее ждать.
Мик бочком протиснулся мимо меня и запер дверь и на верхний, и на нижний засов, а потом сообщил:
– Она наверху.
Следом за ним я прошла через пустой паб. Мик прокладывал себе дорогу в шипастом лабиринте стульев, составленных на столы ножками кверху, и его белая веснушчатая спина сияла, словно маяк. В пабе разило старой кровью и выдохшимся пивом. От этого сочетания меня снова замутило, а может, просто от нервов.
Дойдя до лестницы, Мик поглядел на меня, и я улыбнулась ему во все тридцать два зуба.
– Вчера вечером повстречала твоего приятеля, – сказала я для завязки разговора.
– Знаю, – выдавил Мик. Тапочки шуршали и шаркали по деревянному полу. – Он говорил, что видел тебя в «Голубом сердце».
– Вид у него был такой, будто он от той блондиночки просто млеет. Смотри, как бы чего не вышло.
– Это бизнес. – Мик очень старался, чтобы в его голосе слышалось самое что ни на есть глубокое «а мне какое дело», но в нем зазвучала паническая нотка.
Зар‑раза! Я повела себя как последняя феечка‑стервочка... ой, я же она и есть... но не исключено, что Мик это заслужил. Не исключено. Я так и не разобралась, сделал ли он из своей сестренки Сиобан четыре года назад приманку, или она просто попалась вампирам из‑за его наивности.
Мы прошли мимо полукруглых кабинок к дальней стене галереи. Казалось, что это тупик, однако Мик помахал рукой над головой, что‑то тихонько скрипнуло, и стенная панель бесшумно отъехала в сторону.
За ней открылся узкий проход с четырьмя массивными железными дверями вдоль одной стороны. У четвертой двери Мик остановился и снова махнул рукой, а потом повернулся и уставился на меня в упор:
– Ты, наверное, считаешь, что я последний дурак, если кручу с Шеймусом, особенно после того, что случилось с моей сестрой. – Он выпятил нижнюю губу. – Иногда, конечно, ему приходится совершать поступки, которые я не одобряю. Но мы любим друг друга. Если ты когда‑нибудь к кому‑нибудь это чувствовала, ты меня поймешь.
Он был прав, я действительно считала его дураком и не понимала, но ведь я ни в кого не была влюблена, поэтому просто пожала плечами и не стала задавать вопрос, который так и вертелся у меня на языке: разве любовь не должна была, по идее, сделать его счастливым?
Железная дверь тоже скрипнула и так же бесшумно отъехала в сторону.
Апартаменты были отделаны в стиле будуара леди эдвардианской эпохи. Потолок был расписан розами, стены покрыты шелком в кремовую полоску, а длинные бархатные шторы наводили на мысль, что за ними, вероятно, скрываются окна, хотя лично я в этом сомневалась. Одну стену почти целиком занимал огромный мраморный камин; двойные двери напротив, по всей видимости, вели в спальню. Кто‑то здесь не отказывает себе в маленьких прихотях.
Посреди всех этих роскошеств на бархатном лонгшезе возлежала Фиона, похожая на прелестную салонную картину. Заостренные, высветленные добела пряди веером стояли над чистым лобиком и огромными сияющими серыми глазами, а в глубокий вырез розового шелкового пеньюара сбегало рубиновое ожерелье.
– Ты была права, это она. – Он бочком обошел меня и сел перед ней, подобрав ноги под себя по‑женски, коленями в одну сторону. – И она чем‑то недовольна.
Фиона нежно коснулась его веснушчатого плеча рукой в розовой перчатке, слегка сжала его, покосившись на меня с виноватым и несколько настороженным видом. Макияж ее был по‑прежнему идеален, но уже не скрывал ни темных кругов под глазами, ни безобразной сетки пульсирующих вен на груди. Такая утонченная, такая хрупкая – и не скажешь, что перед тобой хладнокровная убийца.
Я прошагала к ней по толстому розовому ковру и остановилась, только когда носки ботинок уперлись Мику прямо в ноги.
– Не хотите объяснить, зачем вы вчера подослали ко мне киллеров‑ревенантов?
Мик отодвинулся, поджав ноги.
– Мисс Тейлор... – Пальцы у Фионы свело, и ногти впились в веснушчатую кожу Мика. – Благодаря моим способностям я иногда предвижу очень огорчительные вещи и вынуждена вмешиваться в ход событий, чтобы этого не произошло. – На лбу у нее выступила испарина.
