— Скажи какие. Я передам, — взревел охранник.
— Король должен узнать все первым. Так полагается. — Лира старалась говорить как можно вежливее. — Я правда не могу никому ничего рассказать, пока он меня не выслушает. Порядок есть порядок.
Медведь помедлил с ответом. Может, ей попался панцербьорн-тугодум? Зашвырнув мясо в камеру, он наконец повернулся к девочке и сказал:
— Ладно. Иди за мной.
Под его конвоем Лира вышла на свежий воздух. Какое же это было наслаждение! Туман рассеялся, и небо в квадрате внутреннего двора мерцало звездами.
Медведь посовещался о чем-то с другим панцербьорном, который и обратился к девочке.
— С Йофуром Ракнисоном нельзя говорить, когда кому вздумается. Надлежит ждать, пока он сам не призовет тебя, — назидательно поднял лапу ее новый собеседник.
— Конечно, конечно, — бойко затараторила Лира, — но ведь дело-то не терпит отлагательства. Мне надо ему кое-что рассказать. Про Йорека Бьернисона. Его величество должен все узнать как можно скорее. Ой, ну как же вы не понимаете! Если я кому-то расскажу вперед него, это же будет дерзость! Представляете, как он прогневается на нас за такую дерзость, а?
На панцербьорна ее доводы явно произвели впечатление, и он погрузился в сосредоточенное молчание. Расчет девочки был безошибочно прост и верен: за последнее время Йофур Рахнисен ввел при своем дворе такое количество новых порядков, что сбитые с толку медведи так до сих пор и не научились вести себя так, как подобает. Именно на этом общем замешательстве и решила сыграть Лира. Ей во что бы то ни стало нужно было добиться аудиенции у владыки Свальбарда.
Ее новый знакомый пошел советоваться с вышестоящим начальством, и вскорости Лиру вновь завели во дворец, но на этот раз ее ждали не застенки, а коридоры власти. Они, правда, были отнюдь не чище застенков, а дышалось в них труднее, чем в каземате, потому что к смраду и вони звериного логова добавилась густая тяжелая волна духов. Сперва девочка долго скучала на лестнице, потом в секретарской, потом под дверями какой-то большой парадной залы, а панцербьорны все это время о чем-то озабоченно шушукались и спорили. В общей суете и неразберихе о Лире словно бы забыли, и она без помех смогла разглядеть карикатурное убранство парадной половины дворца. Стены были щедро украшены золоченой лепниной, но сырость уже делала свое дело: позолота пооблупилась, гипс крошился и отваливался кусками. Некогда кричаще-яркие ковры так затоптали грязными лапами, что они превратились в серо-буро-малиновые.
Вот наконец высокие двери распахнулись, и в нос девочке ударила еще более удушливая волна благовоний. С потолка залы спускались вычурные тяжелые люстры — их было с полдюжины, а то и больше.
Яркий алый ковер устилал пол. Множество медведей, стоявших вдоль стен, провожали глазами каждое движение Лирушки. Ни на одном из них она не увидела панциря, зато каждый носил какое-то украшение или знак отличия: кто золотую цепь, кто эгретку из пурпурных перьев, кто алую перевязь с бантом. Смешнее всего было то, что даже тронная зала не избежала нашествия неугомонных птиц. Кайры, тупики и поморники облепили золоченый фриз. Завидев, что из какого-нибудь гнезда, находящегося в люстре, падал кусочек рыбы, они камнем кидались вниз, быстро хватали добычу и снова вспархивали под потолок.
В глубине залы, на возвышении под балдахином, стоял гигантский трон, высеченный из гранитного монолита, но и здесь, как и во всем остальном убранстве дворца, явно чувствовался вкус владельца. Суровый гранит был щедро изукрашен вычурными лепными гирляндами и фестончиками. Вся эта позолота выглядела столь же нелепо, как если бы кто-нибудь взял да и понавесил елочной мишуры на скалистый утес.
