Насколько животные осведомлены о духе и его проявлениях в нашей жизни? Мы увидели, как они используют свои инстинкты, чтобы отвечать своим хозяевам и чужакам, и как это связано с сознанием. Но насколько они восприимчивы к более скрытым сторонам проявления духовного мира – таким как привидения, присутствие умерших или духовное целительство – в ситуациях, когда происходит концентрация духовной энергии?
Ответ заключается в том, что они настолько же чувствительны, как и медиумы или любой другой человек, который позволяет развиваться своей духовной стороне. Не у всех животных это хорошо получается, так же как не у всех людей, но, как мы только что могли убедиться, они более склонны к восприятию, выходящему за рамки обычных пяти чувств – зрению, слуху, обонянию, осязанию и вкусу.
Когда я участвовал в телешоу «Жизнь, полная привидений» в 2005 году, мы подготовили специальную четырехдневную программу на Хеллоуин, в которой съемочная группа, команда медиумов вместе с историком посетила ряд мест в восточной части Лондона. Немецкая овчарка по кличке Макс, обычный сторожевой пес, работал вместе с нами, и обнаруживал проявления духа раньше, чем кто‑либо еще! Пока я находился в студии, команда поехала в паб «Слепой попрошайка» в Уайтчепл. Макс зашелся в бешеном лае и беспокойстве, которое вызвало одно место в баре, и выяснилось, что там в 1966 году Ронни Крэй выстрелом в упор застрелил гангстера Джорджа Корнелла. Поскольку собаки не читают газет и, держу пари, тот пес не был экспертом по реальным преступлениям, вывод напрашивается один: он почувствовал, что несколько десятилетий назад там произошло что‑то ужасное.
Это напомнило мне о случае с моей старой собакой Синди, которую мы с сыновьями обычно выгуливали возле источника Лагги недалеко от Камбернолда. Она любила воду, плескалась там и ныряла за камешками – она опускала голову в воду и выискивала там определенный камешек, просто растворяясь в процессе этой игры!
Мы всегда доходили до небольшого моста с одной стороны тропы, а на другой стороне потока было нечто похожее на тоннель, в дальнем конце которого виднелся кусочек неба. Однажды я бросил камешек Синди в тоннель и смотрел, как она бежит за ним, но, едва добежав до входа, она поспешно затормозила и стала поскуливать.
Собака застыла неподвижно, пребывая чуть ли не в шоке. Решив, что она поранилась, я оттащил ее за ошейник, чтобы осмотреть лапы, но с ней все было в порядке. Через минуту или около того она снова пришла в себя, и я позабыл об этом.
Неделю или две спустя я снова выгуливал ее возле источника вместе с Полом и Стивеном. Стивен захотел исследовать тоннель, поэтому мы оба зашли в воду, оставив Пола на берегу читать книгу. Синди скачками последовала за нами. Мы дошли до входа в тоннель – и тут она снова застыла, а потом ее затрясло, и она стала скулить. Мы со Стивеном посмотрели друг на друга, и сын спросил: «Папа, ты чувствуешь что‑нибудь? Что происходит?»
У меня было смутное ощущение чего‑то зловещего, но не более того, хотя Синди уже просто выла. Я не чувствовал ничего похожего на привидение, но собака улавливала что‑то, что подсказывало ей не делать следующий шаг.
Нам пришлось изменить маршрут, чтобы не проходить мимо этого места, и Синди довольно быстро пришла в себя. Я никак не мог понять, что же там случилось? Возможно, мне следовало просто лучше настроиться, но я больше не возвращался туда – что бы там ни было, я не хотел переживать это, мне хватило предупреждения Синди.
Думаю, она почувствовала привидение, как и Макс. Однако привидение не является духом как таковым, это своего рода пятно или след сильной эмоции – в пабе в Восточной части города это был страх, ужас, порожденный страшным убийством жестокого человека. И кто его знает, что произошло в том тоннеле. Люди будут приходить в места с подобными «следами» и не почувствуют ничего скверного, но животное способно уловить и осознать страх в чистом виде, когда эмоция будет проходить сквозь них, – и они не станут списывать это на сквозняк в комнате!
