В переулках Монмартра то и дело шептались: «Ящик старика Педро сломался!» С ранних лет жители окрестностей привыкли бегать в тупик улицы Иль де Франс, где жил бывший фокусник, за предсказанием.
Когда-то давно он приобрёл на блошином рынке Порт-де-Ванв невзрачный ящик из красного дерева, витиевато украшенный райскими птицами. «Отлично», — подумал Педро, выбрав подходящий ларь для хранения инвентаря.
Но из куска дерева, ладно сколоченного в подобие ящика для пожертвований, стали сыпаться предсказания. Кажется, это случилось впервые, когда садовник Кристоф кричал что-то про паразита, пожирающего драгоценную лаванду. В тот год он оказался, чуть ли не единственным, кто сохранил свой урожай по эту сторону Сены.
Тогда Педро понял: не для кроликов, карт и флажков создан его новый друг.
С тех пор, каждый день любой желающий мог получить предсказание или совет от Педро. Деловито подмигивал усач, доставая очередное послание.
И ведь всё очень просто: одна монета — одно предсказание. Но не больше трёх в год. Каким-то невероятным образом ящик запоминал своих посетителей.
А если какой хитрец пытался обмануть, то ящик выплёвывал пустую бумажку. Как-то малышка Мэри разозлилась, и, пнув волшебный ящик, ушла. За что тот ещё целый лишний месяц не подпускал девчушку к себе. Каждый раз при приближении девочки, он злобно стучал крышкой. «Обиделся», — пожимал плечами Педро.
Для многих ящик стал важным ритуалом перед значимыми событиями. И всегда волшебный предмет, со своей причудливой волей, находил поддержку для людей.
Но вот однажды предсказания исчезли. Ни уговоры, ни даже две монеты не помогли исправить ситуацию.
Педро не мог дать ответ. А ящик молчал.
Множество хороших предсказаний было на его счету. И ни одного плохого. Казалось, за годы ярко-красное дерево потемнело, словно оставляя в себе горечь.
— Может, у него закончилась бумага? Или волшебство? — предполагали постоянные клиенты.
Забыли все про Педро и про когда-то волшебный ящик, будто и не было их никогда. По памяти повзрослевшая Мэри отсчитала шаги от розового куста, намеренно шагая чуть медленнее, чтобы шаги выходили как в детстве.
Едва смогла узнать девушка старого знакомого, угас тот весельчак, что жонглировал яблоками и раздавал их детворе... Педро пил сангрию и будто не замечал гостью.
Тогда порылась Мэри в студенческой сумке и что-то долго-долго писала на листах блокнота, пока не закончились все листы. И ничто не прерывало звуки рвущейся бумаги, сменяющей скрип карандаша. Затем девушка бережно свернула каждый клочок, чтобы вложить в тот самый ящик. Кроме последнего.
Его она протянула Педро. Старик прочёл послание и расплакался...
***
Каждый читатель может придумать сам, что именно столько раз написала Мэри. Но в моём послании, однозначно, звучат эти строки:
Не знать чего-то есть не слабость.
И пусть ушла из сердца радость,
Знать наперёд не панацея от всего.
Лишь знай одно: всё будет хорошо!
СИЛОЙ МЫСЛИ
До часа икс - пара минут.
Солнце заливало двор ярким утренним светом. Люди спешили по своим делам. Вывернула из-за домов автоцистерна с надписью «Молоко» и остановилась у дебаркадера продуктового магазина. Колыхалось эхо множества детских голосов. Особенно выделялись двое:
- А ну дай посмотреть!
- Ни за что!
- Где ты только взял эдакую ерунду!?
- Сам ты дурацкая ерунда!
Двое мальчишек сцепились в клубок, катаясь по зелёной траве.
- Эй! Вы оба! Сейчас же руки по швам! – Сстарик, появившийся рядом внезапно, строго взирал на спорщиков.
- Это всё он!
- Неправда! Он первый начал!
- Будто есть разница! Шуму, что от стаи ворон!
Совсем ещё дети. Один из драчунов всё время прятал что-то себе за спину.
- Что у тебя там? - насторожился старик. - Украл небось чего?
- А вот и нет! Сам смастерил!
- Тогда продемонстрируй.
Мальчик несмело выпростал руки вперёд и показал ему маленькую плоскую дощечку. Деревянный прямоугольник, по центру которого вырезан симметричный прямоугольник поменьше, а по бокам от него множество, скомпонованных рядками, квадратиков, кружочков и прямоугольников совсем миниатюрного размера.
Старик узнал предмет практически сразу.
