Глава шестьдесят восьмая




 

 

Наивную Ю Эрцзе обманом перевозят в сад Роскошных зрелищ;

ревнивая Фэнцзе учиняет скандал во дворце Нинго

 

Вы уже знаете, что Цзя Лянь уехал в Пинъань. Но когда прибыл туда, генерал‑губернатор оказался в отъезде, и Цзя Лянь почти месяц дожидался его возвращения. Пока генерал‑губернатор вернулся и Цзя Лянь выполнял его поручения, прошло довольно много времени. Чуть ли не два месяца Цзя Ляня не было дома.

Не дожидаясь приезда мужа, Фэнцзе начала действовать. Прежде всего она распорядилась прибрать восточный флигель и обставила его в точности так, как господский дом. Четырнадцатого числа она сообщила матушке Цзя и госпоже Ван, что на следующее утро собирается в храм Монахинь воскурить благовония. Ее сопровождали только Пинъэр, Фэнъэр, жены Чжоу Жуя и Ванъэра.

Она рассказала им, в чем дело, приказала слугам одеться попроще, и они отправились в путь в сопровождении Синъэра, который указывал дорогу. Добравшись до дома, где жила Эрцзе, постучались в ворота. Открыла жена Баоэра.

– Доложи второй госпоже Эрцзе, что приехала старшая госпожа! – сказал ей Синъэр.

Жена Баоэра встревожилась и побежала докладывать. Поборов волнение, Эрцзе быстро привела себя в порядок и поспешила встретить гостей со всеми положенными церемониями. Лишь когда она подошла к воротам, Фэнцзе вышла из коляски.

Она была в черной кофточке, расшитой серебристыми нитками, белой атласной накидке и белой шелковой юбке, на голове – шитый серебром убор. Изогнутые брови – две ветки ивы, глаза большие – словно у феникса. Свежа, как цветок персика весною, чиста, будто осенняя хризантема. Жены Чжоу Жуя и Ванъэра под руки ввели Фэнцзе во двор.

Эрцзе с улыбкой бросилась ей навстречу, говоря:

– Никак не ожидала, старшая сестра, что вы удостоите меня своим посещением, поэтому не успела вовремя встретить вас! Простите меня! – И она отвесила низкий поклон.

Фэнцзе вежливо улыбнулась, как того требовал этикет, взяла Эрцзе под руку, и они вместе вошли в дом.

Фэнцзе села на возвышении. Эрцзе велела служанке принести подушку для сидения.

– Я очень молода, – как бы извиняясь, говорила она Фэнцзе, – поэтому во всем слушаюсь матушку и свою старшую сестру. Я счастлива познакомиться с вами! Если не погнушаетесь мною, готова во всем вам повиноваться и всячески угождать!

Она снова поклонилась. Поклонилась и Фэнцзе, а затем сказала:

– Я тоже молода и неопытна. Все время уговариваю второго господина беречь здоровье, не ночевать на стороне со всякими потаскушками, не огорчать батюшку с матушкой. Казалось бы, и он должен того же желать. Но против ожидания он истолковал мои слова превратно! Потешился бы с кем‑нибудь на стороне, и ладно! Но он взял тебя, сестрица, в дом как вторую жену, а мне – ни слова. Ведь я давно советовала ему – родился бы сын, и у меня под старость была бы опора. Вот уж не думала, что второй господин сочтет меня ревнивой и завистливой и совершит все тайком, а мне и жаловаться некому. Лишь Небу и Земле известно, как я страдаю! Я узнала обо всем дней десять назад, а может, еще раньше, перед самым отъездом второго господина, но не стала ничего говорить из опасения, что он не так меня поймет. Но сейчас он уехал, и я решила принести тебе свои поздравления. Переезжай к нам, сестрица, будем жить вместе, удерживать второго господина от опрометчивых поступков, заботиться о его здоровье, заниматься хозяйственными делами и выполнять долг перед семьей. Я не смогу жить спокойно, если ты останешься здесь и будешь скучать без меня. А люди узнают – что они обо мне скажут, да и о тебе тоже? Но главное – не навредить доброму имени нашего господина! Пусть слуги болтают, что я жестока, – они всегда недовольны хозяевами. Для них хозяин что кувшин с тухлой водой. Будь я жестокой, сварливой, разве ладила бы с сестрами, золовками, невестками?.. Второй господин тайком от меня женился, а я приехала к тебе с поздравлениями! А кто уговорил его взять в наложницы Пинъэр? Я! Видно, Небу и Земле неугодно, чтобы подлые людишки меня погубили, вот я и узнала о тебе! Давай будем жить вместе, есть, пить, одеваться – все наравне. Ты умна и при желании можешь стать мне опорой, во всем помогать. Мы не только заткнем рты всяким подлым людишкам, но и заставим второго господина раскаяться в своей опрометчивости. Я не завистлива, и втроем мы прекрасно поладим. Не захочешь переселиться ко мне, останусь у тебя, только замолви перед вторым господином словечко, чтобы не отвергал меня. Я во всем буду ему повиноваться, даже готова прислуживать тебе, если он прикажет!