На троне восседал владыка Свальбарда. Лире никогда в жизни не приходилось видеть медведя такой величины. Он был еще выше и мощнее, чем Йорек Бьернисон. В его богатой мимике, в выражении глаз удивительным образом проступало что-то человеческое, то, чего Йорек был напрочь лишен. Когда Йофур Ракнисон смотрел на девочку, она могла поклясться, что на нее смотрит человек, словно бы притаившийся на дне медвежьих глаз. Ей доводилось встречать таких людей в салоне миссис Кольтер. Перед Лирой сидел ловкий изворотливый политик, привыкший властвовать. На груди у него красовалась тяжелая золотая цепь с массивным медальоном, изукрашенным яркими драгоценными каменьями. Изогнутые двадцатисантиметровые когти были сплошь унизаны золотыми пластинками.
Весь его облик дышал неукротимой силой, энергией и дьявольской хитростью. Безвкусные в своем изобилии украшения отнюдь не казались нелепыми на его могучей фигуре. Напротив, на нем они становились воплощением первозданной необузданной мощи.
Лира почувствовала, что сердце ее уходит в пятки. Вся ее затея вдруг стала казаться совершеннейшей глупостью. Но вот она подошла к трону чуть поближе, как ей велели, и вдруг заметила, что король Йофур держит что-то на коленях, держит удивительно знакомым жестом. Человек бы так сидел с любимой кошкой. Или с альмом.
Йофур Ракнисон прижимал к груди большую куклу, похожую на манекен. Она была одета точь-в-точь как миссис Кольтер и даже чем-то напоминала ее, хотя на фарфоровом кукольном лице застыла дурацкая приклеенная улыбка. Король панцербьорнов играл в человека, у которого есть альм. Теперь Лира твердо знала, что спасена.
Она подошла к самому трону и склонилась в почтительном поклоне. Пан, ни жив, ни мертв, притаился в кармашке ее шубы.
— Приветствуем тебя, о владыка Свальбарда, — негромко произнесла девочка. — Вернее сказать, приветствую. За него говорить не буду.
— За кого “за него”? — спросил Йофур.
Голос его не был похож на рев зверя. Он звучал выше и чище, чем ожидала Лира, со множеством обертонов и оттенков. Говоря что-нибудь, Йофур непрерывно помахивал перед собой лапой, отгоняя мух, которые целыми стаями вились вокруг его пасти.
— Я имею в виду Йорека Бьернисона, Ваше Величество, — отвечала девочка. — Мне необходимо сообщить вам нечто очень важное. Но сведения эти настолько секретные, что мне хотелось бы передать их вам наедине.
— Речь идет о Йореке Бьернисоне? — насмешливо осведомился король.
Лира подошла к нему поближе, стараясь не оскользнуться на свежем птичьем помете. Отмахиваясь от непрерывно жужжащих мух, она прошептала:
— Речь пойдет об альмах, Ваше Величество.
Кроме них двоих, ее последних слов никто не слышал.
В глазах Йофура Ракнисона мелькнуло новое выражение. Лира не могла точно сказать, что именно оно значит, но одно было совершенно ясно: во взгляде короля засветился неподдельный интерес.
Внезапно он рывком встал с трона, едва не наступив при этом на девочку, и что-то прорычал, обращаясь к другим медведям. Они тут же попятились к дверям, не переставая при этом почтительно кланяться. Могучий рык Йофура переполошил птиц, и они с воплями заметались под потолком, пока наконец не угомонились и снова не расселись по гнездам.
В тронной зале не осталось никого, кроме Лиры и короля Йофура.
— Кто ты такая? — обратился владыка Свальбарда к девочке, весь горя от нетерпения. — Что ты знаешь про альмов?
— Все. Потому что я сама — альм.
Йофур застыл на месте.
— Ты — альм? — переспросил он. — Чей же?
— Я — альм Йорека Бьернисона, — прозвучал ее ответ.
В этот момент Лира почувствовала, что жизнь ее висит на волоске. Одного удара высочайшей десницы было достаточно, чтобы пришлепнуть ее на месте. Йофур не сделал этого только потому, что от неожиданности он сам растерялся. Не давая ему опомниться, девочка быстро продолжала.
