- Береги себя, - сказал Стенли, когда она оглянулась в дверях, чтобы посмотреть на него.
- Вы тоже. Ведите себя хорошо. Не гоняйтесь за своими сиделками по комнате, они могут обидеться и уйти.
Стенли фыркнул, услышав такое предположение.
- Ты их видела? - спросил он и рассмеялся, заставив рассмеяться и ее. - Ради них не стоит вставать с постели, тем более при моих больных старых коленях, - проворчал он. - Пусть я прикован к постели, дорогая моя, но я не слеп. Пришли мне каких-нибудь новеньких, и я, возможно, заставил бы их побегать за те деньги, которые им плачу.
- Не сомневаюсь, - сказала Сара и, помахав рукой на прощание, заставила себя наконец выйти из комнаты.
Стенли все еще улыбался, когда она ушла, сказав сиделке, что провожать ее не надо, потому что сама найдет дорогу.
Она дробно постукивала каблучками по металлическим ступеням, сбегая вниз, и ее шаги эхом отдавались от стен лестничной клетки, потому что истертая ковровая дорожка на лестнице не заглушала их звука.
Выйдя из дверей на полуденное солнце, которое наконец добралось до верхней части города, Сара полной грудью вдохнула воздух и медленно пошла по Юнион-стрит. Там она поймала такси, назвала водителю адрес и поехала к своей конторе. Всю дорогу она думала о Стенли. Сара боялась, что он долго не протянет. Теперь было заметно, что он медленно увядает. Ее визит несколько приободрил его, но Сара понимала, что жить ему осталось недолго. Едва ли даже можно было надеяться, что он доживет до своего девяносто девятого дня рождения, который будет в октябре. Да и зачем? У него было так мало того, ради чего стоило жить, и он был так одинок. Стенли прожил хорошую жизнь, по крайней мере результативную, - когда он умрет, весь быт его девятнадцати наследников изменится коренным образом. Мысль об этом угнетала Сару. Она знала, что ей будет не хватать Стенли.
Сара старалась не думать о многочисленных предостережениях, которые он высказывал ей относительно ее жизни. У нее еще есть время подумать о детях и замужестве. А пока, хотя она и ценила его заботу, на первом месте у нее была карьера.
Сара вернулась в офис вскоре после полудня. На час дня у нее было назначено совещание с партнерами, во второй половине дня запланированы три встречи с клиентами, а вечером надо было прочесть пятьдесят страниц новых дополнений к налоговому законодательству. На столе ее ждала стопка посланий, и до совещания с партнерами Сара умудрилась ответить на все, кроме двух. На эти два послания, а также на те, которые, возможно, еще поступят, она ответит позднее, между встречами с клиентами.
Глава 2
В течение июля и августа Сара продолжала, как делала это всегда, посылать Стенли книги и интересные статьи. В сентябре он переболел гриппом, но на сей раз дело обошлось без госпитализации. И когда она навестила Стенли в октябре в его девяносто девятый день рождения, он встретил ее в очень хорошем настроении. Это было своего рода победой. Дожить до девяносто девяти лет - это ли не замечательное достижение? Сара привезла ему ватрушку и вставила в нее свечку. Она знала, что это было любимое лакомство Стенли, которое напоминало ему о детстве в Нью-Йорке.
Они долго обсуждали предложенные новые дополнения к налоговому законодательству, которые могли благоприятно отразиться на его собственности. Голова Стенли работала, как всегда, превосходно, а замечания были умными и проницательными. Он показался Саре не таким слабым, как во время предыдущей встречи. У него была новая сиделка, которая умела заставить его сесть, и Саре показалось даже, что он немножко прибавил в весе. Уходя, она, как обычно, поцеловала его в щеку и сказала, что в следующем октябре они непременно отпразднуют его столетие.
- Надеюсь, что нет! - рассмеялся Стенли. - Кто бы мог подумать, что я так долго проживу?
Сара оставила ему стопку новых книг, кассеты, чтобы послушать музыку, и черную атласную пижаму, которая, кажется, очень ему понравилась. Сара уже давно не видела его в таком хорошем настроении, поэтому сообщение, которое она получила две недели спустя, первого ноября, было для нее сильным потрясением.