Фэнцзе заплакала навзрыд. Эрцзе тоже не сдержала слез.

Они сидели рядом, как полагалось по этикету. В это время вошла Пинъэр и отвесила поклон Эрцзе. Эрцзе не знала ее в лицо, но по одежде, не такой, как у простых служанок, поняла, что это Пинъэр.

– Не надо кланяться! – воскликнула Эрцзе, вскакивая с места. – Ведь мы с тобой равны по положению!

– Пусть соблюдает этикет, сестрица, – с улыбкой промолвила Фэнцзе, вставая. – Стоит ли церемониться со служанкой!

По знаку Фэнцзе жена Чжоу Жуя вынула из свертка дорогой шелк, четыре пары золотых шпилек и колец, украшенных жемчугом, и все это с поклоном поднесла Эрцзе. Эрцзе приняла подарки и в свою очередь поклонилась. Затем обе женщины сели пить чай, делясь своими переживаниями.

Фэнцзе сказала:

– Я сама во всем виновата, зачем же на других обижаться! Если можешь, сестрица, люби меня хоть немного!

Эрцзе была добра и к тому же неопытна, она верила каждому слову Фэнцзе и думала:

«Мелкие людишки ненавидят хозяев, клевещут на них».

Эрцзе излила Фэнцзе душу как закадычной подруге. Между тем жена Чжоу Жуя не скупилась на похвалы Фэнцзе, прекрасной хозяйке.

– За что бывают недовольны госпожой? – говорила жена Чжоу Жуя. – За то лишь, что она старается вникнуть в каждую мелочь, строго спрашивает со слуг… Комнаты для вас, госпожа, приготовлены, приедете, сами увидите!

Эрцзе не стала отказываться, ей самой хотелось жить вместе со всеми.

– Я охотно перееду к старшей сестре, – проговорила она, – вот только не знаю, как быть с этим домом.

– Все очень просто! – сказала Фэнцзе. – Вещей у тебя, сестрица, не много, все твои сундуки и корзины перенесут, а за остальным присмотрят. Кого из слуг ты хотела бы здесь оставить?

– Я никогда не занималась хозяйством и во всем полагаюсь на вас, старшая сестра, – ответила Эрцзе. – Да и с какой стати я буду распоряжаться? Пусть забирают все, моего здесь ничего нет, все принадлежит второму господину.

Тут Фэнцзе приказала жене Чжоу Жуя тщательно переписать все вещи и перенести их в восточный флигель. Эрцзе оделась, под руку с Фэнцзе они вышли из дому и сели в коляску.

– У нас в доме порядки строгие, – шепнула Фэнцзе. – Если старая госпожа и госпожа Ван узнают, что второй господин женился во время траура, его могут убить. Так что придется тебе пока избегать встреч со старой госпожой и госпожой Ван. Поселишься на время в саду, где живут сестры, посторонние туда не ходят. А я тем временем все устрою, доложу старой госпоже, и тогда ты сможешь увидеться и с ней, и с госпожой Ван.

– Как вам будет угодно, старшая сестра, – покорно ответила Эрцзе.

Слугам, сопровождавшим Фэнцзе, велено было ехать не к главным воротам, а в объезд.

Когда коляска остановилась, Фэнцзе отпустила слуг и через задние ворота повела Эрцзе в сад Роскошных зрелищ, где представила ее Ли Вань.

Об истории Эрцзе давно знали девять из десяти живущих в саду. И сейчас девушки бросились к ней, засыпали вопросами. Все восхищались красотой и скромностью Эрцзе.

Между тем Фэнцзе наказала слугам:

– Никому ни слова! Узнает старая госпожа или госпожа Ван, шкуру с вас спущу!

