Финансовые дельцы и участники откупов 5 представляют собою особый класс, вредный для государства, но тем не менее необходимый. Этот род чиновников есть зло, без которого нельзя обойтись, но который должен быть введен в границы терпимого. Испорченность и злоупотребления укоренились среди них до такой степени, дальше которой они не могут быть допускаемы. Они не смогут дальше обогащаться, не разорив государства и не погубив самих себя, так как они дают повод завладеть их имуществом на основании всем известного факта безмерных богатств, собранных ими в весьма короткое время, и той разницы, которую можно получить, сравнивая то, что они имели при вступлении в должность, с тем, владельцами чего они теперь являются. [18]
Я хорошо знаю, что, подобного рода политика, (т.-е. отобрание богатств у финансовых дельцов!) может привести к большим промахам и послужить поводом к совершенно несправедливым насилиям. Поэтому я не касаюсь этого предмета между прочий, не желая советовать средства, влекущего множество злоупотреблений. Но я утверждаю, что едва ли были бы справедливыми жалобы, если бы правительство держалось того взгляда, что нужно наказывать тех, которые сделались богатыми в короткое время исключительно ловкостью своих рук, и оставлять в покое имущество тех, кто сделался богатым и могущественным либо благодаря бережливости – один из наиболее невинных способов обогащения, – либо благодаря награде благоволения монарха, либо благодаря вознаграждению за услуги – другой не только безукоризненный, но и наиболее законный способ обогащения, полезный для частных лиц и выгодный для государства, которому лучше будут служить, если оно будет благоволить к тем, кто ему полезен.
Искоренение злоупотреблений финансовых чинов является абсолютной необходимостью, в противном случае они разорят государство, которое до такой степени жиреет вследствие их воровства, что, если последнему не положить предела, государство через короткое время станет неузнаваемым.
Золото и серебро, которыми они захлебываются, дают им возможность вступать в союз с лучшими фамилиями королевства, которые унижаются таким образом до неравных браков и производят людей столь же далеких от великодушия их предков, сколь часто бывают они мало похожи на них лицом.
Обдумав основательно средства против зла, причиняемого ими, смею сказать, что самое лучшее заключатся в том, чтобы уменьшить их число, что вполне возможно, и давать в важных случаях поручения надежным людям, способным выполнить порученное им дело, а не таким, которые, находясь в должности, полагают, что они имеют достаточно оснований, чтобы красть безнаказанно.
Во время мира можно будет легко уничтожить большое количество должностей этого рода и таким образом освободить государство от тех, кто, не оказывая ему никаких услуг, высасывает из него в короткое время все богатство.
Я знаю, что с ними обходятся обыкновенно как с пиявками, которых часто заставляют отдавать при помощи крупицы соли всю высосанную ими кровь, или как с губками, которым дают наполниться, потому что, выжимая их, можно получить весь сок, ими перед этим впитанный. Но это, мне кажется, дурной способ действия, и я считаю, что заключение с финансовыми дельцами договора или сделки есть средство против зла, худшее, чем само зло: это значит, собственно говоря, давать им право воровать снова, в надежде на новую милость, и если таким путем можно извлечь что-либо из кошелька, они покроют не только основной капитал, отданный ими, но и проценты, более высокие, чем это допускается ордонансами.
Отсюда я заключаю, что, оставив некоторых необходимых чиновников, как, напр., государственного казначея (tresorier d’Epargne), генерального приемщика, двух или трех казначеев в каждом генеральстве 6 и такое же количество финансовых чиновников в округе, без которых нельзя обойтись, и вознаградив частных лиц, которые с добрым намерением отдали свои деньги, чтобы получать своевременное движение по службе, можно уничтожить всех [19] остальных, оказав этим немалую услугу государству. Без этого никакими регламентами невозможно сохранить королевские деньги, не имея пыток, в достаточной степени жестоких, для того, чтобы помешать большинству этих чиновников присваивать себе часть того, что проходит через их руки.
6.
Отдел V. О народе
Все политики согласны с тем. что, если бы народ слишком благоденствовал, его нельзя было бы удержать в границах его обязанностей. Они основываются на том, что, имея меньше знаний, чем другие сословия государства, несравненно лучше воспитанные и более образованные, народ едва ли оставался бы верен порядку, который ему предписывают разум и законы, если бы он не был до некоторой степени сдерживаем нуждою.
Разум не позволяет освобождать его от каких бы то ни было тягот, ибо, теряя в таком случае знак своего подчинения, народ забыл бы о своей участи и, будучи освобожден от податей, вообразил бы, что он свободен и от повиновения.
Его следует сравнивать с мулом, который, привыкнув к тяжести, портится от продолжительного отдыха сильнее, чем от работы. Но подобно тому, как работа, мула должна быть умеренна, а тяжесть животного соразмеряется с его силою, то же самое должно быть соблюдаемо и относительно повинностей народа: будучи чрезмерными, они не перестали бы быть несправедливыми даже и в том случае, если бы они были полезны для общества.