Она всегда знала, что это произойдет. Однако это все равно застало ее врасплох. После более чем трех лет работы на Стенли и в результате возникших между ними дружеских отношений Сара и впрямь начала думать, что он будет жить вечно. Сиделка рассказала ей, что Стенли умер спокойно прошлой ночью во сне, одетый в черную атласную пижаму, слушая музыкальную запись, которую она ему подарила. Он хорошо поел за ужином, задремал и покинул этот мир, не охнув, не застонав и не сказав никому прощального слова. Час спустя сиделка, которая пришла проверить, как он спит, обнаружила его мертвым. Она сказала, что выражение лица у него было абсолютно умиротворенным.
Когда Сара услышала о смерти Стенли, на глазах ее выступили слезы. И без того утро в офисе выдалось трудным. Началось оно с горячего спора с партнерами. А накануне вечером Сара поссорилась со своим приятелем, что случалось не так уж редко, но все равно расстраивало ее. За последний год их ссоры участились. Они оба много работали, и у обоих жизнь состояла из сплошных стрессов. И хотя вместе они проводили только уик-энды, все равно иногда действовали друг другу на нервы.
Сообщение о смерти Стенли заставило ее вспомнить об отце, умершем двадцать два года назад. С какого-то времени Стенли стал для нее единственным человеком, в котором она видела отца, хотя он был всего-навсего клиентом. Он всегда отчитывал ее за то, что она слишком много работает, и говорил, чтобы Сара училась на его ошибках. Кроме Стенли, никто никогда не говорил ей этого, и она понимала, что ей будет очень не хватать его. Но они к этому были готовы. Именно для этого она и вошла в жизнь Стенли: чтобы распорядиться его собственностью после его смерти так, как он того пожелает. Настало время выполнить обязанности, которые на нее возлагались. Вся подготовка была осуществлена в течение последних трех лет. И теперь Сара точно знала, что надо делать, и была готова к выполнению своей работы. Все было в порядке.
- Организацией похорон займетесь вы? - спросила ее сиделка.
Она уже оповестила остальных сиделок, и Сара сказала ей, что позвонит в похоронное бюро. Стенли задолго до смерти выбрал похоронное бюро, которое его устраивало, хотя категорически возражал против похорон. Он хотел, чтобы его кремировали и похоронили без суеты и фанфар. Оплакивать его будет некому. Все его друзья и деловые партнеры давно умерли, а родственники его не знали. Была лишь Сара, чтобы урегулировать все связанные с этим формальности.
Поговорив с сиделкой, Сара сделала несколько необходимых телефонных звонков, удивляясь тому, что у нее дрожат руки. Стенли должны были кремировать завтра утром и похоронить на «Сайприс-Лон» в мавзолее, где он сам купил место еще двенадцать лет назад. Сару спросили, будет ли отпевание, и она ответила, что нет, не будет.
Похоронная служба забрала тело Стенли в течение часа, и Сара целый день пребывала в подавленном состоянии, особенно когда диктовала письмо его ничего не подозревающим наследникам. В соответствии с просьбой Стенли она предложила зачитать завещание в своем офисе в Сан-Франциско, если они пожелают приехать. А позже они могли бы осмотреть дом, который унаследовали, и решить, как с ним поступить. Нельзя было, конечно, исключать возможность, что один из родственников пожелает оставить его за собой, выкупив доли остальных, хотя и сама Сара, и Стенли считали такую возможность маловероятной. Никто из них не жил в Сан-Франциско и едва ли захотел бы иметь там дом. Предстояло еще позаботиться о тысяче мелочей. На кладбище ей посоветовали предать прах Стенли земле в девять часов утра на следующий день.
Сара понимала, что ответы от наследников начнут приходить через несколько дней, а то и больше. Тем, кто не захочет или не сможет приехать, она отправит копии завещания, как только оно будет зачитано. Завещание Стенли еще должно быть утверждено судом. На то, чтобы разблокировать его капиталы, тоже потребуется некоторое время. Этим утром Сара привела в действие все механизмы.
Ближе к вечеру к ней в офис пришла старшая сиделка, которая принесла ей ключи. Женщина, которая многие годы приходила делать уборку в комнатах мансарды, будет продолжать работу. Удивительно, как мало дел требовалось сделать. У Стенли было совсем немного личных вещей и мебели. Когда дом освободили для осмотра агентом по недвижимости, благотворительная организация смогла увезти все за один раз. Там не было ничего такого, что захотели бы взять наследники. Стенли был скромным человеком, довольствовался малым и обходился без роскоши, к тому же долгие годы был прикован к постели. Даже часы у него были весьма неважные. Однажды Стенли купил себе золотые часы, но давным-давно отдал их кому-то. Все, что у него было, - это разные виды недвижимости, торговые центры, нефтяные скважины, инвестиции, ценные бумаги, облигации и дом на Скотт-стрит. Стенли Перлман имел огромное состояние. И благодаря Саре его собственность на момент смерти и задолго до этого находилась в абсолютном порядке.
