ГОСТЕПРИИМСТВО
Лица великанов Великаны были уродливы. Горбоносы, черноглазы, черноволосы. И топтали эти великаны своими конями его родной город. И секли их кривые сабли людей от плеча до паха. Всех секли:, стариков, баб, мелкоту. Так и хотелось убить тварей, вот только сил не было.
Пришёл в себя Мал, отогнал видение. Рядом заботливо склонился волхв Единого:
- Что привиделось тебе, княже? – участливо спросил он.
- Беда идёт! – выдавил из себя через силу Мал.
Глянул на побратимов своих. Те нахмурились.
- Что? – уточнил Щенята.
- Потом!
Мал поднялся с земли и быстрым шагом пошёл к речке, к ладье. Побратимы пошли за ним. И только проплыв час, Мал сказал.
- Лексий этот мне видение наслал. Придёт хазра наши дома рушить.
- И что делать, княже? – не утерпел Щенята.
- Не князь я вам, - устало огрызнулся Мал.
Побратимы только хмыкнули.
- Собирай народ. Война.
До приездахода хазры оставалось две недели. Они успели.
***
Вместо обычного каравана и впрямь хазра пришла в составе неисчислимом. Вся река заполнилась ладьями, и к месту торга, куда уже заблаговременно свалили беличьи шкурки и куда выкатили бочаги мёда, приставали всё новые и новые корабли.
- От они, создания Диаволовы! – шипел из-за спины Мала Лексий. – Привели погибель на землю нашу!
С каких это пор земля его дедичей стала землёй пришлого волхва, Мал уточнять не стал. Впереди будущей погибели вышел старый знакомец Арон. Он шёл к Малу безоружный и, не дойдя нескольких локтей, упал в ноги.
- Каган Маль, умоляю, прими мой род под защиту свою!
- Обман это, княже! – шипел за спиною Лексий.
За десять лет знакомства Мал в первый раз видел Хазру Арона в таком жалком виде. Обычно тот требовал по белке с дыма до начала торгов. Но он имел на то право – без соли, без дивных тканей, без железного оружия могучей силы выживать было сложно.
А теперь…
- Что случилось, Арон? – спросил Мал, поднимая гостя с земли. Ему было важно увидеть глаза.
И он увидел их, полные боли и отчаянья.
- Злобный каган Свентислейв разорил мою страну. Я приехал к тебе. Прими меня и род мой.
- Изыйди, Диавол! – заорал за спиною волхв. – Люди добрые, пришли поганые на землю нашу и соблазняют князя нашего. Побейте же их. Нет им места в мире подлунном!
Народ начал волноваться. Сам же Мал собрал воинов, о чем теперь только сожалеть. Он посмотрел на Щеняту.
В печень волхва Лексия вонзился нож, и побратим поволок враз потерявшее голос тело подальше от людей.
Мал обернулся к народу.
- Люди добрые, зря верил я волхву Единого! Зря созвал я вас. Не с войной пришла к нам хазра, а от беды сторонясь. Дадим им землю?
За спиной Ммала из ладей выходили люди, немного воинов, но много баб с малыми, и мало стариков.
Народ стал расходиться. Решение оставили за ним.
***
Через месяц к месту торга пристала ладья с воеводой Свеном. Мал его ждал спокойно.
- Ну и где теперь твоя хазра, князь? – насмешливо спросил одетый в железо варяг. -? Кому дань платить будешь?.
- Приди за ней - узнаешь!
Приходить за данью пришлось несколько веков, а про бога Единого люди полтысячи лет ещё ничего не знали.
ВСТРЕЧАЮТ ПО ОДЁЖКЕ
Василий захлопнул за собой дверь, обитую войлоком, и на миг зажмурился от слепящей белизны. Оглядел двор и с досадой потёр поясницу. Всю ночь мело, дорожку к калитке заново расчищать.
Он сошёл с крыльца и заглянул в пристройку, где хранились лопаты и всякое барахло. Спавший здесь в холода пёс поднял голову.
– Притомился? – хмыкнул хозяин. – Всю ночь покоя не давал, баламут.
Не лаял, но возился, ворчал, скулил. Пришлось выглянуть с ружьём, но во дворе и на улице было пусто. Стареет пёс, кости ноют, а ведь прежде и на медведя в горы ходил.
Достав лопату, Василий прислонил её к стене у крыльца.
– Ы-ы! – послышалось вдруг за спиной.
За калиткой маячила фигура в телогрейке и ушанке. По виду местный, но не признать.
– Тебе чего?
– Ы-ы!
Пёс высунул голову в лаз, гавкнул неуверенно. Хозяин свистнул, кивнул на калитку.
– Давай, беги вперёд!
Совсем обленился верный сторож.
Василий пригляделся к незнакомцу. Ростом невелик, но плечи широченные, рваная телогрейка не сходится на груди, прикрытой седой окладистой бородой, а смуглое лицо с крупным носом почти без морщин, как у молодого.