– Знаете, для меня очень огорчительно именно то, что произошло, а о будущем и говорить нечего. – Я нависла над ней. – А ну рассказывайте, попробуйте убедить меня, что мне не стоит обращаться в полицию.
– Расскажи ей все, что она хочет знать. – Мик похлопал ее по перчатке, глянув на меня то ли раздраженно, то ли боязливо. – Тогда она оставит нас в покое.
Фиона прерывисто вздохнула:
– Задавайте вопросы, мисс Тейлор.
Я выпрямилась:
– Расскажите мне о Мелиссе и о тех чарах, за которыми все носятся, – тех, которые ее погубили.
– Мелисса была у Деклана мелкой шпионкой. Он ее использовал, чтобы держаться в курсе дел остальных Господ. Один раз она подслушала, как они говорили о чарах, и тогда он, разумеется, пожелал узнать побольше. – Рука в перчатке дрогнула. – Однако в ней пробудилось честолюбие, и она начала утаивать полученные сведения, и тогда она погибла. Когда ее мать обнаружила тело, она позвонила в полицию, а не нам. Это означало, что мы не могли получить тело. Деклан изучил память Бобби и обнаружил, что Мелисса нашла чары, но подробностей Бобби не знал.
Я подошла к ее туалетному столику, взяла золотую щетку для волос.
– Алан Хинкли выдумал историю о том, что Мелиссу убили при помощи волшебства, выходит, только для того, чтобы я поискала чары на ее теле?
– Мы думали, что чары передали ей. – Фиона не отрываясь глядела на щетку. – Однако мы не понимали, как именно.
Швырнув щетку обратно на столик, я спросила:
– Что эти чары делают?
– Я не знаю.
– Ладно вам, Фиона! – Я посмотрела на нее с недоверием. – Деклан вам наверняка все рассказал.
– Может быть, и да, но я не помню. – Голос у нее задребезжал, словно у старушки. – Вспоминать мне... трудно. Иногда воспоминания принадлежат мне, но гораздо чаще кому‑то другому. Иногда все мое сознание видит только будущее. Это и дар, и проклятие. – Бледные брови сдвинулись. – Если я даже и знаю, что делают эти чары, сейчас это знание мне не принадлежит.
Мик снова похлопал ее по перчатке. Я обогнула лонгшез и подняла край занавески. Ну да, я правильно догадалась. Никаких окон.
– Что вы увидели, когда коснулись меня?
Она вывернула шею, чтобы не упускать меня из виду.
– Мисс Тейлор, без Деклана я не способна управлять своим Даром. Ни у Патрика, ни у Шеймуса недостает сил, чтобы помогать мне. Без него я бы очень быстро утратила рассудок. – Она обмякла. – Когда я вас коснулась, то увидела, что вы станете причиной гибели Деклана. Этого я не допущу.
– Поэтому вы решили, что будет гораздо удобнее, если я не буду околачиваться поблизости.
– Ничего личного.
– Замечательно! – бросила я, – Не передать словами, насколько мне от этого легче! – Я зашагала к двойным дверям, ведущим в смежную комнату. – И каким же образом я, по‑вашему, стану причиной гибели Деклана?
Фиона вскинулась, вид у нее был встревоженный.
– Вампиры бросят друг другу Вызов из‑за вас. Деклан не станет уклоняться от поединка, это не в его характере. – Она вцепилась в Мика, чтобы не упасть. – Но против Графа или Малика ему не выстоять.
Внутри у меня все похолодело. Такое мне уж точно не хотелось узнать.
– Я вам сразу скажу, ничьей наградой я быть не желаю, – произнесла я.
– Не думаю, что у вас есть выбор, – негромко ответила Фиона. – Будущее предопределено.
– Вы еще что‑то увидели. – Это было скорее утверждение, чем вопрос.
И я распахнула двойные двери.
За ними и вправду была спальня. Выдержанная в розово‑палевых тонах – до такой степени, что даже массивная кровать была застлана шелковым бельем цвета розовых лепестков. На постели развалились двое обнаженных вампиров, их палевая кожа отблескивала в свете двух розовых ночников по обе стороны кровати. Деклан лежал на боку, склонив темноволосую голову на руку и подтянув одно колено. Рядом с ним, на животе, раскинув руки и ноги, словно морская звезда, устроился один из его братьев – Патрик, наверное. Почему‑то мне показалось, что ни Шеймус, ни Мик не стали бы участвовать в этом маленьком менаж‑а‑труа.
Я понимала, что ближе к закату они проснутся, но лежали они так неподвижно, словно не просто спали...