В тот вечер Сара задержалась в офисе почти до девяти часов вечера, изучая документы, отвечая на сообщения, присланные по электронной почте, и приводя в порядок бумаги, скопившиеся на столе за несколько дней. Она поняла наконец, что ей не хочется идти домой, как будто пустота, поселившаяся в особняке на Скотт-стрит, каким-то образом перекочевала и в ее жилище. Ей было тяжело думать, что Стенли больше нет. Она позвонила матери, но ее не было дома. Сара позвонила Филу и, взглянув на часы, поняла, что он, наверное, в спортзале. Он был адвокатом из конкурирующей фирмы и специализировался на трудовых конфликтах, возникающих на почве дискриминации. Работал он так же много, как и она. К тому же дважды в неделю он ужинал со своими детьми, потому что не хотел обременять себя семьей в уик-энды. Он любил освобождать свои уик-энды для личных удовольствий и проводил их главным образом с Сарой. Она попробовала позвонить ему на сотовый, но, занимаясь в спортзале, Фил включал автоответчик. Сара не оставила ему сообщения, потому что не знала, что сказать. Она понимала, что он непременно заставит ее почувствовать себя ужасно глупой. Она даже могла представить себе их разговор. «Прошлой ночью умер мой девяностодевятилетний клиент», - скажет она. А Фил рассмеется и скажет: «Девяноста девяти лет? Ты шутишь? По-моему, у него давным-давно истек срок годности». Раза два она рассказывала Филу о Стенли, но ему были не интересны чужие проблемы. Он вообще не любил говорить в выходные о работе. Фил оставлял все дела за порогом офиса. А Сара очень часто приносила работу домой. Она брала документы и файлы, чтобы еще раз просмотреть их, и тревожилась о клиентах, их проблемах с налогами и об их планах. Фил же оставлял все проблемы клиентов на письменном столе в офисе. А Сара носила их с собой. Вот и сейчас печаль по поводу смерти Стенли тяжелым бременем легла на ее плечи.
Не с кем было поговорить, не с кем поделиться мыслями. Не с кем разделить ощущение пустоты, охватившее ее. То, что она чувствовала, было невозможно объяснить. Она ощущала себя покинутой, как и тогда, когда умер отец, только на сей раз все было еще хуже. Она не испытывала ни такого потрясения, как тогда, ни такого же облегчения. Когда умер отец, Сара не почувствовала настоящей утраты, кроме утраты некоего понятия отца. По-настоящему он был отцом-фантомом, который создало для нее воображение матери. К тому времени как отец умер, Сара не разговаривала с ним долгие годы, хотя они жили в одном доме. Она не могла общаться с ним. Он был всегда слишком пьян. Он просто приходил с работы и напивался до ступора, а потом даже на работу перестал ходить. Он сидел в комнате, в которой жил с матерью, и пил, а мать старалась скрыть его состояние, содержала всех троих, работая агентом по продаже недвижимости, и забегала домой в течение дня, чтобы проверить, все ли с ним в порядке. Он умер в возрасте сорока шести лет от болезни печени и был для Сары абсолютно чужим человеком. А Стенли она считала другом.
Наплакавшись вволю, Сара наконец собрала кейс и покинула офис. Доехав до дома на такси, она вошла в свою квартиру на Пасифик-Хайтс, в десяти кварталах от дома Стенли на Скотт-стрит, и прошла прямиком к письменному столу. Включив автоответчик, она проверила полученные сообщения. Одно было от матери. Одри был шестьдесят один год, а она все еще работала, переквалифицировавшись из риелтора в дизайнера интерьеров. Мать всегда была занята: друзья, клуб книголюбов, клиенты, группа самосовершенствования за двенадцать этапов, которую она по-прежнему посещала все эти годы. Сара считала, что мать впала в зависимость от этой группы двенадцати этапов, но Одри говорила, что счастлива этим. Мать позвонила Саре просто для того, чтобы узнать, все ли у нее в порядке, и сказала, что собирается провести вечер вне дома. Сара слушала сообщение, сидя на кушетке и глядя прямо перед собой. Она не ужинала, да ей и не хотелось есть. В холодильнике лежала пицца двухдневной давности, и можно было при желании сделать салат, но желания не было. Сегодня Сара намеревалась сразу лечь в постель. Ей хотелось просто погоревать. Сара знала, что назавтра она будет в полном порядке, по крайней мере ей так казалось, но сейчас ей хотелось дать волю чувствам.