– Чего надо?
Бродяга разинул рот, ткнул туда пальцем и беспомощно заворочал языком.
– Ы-ы-ы!
Немой, ясно. Небось и глухой вдобавок. Василий развёл руками: что поделаешь, бывает. Однако гость не успокаивался. Плаксиво скривился, прижав ладони к животу, а потом снова сунул палец в рот и сделал вид, что жуёт.
– Голодный, что ли? – Хозяин окинул взглядом мощную фигуру, прищурился. Обвёл рукой сугробы и показал жестами, будто кидает лопатой снег. Затем поднял к лицу ладонь и заработал воображаемой ложкой. – Понял, нет?
Немой оскалил крупные белые зубы, закивал. Вот и договорились.
Вручив ему лопату, Василий ушёл в дом, а псу наказал сторожить, мало ли что. Перекусив, выглянул и присвистнул: полдвора уже расчищено! Такое усердие достойно награды.
Миску каши с верхом немой уплёл мигом, похлопал себя по животу и глянул с надеждой, ожидая добавки. Василий в ответ показал на другую половину двора. Услужливо кивнув, белобородый вновь схватил лопату и могучим усилием взметнул целый сугроб. И тут...
Ветхая телогрейка лопнула на спине, вываливая клочья ваты... нет, не ваты! Спина сплошь заросла густой белой шерстью.
Немой повёл плечами и резко развернулся. Сердито взвыл, заскулил по собачьи. Скинул шапку и телогрейку, стряхнул валенки и запрыгал на одной ноге, сдирая штаны. Шерсть покрывала его целиком.
Мать честная, снежный человек! Не брехали мужики за пивом.
Скорее в дом! Ружьё!
Пёс сжался под дверью, не давая открыть, он дрожал всем телом, в собачьих глазах стояли слёзы. Хозяин в панике оглянулся и выдохнул с облегчением. Белая фигура уже перемахнула забор и скачками неслась прочь, теряясь на снежной целине.
Василий поднял телогрейку и остолбенел.
Ну да, вон и пуговица та, и штаны... Его же собственные обноски, собачья подстилка!
– Как же... итить твою... – Он обернулся к псу.
Тот стыдливо отвёл глаза. Хозяин хозяином, а своих не сдаём. На душе у пса было хорошо.
МОНСТРЫ
Валька приложил кашицу из пережеванного подорожника к ране и туго перетянул лодыжку платком.
- Ты как, идти сможешь? – Димка навис над раной.
- Отдохнём немного, - вымученно улыбнулся Валька.
Конечно, можно нажать на аварийный маячок и через несколько минут прилетит мед-бот. Обследует, упакует в капсулу и умчит в лазарет.
Но они должны вернуться сами, такое было неписанное правило на Выпускной Зарнице. Пройти по аллее героев войны, салютовать ветеранам, показать боевые трофеи. Чтобы видели – они победил в игре.
- Командир, ты как? – спросил Серега, покосившись на красный платок. – Может, все-таки…
- Разговорчики! Приказ – отдыхать и купаться! Димка, тебе задание – суп! Я пока прикорну…
Он тут же провалился в нездоровый полусон, где все смешались. Переход через болото, засада на группу Володьки, короткая схватка, и неудачное падение, когда преследовали врагов…
Ему сунули в руки остывший котелок, он сделал несколько глотков густого, из двойного концентрата, пайка. Голова прояснилась, он слушал разговор ребят.
Серега рассказывал страшилку, выкатив глаза и перейдя на шёпот, для убедительности.
-… снаружи как люди, оболочка. А внутри монстры, с щупальцами. Из космоса откуда-то прилетают. А еще…
Что-то мелькнуло над лесом, срезав верхушки деревьев. Оглушающий свист ударил по ушам. Котелок вышибло из рук, и Валька скатился по откосу к самой воде, в тростник.
Небольшой шар, в дыму и ошметках травы, торчал на поляне. Один из сегментов раскрылся и появился человек. В руках у него гудел импульсный разрядник.
Димка в прыжке бросился к незнакомцу, но разряд с треском попал ему в грудь. Второй выстрел с шипением уткнулся в Серегу, тот и встать не успел.
Валька лежал в тростнике, закусив руку. Вот и все, нет группы…
- Третий еще был… - обшаривая кусты около костра, бормотал незнакомец, потом перешел на крик. – Слышишь меня? Они вас используют, как болванчиков. Натаскивают друг на друга, тренируют для войны.
С неба снова упало горячее и громкое. Шар раскололся в клочья, незнакомца снесло кубарем в тростник к Вальке.
- Командир, выходит, - прошептал незнакомец. – Ты ведь не виноват, это все они.
Лезвие вошло по самую рукоятку. Для верности он провернул еще пару раз, пока гоавнюк не перестал дергаться. На всякий случай, Валька сделал надрез, снимая кожу. Обычное мясо и кровь, никаких щупальцев.
