Пациент Кирилл, молодой человек 25-30 лет, как и пациент З.Фрейда, получил религиозное воспитание. Во взрослом возрасте он также страдал богохульственной навязчивостью и совершал религиозные церемониалы. Всё это позволяет усмотреть в случае Кирилла аналогию с предыдущим случаем.
Кирилл был очень набожным, регулярно посещал церковь. В церкви перед иконами он совершал один и тот же ритуал, произнося следующую молитву: « Пусть в этой жизни и после смерти моей женой будет (и называл имя своей жены) ». При виде икон у него начинались навязчивые сексуальные фантазии, в которых он прелюбодействовал с Иисусом Христом и Богородицей. Фантазии пугали его, он не мог от них отвязаться. Это гнало его прочь из церкви.
Симптомы сексуальной навязчивости начали проявляться у него еще до женитьбы, а также вне церкви. Этот больной не мог принять своего влечения к родной тете, немолодой и некрасивой женщине, злоупотребляющей алкоголем. Влечение к тете пугало его и навязывалось до такой степени, что он даже боялся, что ее дух явится к нему после смерти и изнасилует его.
Когда у больного родилась дочка, у него начались сексуальные фантазии и с собственным ребенком, что напугало его еще больше.
Симптоматику Кирилла можно интерпретировать по аналогии со случаем пациента З.Фрейда. Молитву Кирилла можно рассматривать как невротический церемониал.
З.Фрейд пришел к выводу о том, что невротические церемониалы по природе своей являются покаянием, искуплением, мерой защиты и очищения [19]. С этой точки зрения молитва Кирилла выражала покаяние, искупление и защиту от собственных деструктивных содержаний, скрытых в бессознательном: в бессознательном он хотел регулярно и злостно изменять жене, которую при этом очень любил.
З. Фрейд не усматривал принципиальной разницы между церковными и невротическими церемониалами. Он выяснил, что и в тех, и в других отыгрываются бессознательные мотивы и представления. Согласно З.Фрейду, невротические церемониалы защитным образом подавляют сексуальное влечение, а религиозные – более широкий круг социально-опасных стремлений человека [20].
В соответствии с концепцией З.Фрейда, молитву Кирилла можно интерпретировать как невротический церемониал, за манифестным смыслом которого скрывается латентная склонность к деструктивной сексуальности, которая на церковном языке называется «прелюбодеянием».
Во время посещения церкви этот больной попадал в зону суггестивного воздействия религиозных архетипов. Иконы и вся церковная атрибутика напоминали его бессознательному о запрете прелюбодеяния, т.е. блуда и разврата, являясь символами этого запрета. Но этот запрет вызывал в психике Кирилла мощный протест в виде реактивного образования богохульственных развратных фантазий - святые иконы как бы наступали ему на «больную мозоль».
Согласно З.Фрейду, запреты порождаются именно чрезмерностью некоторых влечений [25]. Если индивид так мощно протестует против запрета блуда и разврата, значит, его психика содержит мощный потенциал этого блуда и разврата. Если его так сильно влечет к кровным родственникам – тете и собственному ребенку – значит, в его бессознательном содержится мощный потенциал инцестуозных влечений.
Нетрудно догадаться, что с Кириллом происходило то же, что с пациентом З.Фрейда. Деструктивные и религиозные содержания психики оказались неприемлемыми друг для друга, вступили в конфликт и дали реактивные образования друг против друга. Реактивным образованием против запрета прелюбодеяния и инцеста стали богохульственные сексуальные фантазии и навязчивое влечение к кровным родственникам. Реактивным образованием против деструктивной сексуальности стала церемониальная молитва о супружеской верности.