Старухи и девочки‑служанки побаивались Фэнцзе, к тому же знали, что Цзя Лянь вопреки высочайшему указу женился во время траура, поэтому старались держаться от этого дела подальше, будто им ничего не известно.

Фэнцзе оставила Эрцзе на попечение Ли Вань, пообещав:

– Как только переговорю со старой госпожой, заберу сестрицу к себе.

Ли Вань не стала возражать, поскольку знала, что Эрцзе отведен отдельный флигель.

Вместо служанок, которые приехали с Эрцзе, к ней была приставлена одна из прислужниц Фэнцзе, а женщинам, живущим в саду, Фэнцзе тайком наказывала:

– Глаз с нее не спускайте! Если сбежит, отвечать вам!

О том, что делала Фэнцзе втайне от всех, чтобы осуществить свой план, мы пока умолчим.

Между тем в доме лишь диву давались и говорили между собой:

– Вы поглядите, какой доброй и мудрой стала наша госпожа Фэнцзе!

Эрцзе, надобно сказать, была счастлива, что обрела наконец надежное пристанище – девушки относились к ней вполне дружелюбно. Но на третий день служанка Шаньцзе вдруг вышла из повиновения. Когда Эрцзе сказала ей:

– У меня нет масла для волос, попроси у старшей госпожи Фэнцзе… – Шаньцзе ответила:

– Вы что, не видите, госпожа, как занята старшая госпожа! И старой госпоже она должна угодить, и госпоже Ван, получить от них указания, а барышням, невесткам и золовкам – дать распоряжения. Ей приходится вести все дела, даже с ванами и гунами. Доходы и расходы, суммой до десяти тысяч лянов серебра, проходят через ее руки. А вам, видите ли, подай масла для волос?! Потерпите немного! Вас просватали незаконно и в дом взяли тайно. Госпожа Фэнцзе очень добра, потому и внимательна к вам. Ни в древности, ни в наши дни не встретишь такого человека! Другая, передай я ей вашу просьбу, вышвырнула бы вас на улицу! Где тогда вам искать приют?!

Эрцзе ничего не сказала, лишь опустила голову. Шаньцзе все больше наглела: подавала к столу не вовремя и к тому же объедки. Эрцзе раз‑другой сделала ей замечание, но та лишь глаза таращила и грубила. Эрцзе терпела и молчала… Боялась, как бы ее не стали осуждать за то, что она ропщет на судьбу.

Прошла чуть ли не целая неделя, а Эрцзе всего лишь раз встретилась с Фэнцзе: та была веселой и радушной, с уст ее не сходили слова «милая сестрица».

– Если служанки не будут тебя слушаться, – говорила Фэнцзе, – скажи мне, я их накажу!..

И она тут же обрушивалась на служанок:

– Знаю я вас! Вы только сильных боитесь, а слабых всегда обижаете! Одну меня признаете! Но знайте, душу из вас вытряхну, если не угодите второй госпоже!

Эрцзе верила в доброту Фэнцзе и утешала себя: «Старшая сестра заботится обо мне, и ладно. А со слуг какой спрос? Они ведь невежественны. Пожалуешься на них, чего доброго, осуждать станут». И она не жаловалась. А служанки совсем распустились.

Тем временем Фэнцзе приказала Баньэру разузнать историю Эрцзе во всех подробностях. Оказалось, что она и в самом деле была помолвлена. Жених ее, девятнадцатилетний малый, бездельник из бездельников и игрок, промотал все свое состояние. Родители выгнали его из дому, и приют себе он нашел в одном из игорных домов. Отец его за двадцать лянов серебра, полученных от старухи Ю, расторг брачный договор, даже не уведомив об этом сына, Чжан Хуа.

И вот Фэнцзе дала Ванъэру двадцать лянов серебра, велела втянуть Чжан Хуа в долги, выманить у него расписку и потребовать, чтобы он подал в суд на Цзя Ляня за то, что Цзя Лянь, пользуясь своей силой и влиянием, заставил его расторгнуть брачный договор, покинул законную жену и во время государственного и семейного траура взял себе другую, нарушив тем самым высочайший указ и обманув родных.

Чжан Хуа отказался, опасаясь, как бы дело не приняло дурной оборот. Когда Ванъэр доложил об этом Фэнцзе, та вышла из себя.