– Прошу вас, не делайте им ничего дурного. – Домашние туфельки Фионы прошуршали по ковру, она подбежала и встала рядом со мной.
– С чего мне им вредить?
– Вы сердитесь. – Она с опаской взглянула на братьев. – Если вы решите им отомстить, это не изменит грядущих событий.
– И что тогда? – свирепо поинтересовалась я.
– Мисс Тейлор, я провела с вампирами много лет. – Фиона вздохнула. – Когда им что‑то нужно, они обычно этого добиваются. Правдами и неправдами. Если им нужны вы... – Она изящно повела плечиком. – Но я буду оберегать Деклана от Вызова. Полагаю, что после этого ваша судьба так или иначе решится, и вы больше не будете представлять для нас угрозу.
– Когда, по‑вашему, будет брошен Вызов?
– Сегодня вечером.
Сердце у меня ёкнуло. Повернувшись к Фионе, я произнесла:
– Вы же понимаете, Деклан не обрадуется, когда проснется и узнает, что вы пытались меня убить.
– Сегодня утром я знала, что вы не погибли. – Она зябко закуталась в пеньюар. – Тогда я решила, что не в силах изменить ваше будущее, но подумала, что, возможно, смогу повлиять на их судьбу.
– Как? – прищурилась я.
Она сложила губы трубочкой и подула на меня:
– Узнаете этот запах?
В воздухе разлился приторный аромат.
– Нет.
– Она отравилась. – Мик обнял ее за плечи. – Белладонной.
Фиона указала на двоих вампиров:
– Проснувшись, они утолят голод. На то, чтобы справиться с действием яда, им потребуется некоторое время. Они пробудут здесь до самого утра.
Я вытаращила глаза:
– Вы будете кормить их обоих?!
– Конечно. – Она бледно улыбнулась. – Я всегда даю им выпить своей крови, как только они проснутся.
– Они что, не заметят, что вам... нехорошо?
– Заметят, но будет уже поздно. – Она оперлась на Мика. – Как только они утолят голод, Мик даст мне противоядие.
Вид у нее был настолько скверный, что я подумала: «Хорошо бы Мик дал ей противоядие прямо сейчас». Я кивнула в сторону постели:
– Деклан мне солгал.
– Солгал? – нахмурилась Фиона.
– Мелисса – не полукровка.
– Разумеется, нет. – В ее голосе мне почудилось легкое недоумение. – Он сказал вам, что да?
Я покопалась в памяти:
– Деклан мне сказал, что в Мелиссе есть примесь крови волшебного народа.
– Это так, – вмешался Мик. – Бобби постоянно делал всякие опыты и однажды впрыснул Мелиссе мою кровь. Бобби говорил, что она после этого вдруг стала настолько привлекательнее... Вот почему Деклан сделал ее своей шпионкой. Вампиры стали бегать за ней, словно она была сучка в течке.
Ну и картина... тьфу, гадость!
Я поглядела на голых вампиров. Возможно, на словах Деклан мне и не солгал, но магия иногда не обращает внимания на значение – только на намерения.
В голову непрошено пролезло одно воспоминание.
Матильда, моя мачеха, кричит на отца, требует, чтобы он остановился.
Мой отец весь в крови, пахнущей сладкими яблоками, голос его спокоен.
– Женевьева дала мне слово, что больше не будет видеться с этой тварью.
Стиснув мне руку, он заставил меня, девяти лет от роду, упасть на землю на колени. Кровь была еще теплая, она хлюпнула под коленями и пропитала ночнушку.
– Водохранилище таило в себе опасность для всех нас. Теперь Женевьева увидит, к чему приводит неумение держать слово.
Гладкое бледное тело кельпи было почти невозможно узнать – только по лоскутам кожи, которые все еще светились, словно порозовевшая луна.
Отец не убивал кельпи – это были окрестные жители. Они боялись, что кельпи потопит их и похитит их души.
Если бы не я, кельпи успел бы убежать, пока его не нашли. Я и вправду больше с ним не виделась, как и обещала, – просто ходила и говорила с ним, но для магии этого оказалось достаточно.
Послышавшийся рядом шорох вернул меня в настоящее.
– Мелиссу убили без всякого волшебства, – проговорила я.
Фиона ахнула:
– Откуда вы знаете? Вы видели ее тело?
Я посмотрела на нее:
– Мне не потребовалось. Мелиссу убили именно так, как заявила полиция: какой‑то вампир высосал из нее всю кровь. – Я показала на Деклана. – Скажите ему об этом. И скажите, что я выполнила все условия нашего договора честь по чести. Теперь его очередь.