- Да, это не монстр. Он человек, как ты или я. Только они враги, монстры. Хотят навязать свой мир, все лезут к нам со своими правилами.
На берегу стоял егерь из службы защиты. Над лесом кружила стая беспилотников.
- Прорвался через периметр, опоздали, - пояснил егерь, спускаясь к берегу и вытаскивая Вальку из воды.
Валька сел на берег, под ногами валялся мешок с трофеями.
- Выпускная Зарница… – покивал егерь. – Закончи игру, это ради ребят.
Поднял мешок и развязал его.
- Сейчас два уха отрезают или дваодно? – роясь в мешке, спросил егерь.
- Одно…левое, - ответил Валька, затягивая потуже платок на ноге. – Я обязательно дойду…
И ЖИЛИ ОНИ ДОЛГО И СЧАСТЛИВО.
— Ради святого Лангуста, Край, пожалуйста, поторопись! — толстый, как колобок, друг уже весь извелся.
— Не дрейфь, Кышмыш, — отвечал ему Край, скрупулезно ища подходящую книгу.
Кышмыш держал масляный фонарь высоко над головой на вытянутых руках. Тусклый свет выдёргивал из стеллажа корешки многочисленных книг, бросал тени на пол и стены библиотеки. Кышмыш относился к числу тех, кого нелегко чем-то пронять, но страх быть пойманным магом высшей категории пересиливал страх провалить предстоящий экзамен по оборотничеству.
— Ну скоро ты там? – в голосе Кышмыша слышалось нетерпение. – А вдруг Андроген проснётся? – Учитель работал по совместительству сторожем в этой библиотеке.
— Да брось ты! он сейчас даже ухом не поведёт, созови хоть всех троллей из-под Глузского моста и предложи им устроить здесь знатную пирушку, — успокаивал его Край. – Ну вот, то, что нужно, — радостно сказал он и стал спускаться с приставной лестницы.
—И не строй такую кислую рожу, Кышмыш, — попросил он, — я тебе одолжение делаю. С кем бы ты сейчас научился оборотничеству за одну ночь, а? Так что не ной.
— Вот послушай, — продолжил тот, открыв наугад страницу, — «И жили они долго и счастливо». — Край улыбался так, словно напоролся на золотую жилу в горах — рот до ушей, — чего нельзя было сказать про его друга, который с подозрением разглядывал обложку, где большими буквами было написано «Трындец».
— Ты точно уверен, что эта книга подойдёт?
— А то! – выпалил Край. – Видишь? Это неи какая-то там простая кожа, а самая что ни на есть драконья. Ты только погляди, какое тиснение?! Одно название чего стоит!
И пПравда, золота не пожалели; наверное, книга этим и внушала к себе доверие, но Кышмыша не покидало странное чувство, что что-то они не учли.
— Может, стоит её прочесть? Хотя бы в общих чертах? – Кышмыш сделал последнюю попытку внимательнее отнестись к делу.
—Ты ведь не думаешь, что под такой обложкой и с таким заглавием может быть какая-нибудь чепуха? Поди, герои не абы кто!… — убеждённо сказал Край.
— «Трындец» так «Трындец», — Кышмышу ничего не оставалось, как согласиться с ним.
Край вынул из-за пазухи мешочек с пеплом легендарного дракона Казуса, убитого во времена очень древние, и положил руку на книгу.
— Завтра мы прискачем на белых конях на экзамен. Ты мне ещё «спасибо» скажешь.
— Ну-ну…
Край зачерпнул горсть пепла, подкинул её вверх над головой и произнёс слова заклинания. Вспыхнуло белое пламя, и на месте друзей появились две маленькие свинюшки…
В доме послышалиась удары колотушкиа: Андроген сразу почуял магию и торопливо стал спускаться с фонарём на первый этаж, выгонять незваных гостей. Как обычно, он не увидел человеческих лиц — внизу его встретили два недуром визжащих поросёнка. Он быстро выпроводил их на улицу. Долго ещё раздавались хрюканья и визги за дверью, пока не смолкли в ночи.
Книжку Андроген далеко убирать не стал, отложил на край стола: вдруг опять пригодится… Принимать экзамен в этот раз он будет, пожалуй, с особым удовольствием.
ДИФФУЗИЯ
– Вау, пушка! Класс!
Стоит в одной из квартир завестись таракану, как они захватывают весь дом.
– Бей! Мочи их! За хвост!
***
А начиналось кино довольно мирно.
Тридцать витязей, только-только вышедших из вод, устроили привал под развесистым дубом. Сидящая на ветке русалка (как она вообще туда забралась?) излагала свои представления о прекрасном спящему там же коту. Идиллия длилась до тех пор, пока у одного из витязей не заурчало в кишках.
– Бессмысленные, мерзкие звуки! – закричала русалка, хлеща его хвостом по щекам.
Зрители сами ответственны за то, что они смотрят.
– Это рефлектокогнитивное кино, – объясняла сидящая рядом Аня, – оно создаётся нейросетью из мыслей зрителей прямо в момент просмотра.