— Прошу вас, Ваше Величество, выслушайте меня до конца. Придя сюда, я подвергаю себя величайшей опасности, но мое пребывание в Свальбарде ничем не угрожает вам. Скажу больше, единственная моя цель — помочь владыке Свальбарда. Йорек Бьернисон стал первым медведем, у которого есть альм, но на его месте должны были быть вы, Ваше Величество. И я сама куда охотнее стала бы вашим альмом. Именно за этим я и явилась в Свальбард.
— Но как же так, — ошеломленно произнес Йофур Ракнисон, — каким образом у медведя вдруг появился альм? И при чем тут Йорек? А ты, — тут в голосе владыки Свальбарда зазвучали ноты сомнения, — каким же это образом ты можешь быть от него отдельно, если ты — его альм?
Слова вырывались из его пасти вместе с мушиными облачками.
— Ничего удивительного, Ваше Величество, — бойко отвечала маленькая самозванка. — Я ведь такая же, как альмы ведуний, значит, мы с Йореком можем отдаляться друг от друга на многие сотни миль. Он получил меня в Больвангаре. Миссис Кольтер, конечно же, много рассказывала вам об этой станции, так что вы, Ваше Величество, знаете, чем они там занимаются.
— Режут, вот чем они там занимаются, — раздраженно буркнул Йофур Ракнисон.
— Совершенно верно. Но рассечение — это далеко не все. Боюсь, миссис Кольтер не открыла вам главного. На станции они делают еще и множество других вещей, в том числе и искусственных альмов. А эксперименты проводятся на животных. И как только Йорек Бьернисон прознал об этом, он предложил себя в качестве добровольца. Так ему создали альма, то есть меня. Альмы людей всегда имеют облик какого-нибудь животного, а у животных альмы похожи на людей, потому я такая. Мое имя — Лира, и я — альм Йорека Бьернисона. Мне открыты все его помыслы, я всегда знаю, что он делает, где находится…
— Тогда скажи, где он сейчас? — нетерпеливо перебил ее Йофур.
— Он уже в пределах Свальбарда, и совсем скоро он будет здесь.
— Но это же безумие! Его ждет смерть! Ради чего он делает это? Что ему нужно?
— Ему нужна я. Он рвется сюда за мной. Но мне он не нужен. Я больше не хочу быть его альмом. Лучше я стану вашим. Когда все эти жалкие людишки из Больвангара своими глазами увидели, какова мощь панцербьорна, наделенного альмом, они ужасно испугались и решили, что больше никогда ничего подобного делать не будут, так что Йорек Бьернисон навсегда останется единственным медведем, у которого есть альм. Но ведь тогда он легко может подчинить себе других медведей и даже стать владыкой Свальбарда. За этим-то он и рвется сюда.
— Что-о-о-о? — гневно взревел Йофур Ракнисон. От раскатов его громоподобного рыка закачались хрустальные подвески на люстрах, перепуганные птицы подняли галдеж, а у Лиры зазвенело в голове.
Но она не испугалась.
— О, Ваше Величество, — не моргнув глазом, продолжала девочка, — ведь вы такой умный, такой сильный, такой могущественный. Поверьте, что более всего на свете я хотела бы зваться вашим альмом. Вот для этого-то я и примчалась сюда одна. Йорек не должен стать владыкой Свальбарда. Этот трон — ваш. И есть средство! Я знаю, как сделать так, чтобы я перешла от него к вам. Но я очень боялась, что не успею, и тогда Йорека постигнет та же участь, что и остальных медведей-изгоев. Они ведь не имеют права участвовать в поединках, их просто сжигают огнеметами, да? Но тогда я погибну вместе с ним, просто растаю, как дымок.
— Но как же ты… Ты ведь сама сказала, что…
Не дав ему закончить, Лира продолжала:
— Я сказала, что могу стать вашим альмом, но для этого вы должны победить Йорека в честном бою. Тогда его сила станет вашей, а я словно бы сольюсь с вами, мы превратимся в целое, у нас будут общие помыслы. Вы сможете посылать меня за сотни миль, чтобы я выведывала для вас что-нибудь. Или наоборот, сможете всегда держать меня при себе. Вы вольны будете поступать так, как вам заблагорассудится. Если бы вы пожелали, то с моей помощью смогли бы поднять панцербьорнов на штурм Больвангара и там заставили бы этих людишек понаделать альмов для ваших приближенных. А если вам больше нравится быть единственным панцирным медведем, у которого есть альм, то мы вместе могли бы сровнять Больвангар с землей. Поверьте мне, о могущественный король Йофур Ракнисон, в мире не останется вещей, нам неподвластных!