Причины болезни Кирилла, как и пациента З.Фрейда, могли быть унаследованными. Кирилл мог унаследовать склонность к разврату, а сознательное воспитание получил в духе набожности. Религиозное воспитание требовало от него сохранять верность единственной женщине, но если бы он не был болен и в полной мере проявлял сексуальную невоздержанность, то разрушил бы семью, потерял бы любимую жену, разбил бы сердца многим женщинам. Болезнь не позволяла ему сделать это ценой невротических страданий - такой выбор бессознательно сделала его судьба. Это было, видимо, наименьшим злом не для него одного, но для окружающего коллектива в целом. Как и в предыдущем случае, этому способствовало религиозное воспитание.
Мы рассмотрели случаи пациента З.Фрейда и Кирилла и приходим к выводу о том, что в обоих случаях деструктивные бессознательные содержания больных вступали в конфликт с внушенными религиозными представлениями. Реакции протеста против запретов смещались на их символы – религиозные образы.
Смещение реакций против религиозных представлений на их символы характерно также для заболевания кликушества.
Кликушество.
Кликушество – истерическое заболевание, свойственное почти исключительно женщинам, которое было широко распространено в деревнях дореволюционной России, как в виде отдельных случаев, так и в виде эпидемий [7], [1].
Для заболевших кликушеством было характерно богохульство в церквях и в присутствии предметов церковного культа. Они плевали на иконы, ругали святое причастие, оскорбляли священников, бились в судорожных припадках, театральничали, привлекали к себе внимание.
Название болезни произошло от слова «клик», так как припадки больных сопровождались разнообразными выкриками. Больные заражались друг от друга, перенимая все тонкости и особенности поведения в истерических припадках, благодаря чему заболевание приобретало массовый характер [7], [1].
Рассмотренный выше симптоматический протест против Крестного Знамения больной Наталии можно считать зачатком, зародышем кликушества. Кликуши тоже очень боялись и всячески избегали религиозных ритуалов и предметов церковного культа.
Страх перед религиозными символами развивался у кликуш вследствие того, что при виде церковной атрибутики у них случались припадки. Этому симптому было дано название «боязнь святостей ». Другой отличительной особенностью кликушества была защитная проекция на образ беса. Свой «клик» больные выкрикивали от имени сидящего в них беса, поэтому в народе кликушество считалось бесоодержимостью.
Кликушество вызывало высокий интерес в научной среде XIX – нач. XX в.в. (см., напр., [6], [8], [10], [12], [13], [38]). Большой вклад в изучение кликушества внесли В.М. Бехтерев, Н.В. Краинский [1], [7].
Российское кликушество – не единственный случай истерии, при которой больные страшились церковных обрядов и предметов религиозного культа, впадая под их влиянием в судорожные припадки и богохульствуя. Подобные эпидемии и отдельные случаи наблюдались в средние века в разных странах. Во всех этих случаях считалось, что в больных вселились бесы и заставляют их вести себя против собственной воли, поэтому истерия в старину называлась бесоодержимостью [1], [7].
Данное истерическое заболевание может быть интерпретировано с использованием концепции истерии Й.Брейера и З.Фрейда и концепцию одержимости архетипическими образами К.Г.Юнга [3], [33].
Согласно Й.Брейеру и З.Фрейду, симптомы истерии в некоторых случаях представляют собой реактивное образование против внедренных в психику запретов. При этом связь между побудительным случаем и патологической реакцией иногда носит символический характер. Когда символ запрета напоминает бессознательному о запрете, патологическая реакция смещается на этот символ [3].
Смещение протеста против религиозных представлений на Святую Троицу З.Фрейд продемонстрировал на примере своего пациента [19]. Такое же смещение наблюдалось и у больных кликушеством.
Кликушество возникло в очень набожной крестьянской среде в условиях лишения гражданских прав и жестокого подавления всех человеческих чувств, особенно у женщины [16]. Так как церковь считает гнев смертным грехом, религиозное воспитание приводило к подавлению гнева. Поэтому бессознательное угнетенных крестьян содержало запредельно высокий уровень вытесненной агрессии.