Сара растянулась на кушетке и, нажав кнопку пульта, включила телевизор. Ей нужны были звуки, голоса, чтобы заполнить тишину квартиры и пустоту, которую она ощущала внутри. Квартира сегодня казалась ей такой же опустевшей, как и она сама. Квартира была в таком же беспорядке, как и ее чувства. Сара никогда не замечала этого. Она любила говорить, что ее квартира выглядит, как положено выглядеть жилищу поглощенного своим делом, интеллигентного человека. Саре не нужны были всякие занавесочки и покрывала с воланами. Не нужны были хорошенькие подушечки на кушетке или одинаковые тарелки. Ей вполне хватало видавшей виды кушетки, которая была у нее со времен учебы в колледже, и кофейного столика, купленного на благотворительном базаре, когда Сара училась в юридической школе. Письменным столом ей служила старая дверь, которую она где-то нашла и положила на козлы. Под столом стояли шкафчики на колесах для хранения папок. Книжные полки, целиком занимавшие одну стену, были битком набиты книгами по юриспруденции, а те, что не уместились на полках, были сложены на полу. Были у нее также два очень красивых коричневых кожаных кресла, которые подарила ей мать, а также большое зеркало над кушеткой. Еще имелись два засохших растения и искусственный шелковый фикус, который где-то нашла мать, а также небольшой обеденный стол с вмятинами и царапинами на столешнице и четыре разномастных стула. На окнах вместо штор были жалюзи, и это Сару вполне устраивало.
Спальня выглядела не лучше. Постель Сара заправляла по уик-эндам перед тем, как приходил - и если приходил - Фил. Половина ящиков комода давно не закрывалась. В углу стояло старое кресло-качалка, на которое было наброшено лоскутное покрывало ручной работы, купленное ею в антикварной лавке. Было там зеркало в полный рост с небольшой трещиной на нем. На подоконнике стояло еще одно засохшее растение, а на прикроватном столике лежала еще одна стопка книг по юриспруденции, которые были ее излюбленным чтением на сон грядущий. А в углу сидел мишка, которого Саре удалось сохранить с детства. Обстановка отнюдь не напоминала иллюстрацию на развороте журналов «Дом и сад» или «Архитектурный дайджест», но Сару она устраивала. Жилище было вполне пригодным для эксплуатации, у Сары даже имелось достаточное количество тарелок, чтобы поужинать, и достаточное количество стаканов, чтобы напоить дюжину друзей, если ей вздумалось бы их пригласить, что случалось довольно редко. А также достаточное количество кастрюль и сковородок, чтобы приготовить приличный обед. Правда, Сара готовила примерно два раза в год, остальное же время она приносила домой готовые блюда, захватывая их по дороге в каком-нибудь ресторане. Саре просто не требовалось больше того, что она имела, хотя это очень расстраивало ее мать.
Квартира Сары не отличалась от любого из ее жилищ, в которых она обитала со времен учебы в колледже и юридической школе. Она была функциональной и соответствовала потребностям. У Сары имелась стереосистема, которая ей нравилась, а Фил купил ей телевизор, потому что у Сары его не было, а он, когда приходил к ней, любил посидеть у экрана. Впрочем, Сара время от времени тоже с удовольствием смотрела телевизор. Ей нравилось прислушиваться к приглушенному жужжанию голосов…
Зазвонил сотовый телефон. Сара решила было не отвечать, но подумала, что это может быть Фил, и взглянула на определитель номера. Она не ошиблась - звонил Фил. Сара боялась, что если он скажет что-нибудь невпопад, это ее расстроит, так что приходилось рассчитывать на удачу. Сегодня она нуждалась в человеческом участии, чтобы компенсировать уход Стенли из ее жизни. Убавив звук телевизора, Сара взяла сотовый и приложила к уху.
- Привет, - поздоровалась она.