- Только взгляните на эту ерунду! – запричитал второй мальчишка. - Он говорит, что с помощью этой доски может видеть различные вещи! Но мне он их не показывает. Врун!
- И что же это такое? – спросил старик.
- Это… - мальчик на секунду задумался. – Мой моно-экран! На нём можно увидеть кучу всего! А перед сном он показывает мои любимые мультики.
Позади уже слышался нарастающий гул. Хорошо, что они не смотрели в ту сторону. Небо мгновенно потемнело.
- Конечно, это прототип, - продолжал малыш. – Но позже я его усовершенствую.
- Вот так?
В руках у старика возник плоский прямоугольный предмет, сильно напоминающий то, что держал в руках малыш. Только из сверхпрочного металла. Большой прямоугольник по центру засветился, оказавшись экраном.
- Ого!
Мысли действительно материальны, думал старик. Но не так, как мы это себе представляли. Невозможно извлечь чемодан денег из воздуха. Или наколдовать грозу. Но если однажды наш мозг создал идею - некий достаточно точный образ, обладающий набором функций и конкретной целью, можно не сомневаться в том, что он однажды материализуется в данной реальности.
- Так вы с ним заодно? – обиженно засопел второй драчун – Вы его дедушка, да?
- Почти угадал. - Гглаза старика улыбались, но лицо оставалось серьёзным. - На самом деле, это он мой прапрадед.
Старик видел, как в окнах домов за их спинами лопнули стёкла.
Тогда он быстро коснулся светящегося экрана одним лишь пальцем.
И окружающий мир застыл.
Успел.
Пауза.
С людьми то же самое. Они когда-нибудь обязательно одумаются. Позабудут обиды и распри. Поставят перед собой новые задачи - следовать более возвышенным и великим целям. Не убивать. Не разрушать. А исключительно созидать. Главное - этого захотеть. Иметь терпение. Уметь ждать и мириться с временными неудачами. И верить в то, что всё обязательно закончится хорошо.
ТЯЖЕСТЬ КРЫЛЬЕВ
Планета получилась прекрасной. Она мягко переливалась, словно голубая жемчужина на чёрном бархате. Созданное правильно приятно для глаз, и несколько десятков огромных крылатых существ наблюдали за делом рук своих из космоса. Им всё удалось тут: воздух запустит процессы, светило согреет и даст энергию, а земля и вода станут домом для множества творений, которые появятся из семени жизни. Краткий миг счастья наполнил основателей радостью и гордостью, но их могучие крылья уже расправлял космический ветер.
Внезапно, подобно стремительной буре, на них налетела когорта таких же крылатых существ. Они двигались сомкнутым плотным строем, неся в руках гигантские сверкающие мечи. Но первая группа заметила их и успела рассеяться в разные стороны. В их руках тоже появились сверкающие мечи. Они что-то кричали нападающим, но те молча преследовали их и атаковали. Вокруг закипели схватки. Крылатая когорта разделилась по двое—-трое, отлавливая одиночек и поражая их. Группы бились так ожесточенно, словно огонь преисподней жёг их души. Казалось, сама вселенная содрогнулась и испугалась такой ярости. Они вышибали мечи, ранили и убивали своих противников, сгоравших словно метеориты. Все смешались в жестокой сече, погрузились в хаос.
Главный бой завязался в центре. Два массивных существа походили друг на друга во всём, кроме крыльев: у первого — серые, матовые, у второго, главы нападающих — сияющие, будто утренняя заря. Они были совершенны и равны во всем — мощи, оружии, умениях, но сияющий бился так же неистово, как и его собратья. Он молниеносно рванулся вперёд, широко замахиваясь мечом. Серокрылый едва успел отразить атаку. Несколько существ держалось за его спиной, не позволяя другим напасть с тыла. Сияющий вновь бросился на врага. Он наносил удары один за другим, стремясь найти брешь в защите. Клинки басовито гудели от ударов. Непонимание на лице серокрылого сменилось строгостью и серьёзностью. Он отвлек мечом противника, и ударил его в грудь кулаком так, что тот отлетел, кувыркаясь. Едва остановившись, сияющий развернул крылья и понесся в атаку. Уходя от меча серокрылого, упал на колени и отклонился назад. Его протащило по инерции, меч вонзился в живот врага.
— За что? — потрясённо спросил раненый, тоже падая на колени.
Клинок выпал из его рук. Теперь они были лицом к лицу.
— Мы не хотим больше никуда улетать! — Заорал сияющий, выдергивая меч. — Нам надоел этот пустой бескрайний космос, надоело создавать планеты и покидать их, мы хотим иметь дом. А ты всё время заставляешь нас лететь вперёд.