Запреты, внедряемые в психику фрустрированных, чрезмерно агрессивных людей, должны были вызывать реакцию протеста. Реакция смещалась на символы запретов – предметы церковного культа и священнослужителей.
Поскольку верующий человек не мог открыто протестовать против религиозных символов, свирепствующие в его душе гнев и богохульство проецировались на архетипический образ беса в силу символической связи между образом беса и идеей греха [31]. Больной считал, что гневается, богохульствует, плюет на иконы, ругает священников не он, а вселившийся в него бес.
Истерические крики, богохульственная брань, плевки и оскорбления в адрес икон и священников, агрессия, доходящая до судорожных припадков – весь этот гнев изначально предназначался самой жизни, обстоятельствам, людям, которые были виновны в насилии над угнетенными классами общества.
Эпидемиологическое заболевание кликушество можно соотнести с массовым революционным движением так же, как смещенная реакция соотносится с адекватной реакцией. Народный протест в виде революции стал адекватной реакцией на классовый гнет, а эпидемия кликушества представляла собой коллективный протест, перенесенный на символы запрета.
В дореволюционной ситуации, т.о., церковь отводила на себя некоторую часть народного гнева, конвертируя его в массовую истерическую болезнь. Бо́льшая же часть гнева была отреагирована в форме социальной революции. При этом мощный революционный удар по стране в какой-то степени был смягчен массовой болезнью в крестьянской среде.
Изучив несколько примеров симптомообразования под влиянием религиозных архетипов, мы приходим к следующему выводу. Во всех рассмотренных случаях причиной психопатологии становилась чрезмерная разрушительность бессознательных содержаний, которые вступали в конфликт с внушенными запретами. Бессознательная разрушительность могла быть как приобретенной, так и унаследованной и, в силу этого, первично вытесненной.
«Подлинная религиозная функция бессознательного».
Будучи непримиримыми противниками во многих вопросах, З.Фрейд и К.Г.Юнг каждый своим путём пришли к выводу о том, что религиозные образы сформировались путём символической проекции душевных потенциалов человека на фигуры внешнего мира [17], [20], [25]. Бессознательную способность человека зашифровывать свои собственные идеалы и пороки в символические образы К.Г.Юнг назвал подлинной религиозной функцией бессознательного [34].
Ссылаясь на В.Вундта, З.Фрейд назвал наиболее ранние религиозные запреты табу «самым древним, не писанным законодательным кодексом человечества » [25, с.311]. Согласно З.Фрейду, табу отражают действие закона амбивалентности. Если у человека возникает слишком сильное желание, то вместе с ним автоматически включается бессознательный запрет как защитная мера. Это свойство психики проецируется на образы богов и демонов, поэтому может показаться, что табу исходят от богов и демонов. На самом же деле источником табу являются не боги, а собственная бессознательная склонность человека запрещать себе слишком сильные желания [25].
Чрезмерные, патологически сильные влечения, такие как гнев, прелюбодеяние, чревоугодие, алчность, гордыня, зависть запрещаются во всех религиях мира и носят внушительное название «смертных грехов» [4], [29]. Эти представления нашли отражение в идее К.Г.Юнга о том, что разрушительность человеческих страстей обязана их чрезмерности [32].
Запреты чрезмерных страстей человек сознательно или бессознательно связывает с религиозными образами, поскольку религиозные образы представляют собой их символическую проекцию. Восприятие религиозных образов напоминает бессознательному о морально-этических запретах и таким путём внедряет эти запреты в индивидуальную психику. Внедренные запреты могут вступить в конфликт с противоречащими им психическими содержаниями индивида и привести к психическому расстройству. Данный механизм был продемонстрирован выше на нескольких примерах симптомообразования.
Согласно З.Фрейду, невротические запреты имеют ту же природу, что и религиозные [25]. И те, и другие отражают закон амбивалентности и блокируют слишком опасные влечения. При превышении какого-то порога интенсивности чувства индивид становится опасен как для самого себя, так и для окружающих. В этих случаях может включиться защитный механизм амбивалентного конфликта – между внушенными (или филогенетически унаследованными) запретами и внутренней разрушительностью.