- Что случилось? Я не ответил на звонок, но увидел, что звонила ты. Я сейчас выхожу из спортзала. - Фил был одним из тех людей, которые считают, что им необходимо каждый вечер в течение двух или трех часов позаниматься в спортзале, чтобы снять напряжение.
Саре всегда очень нравился его сексуальный голос. Сегодня он звучал особенно привлекательно. Саре сейчас не хватало Фила, она бы очень хотела, чтобы он пришел. Но в соответствии с долгосрочным соглашением между ними, преимущественно молчаливым и лишь изредка обретающим словесное выражение, они встречались только по уик-эндам - либо у него, либо у нее, в зависимости от того, чье жилье оказывалось в большем беспорядке. Обычно в большем беспорядке оказывалось его жилье. Поэтому они встречались у Сары.
- У меня был ужасный день, - сказала Сара, стараясь сдержать эмоции. - Умер мой любимый клиент.
- Тот старикан, которому около двух сотен лет? - спросил Фил.
- Ему было девяносто девять. Да, это он. - За четыре года они привыкли разговаривать друг с другом со стенографической краткостью. В этом было маловато романтики, как и в их отношениях, но Сару и Фила это устраивало. Их связь отнюдь не была идеальной, но она была привычной и необременительной. - Мне действительно очень грустно. Я уже много лет ни из-за чего так не переживала.
- Я всегда говорил, что ты принимаешь дела своих клиентов слишком близко к сердцу. Так не следует делать. Они не наши друзья. Ты понимаешь, что я имею в виду?
- Понимаю, но в данном случае я к нему была очень привязана. У него ведь никого не осталось, кроме меня и нескольких родственников, которых он никогда не видел. У него не было детей. И он был действительно хорошим человеком, - сказала Сара тихим, печальным голосом.
- Да, я очень сожалею, но согласись, девяносто девять лет - это глубокая старость. Не может быть, что тебя удивила его смерть. - Теперь Сара слышала, что Фил разговаривает с ней из машины по дороге домой. Он жил в шести кварталах от нее, что было достаточно удобно, особенно если они в середине уик-энда перемещались из ее квартиры к нему.
- Я не удивлена, мне просто грустно. Понимаю, что звучит глупо, но это так. Мне вспоминается то время, когда умер отец. - Саре было трудно признаться в этом, но по прошествии четырех лет у них с Филом не было секретов друг от друга, и она могла сказать ему все, что хотелось сказать. Иногда он понимал ее, иногда - нет. Сегодня, например, он явно ее не понял.
- Не допускай таких мыслей, малышка. Этот старик не был твоим отцом. Он был клиентом. У меня тоже был ужасный день. Я снимал показания под присягой, и мой клиент оказался полным дерьмом. Во время снятия показаний мне хотелось придушить этого сукина сына собственными руками. Я надеялся, что это сделает вместо меня адвокат истца, но он этого не сделал. А мне так бы этого хотелось. Нам ни за что не выиграть это дело. - Фил терпеть не мог проигрывать дела, как не любил проигрывать в спортивных играх. Поражение портило ему настроение.
Летом по понедельникам он играл вечером в футбол. Зимой - в регби или в хоккей на льду. Однажды во время игры он потерял передние зубы, после чего заменил их великолепными вставными. Фил был очень красив. В свои сорок два года он все еще выглядел тридцатилетним и находился в превосходной форме. Его внешность потрясла Сару, когда они встретились впервые, и не оставляла ее равнодушной до сих пор, хотя ей не хотелось признаваться в этом. Они испытывали сильное влечение друг к другу, которое не поддавалось никакому разумному объяснению. Фил был самым сексуальным мужчиной из всех, кого она знала. Этого, конечно, было недостаточно, чтобы оправдать четыре года существования отношений между ними, пусть даже их встречи ограничивались уик-эндами, однако это тоже играло немалую роль. Иногда Фил выводил ее из себя негибкостью своих суждений и нередко разочаровывал. Он не был ни слишком чутким, ни слишком внимательным, но неизменно возбуждал ее.
- Сожалею, что у тебя выдался такой неудачный день, - сказала Сара, чувствуя, что ее тяжелый день не шел ни в какое сравнение с его тяжелым днем, хотя следовало признать, что снятие показаний могло вымотать человека, как и отвратительные клиенты, особенно в той специфической области, в которой специализировался Фил. Разбирательство трудовых конфликтов требовало невероятного эмоционального напряжения. Через его руки прошло множество дел о дискриминации и сексуальных домогательствах, где Фил преимущественно защищал интересы мужчин. У него быстрее устанавливалось взаимопонимание с клиентами мужского пола - возможно, потому, что Фил был грубоватым спортивным парнем. - Ты не хочешь заглянуть ко мне по пути домой? Мне бы очень хотелось, чтобы ты меня обнял. - Это была просьба, а Сара почти никогда ни о чем не просила его, разве что в случае крайней нужды. Как сегодня.