– Вот этих? – спросил Саша, с отвращением глядя на аудиторию.
– Вмажь ему! Да! – орали смотрящие.
Стоит в одной голове появиться жестокости, как она охватывает весь зал. Можно сказать, диффундирует. Как тараканы.
Витязь ударил русалку. Та обмякла.
– Кишки, – заявил воин, – нормальный орган для физиологии. О них ещё Авиценна писал.
– Не учи учёного! – ответил кот. – Вы считаете, что смерть под Лукоморским дубом – это нормально?
– Да!
Бах! В лапе учёного был пистолет.
Если бы зрители хотели видеть только хорошее, кино перестали бы снимать.
– Мне больше не интересно с вами общаться, – сказал кот упавшему телу. – Пуля тоже нормальная. Чистая физика.
– А-а-а! – витязи взревели и похватали топоры. Морской дядька поколебался и рванул за ними.
Брызнула кровь. На траву повалились доселе обсуждавшиеся кишки.
Зал аплодировал. Дуб стонал.
– Пошли отсюда, – Саша взял упирающуюся Аню за руку и потащил к выходу, – противно же!
Диффузия – процесс перемещения в сторону выравнивания концентраций. Добавь каплю чернил в стакан воды, и получишь чёрный стакан. Пообщайся со злым человеком, и через некоторое время почувствуешь толику злобы в себе. Чистая физика.
– Пусти! Больно же! Чего ты меня тащишь? Я смотрела!
– На это просто неприятно смотреть!
– Это артхаус! Он и не предполагает, что будет приятно. Тиран! – Аня выдернула руку и отвернулась.
Несколько минут они стояли и гневно пыхтели друг на друга. Свет слепил, воняло горелым попкорном. В голове бушевала буря, – у каждого своя, – но постепенно прояснялось. Раздражение уходило обратно в воздух.
– Прости, что не дал досмотреть, – прервал молчание Саша, – это не мой жанр. Я мультики люблю.
– Такие? – Аня показала на постер с умильным изображением животного.
– Ага, – Саша наконец улыбнулся. – Пойдём?
И они снова взялись за руки.
ПОСЛЕДНЯЯ ВСТРЕЧА
Весенний луч пробился сквозь густую крону, осветив морщинистое лицо женщины, лежащей на кровати у окна. Марк Юрьевич поправил одеяло и, взяв сухую ладонь жены в свою руку, замер на один пугающий миг, ожидая ощутить безжизненный холод в скрюченных пальцах. Он повернулся к двери. Там, прислонившись к косяку, сидел Юрий, старший сын Марка Юрьевича, разменявший седьмой десяток.
– Сколько ей осталось?
– Имитационная модель её организма показывает пять дней, – ответил Юрий.
– Я хочу с ней встретиться., – Марк Юрьевич видел, как брови сына сдвинулись к переносице. Упрямый осёл! Весь в отца. Забрал устройство, которое он, Марк Наумов, создал полвека назад. Устройство, обеспечившее безбедную жизнь не одному поколению Наумовых. И что в ответ? От обиды слезы навернулись ему на глаза.
Сын покачал головой:
– Возвращаться будет больно. Прими реальность, какова она есть.
– Я хочу провести с ней последние дни., – Марк Юрьевич упрямо поджал бескровные губы, показывая, что споры бесполезны.
– Ты же знаешь, почему я не могу этого сделать.
Старик [Ф1] горько хмыкнул. Потому что его «Встречи во сне» под запретом? Из-за двух чёртовых процентов пользователей, которые превратились в апатичных существ. Или сын переживает за психику своего старика?
– Мы оба были фанатиками, – наконец сказал Марк Юрьевич и ласково посмотрел на разбросанные по подушке седые волосы жены. – Я пожертвовал домом ради научной работы, а ваша мать – работой ради дома. Но мы прожили несколько увлекательных жизней, когда встречались с ней во сне. Благодаря моему изобретению, мы побывали в сотнях миров, которые меняли по своему желанию. И были счастливы. Как и миллионы других людей.
Черты лица сына смягчились.
– Мы не знаем, видят ли сны те, кто в коме.
– А что мы теряем?
– И ей нужен код доступа.
– Не нужен., – Марк Юрьевич вынул из кармана таблетку со снотворным.
Горячий песок жёг подошвы ног. Марк огляделся. Лагуна на Сейшелах, любимое место Лизы. Это её мир. Сегодня она создала его для них. Лиза сидела в тени огромного валуна, обхватив руками голые колени. На юном лице сияла улыбка.
– Ты долго не шёл.
– Извини, – он сел рядом и притянул к себе гибкое упругое тело.
Сияющие глаза Лизы чуть потускнели.
– Я скучаю по детям.
– Всё в наших силах. Стоит только пожелать.
– Нет. Не так. Всё-таки это наша последняя встреча.