Все это время она трясущимися пальцами сжимала в кармане шубы крошечное тельце мышонка-Пантелеймона, который притаился там, сжавшись в комочек.
Йофур Ракнисон метался по тронной зале, как по клетке, не находя себе места от возбуждения.
— Поединок? — ревел он. — Со мной? Но это же немыслимо! Йорек Бьернисон — изгой. Я не могу биться с ним. Неужели это единственный путь?
— Единственный, — отозвалась Лира, чувствуя, как сжимается ее сердце. С каждой минутой Йофур Ракнисон казался ей все сильнее и свирепее. Он словно бы вырастал на глазах. И при всей своей безграничной вере в Йорека, при всей своей любви к нему, девочка уже почти не надеялась на то, что он действительно сможет одолеть этого великана. Но это был их единственный шанс. Очередь из огнемета не оставляла ни единого шанса. И означала верную смерть.
Внезапно Йофур Ракнисон замер и внимательно посмотрел на девочку:
— А как ты докажешь, что ты действительно альм?
— Испытайте меня. Я могу сказать вам то, что знаете только вы сами, Ваше Величество, и никто другой, что может быть открыто только вашему альму.
— Хорошо. Тогда ответь мне: кто бы первой жертвой, которую я убил?
— Для того, чтобы ответить, мне нужно остаться одной, — вскинула голову Лира. — Когда я стану вашим альмом, вы, Ваше Величество, еще не раз увидите, как я это делаю, но пока это должно оставаться тайной.
— Рядом с тронной залой есть лакейская. Ступай туда и не возвращайся без ответа.
Лира послушно отворила дверь и оказалась в маленькой полутемной комнате, где вообще не было мебели, если не считать единственного шкафчика красного дерева, в котором скучали давно не чищенные серебряные безделушки. Достав веритометр, девочка установила стрелки и задала вопрос:
“Где сейчас Йорек?”
“В четырех часах пути. Он спешит изо всех сил”.
“Как мне его предупредить?”
“Ты должна верить в него”.
У Лиры сжалось сердце при мысли о том, как же он устанет за этот длинный путь, но она запретила себе об этом даже думать, ведь иначе получалось, что она не верит в Йорека, то есть делает именно то, от чего ее предостерегает веритометр.
Сосредоточившись, она задала вопрос, ответа на который ждал от нее Йофур Ракнисон.
“Кто же был его первой жертвой?”
“Его собственный отец”, — ответил веритометр.
Девочка хотела узнать подробности, и оказалось, что в самом начале жизни, во время своей первой охоты во льдах, Йофур Ракнисон столкнулся с медведем, который тоже охотился в одиночку. Ссора и поединок между ними закончились тем, что Йофур прикончил соперника. Лишь позднее он выяснил, что убил в тот день своего отца, которого до этого ни разу не видел, потому что у панцербьорнов медвежат пестуют матери, а не отцы. О том, что произошло, не знала ни одна живая душа.
Лира сунула веритометр в сумочку.
Узнать правду — это полдела. Надо было придумать, как сообщить ее королю Йофуру.
— Восторгайся им! — шепнул ей Пантелеймон. — Он жаждет лести!
Лира приоткрыла дверь тронной залы и робко вошла внутрь. Торжествующий Йофур Ракнисон нетерпеливо ждал ее, алчно поблескивая хитрыми недобрыми глазками.
— Итак?
Вместо ответа девочка опустилась перед королем на колени и лбом приложилась к его левой передней лапе. Как и все медведи, Йофур был левшой, и эта лапа у него была сильнее.
— О, могущественный Йофур Ракнисон, я склоняюсь перед тобой. Я виновата, что не сразу поняла, сколь ты велик и силен.
— Это что еще такое? — досадливо отмахнулся владыка Свальбарда. — Я жду ответ на свой вопрос.