Возможно, Фил был прав в том, что профессионалам не следует быть сильно эмоциональными с клиентами. Сам он никогда не вкладывал эмоций в отношения с людьми, делая исключение отчасти только для Сары и для своих троих детей. Все его дети были в подростковом возрасте, и он состоял в разводе уже двенадцать лет. Он яростно ненавидел свою бывшую жену. Она, бросив его, ушла к другому человеку, который, как оказалось, был ведущим защитником команды «Золотоискателей», и это в то время чуть не свело Фила с ума. Он проиграл еще более крутому спортсмену, что было для Фила уж совершенно невыносимым оскорблением.
- Я бы с удовольствием, малышка, - сказал Фил в ответ на просьбу Сары. - Правда. Но я абсолютно измочален. Я только что в течение двух часов играл в сквош. - Сара поняла, что Фил скорее всего выиграл, иначе был бы расстроен, а так он, напротив, был доволен, в голосе чувствовалась усталость. - Утром я должен в восемь часов быть в офисе, чтобы приготовиться к очередному снятию показаний. Всю следующую неделю я буду допрашивать свидетелей. Если я зайду, то задержусь и поздно лягу спать. А мне нужно выспаться, иначе я не смогу как следует сосредоточиться.
- Ты мог бы выспаться здесь. Извини, что навязываюсь. Просто мне хотелось увидеть тебя… - Сара ненавидела себя за то, что взялась умолять его, но ей было невыносимо одиноко. Фил терпеть не мог этого. Он говорил, что его бывшая жена была мастерицей хныкать и упрашивать, а он высмеивал ее за это. Когда его упрашивала Сара, ему это тоже не нравилось. Он считал, что требовательные женщины - это обуза, и ему нравилось, что Сара не такая. Но сегодняшняя просьба была для Сары нетипичной. Она знала правила, на которых основывались их отношения: не просить, не хныкать, не скулить. Приятно проводить время, встречаясь. Чаще всего они так и поступали. Несмотря на жесткие временные рамки, эта схема устраивала их обоих в течение четырех лет.
- Посмотрим, как будет завтра, но сегодня я просто не могу. - Фил, как всегда, не сдавал своих позиций, не желая нарушать установленные границы. - Увидимся в пятницу.
Иными словами, она получила отказ. Сара это поняла и не стала настаивать. Зачем выводить человека из себя?
- Ладно. Я просто так спросила. - Она постаралась скрыть свое разочарование, но на глазах выступили слезы. Мало того, что умер Стенли, так она еще столкнулась с самой неприятной чертой характера Фила. Он был человеком крайне эгоистичным и относиться бережно к чувствам других не умел. Это не было для нее новостью. За последние четыре года Сара с этим смирилась. От него можно было получить ровно столько, сколько он сам пожелает дать, больше лучше не просить. Когда его о чем-нибудь просили, он чувствовал себя загнанным в угол, взятым под контроль.
- Ты всегда можешь обращаться ко мне, малышка. Если я могу, то могу. Если не могу, значит, не могу.
«Нет, - подумала Сара, - если ты не захочешь, то ничего не сделаешь».
За долгие годы этот вопрос поднимался не раз, и едва ли можно было надеяться, что в ближайшее время что-нибудь изменится. Именно поэтому их отношения иногда устраивали ее, а иногда нет. Ей всегда казалось, что Фил должен внести кое-какие поправки, чтобы учесть особые обстоятельства, как, например, смерть Стенли. Фил почти никогда не отклонялся от заведенного порядка, а если отклонялся, то исключительно в тех случаях, когда это устраивало его, но не других. Он не любил, когда его просили сделать что-нибудь в виде особого одолжения, и Сара это знала. Иногда им было легко и просто быть вместе, иногда трудно. Фил не хотел снова жениться и говорил об этом честно и откровенно. Сара так же часто говорила ему, что замужество не входит в число ее первоочередных задач и вообще не интересует, и Филу это в ней очень нравилось. Саре казалось, что она не хочет детей. Она так и сказала ему с самого начала. Она сказала, что не хочет, чтобы у ее детей было такое же ужасное детство, какое было у нее при алкоголике-отце, хотя Фил не был алкоголиком. Он любил время от времени выпить, но никогда не злоупотреблял алкоголем. А дети у него уже были, и он не собирался иметь больше. Так что в самом начале их обоих все устраивало. По правде говоря, это устраивало из обоих целых три года. Некоторые трения возникали за последний год, когда Сара сказала, что хотела бы видеться с ним чаще, например, может быть, еще один вечер в будни. Как только она это сказала, Фил вышел из себя, потому что счел это вторжением в его личную жизнь. Он сказал, что вечера по будням нужны ему для себя, кроме тех, которые он проводил со своими детьми. А Саре показалось, что после трех лет их связи настало время проводить вместе чуть больше времени.