Она умолкла, прислушиваясь. К ним кто-то шёл. Марк вскочил – как лёгок он на подъём во сне! – и сжал кулаки. Он никому не давал код доступа к ним. Это означало лишь одно – кто-то взломал их встречу. Из-за валуна появились три фигуры и кулаки Марка разжались. Юра, Женя и Арсений. Их дети. Фигуры расплылись из-за навернувшихся внезапно слез, но Марк не смог сдержать улыбки. Они так и не научились управлять сновидениями: пришли прямо в пижамах, в нынешнем возрасте, так что не понятно было, кто чей отец.
– Как вы тут...
– … оказались? – Юрий улыбнулся. – Узнать код было не сложно. Вы всегда говорили, что день появления первенца был самым счастливым днём в вашей жизни.
СЛАВНЫЙ У НАС ЕМЕЛЯ
Славный у нас Емеля.
А кто обратное скажет, тому блоки визуального анализа вон. Молодец Емеля, хоть и своеобразный.
Вообще-то Емелей его на нашем колонизаторском судне недолго зовут – лет пять, с солнечной бури, которая некоторым контуры с катушками да пожгла. Тяжко пришлось, Емеля не даст соврать. Раньше-то он во всех базах данных и вычислительных модулях заумно значился как «самообучающийся робот-навигатор Эмилио-Х310», но в один миг сделался «Емеля» и каким образом – тайна за семью файрволлами. Говорят, в момент бури книгу какую-то читал, вот и помутился компилятором
В общем, да, подсорвало ему тогда гаечки. Бывало, по неделям слова не выдавит – заглядываешь к нему в штурманскую, к навигационному мэйнфрейму, куда его Главный корабельный ИИ пристроил, говоришь:
— Почищу, помою?
Молчит. Пальцы его с титановыми шарнирами по кнопкам тук-тук, окуляры к монитору прилипли, и жар источает такой, будто от эксафлопсов прямо тут в лужицу сплавится. А теперь? Батюшки конденсаторы, что отчебучивает! Хотя чаще на мэйнфрейме своем развалится и на все в ответ:
— Неохота. — И полеживает, полимерный корпус почесывает, кулеры пониже хребтины греет.
Был даже слух, якобы он на этот мэйнфрейм хотел антигравитационный привод примастерить и по кораблю на нем кататься, ну да я не видел: сам на плановой диагностике прохлаждался.
Что, спрашивается, его в утиль не сдаем, терпим? А тут лучше не рассказать, да показать. Вот дал ему Главный ИИ команду – а слезать ли с мэйнфрейма, Емеля еще подсчитает и часто скрепит своим «неохота». А вот когда охота, тут-то жди метаморфоз чудообразных
Первым долгом горло его электронное изрыгнет: «По шестерёнкову веленью!» Размазанный поверх суперкомпьютера, Емеля вмиг напружинится и выстрелит собой на середину штурманской; в окулярах его вспыхнет одержимость, физиономию силиконовую перекосит – а вот дальше... Как-то раз он включил один мотивчик и зашелся такими лихими коленцами, что ему потом всю гидравлику в ножных манипуляторах меняли – и доноров вызвалась толпа, потому как его джига резонансом прочистила-таки заглохшие реактивные движки, и целехонек остался корабль.
А другой раз велели ему утечку энергии найти, так он со своим «по шестерёнкову веленью!» оцепенел, и голова его закрутилась по часовой стрелке оборотах эдак на трехстах. Шло это действо минут пять, затем он дзынькул на манер микроволновки и с ликующим «нашел!» помчался в кубрик, где ухарски отпихнул шкаф с консервами… а за ним – тайная подсобка. И робот-бармен с роботом-собутыльником перед кустарным самогонным аппаратом уставили окуляры на трубочку, из которой кап-кап в баночку первак.
Нет, славный у нас Емеля, всегда из беды выход найдет. Одна только печаль: не оживить ему колонистов, у которых во время той солнечной бури анабиозные капсулы коротнули.
Ну ничего, долетим до Проксимы Центавра, а там местную форму жизни культивируем. Говорят, Емеля уже озаботился, значит, и наш брат робот-пылесос без дела не останется.
ПАРАДОКС БУТЕРБРОДА
Я сидела на кухне, пила чай и скучала. А что еще прикажете делать приличному астрофизику в законный выходной? Посуду помыла, квартиру убрала, обед приготовила, а моделированием гравитационных волн от сливающихся в единую сверхмассивную двух черных дыр в паре десятков миллиардов световых лет от Земли я буду заниматься на работе и завтра.
– Сашка, я изобрел машину времени!
Я мрачно посмотрела на залетевшего ко мне в квартиру и на кухню коллегу -: взъерошенный, глаза горят, в руках листочки с расчетами, - и спросила:
– Ну и что?
– В смысле? – растерялся он. – Как это «ну и что»? Машина времени!
– Чем это поможет человечеству в общем, а мне – в частности? – поинтересовалась я.