З.Фрейд писал: «Бесконечно многие культурные люди не отказывают себе в удовлетворении своей алчности, своей агрессивности, своих сексуальных страстей, не упускают случая навредить другим ложью, обманом, клеветой, если могут при этом остаться безнаказанными, и это продолжается без изменения на протяжении многих культурных эпох » [17, с. 146].
С подобной разрушительностью, согласно З.Фрейду, коллектив борется перенаправлением ее с внешнего мира обратно на разрушительного индивида. Для агрессивного общества в целом такое перенаправление З.Фрейд считал наименьшим злом и необходимым средством самосохранения культуры [21].
З.Фрейд указывал на то, что направляемая вовне разрушительность улучшает состояние индивида, а направляемая на «Я» - ухудшает [22]. Однако, выражаясь словами С.Шпильрэйн, на коллективном уровне бессознательного, не существует «Я», а существует «МЫ». Заболевание разрушительного индивида, т.о., отражает конфликт между самосохранением индивида и самосохранением вида. Болезнь индивида защищает коллективный уровень «МЫ» от индивидуального уровня «Я» [28]. Данный защитный механизм может быть интерпретирован также как бессознательное самонаказание за склонность к чрезмерной разрушительности.
Отношение З.Фрейда к религии довольно близко позиции великого французского мыслителя, писателя и просветителя Вольтера (1694—1778). Вольтер считал, что если бы Бога не существовало, его следовало бы выдумать. Вольтер, как и З.Фрейд, был настроен против церкви, но считал, что религиозность объективно необходима обществу как род моральной узды [36].
Если З.Фрейд и Вольтер видели защитную функцию религии в подавлении чрезмерной разрушительности, то такие специалисты в области гипноза, как французский психиатр Ж.М. Шарко и великий русский психиатр В.М.Бехтерев усматривали в религии средство защиты от болезней. Эти ученые независимо друг от друга пришли к выводу о том, что «чудесные» исцеления во многих случаях обязаны суггестивному воздействию религиозных ритуалов на психику человека [1], [27].
Последователи В.М.Бехтерева продолжают исследование воздействия религии на организм человека. Современные специалисты института им. В.М. Бехтерева под руководством профессора В.Б. Слезина открыли особое функциональное состояние мозга во время молитвы и выявили нейропсихологические причины воздействия молитвы на организм человека [14].
К.Г.Юнг также пришел к выводу о возможности исцелений под влиянием религии. Его позиция основана на концепции синхронистичности. К.Г.Юнг рассматривал религиозные ритуалы наряду с магическими и видел в них частный случай феномена синхронистичности, в котором на объективном уровне проявляется «архетипический символизм » (юнгианский синоним универсальной символической связи). Поэтому К.Г.Юнг считал, что молитвы могут объективно приводить к исцелению. В связи с этим он рекомендовал своим пациентам посещать церковь, причащаться и исповедоваться [34], [35].
Современные социологические исследования показали, что статистически в среднем религия оказывает оздоравливающее воздействие на человека. Известный американский социолог и психолог Д. Майерс, специализирующийся в области переработки больших объемов социологической информации, исследовал и проанализировал длинный ряд независимых эмпирических исследований, согласно которым религиозные люди в среднем обладают более высоким уровнем физического здоровья, долголетия и психологического благополучия, чем нерелигиозные [9].
Заключение.
На заре человечества происходил процесс проективной символизации - неосознаваемые потенциалы собственной души человек зашифровывал в образы богов, демонов, бесов, ангелов и других внешних фигур. Происходил и обратный процесс. Стремясь к познанию природы и самого себя, человек пытался расшифровать, интерпретировать символические образы, осознать стоящий за ними смысл, согласовать с этим смыслом свое поведение и свою жизнь. Так возникли религиозные представления, которые отчасти искажают подлинный, «изначальный» смысл архетипов и дают многочисленные поводы для критики религии [25], [34].