– Не понимаю, – нахмурилась она.
– Нельзя нарушать слово, данное представителю волшебного народа. – Я улыбнулась, но улыбка вышла горькой. – Иначе магия с тобой обязательно поквитается.
Мик глядел на меня исподлобья:
– Уходи, Дженни. Нам не нравится, что ты здесь.
Я вздохнула. Фиона с Миком подтвердили то, о чем я уже догадалась, и если они и знали что‑то о чарах, то со мной делиться не собирались, разве что под пытками. Свои обязательства я выполнила, но ничего полезного для себя здесь так и не узнала... пока что.
Права ли Фиона в своих прогнозах относительно моего будущего? Был только один способ это выяснить.
Я схватила ее за руку сразу над перчаткой, кожа к коже.
Мик закричал и вцепился обеими руками мне в запястье, а у Фионы глаза сделались огромные и пустые, под тонкой кожей на шее перепуганными зверюшками трепыхались жилки. Я не ослабляла хватку, хотя Мик пытался отдирать мои пальцы от Фиониной руки. Фиона обмякла, тяжело опустилась на колени, хватая воздух ртом, словно рыба на суше.
– Не надо... – всхлипнула она. – Довольно... – На щеках трепетали тени от ресниц.
Я выпустила ее, и она рухнула на пол – дрожащий ворох розового шелка.
– Убирайся! – заорал Мик и толкнул меня к двери. – Убирайся, слышишь?!
После чего подхватил Фиону на руки, прижался щекой к ее лицу и принялся ворковать что‑то успокоительное. Отнес ее на кровать и уложил между вампирами.
Она вздохнула и прижалась к Деклану, обняв его, словно гигантского плюшевого мишку.
– Что вы увидели, Фиона? – спросила я напоследок.
Она посмотрела на меня незрячими глазами – зрачки расширены от яда, лоб в бисеринах пота.
– Ничего... – прошептала она. – Сплошной туман.
Вот нелегкая!
Провожать меня было некому.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Я открыла дверь в свою квартиру и застыла на месте: со стороны кухни раздался металлический грохот. Похолодев от ужаса, я заглянула в комнату. Послышался деликатный кашель, а затем негромкий хлопок. На кухонной стойке, рядом с раковиной, возникла домовая Агата:
– Денек тебе добрый, сударыня. – Морщинистые щечки округлились от робкой улыбки. – Ты уж извини, что я тебя тревожу‑то.
Я на пробу вдохнула – в легкие просочилось немножко воздуха.
– Добрый день, Агата. Как мило, что ты ко мне забежала.
«В последнее время квартира у меня и так превратилась в проходной двор, – подумала я, – чем же домовая хуже прочих?»
– Ох, дитятко‑то мое все звонила, все звонила, так ты что‑то к телефонной машине своей не подходишь.
Ну да, мобильник‑то мой по‑прежнему валяется где‑то в «Голубом сердце».
– Ничего страшного, говори, раз пришла. – Я испытующе посмотрела на нее. – Холли опять попала в беду?
Агата робко переминалась с ноги на ногу:
– Нет, сударыня, она просила меня кое‑чего передать на словах.
В окно было видно предзакатное солнце. К наступлению темноты я уже должна быть в полицейском участке, под надежной защитой: пусть тогда вампиры бросают друг дружке Вызов до полного удовлетворения, я твердо рассчитываю при этом не присутствовать. Стараясь не выказать нетерпения, я спросила:
– Что передать‑то, Агги?
Карие глаза наполнились тревогой.
– Ты никак сердишься на меня?
– С чего мне на тебя сердиться, Агги?
– Из‑за чар. – Она стиснула руки на цветастом платьице. – Я и не знала, что их так много, покуда их не забрали‑то.
Прищурясь, я шагнула к ней:
– Какие чары?!
Она отпрянула, и я замерла, не желая ее пугать. А потом вспомнила Финнов фокус‑покус:
– Агги, ты что, волнуешься из‑за тех чар, которые тут нагородил Финн? Это он со мной шутки шутил, ты ни в чем не виновата. – Я сунула руки в задние карманы джинсов. – Ты ведь поэтому так расстроилась?
– Ты уж извиняй меня‑то... – Песочного цвета личико скуксилось еще больше. – Я прям места себе не находила, так волновалася, что едва не обманула тебя, сударыня!
– Я не сержусь, не сержусь, понятно? – Я улыбнулась плотно сжатыми губами. – Так что Холли просила передать?