– А…
– Ага. На прошлой неделе ты хотя бы помог биологам и водомеркам, в очередной раз решив парадокс Денни, а кому ты машину времени изобрел? То-то и оно, что все твои изобретения имеют природу умозрительную, а должны пользу учинять и добро наносить. Вот видишь, – я взяла в руки хлеб, масло, нож, и принялась творить бутерброд, – изобретение ножа, хлеба и масла – величайшее благо для человечества, и для меня в частности.
Намазав хлеб маслом, я протянула его ошарашенному темпоральному физику.
– Чаю налить?
– Ты не понимаешь…
– Это ты не понимаешь. Вот, допустим, ты отправишь прямо сейчас назад или вперед во времени себя или, скажем, меня. Начнется катавасия с парадоксами дедушки, Полчинского и убийства Гитлера, вся физика пойдет по одному известному месту, ты получишь Нобелевку, по всему миру начнут распространять твое изобретение, люди начнут в прошлое ходить и в будущее вламываться как к себе домой… Как ты ко мне вломился. – Непрозрачно укорила я коллегу. Но ему было хоть бы хны. – Или, наоборот, засекретят тебя, твою машину, все данные… Польза, польза-то где?
– Для науки будет польза, – надулся он и поставил на стол серебристую полупрозрачную коробочку с проводами и кнопками, сквозь стенки которой просвечивал парящий в ее центре вопреки всем законам гравитации ярко-синий кристалл. – Вот! Темпоральный кристалл Вильчека! Хочешь, я прямо сейчас твой бутерброд в прошлое отправлю? Дней на… На шесть месяцев!
Прежде, чем я успела возразить, он что-то ткнул в своем приборчике и бутерброд исчез. А через пять секунд материализовался обратно. Кем-то порядком объеденный. Некоторое время мы смотрели на надкушенный бутерброд. Потом я осмелела и ткнула в него пальцем – будто из морозилки только что достали. Я вздохнула:
– Хорошо, что все заканчивается хорошо. Ты, конечно, не подумал, когда отправлял хлебушек в прошлое назад на полгода, что планета наша будет с другой стороны от Солнца? Вот он и холодный.
– А кто его надгрыз?
– А вот это загадка века. Слушай, ты прав. Есть от твоего прибора польза, мне теперь жить не скучно. Ладно, чего притих, пошли к космонавтам, будем скафандр доставать и проверять, кто бутерброды в открытом космосе грызет.
КВАРТИРНЫЙ АЙВАН
— Да, квартирка так себе, — кривя губы, протянул гость тонким, гнусавым голосом. — Отнюдь не премиальный лофт. Но не место красит человека. Смекаешь? Тебе крупно повезло. Знаешь, какие люди меня звали?
Я покачал головой.
Роста в нём было сантиметров тридцать. Худой, даже тощий, одет он был в клетчатый кардиган, короткие узкие брюки и рубашку навыпуск.
— А я тебе говорю!
— Ты кто?
— Айван, непревзойдённый мастер уюта и стиля. Я, если позволишь, буду здесь жить. С тебя еда, вода, тепло и товары по списку, а с меня — всё остальное.
— Так ты домовой, что ли?
— Вот ещё! Квартирный. — Он гордо задрал куцую бородку. — Огромная разница. Так я остаюсь?
Я пожал плечами.
— Ты не пожалеешь,. — оОбрадовался Айван. — Скоро тут не квартира, а Лувр будет. Это я тебе говорю.
Я даже испугался немного, но, как оказалось, зря.
За две последующие недели в комнате появились лишь куцый половичок, аляповатая салфетка на тумбочку и картина из разноцветных клякс на стене. Зато мозг он мне вынес капитально. То требовал срочно, прямо завтра, перекрасить стены, то сменить люстру, то обшить двери мехом.
— Как ты не понимаешь? — стенал Айван. — Здесь же чудовищная энергетика! Её нужно немедленно ломать. Это я тебе говорю.
— Я подумаю.
— Ты меня не слушаешь, только отмахиваешься. Совсем как прошлый компаньон. Он ничего не понимал в дизайне, а гонору...
— И поэтому ты от него ушёл? Или это он тебя выгнал?
— Нет, это я от него ушёл. Он упрашивал остаться, а я — кремень. Раз решил - и всё. Смекаешь?
— Я же сказал, подумаю.
После таких разговоров квартирный успокаивался, но не надолго.
— Почему, ну почему ты ещё не принёс мне тот клатч? — начинал он, едва я переступал порог. — Я уже знаю, куда поставлю его, чтобы распрямить энергетические потоки.
Или прямо с утра орал сонному, тыча в планшет:
— Ты обязательно должен это купить. Вопрос жизни и смерти.
А когда в гости зашла Маша, он сам себя переплюнул.
— Кто это? Что она здесь делает? — сморщившись, будто откусил половину лимона, прогнусавил он. — Разве я просил вызвать клининг? Или это новая кухарка?
— Это Маша, и она, возможно, тоже будет здесь жить.