Для нее это был больной вопрос. Фил не хотел проводить с ней больше времени и говорил, что прелесть их отношений заключается во взаимной свободе: будни для себя, уик-энды они проводят вместе, к обоюдному удовольствию. И никаких серьезных обязательств, поскольку они оба не стремятся к браку. Фил хотел, чтобы между ними все осталось так, как было. Он не имел желания давать ей больше и, по всей вероятности, никогда не даст. За последний год они часто спорили по этому поводу, но так ни к чему и не пришли, и это начало серьезно раздражать Сару. Неужели ему так трудно встречаться с ней лишний вечер в неделю, чтобы вместе поужинать? Фил сопротивлялся с таким упорством, что Саре это показалось оскорбительным.
Она вложила в совершенствование их отношений столько душевных сил, что у нее уже не осталось ни времени, ни сил, чтобы начать подыскивать ему замену. Недостатки отношений с Филом были ей знакомы, и она боялась, что может найти кого-нибудь еще хуже, чем он, или вообще никого не найти. Ей было почти сорок лет, а мужчины, насколько известно, предпочитают женщин помоложе. Ей уже было не двадцать два года и не двадцать пять лет. Ее тело все еще было в великолепной форме, но уже не выглядело так, как тогда, когда она училась в колледже. Она работала не менее пятидесяти или шестидесяти часов в неделю, и работа ее требовала большого напряжения, поэтому у нее не было времени ходить на свидания, чтобы найти кого-нибудь другого, кто, возможно, захотел бы проводить с ней не только уик-энды. Куда проще было оставаться с Филом и смириться с его недостатками. Она по крайней мере знала, чего от него ожидать, и между ними все было довольно хорошо. Возможно, не великолепно. Но такого секса, как с ним, у нее никогда прежде не было. Сара понимала, что это еще не основание для прочных отношений, но именно благодаря сексу они продержались вместе уже четыре года.
- Надеюсь, ты будешь чувствовать себя лучше, - сказал Фил, ставя машину в гараж.
По всей вероятности, он проезжал мимо ее дома, когда говорил, что не может заехать на минутку, чтобы обнять ее. Сара постаралась не замечать, как защемило сердце, когда она подумала об этом. Может быть, действительно неразумно просить от него объятий? В середине-то недели? По будням он не желал иметь дел с ее эмоциями. У него была своя жизнь, и он мог занять свое время кое-чем получше.
- Я уверена, что завтра все изменится, - сказала она.
Фил был умным, мог быть при желании обаятельным, он был сексуальным и обладал красивой внешностью, но он был поглощен исключительно собой и никем другим. Он не скрывал этого, но после четырех лет Сара ожидала, что он станет немного более податливым и более гибким. Увы, ее надежда не оправдалась. На первом месте у Фила стояли собственные потребности.
Поначалу он рассказывал Саре, как он предан своим детям, говорил, что тренировал малышей и ходил на все их игры. Но в конце концов она поняла, что Фил был просто фанатиком спорта и прекратил тренировать детей, потому что это отнимало у него слишком много времени. Он не виделся с ними по уик-эндам, потому что хотел использовать это время для своих нужд. Он ужинал с ними дважды в неделю, но никогда не оставлял их у себя на ночь, потому что они его утомляли. Детям было тринадцать, пятнадцать и восемнадцать лет. Теперь один из них учился в колледже, а двое других жили пока дома с матерью. Насколько он знал, его бывшей жене было нелегко с ними справляться. Фил считал, что это наказание, которое она заслужила за то, что предпочла ему кого-то другого.