— Но это не я, это крылья. Откажись от них - и тебе не надо будет никуда лететь, — ответил серокрылый, зажимая рукой рану, источающую свет.
Теперь потрясение отразилось на лице сияющего. Он взглянул в глаза серокрылого и увидел в них правду. Больше не говоря ни слова, протянул меч врагу и повернулся к нему спиной.
Планета, совершив оборот, скрыла от них светило. Крылатые улетали в глубины космоса, бескрылые падали на землю.
МИШКА
Мишка заговорил с Димой после того, как мальчик увидел мёртвого Мурзика. Всегда ласкового кота разорвало на две части осколком от снаряда.
Мальчик хотел заплакать, но у него ничего не вышло, внутри что-то перекрутило. Он ходил расстроенный, даже мама не смогла его успокоить. Дима рассказал обо всём своему лучшему другу — плюшевой игрушке, коричневому медведю по имени Мишка.
Мишка сказал:
«Всё будет хорошо».
Голос прозвучал у мальчика в голове. Дима удивился, но потом обрадовался, ведь всегда знал, что медведь живой.
Обстрелы города усилились.
Мальчик спросил Мишку, скоро ли они закончатся. Плюшевый медведь долго думал, но затем честно ответил:
«Не знаю».
И вот сегодня, когда мама ушла на работу в больницу, опять начался обстрел. Выла сирена. Забравшись с головой под одеяло, мальчик прижал к себе плюшевого друга. Взрывы раздавались всё ближе. Бум. Бум! Бум!!
Пятиэтажный дом, в котором жил Дима, вздрогнул от попадания снаряда, совсем, как человек.
Мишка закричал:
«Бежим на улицу!»
Сбросив с себя одеяло, мальчик, сжимая в руках медведя[Ф5], выскочил из квартиры. Пятиэтажка содрогнулась от ещё одного снаряда. Мальчик кинулся во двор, потом к детской площадке.
«Не оглядывайся», — шепнул Мишка.
Но Дима всё равно оглянулся, как раз, чтобы увидеть, как в его дом один за другим попадают сразу несколько снарядов. Обрушилась сначала правая часть здания, а за ней и левая.
Дима побежал в больницу к маме. Обстрел стал постепенно стихать, пока и вовсе не прекратился. Однако сирена всё равно не замолкала. Но вскоре её вой перекрыл другой шум. Вертолёты. Одни садились на перекрёстках, другие зависали в воздухе, и из тех, и из других высаживались солдаты.
На глазах у Димы отряд из трёх человек, которым командовал чернокожий здоровяк, расстрелял старика и девочку. Мальчик юркнул в переулок, но его всё равно заметили. Над головой засвистели пули. Переулок завёл в тупик. Затравленно оглянувшись, Дима увидел приближавшихся солдат. Все улыбались, шире всех негр-здоровяк.
Подойдя к мальчику, он вырвал у него из рук медведя, рассмеялся и швырнул Мишку за спину. Дула автоматов нацелились на мальчика. Он закрыл глаза.
Внезапно один из солдат дико закричал. Посмотрев на него, Дима увидел, что тому в горло вцепился Мишка. Медведь вырвал клок мяса. Солдаты открыли огонь, и хотя Мишка двигался очень быстро, отстрелили ему ухо. Он метнулся к следующему противнику, ударил лапой снизу -вверх. Когти распотрошили врага.
Выстрел чернокожего здоровяка оторвал плюшевому медведю верхнюю лапу. Прыгнув на противника, Мишка вцепился ему в пах. Негр завопил, рухнул на колени, затем на спину. Медведь добрался до шеи противника, когти вспороли кожу и плоть. Хлынула кровь, негр задёргался, но быстро затих.
Дима подошёл к Мишке, его когти и зубы втягивались внутрь. Подняв окровавленного медведя, мальчик обнял его. Потом он нашёл отстреленные ухо и лапу, засунул в карман.
Выглянув из переулка и посмотрев по сторонам, Дима побежал к маме.
БЛИЗКО К СЕРДЦУ
Мы покидаем очередной город.
Не потому, что нас гонят. Не потому, что город постарел и рассыпался в руины, не потому, что на него напал мор или хлад. Даже не потому, что нам наскучил его жёсткий ритм и захотелось окунуться в безмятежную пастораль. Но потому, что настало время. И те, кто пришёл ниоткуда, снова уходят в небо. Даже если на привале довелось построить что-то монументальное, вздымающееся ажурными башнями за облака...