Маша зарделась, а Айван прямо позеленел.
— Что? Она? У тебя нет глаз, человек? Она же сюда совсем не вписывается. У неё такая аура…
— Это ты не вписываешься, — прошипел я, доставая из кармана бумажку. — Зачитать, что я тут в интернете нашёл? «Именем семи углов и шести стен заклинаю…»
— Стой! Ладно, ухожу,. — пПоник Айван. — Но ты пожалеешь об этом. Это я тебе говорю.
И он исчез так же мгновенно, как и появился.
— Я и правда буду здесь жить? — спросила Маша тихо.
— Если впишешься. И если у меня будет изгоняющее тебя заклинание. На всякий случай.
— Попробую вписаться,. — уУлыбнулась Маша. — А заклинание я тебе сама продиктую.
Глаза у неё странно блеснули.
Я чуть было не спросил, не ведьма ли она, но передумал. Вдруг, и вправду — ведьма. Всё равно правды не скажет, а только насторожится. Лучше уж потом сам выясню. И заклинание перепроверю. На всякий. Не смотря на то, что она мне очень и очень нравится. Точнее, именно поэтому.
ЗА ЖЕЛАНИЕМ ВСЛЕД
Он появился внезапно, словно свалился с ночного неба - странный человек в чёрном плаще, опоясанный с нелепым золотым поясом. Рядом догорала машина, лежало тело, над которым склонился кто-то в военной форме. Человек огляделся, охнул и решительно ступил шагнул вперёд: в руке он держал небольшой, с две ладони, чемоданчик.
Военный резко встал:
- А ты ещё кто такой? Откуда взялся?
- Тихо, не бойся, - человек в чёрном поднял руки. – Я пришёл помочь.
- Пошёл прочь! Или убью на месте!
- Это близкий человек?
- Она – моя жена!
- Так... – человек бросил чемодан вверх. Он расползся в полёте чёрным одеялом и накрыл погибшую; запахло озоном.
- У тебя есть отличная штука, - продолжил незнакомец, - дезинфектор. Мне нужна одна капсула.
- С чего ты решил... Ох!
Женщина, до того лежавшая недвижимо, вдруг зашевелилась, застонала. Уродливая рана на голове исчезла, кровь впитывалась в землю вместе с остатками того, что было чёрным чемоданом.
Военный бросился к ней, обнял, зашептал что-то нервно и испуганно.
- Ну... Равноценный обмен, наверное, да? – смущённо пробормотал незнакомец. – Помог ведь?
***
Дверь заскрипела и с грохотом захлопнулась. Седой охранник, стоявший подле, хмыкнул:
- О, вы с добычей!
Двое воинов в серебристых кольчугах довольно засмеялись. Третий, странный тип в чёрном, опоясанный нелепым золотым поясом, будто не услышал: он зачарованно осматривал грязный двор, грубые строения и огромных зверей, похожих одновременно на ящериц, змей и птиц. Одна из тварей старательно чесала мордой под крылом, от чего колокольчик на шее непрестанно болтался и звенел.
- Отлично! – Ннезнакомец улыбнулся, будто попал в сказку. – Я попал по адресу. Слушайте, я могу испить воды из колодца?
- Нельзя! Заболеешь!
Путник [Ф2] словно не слышал: он подошёл к колодцу, принюхался – и отшатнулся обратно, ругаясь. Лишь из ладони полетела в глубину маленькая серебристая пилюля.
Мужчина [Ф3] засмеялся:
- У нас все болеют от этой воды. Ты хочешь сказать, что сделаешь её годной?
- Целебной, мой господин, целебной! Уже сделал: к вечеру можно будет пить! Только попрошу об одолжении: у вас есть драко... Э... Вот эта вот зверюга, но для новичков? Тихая, спокойная? Нужно прокатить кое-кого...
***
Огромный зал то и дело переливался световой вспышкой: цвета шли по стенам волнами, нигде не успокаиваясь, бросали блики на потолок, играли блеском на полу. Существо на блестящем троне в центре скучало. Внезапно из ниоткуда возник человек: он тотчас бросился к трону, путаясь в чёрном одеянии. Одной рукой он поддерживал спадающий золотой пояс, в другой держал грубо сделанный колокольчик.
- Мастер! – крикнул он. – Витализатор прекрасен! Я жалею, что взял лишь один: сколько жизней можно было спасти!.. Дадите ещё?
- Да ладно, - хмыкнуло существо, - игрушка. Просто сшивает белковые нити. Но ты, кажется, обещал что-то в обмен – такое, что развеет мою тоску. И чем ты удивишь того, кто всё может и всё видел?
- О, у меня получится. Скажите, - он протянул колокольчик, - давно ли вы катались на драконе?!
СКРИПАЧКА
Покусывая сухую травинку, я смотрел на окно чердака. Ставни глухо постукивали на ветру, сбрасывая завитки краски.
Придерживая кепку, я обернулся на жёлтое поле пшеницы.