– Ну и дурак! – вскричала она. – Недаром пословица гласит: «Паршивой собаке не перепрыгнуть через стену»! Ты бы ему растолковал, насколько могущественна наша семья, пусть даже нас обвинили бы в мятеже против государства. Просто нам нужен скандал, он не выйдет за пределы нашего дома, а если даже и пойдут пересуды, я тотчас же положу им конец.

Ванъэр снова отправился к Чжан Хуа и объяснил, что нужно делать.

Фэнцзе после этого без конца твердила:

– Если этот дурак вздумает жаловаться, пойди в суд и дай показания… Скажи то‑то и то‑то. И ни о чем не беспокойся, я знаю, что делаю…

Ванъэр смекнул, что Фэнцзе все берет на себя, опять отправился к Чжан Хуа и потребовал, чтобы тот в своей жалобе указал и его имя:

– Свали все на меня, будто я это подстроил и второго господина Цзя Ляня втянул.

Чжан Хуа, наконец, решился написать жалобу, а на следующий день отправился в судебное ведомство и заявил, что его обидели. Когда судья начал разбирать дело и обнаружил, что обвиняют Цзя Ляня, а в жалобе значится имя Лай Вана[173], он послал за Лай Ваном, как за ответчиком. Посыльный не осмелился войти во дворец, а велел вызвать Ванъэра. Тот только этого и ждал и с улыбкой сказал:

– Извините за беспокойство! Я совершил преступление! Вяжите меня, и дело с концом!

Посыльный оробел и стал уговаривать Ванъэра:

– Дорогой брат, не шумите, пойдите лучше по‑хорошему в суд!

И они отправились в суд. Судья велел дать Лай Вану прочесть жалобу. Ванъэр сделал вид, будто внимательно читает, затем, отвесив низкий поклон, сказал:

– Это все мне известно, дело касается моего господина. Но Чжан Хуа давно зол на меня и, чтобы отомстить, вовлек в эту историю. Прошу вас, почтенный господин, допросите его еще раз!

– Сознаюсь, что виноват во всем сам господин, но я не посмел на него жаловаться и подал жалобу на слугу! – вскричал Чжан Хуа, отвешивая низкий поклон судье.

– Что ты болтаешь, дурень! – прикрикнул на него Ванъэр. – Неужели не знаешь, что в столичный суд полагается вызывать всех, неважно, господин это или слуга!

Тогда Чжан Хуа назвал Цзя Жуна. И пришлось судье вызывать его в суд.

Фэнцзе между тем тайком послала Цинъэра за Ван Синем, рассказала ему, что этой тяжбой ей нужно кое‑кого припугнуть, дала Ван Синю триста лянов серебра и велела подкупить судью.

Вечером Ван Синь пробрался в дом судьи, отдал серебро и изложил суть дела. Судья не отказался от взятки и на следующий день заявил, что бродяга Чжан Хуа выманил деньги у семьи Цзя, а затем вздумал оклеветать честного человека.

Надобно сказать, что этот судья был другом Ван Цзытэна, и когда Ван Синь рассказал ему всю правду, он не осмелился вызвать никого из ответчиков, кроме Цзя Жуна, а потом решил и вовсе замять дело.

Цзя Жун как раз был занят делами Цзя Ляня, когда неожиданно вошел слуга и доложил:

– На вас поступила жалоба в суд.

Он рассказал Цзя Жуну, как обстоит дело, и посоветовал немедленно принять меры. Цзя Жун перепугался и поспешил к Цзя Чжэню, но тот ответил:

– Меры уже приняты! Каков, однако, наглец!

Он распорядился приготовить двести лянов серебра и отослать судье, а одному из слуг приказал выступить в качестве ответчика. Во время разговора слуга доложил:

– Пожаловала госпожа Фэнцзе!..

Цзя Чжэнь и Цзя Жун хотели было скрыться, но Фэнцзе уже входила в комнату.

– Дорогой старший брат, – сказала она, – в хорошенькую историю втянули вы младших братьев!

Цзя Жун хотел справиться о ее здоровье, но Фэнцзе его оборвала:

– Не нужно!..

– Приказал бы лучше по случаю приезда тетушки зарезать курицу и приготовить угощение! – сказал сыну Цзя Чжэнь, вышел из комнаты, вскочил на коня и ускакал.

Фэнцзе за руку повела Цзя Жуна в верхнюю комнату. Навстречу им вышла госпожа Ю и, увидев Фэнцзе, удивленно воскликнула:

– Что привело тебя к нам так неожиданно?