В конце концов, даже перелётные птицы с тупым упорством возвращаются на свой неуютный север. Зачем спрашиваешь нас о трудностях пути?
Глаза молчат, когда разговаривают души.
А потом обязательно подходит кто-нибудь из местных и открывает рот. Но мы слишком стары, чтобы воспринимать вопросы близко к сердцу. Мы столько раз возрождались из пепла и праха, что нам нечему научить седобородых юнцов.
Однако этот принял правила игры. Видимо, он подумал, что стоит только помолчать с нами у костра — и сразу появится возможность приобщиться к чему-то значительному. У него оказалась удивительно чистая душа, хотя пока немая.
— Возьмите меня с собой! — сказал он. — Научите строить города!
Он не сказал: «Покажите мне ваши чудеса архитектуры, фонтаны, достающие до небес и ниспадающие бурными каскадами!» Он не просил показать ему заморских павлинов и дать попробовать на вкус все специи мира. Он сказал то, что сказал.
Лачо принялся ворошить угли — опустив голову, чтобы скрыть улыбку; а я просто спросил:
— Зачем?
Юнец пожал плечами. Не сразу, а выждав ровно столько, чтобы осознать бессмысленность любого ответа.
— А я хочу коня, — сказал Лачо, и улыбка задержалась в уголках его глаз. — Их теперь днём с огнём не найти.
— А если... — встрепенулся юнец, — тогда возьмёте?
И засиял так, будто надежда осенила его впервые в жизни.
Лачо нахмурился.
— Долго.
— Ладно, — сказал я. — До рассвета успеешь — приходи.
Летние ночи коротки и светлы.
— Напрасно ты прогнал его... — сказал Лачо на заре, упаковывая скудные свои пожитки. Сказал одним взглядом, приглушив многоголосье души.
— Он всё равно придёт, — заявил я уверенно. Не только потому, что юнец показался мне достойным надежды. Но потому, что уже давно заметил неуверенное шевеление в кустах за туманом.
— Промокнешь там, выходи уже... — Лачо тоже обратил внимание. Неудивительно, ему всегда легче давалось общение с неразумными. Не зря генная память звала к лошадям.
Юнец был разбит и подавлен. Очевидно, он действительно всю ночь не спал, разыскивал, хватаясь за самые призрачные варианты. Безуспешно, разумеется. И всё-таки, хоть и с пустыми руками, но пришёл!
— Ничего не говори, не надо. — Лачо похлопал его по плечу, чтобы снять дрожь. — А рюкзаком бы тебе обзавестись не помешало.
Юнец неопределённо махнул рукой. И целая вечность прошла, пока мы не поняли, что это не жест неуверенности, а нечто совсем другое. Тогда Лачо медленно обернулся, чтобы увидеть над горизонтом златогривый мираж воплощённой свободы.
СНЕГ С ДОЖДЕМ
Фев тяжелыми каблуками вскрывал лужи одну за другой. Под слабеющим льдом пузырьковые записи лопались, превращаясь в прозрачный пепел. Все летописи этой зимы Фев безжалостно уничтожал, желая очистить землю от кривых слоев. Дворники не подозревали, что их орудия наделены особой силой. Каждое поскребывание лопатой об асфальт звучало как смачное причмокивание мультяшного обжоры. Рождались чистые равнины, а рядом с ними росли уродливые горы снега, которые Фев спешил проглотить. Но серые глыбы с трудом проталкивались через хрустальное горло. Они упирались, выли, умоляя не отправлять их в топку. Да, Фев позволил Снаве коснуться его живота, отчего внутри запылал сизый костер. Он пожирал Фева, кожа на его висках таяла, становилась тоньше. Просвечивались вены, будто синяки. Но Фев не жалел себя. Снежный отлив, как расползающаяся ткань на груди, обнажал прошлогоднюю траву. Сугробы продавленными шляпами валялись вдоль дорожек, бегущих к Снаве. Она сидела на грани и болтала ногами, довольная, что Фев ради нее кончал жизнь самоубийством.
Снаве не терпелось поскорее спрыгнуть на землю и раздавить последние ледышки. Но истощенный Фев все никак не умирал. Снаве показался забавным его скелет, похожий на сплющенную с обеих сторон снежинку, в центре которой вяло колыхался сизый огонек. Когда он превратится в перламутровый камень, Фев умрет. Люди уже искали подснежники, а огонек не затвердевал. Снаве собиралась высечь из него первые цветы.
Внезапно Фев застонал. «Ну наконец-то!» - зеленая кровь забурлила в Снаве, она радостно потерла руки.