Когда мы говорим о животных и присутствии духа – не «привидений»! – тогда совершенно верным будет утверждение, что они полностью осведомлены о его доброжелательности и о потрясающем чувстве покоя или наполненности энергией, которую он приносит. Иногда, перед тем как сесть в круг силы, люди спрашивают меня: «Ничего, если кот останется с нами?» Почему нет? Он может уловить ваше беспокойство, но, если вы сами расслаблены, животное тоже расслабится и сможет воспринимать духовные изменения в атмосфере – и, как только они распознают их, они в них не сомневаются.
Во время своих первых сеансов в качестве медиума, входящего в транс, я понял, что животные, принимающие участие в сеансе, играют в нем такую же важную роль, как и люди.
В то время мы с Джимом жили в многоквартирном доме со старой толстой Эльзой, которая перенесла операцию на бедрах, и практически везде ее приходилось носить. Мы пригласили выступить очень опытного медиума, Лауру, и, сев в круг, стали с нетерпением ожидать, что же мы увидим. Лаура вошла в транс, мы ждали. Ничего не происходило. Мы продолжали ждать, но, поскольку не было никаких признаков контакта с каким‑либо духом, мы с Джимом начали ощущать некоторое разочарование. В чем дело? Произойдет сегодня хоть что‑нибудь? Тишина. И вот, в конце концов Лаура заговорила и пригласила духовного наставника. Наша радость был недолгой, потому что дух отказался работать из‑за того, что собака – он назвал ее «Четыре лапы» – испытывает дискомфорт. «Каждый в этой комнате должен быть уравновешен и доволен, – передавал он, – и тогда мы продолжим обучающий сеанс».
«Почему она испытывает дискомфорт?» – спросили мы, взглянув на Эльзу, лежащую возле дивана, и недоумевая, какие глубоко скрытые духовные вопросы могут ее беспокоить.
«Ей нужно в туалет», – сделал он вполне практичное замечание.
Это действительно было так – бедная Эльза целиком зависела от нас, нам приходилось спускаться на лифте на четыре этажа вниз каждые несколько часов, чтобы она могла справить нужду, о чем, пребывая в возбуждении и стремясь узнать как можно больше у духовного наставника, мы совершенно забыли.
Поэтому мы ненадолго прервали сеанс, дали Эльзе возможность пописать, а потом, когда все присутствующие уселись поудобнее, мы начали все сначала, а Эльза счастливо задремала.
Если сеанс проводит медиум, особенно если он использует технику вхождения в транс, на сбалансированность и уровень энергии будет влиять каждое из находящихся вблизи живых существ. Поэтому так важно, чтобы все присутствующие чувствовали себя комфортно. Этот инцидент научил меня, что всякий раз, когда мы собираемся практиковать самостоятельно, то должны поговорить с каждым – с человеком или животным, – и при этом, помимо настройки их внутреннего состояния, не должны забывать об основных потребностях организма!
Многие медиумы и целители, которых я знаю много лет и которые проводят свои собственные сеансы в круге силы, держат животных, тоже принимающих участие в этих мероприятиях. Я знал одного медиума в Испании, использовавшего трансовую технику. Он держал двух майн (птиц), которые затихали, когда он начинал работать. Дикие птицы тоже вовлекались в процесс, сидя на подоконнике и наблюдая за происходящим в комнате.
Редко, но животные, бывает, пугаются, а иногда и очень легко улавливают присутствие духа и показывают это, также становясь восприимчивыми, – так они развивают свою способность считывать более тонкие энергии в пространстве. Иногда они делают это лучше, чем медиумы‑люди!