— М-да...
Бросил стебелёк травы на тропинку, зашагал к дому, проклиная вчерашнюю ночь и в то же время испытывая жгучее желание вновь увидеть...
Покупая старый дом, я надеялся тихо отсидеться. Рисовать унылые сельские пейзажи, бросить пить и ждать, пока уляжется скандал в галерее.
Правда, с выпивкой вышла промашка: глухомань оказалась слишком глухой и развлечения в итоге, сводились к одному — каждый вечер я напивался вдрызг.
Но вчера ночью странный звук привлёк моё внимание. Неведомая мелодия звала подняться на чердак.
Под ногой скрипнула первая ступенька. Вторая, третья.
Звуки то шепчут, то кричат, то ближе, то дальше. Невесомые руки касаются рукавов, поддерживают, ведут.
Дверь на чердак распахнулась, наружу хлынул белый туман. Холод. Изморозь в мгновение ока покрыла дверную коробку, стены, пол.
Изо рта вырвалось облачко пара. Под ногами скрипнул снег.
В маленькое чердачное окно я увидел скрипачку. Она самозабвенно играла в окружении снега.
Белые пальцы, острые плечи. Лицо, застывшее в неизбывной муке.
Пораженный, я не мог отвести взгляд.
Как она играла! Смычок летал над струнами, вырисовывая неземную мелодию.
Но тут скрипка визгнула, окончательно оглушив меня. Мир замкнулся, я видел лишь белые пальцы, снег и смычок. Всё вертелось, крутилось, а белые нити пришивали ко мне что-то большое и чёрное.
Проснувшись в своей постели, я ещё долго не мог прийти в себя. Смотрел на тонкую занавеску, волнуемую ветром, и не верил в реальность происходящего.
Когда вечером вновь зазвучала мелодия, я был готов. Взбежал по лестнице, рванул дверь на чердак и вновь застыл.
Скрипачка играла для меня. Мелодия звучала пронзительнее, тревожнее. То мягко струилась, то бежала, на самом пике скатываясь вниз, в глубокую пропасть.
Во всём мире не было ничего, ничего, кроме скрипачки, снега и чёрного неба за спиной.
Мелодия обволакивала, и в этом странном экстазе я проводил ночь за ночью.
Странным делом, ая штука: на утро я не испытывал усталости, делая набросок за наброском, как одержимый. Не ел и не спал, днём рисовал, а ночью слушал странную, дикую мелодию.
Наслаждение, экстаз, эйфория.
Безумие.
Дни сливались в один бесконечный хоровод, и вот уже мелодия не отпускала меня ни на миг.
Белое, чёрное. Бумага, холст, краска.
Взмах кистью. Здесь. Чёрный. Экспрессия!
Больше движения, больше!
Мелодия всё звучит. Звучит, звучит!
Но однажды всё кончилось. Хорошее вообще заканчивается быстро.
В последний день скрипачка не играла, её руки безжизненно висели вдоль тела, а на лице застыла маска безысходности.
Тьма лезла наружу.
Всё, как на моих рисунках: чудовищные щупальца лезли в окно чердака. Чёрные тени заполонили дом и потекли дальше, пожирая реальность.
А я смотрел на скрипачку и думал, что зря не напился той ночью, или ещё раньше, в галерее, зря не дали отрубить себе руку.
СПАСТИ ВСЕХ
- Всё будет хорошо, - жарко шептал я ей, в неистовом соблазне ласково покусывая мочку её ушка и одновременно вспарывая её полноватый животик штык-ножом. – Вселенная не забудет тебя вовек.
Как же я любил её в тот миг, эту незнакомку; любил невесомый аромат её парфюма, обожал нежное касание её волос, боготворил прекрасное её лицо, прельстительные, обещающие глаза с едва заметными морщинками в уголках. Мой восторг достиг такого предела, что я изо всех сил зажмурился, левой рукой задрал её летний сарафанчик, залез в трусики и застонал от наслаждения. Это было так прекрасно, что я почувствовал влагу в своих трусах и, не сдерживая себя, жадно облизал кровь с горячего ножа.
Я нежно уложил её обмякшее тело под берёзку. Девушка была ещё жива, ей было больно, но ведь в животе нет важных нервов. На меня она не смотрела, она вообще смотрела непонятно куда своими расширившимися зрачками, а руками только пыталась собрать вывалившиеся кишки обратно в живот.
Я сочувственно вздохнул, но медлить было нельзя, надо успеть выплеснуть её силу во вселенную. Через несколько миллионов лет галактика Туманность Андромеды столкнется с нашим Млечным Путём. И только я в силах предотвратить эту катастрофу. Понемножку, по чуть-чуть, любя этих невинных девушек и женщин своим освященным клинком, только я способен предотвратить беду.
Я развёл руки в стороны и возопил, выплескивая в сторону ближайшей галактики, полученную живую энергию. В ответ, как всегда, я не услышал ничего.
Полностью обессиленный, я сел на землю и