Фэнцзе вспыхнула и плюнула ей в лицо.

– Кому нужны здесь ваши девчонки? – крикнула она. – Зачем вы их к нам тайком посылаете? Разве в Поднебесной не осталось больше мужчин? Только в нашем доме? Хотела выдать Эрцзе замуж, сделала бы это открыто! Но тебе наплевать на приличия! Ведь сейчас и государственный траур, и наш семейный! На нас подали жалобу в суд! Все толкуют, будто я жестокая и ревнивая. Пальцами в меня тычут, выгнать хотят! Что плохого я тебе сделала, что ты на меня так обозлилась? Может быть, старая госпожа или госпожа тебе намекнули, что хорошо бы меня под каким‑нибудь предлогом выгнать из дому? Пойдем в суд, там разберемся, а потом созовем родных и все им расскажем – пусть дадут мне развод, я уйду!

Громко рыдая, Фэнцзе схватила за руку госпожу Ю, требуя, чтобы та вместе с нею отправилась в суд. Цзя Жун пал на колени и умолял:

– Не сердитесь, тетушка, прошу вас!

– Покарай тебя Небо, – обрушилась на него Фэнцзе. – Разрази тебя гром! Бессовестный негодяй! Только и знаешь, что заниматься бесстыжими делами! Вон до какой подлости додумался! Всю семью опозорил! Родная мать тебя не терпит! И бабушка тоже! А ты еще смеешь меня уговаривать!

В пылу гнева Фэнцзе дала Цзя Жуну пощечину. Перепуганный насмерть Цзя Жун отвесил еще один поклон.

– Не сердитесь, тетушка! Прошу вас, не презирайте меня – один день из тысячи я все же бываю хорошим! Не гневайтесь на меня, не бейте! Я сам себя готов поколотить, только бы вы не сердились.

И он с ожесточением принялся хлестать себя по щекам, приговаривая:

– Будешь еще лезть в чужие дела? Будешь пакостить тетушке? Тетушка добрая, а ты вон каким оказался бессовестным!

Слуги и служанки, сдерживая смех, старались утешить его. Фэнцзе бросилась на грудь к госпоже Ю и запричитала:

– Я не сержусь, что вы для старшего брата Цзя Ляня нашли вторую жену! Но ведь он нарушил высочайший указ, а весь позор пал на меня! Чем ждать, когда судья за нами пришлет, лучше самим к нему пойти. А потом поговорим со старой госпожой и госпожой, с домочадцами, посоветуемся. Если считают меня злой, ревнивой, пусть дадут развод, я тотчас же уеду. Говорят, я не разрешаю мужу брать наложниц, но твою сестру Эрцзе взяла в дом. Эрцзе живет в достатке, у нее отдельный флигель, обставленный в точности так, как мой дом, остается лишь доложить об этом старой госпоже. Я никому об этом не сказала, велела всем молчать, и вдруг такая неприятность! Я и не знала, что это вы мне ее устроили! Вчера весь день волновалась. Ведь явка в суд повредит доброму имени всего рода Цзя. Пришлось дать взятку судье! Еще и сейчас мой человек сидит под стражей!

Она крепко прижималась к госпоже Ю, мяла ее, как тесто, замочила ей все платье слезами, то рыдала, то ругалась, поминая предков, грозила разбить себе голову о стену.

Госпожа Ю не знала, что делать, и вовсю поносила Цзя Жуна:

– Негодяй! Ну и делишки вы с отцом творите! Ведь уговаривала я вас бросить эту затею!

– А ты тоже хороша! Что тебе – рот баклажаном заткнули? Или, может быть, взнуздали, как лошадь? Ведь могла сразу прийти и обо всем рассказать! Не попала бы в такое глупое положение! Ни суда не было бы, ни скандала на весь дом! Зачем же теперь их ругать? Еще в древности говорили: «У добродетельной жены муж живет без хлопот; благороден тот, у кого благородное сердце». Будь ты и в самом деле добродетельной, разве посмели бы они затеять такое дело? Но ты ни на что не способна, у тебя вместо головы тыква, нужное слово с языка не слетит! Ничтожество ты!

Фэнцзе в сердцах плюнула.

– Ну зачем ты так говоришь? – заплакала госпожа Ю. – Не веришь, спроси у слуг, – разве не отговаривала я мужа? Но перечить ему я не могу! Я на тебя не в обиде, сестрица! Мне только и остается слушать твои упреки!