Сизый огонек замер и стал переливчато-голубым. Но Снаве не успела схватить его. Огонек пшикнул и в одну секунду превратился в облачко пыли.
- Не-е-ет!
-Да! – Фев хохотал, пылинки обрастали льдом, становились жирными снежинками. Воздух превращался в белую густую паутину, в центре которой торжествующий Фев кричал Снаве, что ловко провел ее, глупую торопыжку. Теперь он, великий мастер рельефа, изменит и обновит наружность города. Причудливой формы белые континенты загромоздили улицы и крыши. На обледеневшей грани Снаве не удержалась и кувыркнулась в сторону небытия. Ее шелковая юбка задралась, и Фев успел увидеть прекрасные салатовые бедра.
- А может, ну их, к черту эти рельефные дела, - подумал Фев и приблизился к грани.
- Проклятый недоушелец! – разъяренная Снаве плюнула в его сторону.
Пошел снег с дождем. А Фев сожалел, что не увидит, как с треском будут набухать груди Снаве, когда наступит ее время.
НА ЧУЖОЙ ПЛАНЕТЕ
Планета оказалась коварной - погода здесь менялась постоянно и совершенно непредсказуемо. Недавно шёл кислотный дождь. Он размыл проторенную дорожку, превратил твердую почву в кашу, в которой вязли сапоги.
Неожиданно пошёл снег. Сначала повалил крупными хлопьями, а потом несколько дней без остановки с неба сыпала мелкая крупа. Всё кругом занесло. Пришлось протаптывать тропинку от звездолета к Станции заново.
Сашка не любил этот путь по утрам. Преодолевал его через силу, превозмогая себя, стихию и разные обстоятельства. А домой бежал, не замечая капризов природы...
Сегодняшнее утро удивило. На пути неожиданно выросли горы. Ещё вчера их не было, а сегодня не пройти! Мама говорит: "Умный в гору не пойдёт. Умный гору обойдёт!" Но тут не всё от ума зависит. Как она не понимает?! Сашке нужно их преодолеть, пересилить! Коварная чужая планета бросает ему вызов, мешает идти к цели.
А ещё перед горой стоял первоклашка...
Сашка карабкался наверх, цеплялся за края валунов, пробивал ботинком уступы в отвесной стене. Срывался. Снова лез наверх. Следом полз первоклашка. Саше приходилось придерживать его, тянуть вверх. Наконец они преодолели горы.
- Тебя как зовут, скалолаз? - спросил Сашка.
- Васька.
- Молодец, Васька! А меня…
- Знаю, - перебил мальчуган, – Ты Сашка с Юга. Я слышал твой рассказ.
- Сашко - меня кличут друзья, - протянул он руку мальчишке. - Бежим скорее, не то опоздаем.
В школе задали написать рассказ. Сашкино сочинение потом читали на общешкольном собрании. Он писал про трудный переезд, про сложность привыкнутьания к климату. Тогда Сашка придумал для себя, что он астронавт, попавший на чужую планету. Каждый день ему приходится преодолевать трудности, добираться от звездолета (дома), до Станции (школы). Учеба будто бы работа. Сашка загадал: если будет хорошо учиться, то сможет вернуться на свою планету, где всегда тепло. Там их встретит папа, который остался на далекой Земле.
Сашкин рассказ многим понравился, но кое-кто и посмеивался над ним.
Сашка и его спутник, пользуясь невесомостью, летели к Станции. И вдруг появились инопланетные монстры. Не первый день они охотились на Сашку, но ему удавалось уйти. А тут прямо в их лапы.
- Кто это? - прорычал второгодник Генка - предводитель чудовищ. - Астронавт!
Друзья Генки загоготали.
Сашко рванул в сторону, но один из монстров своей клешней зацепил ранец. Можно было вырваться, но Васька уже барахтался в руках хулиганов...
Сашка не дошёл до Станции. Домой вернулся в разорванной куртке, ссадина на щеке. Увидев сына, мама охнула.
- Что случилось?
- Через горы сугробов пробирался. Упал.
- Упал? - кажется, мама вмиг всё-всё поняла: про Сашкину обиду, про то, как ему хочется на родину, про то, как скучает он по отцу. Она обняла сына.
- Ну что ты, мой хороший? Страшное уже позади! Теперь всё будет хорошо!
И тут Сашку прорвало: по щекам покатились слезы, которые он больше был не в силах держать в себе. Мама снова прижала сына к груди. Она знала, что иногда и Астронавты тоже плачут...