– Дитятко сказала, чтобы я тебя к ней привела. – Она наморщила носик‑пуговку. – Ейный ухажер у тебя что‑то вроде как разузнать хочет.
Я помотала головой:
– Прости, Агги, но мне сейчас некогда. Я знаю, сегодня воскресенье, но все равно на то, чтобы добраться до ресторана, уйдет час и еще час на обратную дорогу.
– Так это же всего минутка‑другая! – Агата протянула ко мне ручку. – Мы же в Промежутке пройдем‑то, ты только тихохонько, ладно? – Она нетерпеливо потрясла ручкой, и в глазах мелькнула хитринка. – Если ты придешь, то уж леди Мериэль так порадуется, уж так порадуется...
Мериэль из озера Серпантин – владычица местных наяд, водяных фей, и ссориться с такими, как она, уж точно не с руки, хотя знакомы мы пока не были.
– Чем это я порадую леди Мериэль?
Агги лукаво улыбнулась:
– Леди‑то – Холлина мамаша, вот что!
Холли – дочка Мериэль?! Тут мне стало понятно, почему Холли отхватила себе такую опекуншу и почему, кажется, все‑таки стоит пойти и разобраться, что ей нужно. Я не могла себе позволить портить отношения ни с кем из местных сородичей – по мере сил.
– Подожди две секунды, Агги.
Я направилась к компьютеру, нацарапала записку Хью и прилепила к экрану. Глянув через плечо, я обнаружила, что Агги подсматривает в шкафчик. Она развернулась с недовольным видом – даже юбка взметнулась.
– Серденько мое, у тебя и еды‑то шаром покати, только соль да банка конфет! – Клочковатые волосы у нее встали дыбом. – Не годится так хозяйство вести!
– Ну так помоги мне, – отозвалась я, мне в голову пришла одна мысль. – У меня сохранились все заклятия, которые я позаимствовала у тебя в кухне, Агата, но меня они что‑то не слушаются.
Агата несколько смягчилась:
– Ладно, ладно, я ж говорю, домовые всегда приходят к кому надобно. И волшебство уходит только тогда, когда оно тебе уже и ни к чему. – Она похлопала себя по груди. – Из‑за горестей, которые сидят у тебя вот туточки, серденько мое.
«Ага, тогда, в общем‑то, все ясно...»
– Спасибо тебе, Агата. – Я наклонила голову. – Хорошо, что ты мне это сказала.
– Хм! – Она накрепко захлопнула дверцу шкафчика. – Ну как, готова? – спросила она и протянула мне ручку.
Я помедлила всего лишь секунду, а потом дала Агате руку.
– Только мне надо будет вернуться как можно скорее, – напомнила я.
– Ой, не тревожься, верну я тебя, куда пожелается! А теперь держись покрепче, сударыня, да помалкивай!
Агата затаила дыхание, подняла ногу и...
В ушах у меня отдался оглушительный хлопок. Агатины пальчики больно сжали мне руку. Квартира окрасилась размытой акварелью. Ветер дул со всех сторон, меня едва не сплющило. Мелькнуло и исчезло жутковатое изображение чьей‑то чужой кухни. Потом еще одной чужой кухни, где сидела призрачная фигура мальчика, склонившегося над раскраской. Две пустые комнаты – и неразборчивая картинка: старик, положив на табурет ноги в носках, подносит ко рту фарфоровую чашечку. Ветер надавил на меня еще сильнее, стало трудно дышать. Запущенная, необитаемая комната с большой разбитой мойкой. Грудь стянуло стальной лентой. Затуманенная краснолицая женщина тыльной стороной кисти вытирает муку со лба. Давление становилось невыносимым, но тут вокруг нас проступили более четкие очертания следующей кухни: стальные столешницы, промышленные плиты, пирамиды белого фарфора...
...Агги поставила ногу, выпустила мою руку:
– Ну вот, мы на месте, целые и невредимые.
Я споткнулась, голова у меня кружилась, в животе бурлило, словно в кухонном комбайне.
Агата снова схватила меня за руку и похлопала по ней:
– Ладно тебе, ладно.
От внезапного тепла в голове у меня прояснилось.
– Наверное, кое для кого быстровато бегать, как домовые...
Я огляделась. Мы были в Аггиной кухне в ресторане.
– Да уж. – Я поглядела на нее с уважением. – Отменно быстрый способ попасть на другой конец Лондона.
– А и, ну тебя, – отмахнулась она, приподняв в улыбке морщинистые щечки. – А теперь иди к моему дитятку с ухажером. – Она пихнула мен<