— Узнай же, что первой жертвой, которую ты убил, стал твой собственный отец. О, богоравный Йофур Ракнисон, ты — новое божество, ибо только богам под силу то, что совершил ты.
Йофур на мгновение лишился дара речи.
— Как… откуда ты узнала? — с трудом вымолвил он.
— Мне это открыто, ибо я — альм.
— Тогда скажи мне еще! Скажи мне еще одну вещь, чтобы я поверил! Что обещала мне миссис Кольтер, когда была здесь?
И снова Лирушка ретировалась в заднюю комнатку и сосредоточенно склонилась над веритометром. Ответ не заставил себя ждать.
— Ваше Величество, миссис Кольтер пообещала вам, что по приезде в Женеву добьется у Магистерия разрешения на то, чтобы вы, хотя у вас и нет альма, могли быть приняты в лоно Святой Церкви. Мне очень жаль, Ваше Величество, но я убеждена, что она слукавила. Миссис Кольтер не только не обращалась в Магистерий с подобной просьбой, но даже и не собиралась делать ничего подобного, ибо наверняка знала, что Святая Церковь не примет существо, у которого нет альма. Но теперь это уже не важно. Когда я стану вашим альмом, никто не посмеет возразить, если вы по-прежнему захотите принять таинство крещения. Вы просто потребуете этого и пусть только кто-нибудь попробует вам отказать.
— Твоя правда! Правда! Клянусь! Каждое слово правда! Значит, она обманывала меня! А я… Я так ей… Я же ей верил! Как же она могла обмануть меня?
— Увы, Ваше Величество. Но это уже не важно. Простите мне мою смелость, о повелитель, только Йорек Бьернисон уже всего в четырех часах пути от Свальбарда. Наверное, самое время предупредить вашу стражу, чтобы они не открывали огонь. Если вы собираетесь с ним биться за меня, изгой Йорек должен быть допущен во дворец.
— Хорошо…
— И еще, Ваше Величество, одно только слово. Когда он здесь появится, мне лучше притвориться, что я по-прежнему принадлежу ему, хорошо? Я сплету какую-нибудь историю о том, что заблудилась, потерялась, да мало ли что… Он ничего не заподозрит. И еще… Вы объявите вашим подданным о том, что до того, как вы завоевали меня в честном бою, я была альмом Йорека Бьернисона?
Йофур настороженно покосился на Лиру.
— Н-не знаю… А ты что скажешь?
— Я думаю, что спешить не следует, — сказала Лира как можно мягче. — Когда мы будем вдвоем, король и его альм, у нас еще будет время обо всем подумать и решить. А пока важнее всего объяснить остальным, почему изгой Йорек допущен до участия в поединке. Нужно найти причину, а то ведь они ничего не поймут. Ну, сделать-то они все сделают, на то они и подданные, но если мы найдем вескую причину, их восхищение владыкой Свальбарда будет поистине безграничным.
— Ты снова права! Что же мы им скажем?
— Ну, допустим… Допустим, мы объявим, что вы сами призвали Йорека в Свальбард для того, чтобы устои власти были непоколебимы. Мы скажем, что это вы вызвали его на поединок, и победитель станет полноправным владыкой Свальбарда. Понимаете, Ваше Величество, если преподнести появление здесь Йорека как вашу собственную волю, то в глазах подданных вы будете героем. Они узнают, что вы смогли призвать его сюда, что он покорен вам, что вам все подвластно.
— Ты права.
Гигантский зверь превратился в руках девчонки в податливый воск. Лира была в таком упоении, что совершенно потеряла осторожность, и если бы не острые зубки Пантелеймона, которыми он предостерегающе тяпнул девочку за палец, то неизвестно, куда бы ее завело сознание собственной безнаказанности.
Но тут она мигом пришла в себя и, потупив глазки, тихонечко стояла сзади и слушала, как Йофур Ракнисон, весь дрожа от нетерпения, отдает приказания о подготовке к поединку с Йореком Бьернисоном.
А изгой-панцербьорн, напрягая все силы, мчался в Свальбард, с каждой минутой неотвратимо приближая час битвы, не ведая при этом, что биться ему предстоит не на жизнь, а на смерть, и что его собственная жизнь поставлена на карту.
Глава 20