Я хорошо знаю, что когда короли предпринимают общественные работы, прав тот, кто говорит, что королям возвращается в виде тальи то, что у них зарабатывает народ. Но можно также утверждать, что народу возвращается то, что у него берут короли, и что народ дает, чтобы снова получить, ибо он пользуется своим имуществом и безопасностью, которые он не мог бы сохранить, если бы он не содействовал существованию государства.
Я знаю, кроме этого, что многие государи потеряли свои государства и своих подданных, потому что они не держали войск, необходимых для их сохранения, из боязни излишне обременить налогами своих подданных, и что некоторые подданные попали в рабство к вратам, потому что излишне желали свободы под властью их прирожденного монарха. Но есть некоторая граница, которую нельзя перейти, не сделав несправедливости, так как здравый смысл учит каждого, что должно быть соответствие между тяжестью и силами, которые ее подъемлют.
Это соотношение должно быть соблюдаемо как божественный закон, так что, как нельзя считать хорошим государя, берущего от своих подданных больше, чем следует, так нельзя считать всегда наилучшим и того из них, который берет меньше, чем следует. Наконец, как у раненого человека сердце, ослабевшее от потери крови, привлекают к себе на помощь кровь нижних частей организма лишь после того, как истощена большая часть крови верхних частей, так и в тяжелые времена государства монархи должны, поскольку это в их ситах, воспользоваться благосостоянием богатых прежде, чем чрезмерно истощать бедняков.
Комментарии
1. Жан Арман дю Плесси, кардинал герцог Ришелье (1585–1642); с 1624 г. председатель королевского совета. В это время (1624–1642) он фактически правил Францией, способствуя своей политикой окончательному торжеству абсолютизма. Он оставил мемуары (об их подлинности см. новые исследования P. Bertrand. Les vrais et les faux Memoires du Card. de Richelieu в Revue Hist. № 12 за 1922 г.), «Политическое завещание», подлинность которого несомненна, хотя в свое время она оспаривалась Вольтером, и огромную деловую переписку, изданную М. Авенелем.
2. Продажность должностей была одним из обычаев старого порядка. Она ведет свое происхождение еще со времени Людовика XII (с 1512 г.), но вошла в систему с Франциска I (1515–1547). Мотивом к созданию ее была потребность королей и казны в деньгах, и таким образом с самого начала продажа должностей оказалась своеобразной формой внутреннего займа. Многие, в особенности судейские должности, продавались с начала XVII в. в наследственную собственность и создали, вопреки желанию абсолютизма, независимость высших судебных учреждений Франции – парламентов (см. прим. 27) и поколения профессиональных ученых юристов. Этим объясняется защита продажи должностей политическими писателями XVIII в. (Монтескье, «Дух Законов». Кн. V, гл. XIX). С конца XVII в. правительство, все более и более нуждаясь в деньгах, создает совершенно ненужные и обременительные для населения должности и превращает эту систему в сплошное злоупотребление. Чрезвычайно велики были социальные результаты этой системы. Поднимающаяся буржуазия находила в ней не только доступ к государственным должностям, почестям и даже дворянству (парламентские должности), но и выгодное помещение своих капиталов, проценты на которые она получала в виде жалованья и доходов с должности. Отсюда заинтересованность фр. буржуазии в бюрократизации управления, оттеснение дворянства, отсюда жалобы Ришелье на чиновников и их богатство наряду с разоряющимся дворянством. Эта система затем распространилась и на военные должности.
3. См. Прим 2.
4. Дело идет об учреждении должности интендантов. См. прим. 16.
5. Financiers et partisans, кредиторы государства под залог государственных доходов. В данном случае дело идет также и об откупщиках налогов. При старом порядке значительная часть налогов, в том числе все косвенные (aides), отдавались на откуп капиталистам, вносившим в госуд. казну сумму, несравненно меньшую – иногда вдвое или втрое – той, которую они выколачивали затем от налогоплательщиков. Этим объясняются ненависть к этим «пиявкам и губкам», как их называет Ришелье, и те советы, которые он здесь дает. Кольбер, политика которого была направлена к поддержке торговой и промышленной буржуазии, использовал советы Ришелье с обычной для него прямолинейностью, создав в 1661 г. чрезвычайную судебную палату для расследования злоупотреблений, совершенных откупщиками и финансистами в эпоху фронды, и устроил им настоящий погром, конфисковав у них сумму, равную почти годовому доходу государства (см. P. Clement. Vie de Colbert, Paris. 1848. Chap. II). После Кольбера они снова пользуются, благодаря своим богатствам и подкупам министров, прежним, если не большим влиянием. (См. Дневник д’Аржансона.) В крушении старого порядка они сыграли не последнюю роль, равно как и в истории французских капиталистов и капитализма, выраставшего не только из торговли и промышленности, но и на почве финансово-податной системы старого порядка, лежавшей бременем на плечах главным образом французского крестьянства.
6. Generalite – финансово-податные округа старой Франции, во главе которых стояли интенданты (см. прим. 16); делились на мелкие округа (elections).