Один раз мы совершали целительные действия в круге для нашего друга, но Эльза не стала сидеть с нами, что было совсем на нее не похоже. Она так потяжелела, что ей стоило огромных усилий просто подняться, но она встала и отошла, и это было очень странно. Мы старались вызвать целительную энергию и направить ее умирающей – матери одной знакомой из Глазго. Это был воскресный вечер, и с нами была Дронма, которая в тот момент рисовала. Вдруг Эльза, которая ходила вокруг нас, стала плакать, жалобно и беспокойно выть. Очень скоро никто из нас не смог больше продолжать медитацию, мы на минуту замерли в тишине, глядя на нее в недоумении: «Что с ней такое? Что она пытается нам сказать?» Единственный человек, который не бросил своего занятия, была Дронма, она продолжала рисовать. В дверь позвонили, но по правилам во время сеанса никто не открывал дверь и даже телефон был отключен, поэтому никто не пошевелился. Кто бы там ни был, он не стал ждать и ушел.
Однако мы поняли, что не сможем продолжать, поэтому вышли из круга. Эльза перестала скулить и тотчас успокоилась. Она просто опустилась на пол и снова стала прежней старой Эльзой. Мы пили чай и по‑прежнему недоумевали: «Что это было? Сегодня вечером что‑то пошло не так...» И тогда Дронма сказала: «Смотрите, что я нарисовала». И показала нам набросок, который изображал женщину, лежащую в гробу, и на ней была брошка с камеей. Она выглядела очень знакомой.
Мы снова подключили телефон, и там нас ждало послание от женщины, чьей матери мы пытались помочь. Она сообщала, что ее мать умерла, и попросила нас помолиться за нее. Она не знала, что, когда она звонила к нам в дверь, мы именно это и делали. Мы решили, что, раз Дронма получила небольшое послание от умирающей женщины, пусть она и побеседует по телефону с ее дочерью.
Когда мы обсудили все случившееся еще раз, выяснилось, что Эльза была не единственной, кто чувствовал себя некомфортно. Но она была единственной из присутствовавших в круге, кто понял значение этих ощущений и распознал их. Все остальные лишь плотнее закрыли глаза и надеялись, что дискомфортные ощущения пройдут. Обычно, если кто‑то умирал во время проведения круга исцеления, все участники мгновенно выходили из медитации, но в тот раз, чтобы признать это, нам понадобилась Эльза.
Позже, когда мы с Джимом переехали в подвал Спиритуалистической церкви и у нас появился Чарли, я начал ходить в церковь на вечерние развивающие занятия по воскресеньям, где оттачивал свои навыки медиума. Я не хотел брать с собой Чарли, потому что думал: пес будет сновать повсюду, неся разрушение, а потом съест все сандвичи на кухне, пока мы будем медитировать. Поэтому я оставлял его внизу, в квартире. Но он‑то знал, что мы находимся наверху, скулил и царапал дверь. Поэтому в конце концов я попробовал взять его с собой.
И я был несказанно удивлен его поведением. Наглый Чарли стал совсем другим. Вот когда мы смогли увидеть, как проявляется нежная сторона его натуры. Он не лаял, не бегал, он просто оставался спокойным и задумчивым, практически таким, как собравшиеся люди, к которым он присоединился. Вскоре он нашел свое собственное место во время сеансов. Когда мы садились в круг и настраивались на контакт с потусторонним миром, Чарли обходил всех нас по очереди и клал подбородок каждому на колени, как будто для того, чтобы убедиться, что каждый из нас входит в измененное состояние сознания, а затем переходил к соседу. Он всегда совершал один и тот же маршрут, начиная слева от меня, и никогда никого не пропускал. А потом ложился спать у моих ног, пока мы медитировали. Он никогда не нарушал тишину и не прерывал нашу медитацию.
Когда ведущий завершал сеанс, Чарли снова обходил всех по кругу, клал подбородок каждому на колени и ждал, пока человек откроет глаза. Потом он столь же терпеливо ждал, пока мы обсудим свои переживания и Дронма покажет свои рисунки. Наконец, когда мы заканчивали говорить, он начинал вилять хвостом, прыгать перед нами, возможно, думая о сандвичах, и снова становился обычной собакой. Он на самом деле понимал, чем мы занимаемся, и был частью нашего круга в течение шести лет. Все знали и любили его. Я попробовал то же самое с маленькой Мэг, но это было только один раз, потому что она стала прыгать по комнате, виляла хвостом, запрыгивала ко всем на колени, вылизывала лицо и в целом вела себя как настоящий спрингер‑спаниель.
