В случае со мной такой реакции препятствовали два фактора. Первый — самое обычное любопытство. Второй — как можно забыть или не замечать слона в гостиной?
Или еще точнее — привидение в спальне?
На другой чаше весов лежали конфликты и опасения вполне реальные и осязаемые.
Естественно, я страшно боялся того, что может произойти со мной, если такое "состояние" будет продолжаться и дальше. Гораздо больше, чем ухудшение физического здоровья, меня беспокоила опасность психического заболевания. Дабы развеять подобные опасения, я основательно занялся психологией и завел знакомства среди психологов и психиатров. Однако я не решался обсуждать с ними свои проблемы, так как боялся, что тогда попаду в разряд их пациентов и потеряю ту доверительность в отношениях, которую гарантирует равенство ("нормальность").
С приятелями по бизнесу и соседями дело обстояло еще хуже: они бы сочли меня за ненормального, психопата, а это уже серьезно отразилось бы на жизни моей и моих близких.
Наконец, видимо, надо было держать это в секрете и от семьи: незачем было подвергать домашних ненужным треволнениям. Лишь необходимость объяснить некоторые из моих странных действий вынудила меня раскрыть тайну жене. Поначалу она восприняла все это с недоверием, но иного выбора не было, и ей не оставалось ничего другого, как стать встревоженной свидетельницей таких происшествий и событий, которые резко противоречили ее религиозному воспитанию. Дети в то время были еще слишком малы, чтобы что-нибудь понимать. (Позже все это стало для них обыденностью. Моя старшая дочь рассказывала, что однажды вечером, после того как они вдвоем с подружкой осмотрели пустую спальню колледжа, она сказала: "Папочка, если ты здесь, выйди, пожалуйста. Мы ложимся спать и сейчас будем раздеваться".
|
|
В тот момент я находился в двухстах милях (320 км) от того места — и физически, и во всех иных смыслах.) Постепенно я все больше привыкал к новой необычной стороне своей жизни.
Медленно, шаг за шагом я учился управлять ею, и это приносило мне определенную пользу. Мне уже не хотелось расставаться со всем этим. Таинственность сама по себе возбуждала мое любопытство.
Даже после того, как я уверился, что в основе всего этого нет никакой физиологической причины, и я безумен ничуть не более большинства своих собратьев по человечеству, страх не покидал меня. Это был дефект, болезнь или уродство, которое следовало скрывать от "нормальных" людей. Если не считать случайных встреч с д-ром Брэдшоу, поговорить на эту тему мне было не с кем. Единственным возможным решением проблемы было обращение к психотерапевту. Однако целый год (а то и пять, и десять лет) ежедневных собеседований стоимостью в тысячи долларов, и притом без особых надежд на результат, — на мой взгляд, это было лишено какого-либо смысла. Мне было очень одиноко в те первые дни. В конце концов я начал экспериментировать со своим странным отклонением, записывая в дневник каждый случай. Кроме того, я принялся читать такую литературу, которой до той поры в силу своей жизненной ориентации пренебрегал. Прежде религия не очень-то влияла на мой образ мыслей, теперь, похоже, она оказалась единственной областью знания о человеке, где мне осталось искать ответы на свои вопросы. Если не считать посещения церкви в детстве и редких случаев, когда я заходил туда с кем-либо из своих приятелей, Бог, церковь и религия мало что значили для меня.
|
|
Вообще, я никогда особо не задумывался над этими вопросами, так как они просто не вызывали у меня никакого интереса.
При поверхностном чтении работ по древней и современной западной философии и религии я обнаружил лишь кое-какие неясные упоминания и общие места. Кое-что из этого походило на попытки описать или объяснить явления, сходные с теми, что происходили со мной. Много подобного материала давали Библия и христианские писания, но в них не указывались ни конкретные причины, ни способы исцеления. В лучшем случае давались советы молиться, медитировать, поститься, ходить в церковь, покаяться в грехах, уверовать в Троицу — Отца, Сына и Святого Духа, противиться Злу или, наоборот, не противиться Злу и предать себя в руки Божьи.
Все это лишь усугубляло мое смятение. Если это новое в моей жизни явление было "добром", т. е. "даром", то обладать им, в соответствии с религиозными канонами, мог лишь святой или по крайней мере подвижник. Я отчетливо понимал, что претендовать на святость у меня нет никаких оснований. Если же это — "зло", то тогда это — работа Дьявола или во всяком случае демона, пытающегося вселиться в меня, и без экзорцизма тут не обойтись.
Ортодоксальные священнослужители официальной религии, с которыми я беседовал, вежливо, с различными оговорками склонялись ко второму варианту. У меня было ощущение, что в их глазах я выгляжу опасным еретиком. Они держались настороженно.
|
|
В восточных религиях, как и говорил д-р Брэдшоу, я обнаружил больше сведений на сей счет. В них много говорилось о существовании нефизического тела, но опять-таки утверждалось, что достижение этого уровня возможно лишь в результате огромного духовного развития. Только Наставники, Гуру и прочие Святые Люди, прошедшие долгую подготовку, обладали способностью временно покидать свои физические тела, чтобы получать не поддающиеся описанию мистические прозрения.
Никаких подробностей и практических указаний относительно духовного развития не давалось. Подразумевалось, что в практике тайных культов, сект, ламаистских монастырей и т. д. эти вещи общеизвестны.
Если все это правда, то кто или что такое я? В любом случае я слишком стар, чтобы заново начинать жизнь в тибетском монастыре. Одиночество становилось все острее. Ответов, очевидно, не найти нигде, в нашей культуре по крайней мере.
В то же самое время я открыл для себя существование в Соединенных Штатах андерграунда. Его единственное отличие от настоящего подполья состоит в том, что он не запрещен законом и не подвергается официальным гонениям и преследованиям.
Этот андерграунд лишь случайно и частично пересекается с миром бизнеса, науки, политики, академических кругов и так называемых искусств. Кроме того, он отнюдь не ограничивается только Соединенными Штатами, но пронизывает всю западную цивилизацию.
Многие, возможно, кое-что слышали о нем или даже случайно соприкасались с его представителями, видя в них просто чудаков с эксцентричными идеями. Одно можно сказать наверняка: члены этого андерграунда, пользующиеся в своей среде авторитетом, будут говорить с вами о предмете своих интересов и веры только в том случае, если вы тоже принадлежите к их клубу. Они на опыте познали, что откровенность влечет за собой осуждение со стороны священников, клиентов, работодателей и даже друзей.