Наложницы и служанки пали перед Фэнцзе на колени и взмолились:

– Вторая госпожа, вы самая мудрая! Простите нашу госпожу, хоть она и виновата. Вы и так унизили ее прямо при нас! Пощадите же хоть немного ее самолюбие!

Они поднесли было Фэнцзе чай, но та отшвырнула чашку, вытерла слезы, поправила волосы и крикнула Цзя Жуну:

– Позови своего отца, я поговорю с ним начистоту! Может, он скажет, что это за обычай, согласно которому племяннику дозволено жениться через пять недель после смерти дяди, когда еще не кончился траур!

Цзя Жун опустился на колени и чуть слышно произнес:

– Отец тут ни при чем. Это я все сдуру устроил. Делайте со мной что хотите – я готов принять любое наказание, даже смерть! Только умоляю вас, уладьте дело с судом! Это не в моих силах! Есть пословица: «Сломанную руку лучше спрятать в рукав». Глупость моя меня подвела, я, как слепой котенок, не ведал, что творю. И теперь мне лишь остается просить вас замять это дело! Будь у вас такой непочтительный сын, как я, уверен, вы не оставили бы его в беде!

Говоря это, Цзя Жун не переставал отбивать поклоны.

Фэнцзе немного смягчилась, но при слугах не хотела подавать виду. Она знаком велела Цзя Жуну встать и обратилась к госпоже Ю:

– Не сердись на меня, сестра! По неопытности я так испугалась этой жалобы в суд, что совсем потеряла голову. Цзя Жун прав, сломанную руку надо прятать в рукав! Так что ты уж замолви перед старшим братом словечко, пусть как‑нибудь это дело уладит.

– Не беспокойтесь! – в один голос воскликнули госпожа Ю и Цзя Жун. – Мы ни за что не впутаем в это дело Цзя Ляня. А пятьсот лянов серебра, которые израсходовали на взятки, мы непременно вам вернем. Только вы постарайтесь, чтобы госпоже и старой госпоже не стало известно о нашем разговоре.

– Мало мне неприятностей, так теперь еще вас выгораживать! – возмутилась Фэнцзе. – Не так я глупа, как вы думаете! И не меньше вас беспокоюсь, что Цзя Лянь останется без прямых наследников! Сестра твоя мне родной стала! Я и дом для нее приготовила. Чуть не побила служанок, когда они стали меня отговаривать: «Вы слишком торопитесь, госпожа! Не посоветовались даже со старой госпожой и госпожой». И вдруг появляется этот Чжан Хуа со своей жалобой в суд. Я две ночи глаз не сомкнула, но ни слова никому не сказала. Лишь удивлялась, что этот Чжан Хуа, бездомный нищий, как я узнала, смеет тягаться с нами. Потом мне слуги сказали, что Эрцзе когда‑то была за него просватана, а сейчас он в такой нужде, что, того и гляди, умрет, если не от холода, так от голода. И вдруг ему представляется возможность заработать! Конечно же, он на все пойдет, пусть даже ему грозит смерть: ведь это лучше, чем погибнуть от холода или голода, почетнее. Так ему кажется. Как же после этого на него обижаться? Что и говорить, господин Цзя Лянь поступил опрометчиво. Он не только нарушил траур, но вторую жену взял тайком, покинув законную. И потому виноват вдвойне. Знаете пословицу: «Кто не боится быть четвертованным, может самого государя стащить с коня». Что же говорить о человеке, от нужды впавшем в безумие? Этот Чжан Хуа знает, что правда на его стороне. И ничто его не остановит… Ты, сестра, часто сравниваешь меня с Хань Синем и Чжан Ляном![174]Но поверь, когда я все это узнала, едва не лишилась чувств! Цзя Ляня дома нет, посоветоваться не с кем, пришлось раскошеливаться. Я не представляла себе, что Чжан Хуа будет так упорствовать, клеветать на нас, точить, как говорится, нож. Но из меня, что из крысиного хвоста, много не выжмешь! Где я возьму? Вот почему я и рассердилась!

Госпожа Ю и Цзя Жун принялись успокаивать Фэнцзе:

– Не волнуйтесь, все как‑нибудь образуется!

– Бедность заставила Чжан Хуа подать в суд, – промолвил Цзя Жун, – жизнь ему не дорога. Но если дать ему еще серебра, он может заявить, что обвинил нас ложно. Выручим его, а когда выйдет из тюрьмы, снова заплатим.