В силу своего происхождения религиозные символы связаны с коллективными представлениями о духовных идеалах и морально-этических запретах. Поэтому они напоминают индивидуальной психике об этих содержаниях и таким способом оказывают на человека суггестивное воздействие.
Результат суггестивного воздействия религиозных архетипов зависит от психологических особенностей индивида. В одних случаях внушенные содержания вступают в конфликт с внутренними содержаниями индивида, приводя к заболеванию. В других случаях, наоборот, суггестивное воздействие религиозных архетипов носит оздоравливающий характер.
Люди часто в молитвах просят исцеления у Бога. Однако согласно изложенному выше, Бога не существует как внешней по отношению в человеку силы. Образ Бога представляет собой символическую проекцию законов внутренней природы самого человека, до конца еще не раскрытый потенциал его собственной души. Предрекая будущее религии, З.Фрейд предсказал, что с помощью научного познания этих законов человек раскроет все свои возможности и сам достигнет того, чего ранее он ожидал от Бога [17].
Список литературы.
1. Бехтерев В.М.. Внушение и его роль в общественной жизни. СПб: Питер, 2011.
2. Бидерманн Г., Энциклопедия символов, пер. с немецкого, М., Республика, 1996.
3. Брейер Й., Фрейд З. Исследование истерии. ВЕИП, Санкт-Петербург, 2005.
4. Восемь главных грехов // Жизнь во Христе. Нравственный катехизис. — Львов: Издательство Украинского Католического Университета, 2004. — С. 82—90.
5. Китаева В. Взаимосвязь жестокого обращения с животными с преступным поведением // Законность. 2007. N 12.
6. Клементовский С., Кликуши. Московская Медицинская Газета. М., 1860 г.
7. Краинский Н.В. Порча, кликуши и бесноватые. Русский медицинский вестник, С-Петербург, 13 марта 1900г..
8. Лахтин М. Бесоодержимость в современной деревне, М., 1917.
9. Майерс Д. Социальная психология: Интенсивный курс: Пер. c англ./ Д. Майерс -- 4-е междунар. изд. - СПб.; М.: Прайм-Еврознак; Олма-Пресс, 2004. /Часть V, глава 29 «Вера и благополучие», с.449.
10. Максимов С. В. Кликуши // Нечистая, неведомая и крестная сила. СПб, 1903.
11. Монтессори М. «Помоги мне это сделать самому» // Составители М. В. Богуславский, Г. Б. Корнетов (сборник фрагментов из переведенных книг М. Монтессори и статей российских авторов о педагогике М. Монтессори). М: ИД «Карапуз», 2000.
12. Никитин М.П. К вопросу о кликушестве // Обозрение психиатрии, неврологии и экспериментальной психологии. 1903. № 9. С. 661-668; № 10.
13. Прыжов. Г. Русские Кликуши ("Вестник Европы", 1868 г., № 10).
14. Слезин В.Б., Н.И.Музалевская, В.М.Урицкий, И.Я.Рыбина. «Изменение функционального состояния мозга при христианской молитве». Независимый психиатрический журнал, 1999. N 4. С.28-32.
15. Урунтаева Г.А. Дошкольная психология: Учеб. пособие для студ. сред. пед. учеб. заведений. -- 5-е изд., стереотип. - М.: Издательский центр «Академия», 2001.
16. Фёдоров В.А. Очерки русской культуры XIX в. – М., 2000. – Т.3.
17. Фрейд З. Будущее одной иллюзии. /В кн. Фрейд З. Вопросы общества и происхождение религии. М.: «Фирма СТД», 2007, с.135-190.
18. Фрейд З. В духе времени о войне и смерти / в кн. Фрейд З. Вопросы общества. Происхождение религии. М. Фирма СТД. 2007, с.33-61.