После сеанса мы часто долго сидели и просто разговаривали, стараясь разобраться с тонкими вопросами, возникшими в течение вечера, но Чарли и Эльза хотели только одного – поесть. И они были совершенно правы, ведь мы уже закончили, а им обсуждать ничего не требовалось – все было ясно и так! И все опять становилось как раньше! Зачем сомневаться или пытаться продлить запомнившееся переживание? Логическое мышление и избирательное внимание к понравившимся деталям приведет лишь к тому, что вы недооцените что‑то, что на самом деле произошло, или сочините сценарий того, что никогда не случится. Это значит, что вы не живете здесь‑и‑сейчас и не усвоите важные уроки.
Только два раза Чарли разорвал круг. Один раз он очень мягко вывел нас из медитативного состояния несколько раньше обычного, совершив свой традиционный обход. Когда мы все сели и посмотрели друг на друга, пытаясь понять, почему он это сделал, в дверь позвонили. Должно быть, Чарли знал, что кто‑то придет, и не хотел, чтобы нас грубо прервали.
Во второй раз это было во время суматохи по поводу приезда группы людей не из нашей церкви. Они арендовали помещение, чтобы, как они громко выразились, провести настоящий спиритический сеанс. Я уходил на весь вечер и попросил своего сына Стивена, который оставался дома с Чарли, чтобы он ни под каким предлогом не позволил псу сбежать. Мне пришлось извернуться, чтобы выйти и при этом не позволить Чарли протиснуться следом за мной. Я оставил его сидящим за дверью на верхней ступеньке: уши подняты, на мордочке написано отчаяние... – он знал, что наверху в церкви проходит собрание, и хотел присоединиться.
Позже Стивен рассказал мне, что случилось дома. Остальное видели мои друзья, которые из любопытства решили поприсутствовать на спиритическом сеансе приезжих медиумов. Стивен включил дома телевизор и просил Чарли угомониться. В это время в квартиру позвонили, и Стивен поднялся, чтобы посмотреть, кто пришел, приказав Чарли и слегка оттолкнув его назад, отойти от двери. Но едва он открыл дверь, как Чарли проскользнул в щель и помчался по коридору, направляясь прямиком к церкви. Стивен побежал следом, но не смог догнать спрингера: Чарли на полной скорости врезался в дверь, лая во всю силу своих легких, – бу‑м‑м!!!
Медиум в зале был занят тем, что старался создать зловещую атмосферу с помощью завываний и театральных приемов, чтобы каждый пришел в нужное состояние – он делал все мыслимое и немыслимое, разве что не заставлял летать стулья и не стучал по столу... – и вдруг в дверь запустили эту бомбу‑спаниеля, который носился вокруг него и лаял, лаял: «Гав! Гав! Гав!» Вот и все – спиритический сеанс был закончен. Медиум страшно разозлился и сказал, что Чарли завладел «злой дух» – ну и шутка!
Потом друг сказал мне, что появление Чарли было самым лучшим из того, что случилось тем вечером. Забавно, как он понял, что эти люди были шарлатанами – в церковь довольно часто приезжали медиумы, которые были совершенно чужими здесь, но Чарли никогда не мешал им. Но он так отчаянно лаял, только когда был испуган или его что‑то очень уж сильно беспокоило. Очевидно, в тот раз он почувствовал, что эти чудаки не принесли с собой ничего хорошего.
Исцеление тоже вполне естественным образом может предполагать участие животных. Один целитель из Сюррея (Англия) – Сью Джонсон – рассказывает, как однажды ей протянул лапу помощи ее пушистый друг.
Я целитель и провожу групповые медитации у себя дома. Однажды вечером у меня в гостиной сидела моя подруга. Она была очень подавлена: у нее недавно умер кот, и она ужасно по нему скучала. Лето было в разгаре, окно распахнуто, и мой кот Моппет запрыгнул через него в комнату, сел рядом с ней и, очень мягко вытянув лапу, положил ее к ней на колено. Он нечасто подходил к другим людям, но в тот раз он захотел сделать исключение. И тогда моя подруга разрыдалась, а со слезами пришло облегчение.
Если я провожу сеанс исцеления, Моппет будет скрестись в дверь и всячески постарается проникнуть в комнату, чтобы забраться под стол, на котором, как правило, проходит терапия. Он садится рядом со мной и громко мурлычет. То же самое он делает, когда я медитирую – и изо всех сил старается быть как можно ближе ко мне!
Возможно, именно атмосфера покоя привлекает животных, но было бы неверно полагать, что они не понимают, что происходит. Я видел такое количество животных, которые благодарно отзывались на руки целителя. Мне самому случалось заниматься с собакой какого‑нибудь человека, который, например, говорил мне: «У бедняжки болит живот». И если я протягивал к псу руку, то знал, что он обязательно развернется ко мне именно той частью тела, которая у него болит. Иногда пес даже толкал своим телом мою руку. Животные всегда дадут вам понять, в чем проблема.
У старой Эльзы болели бедра, и она перенесла несколько операций. Когда бы ко мне ни заходили мои друзья‑целители, Эльза разворачивалась к ним в первую очередь бедрами, пока они сидели на диване. И они всегда говорили: «Эта собака хочет, чтобы ее полечили». И это было так – Эльза совершенно точно знала, чего хочет! Животные определенно понимают, что такое энергия исцеления.
Чарли нравилось лежать вплотную к моим ногам и спокойно оставаться там, пока я проводил целительский сеанс. В то же время, как собака, которая старалась отдать свои многочисленные кармические долги в этой жизни, он не один раз проявлял исключительное терпение в случавшихся с ним непростых ситуациях.
Как‑то раз сестры Джима стали умолять нас разрешить взять Чарли на прогулку. Мы попытались отговорить их, объясняя, что он – это ходячая проблема, что он просто убежит восвояси и не придет, когда они позовут его. Но они поклялись, что с ними все будет в порядке, и повели его в парк. Однако не успели они пройти несколько шагов, как он исчез. Сначала их это рассердило, но потом, когда они уже устали его звать и ждать, когда же он выскочит из кустов со своей забавной гримасой на морде, они забеспокоились.
Вдруг они услышали, как он тявкает где‑то вдалеке, и побежали к источнику звука. Они увидели небольшие перила, а за ними крутой склон узкого оврага, наверху которого бил источник. В середине этого склона, между землей и толстым корневищем был крепко зажат Чарли. Вероятно, он перепрыгнул через ограждение и побежал к источнику, надеясь искупаться. Склон был слишком крутым, он поскользнулся и застрял там, а девочки не могли спуститься к нему. Наконец кто‑то из прохожих, увидев, что они в безвыходной ситуации, решил помочь: перелез через перила и осторожно спустился к Чарли. Пес каким‑то образом застрял под корнем или торчащей из земли веткой, которая в придачу еще и вонзилась ему в грудь у плечевого сустава. Прохожий освободил его и отнес девочкам, которые не находили себе места от волнения. Они несли его вдвоем, хотя Чарли был довольно тяжелым, и вернулись обратно домой все в слезах и полные сожалений. Они думали, что он умирает.
Мы с Джимом сразу посадили Чарли в машину и отвезли к ветеринару. На поврежденном плече у него оказалась еще и шишка, и ветеринар сказал нам: «Мне не нравится, как она выглядит, нужно сделать биопсию. Привезите его завтра, но обдумайте все как следует – это может быть серьезно».
Вернувшись домой, я позвонил всем целителям, которых знал, и сказал, что мне требуется их помощь – для Чарли, и, конечно же, они согласились посылать ему исцеляющие мысли. Я всю ночь просидел с ним и лечил его, пока не устал и не пошел спать, оставив его в корзинке.
Наутро Чарли преобразился: он встал и бегал повсюду, излучая счастье, – никаких признаков болезни или боли. Я отвез его к ветеринару, чтобы на всякий случай все еще раз проверить. Он снова осмотрел плечо Чарли и был поражен: «Здесь ничего нет, шишка исчезла, и с его плечом все в порядке». Он почесал ему голову и сказал, что это невозможно объяснить. Зато у меня были все необходимые объяснения – собака откликнулась на исцеляющие мысли и вылечилась. Такое не впервые бывало в его жизни, он понимал, что происходит, и позволял этому случиться.
О чем я сначала не знал и что выяснилось позже, так это о том, что каждый раз, когда Чарли болел и я обращался за помощью к целителям, они, в свою очередь, сообщали местной Спиритуалистической церкви, которая просила своих прихожан также посылать в его сторону целительные образы. Это обнаружилось намного позже, когда я приезжал в эти церкви, и люди спрашивали меня о моей собаке и рассказывали, что думали о нем несколько недель. Его действительно прекрасно вылечили!
Проводилось множество разных научных экспериментов, которые показали: для того, чтобы вылечиться, необходима вера, но я знаю, что это не так. Откуда у животного может быть вера? Не думаю, что у Чарли и Эльзы была сложная система верований, но у обоих были инстинкты, и именно поэтому они откликались. Дар целительства – это естественная способность для человека или другого существа с добрыми намерениями, желающего помочь другому существу, и животные отвечают на соответствующие позитивные эмоции всем своим существом.
Когда Чарли было восемь лет и у нас появилась Мэг, мы взяли обоих на прогулку в парк. Мы кидали им теннисные мячики и палки, чтобы они бегали за ними и приносили обратно, и тут они выкинули любимый трюк Чарли – они внезапно испарились. Мы продолжали гулять, уверенные, что они скоро вернутся, но когда они появились, Чарли подволакивал заднюю лапу и старался не отставать от Мэг. Когда он подошел к нам, то не мог поднять даже голову. Не было никаких предположений по поводу того, что произошло после того, как они пропали из поля зрения – может быть, он неаккуратно упал или врезался во что‑то. Мы с Джимом осторожно подняли его и отнесли в машину, Мэг – с нами.
Мы вернулись домой и, казалось, с ним уже все в порядке, но в какой‑то момент наш пес вдруг снова не смог поднять головы. Я стал прощупывать его руками, чтобы выяснить, в чем проблема, но он просто свалился. Мы спешно отвезли его к ветеринару, и тот, осмотрев собаку, отправил нас в больницу для животных, где был рентген. К тому моменту задние лапы Чарли не двигались вообще, и мы очень испугались. Еще совсем недавно он бегал, а теперь его тело как будто разваливалось на части.
В больнице нашелся невролог, который посмотрел на результаты рентгена и поставил бедному спаниелю неутешительный диагноз. «Судя по всему, он повредил позвоночник, – сказала врач. – Это случается редко, но чаще у спаниелей, чем у собак других пород. Мы можем прооперировать, но не могу дать гарантий, что это поможет. Есть вероятность, что он больше не сможет ходить, а вы понимаете, что это означает».
Когда она сказала, что у него сломан позвоночник, это прозвучало так, как будто его приговорили к смерти. Сложно представить себе человека или животное, которые смогут выжить после такой серьезной травмы и не будут парализованы. У Чарли не было страховки после инцидента с камнями, поэтому нам это могло дорого обойтись. Все, что у меня было, это чек на несколько гонораров, и он только‑только мог покрыть все расходы, но мы не растерялись и попросили врача оперировать. А что еще мы могли сделать? Ведь это был Чарли, и мы должны были дать ему шанс! Он выглядел таким несчастным в больнице. Я погладил его и шепнул на ухо пару слов, а потом нам пришлось оставить его там.
На следующий день мы навестили его, и он выглядел не очень хорошо. Пес потерял контроль над всеми функциями своего тела, к нему подсоединили катетер, что было временной мерой, по словам докторов, в том случае, если он поправится, но прозвучало это как «если» с большим вопросом. Он не мог ходить, и две сестры выносили его в слинге на улицу, чтобы он мог полежать в саду. Было ужасно все это видеть. Нам сказали, что потребуется несколько недель, чтобы он поправился, если он вообще собирался поправляться, и мы очень за него беспокоились, когда уходили.
В течение двух недель нам не разрешали его видеть, но когда мы наконец приехали к нему, не было похоже, что Чарли поправляется. Катетер отключили, но его по‑прежнему приходилось выносить в слинге на улицу, чтобы он мог справить нужду и полежать на траве; он не мог даже поднять голову, чтобы взять угощение. Ветеринары старались подготовить нас к самому худшему, и мы понимали, что должны попрощаться с Чарли. Это было так несправедливо по отношению к нему: он так любил бегать и гоняться за игрушками вместе с Мэг, и вот теперь он в таком состоянии, жалкий писающийся малыш, которого носят в слинге.
Мне позвонила Дронма, и я поделился с ней плохими новостями. Она выслушала меня и сказала: «Знаешь, у меня есть немного лекарства, которое дал один йог для моего внука. Не знаю, что там в нем, но он молился над ним. Дай его Чарли, и, если он хочет жить, он выживет, а если нет, тогда он умрет. У него есть право выбирать. Подожди еще один день, а потом дай ему лекарство».
Я не был уверен, потому что мне казалось несправедливым, что Чарли будет жить в таком состоянии, но все‑таки решил попробовать. Дронма привезла мне лекарство, которое было похоже на бульонный кубик, и я отправился в больницу. Обычно тибетские лекарства носят на шее в качестве амулета и съедают только в случае крайней необходимости.
У Чарли пропал аппетит, и я не знал, согласится ли он вообще взять его. Я завернул его в жвачку и протянул больному псу. Чарли с трудом взял его, проглотил. Я его погладил и посидел рядом еще десять или пятнадцать минут, а потом помог сестрам вынести наружу, чтобы он полежал немного на траве. Всего этого было достаточно, чтобы разбить самое черствое сердце. Оставляя Чарли в госпитале той ночью, я испытывал отчаяние.
На следующий день в семь часов утра мне позвонили, когда я еще спал. Я взял трубку, пытаясь сообразить, кто может мне звонить так рано, а это было нелегко, потому звонящая плакала. В конце концов она достаточно успокоилась, чтобы нормально разговаривать, и я понял, что звонит одна из медсестер. «Что случилось?» – спросил я.
– О! – сказала она, все еще всхлипывая. – Вы не поверите! Сегодня утром Чарли встал! Он поднялся и вышел на улицу, чтобы пописать, и для этого нам даже не потребовался слинг.
– Что?!!
– Вы можете приехать и забрать его домой – но я не могу в это поверить!..
Я быстро оделся и поехал в госпиталь и, действительно, увидел Чарли, стоящего на всех четырех лапах и даже слегка виляющего хвостом. Невролог посоветовал мне отвести его пару раз в бассейн, чтобы он мог поплавать и размять мышцы, ведь он был очень слабым после почти месячной неподвижности. В машине я укутал его и повез домой выздоравливать.
Ему пришлось быть очень терпеливым. Как только мы вернулись домой, он уснул и только на следующий день снова встал и прошелся по дому. Мы через день отвозили его поплавать, а на следующий день он отдыхал. Каждый раз после бассейна он выбивался из сил и ходил спотыкаясь и волоча лапы, и мы очень боялись, что в конце концов его снова полностью парализует. Его мышцы потеряли не только силу но и память – он совершенно забыл, как это – ходить и бегать. Чарли потребовалось две недели, чтобы набраться сил и снова бегать повсюду вместе с Мэг.
Единственное, что изменилось безвозвратно, это координация задних лап. Однажды я наблюдал за тем, как они с Мэг шумно резвятся в зарослях папоротника на холме, и обратил внимание, что он как‑то забавно прыгает. Его задние лапы двигались одновременно, как у кролика, – передние были в порядке, а вот задние совершали чисто кроличьи скачки.
Глава 9