– Хорош совет! – прищелкнула языком Фэнцзе. – Теперь понятно, почему ты затеял всю эту историю, – начало ты видишь, но не видишь конца! А я‑то думала, ты умен и находчив! Если сделать, как ты предлагаешь, Чжан Хуа вначале согласится, возьмет деньги, растратит их, а потом начнет нас шантажировать. Ты не знаешь, до чего ничтожен этот человек! Бояться его, разумеется, нечего, но напакостить он может! Его не заставишь говорить на суде в нашу пользу! Он скажет: если все законно, зачем было мне деньги давать?!

Цзя Жун подумал, что Фэнцзе права, и промолвил:

– Тогда я могу предложить другой план. «Кто за глаза говорит плохо о другом, тот сам плохой». Поручите это дело мне, я его улажу. Попробую выведать у Чжан Хуа, что он хочет – жениться на Эрцзе или получить деньги и взять другую жену. Будет настаивать на женитьбе, уговорим вторую тетушку Эрцзе выйти за него замуж; согласится на деньги – дадим немного.

– Эрцзе я не отпущу! – запротестовала Фэнцзе. – Ее уход скажется на репутации нашей семьи! Видно, все‑таки придется дать ему денег.

Цзя Жун был уверен, что Фэнцзе просто прикидывается доброй, а сама только и думает, как бы избавиться от Эрцзе.

– Предположим, с судом все уладится. Ну, а дома? – продолжала Фэнцзе. – Пойдем доложим все старой госпоже!

Госпожа Ю переполошилась, придумывая, как бы все скрыть и избежать неприятностей.

– Нечего было впутываться в такое дело, раз выпутаться не можешь! – усмехнулась Фэнцзе. – Слушать тебя противно! Все надеешься на меня, мою доброту. Ждешь, что я все возьму на себя! Так и быть, отведу Эрцзе к старой госпоже и скажу, что она – твоя младшая сестра, что она мне понравилась и я хочу сделать ее второй женой Цзя Ляня. Для наложницы она слишком красива. А я как раз собиралась купить двух наложниц, ведь сыновей у меня нет. Эрцзе – сирота, все ее родные поумирали, вот и пришлось, не дожидаясь окончания траура, поселить ее здесь. Может быть, меня осудят, назовут бесстыжей, но вас это не касается. Ну что, согласны?

Госпожа Ю и Цзя Жун обрадованно воскликнули:

– Какая же вы добрая! И мудрая! Как только все будет улажено, мы придем вас благодарить!

– Ладно! – отмахнулась Фэнцзе. – Какая еще благодарность! – И, обратившись к Цзя Жуну, добавила: – Наконец‑то я узнала тебе цену!

Она снова надулась и покраснела.

– Не сердитесь, тетушка! – с улыбкой вскричал Цзя Жун, опускаясь на колени. – Будьте великодушны!

Фэнцзе обиженно отвернулась.

Между тем госпожа Ю приказала служанкам принести воды и туалетный ящик и принялась помогать Фэнцзе причесываться и умываться. Затем она распорядилась подать ужин. Фэнцзе уверяла, что ей некогда, но госпожа Ю ни за что не хотела ее отпускать.

– Если ты уйдешь от нас не поужинав, как мы будем потом смотреть тебе в глаза? – говорила она.

– Дорогая тетушка! – вторил матери Цзя Жун. – Пусть разразит меня гром, если я впредь не буду вас слушаться!

Фэнцзе смерила его взглядом.

– Кто тебе поверит, тако… – она поперхнулась и не договорила. Служанки принесли вино и закуски. Госпожа Ю собственноручно поднесла Фэнцзе кубок. Поднес ей кубок и Цзя Жун, почтительно опустившись на колени.

После ужина подали чай сначала для полоскания рта, а затем – для питья. После чая Фэнцзе собралась уходить. Цзя Жун пошел ее провожать. Когда они выходили из ворот, Цзя Жун наклонился к Фэнцзе и шепнул ей несколько непристойностей, но Фэнцзе сделала вид, будто не слышит, и, раздосадованная, удалилась.

 

Фэнцзе возвратилась в сад Роскошных зрелищ, рассказала Эрцзе все, что произошло за последние дни, и научила ее, как себя вести, чтобы никто не оказался в этом деле виноватым и не пострадал.

Если хотите узнать, что сделала Фэнцзе, прочтите следующую главу.

 



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2021-01-31 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: