Дореволюционые правоведы о методологии

Общенаучная методология и методология права

Заключение

Дореволюционые правоведы о методологии

Определение предмета философии права, включая выявле­ние ее познавательных возможностей и решение относящихся к ней основных проблем, предполагает необходимость раскрытия позиции автора по вопросу о понятии методологии, ее месте в системе научного знания, роли в исследовании правовой действительности.

Прежде всего отметим, что каждый новый этап в прогрессив­ном развитии науки ознаменован дальнейшим возрастанием зна­чения методологического порядка^[1]. Одним из многих свиде­тельств этого является поворот к интенсивной разработке про­блем методологии, который характерен ныне почти для всех от­раслей научного знания. Такая интенсивность объясняется в пер­вую очередь потребностями более глубокого проникновения и всестороннего познания сложных процессов общественного бы­тия и перспектив его преобразования. И это обращение науки к познанию самой себя является характерной тенденцией ее со­временного поступательного развития^[2].

К сожалению, отмеченная закономерность менее всего рас­пространяется на правоведение, представители которого явно пренебрегают методологическими проблемами своей собствен­ной науки. Результатом явилось, за редким исключением, много­летнее повторение одного и того же и фактическое отсутствие приращения научного знания. Но потребность в развитии методо­логии права с каждым днем ощущается все острее.

Справедливости ради следует признать, что и в дореволюци­онной юридической науке предпринимались некоторые попытки к освещению методологии, далеко не достаточные и весьма по­верхностные. Так, Александр Васильевич Романович-Славатинский считал, что познание права предполагает использование дог­матического, философского (диалектического), исторического и сравнительного методов. Задача догматического метода сводит­ся к группировке и комментированию действующего права, т. е. к эмпиризму, развитию сухой формалистики и бюрократической рутины; философского метода, заключающего в «сличении» по­ложительного права с началами философии, анализу правовых норм «с точки зрения постулатов теоретического разума», т. е. иде­ализации, «строгой и требовательной критики существующего по­рядка вещей, не считающейся с реальными, объективными усло­виями жизни данного народа»; исторического метода, преследу­ющего установление исторического развития народа, отводяще­го «глаза от потребностей настоящего времени»; наконец, срав­нительного метода, разъясняющего право какого-нибудь народа в сочетании с правами одного или многих других, развивающего «дух космополитизма, ставящий отвлеченные общечеловеческие интересы выше интересов местных, народных».

В итоге автор приходит к парадоксальному выводу о необхо­димости «сочетания» этих методов, но использует при изучении права лишь историко-догматический метод^[3].

Нетрудно обнаружить всю несостоятельность и логическую противоречивость этих воззрений, не имеющих сколько-нибудь серьезного отношения к методологии. Во-первых, методология вовсе не сводится лишь к предложенным методам; она гораздо объемнее и сложнее. Во-вторых, если догматический метод ве­дет к развитию сухой формалистики и бюрократической рутине, то какое отношение он имеет к методологии? В-третьих, фило­софский метод нельзя сводить лишь к его «сличению» с пра­вом, к критике существующего порядка вещей, недопустимо объявлять диалектику «не считающейся» с объективными усло­виями жизни народа, поскольку субъективная диалектика есть отражение объективной диалектики. В-четвертых, исторический метод, как будет показано в дальнейшем, вовсе не закрывает («не отводит») глаза на потребности настоящего времени. В- пятых, сравнительный метод вовсе не развивает дух космопо­литизма и не ставит общечеловеческие интересы выше интере­сов народных, что будет показано в специальной главе настоя­щей монографии.

Другой отечественный автор Андрей Николаевич Стоянов в работе, специально посвященной методам познания права, ог­раничивается лишь одним из них. Он пишет: «Методика юрисп­руденции требует от ученого деятеля уважения к тому, что суще­ствует на почве народной жизни, теряя из виду возможности связи с всеобщим началом в природе различных юридических установлений. Аналитическая работа юриста должна состоять в строгом, внимательном изучении тех жизненных отношений, которые требуют юридического определения.... Синтетическая работа должна следовать за анализом. Узнавши природу извес­тного отношения, легче будет решать, какое именно юридичес­кое начало может быть выведено из всей совокупности этих на­чал и принятого за норму в данном случае. Окончательное со­гласование юридической нормы с отношениями, которые под­лежали определению, является неизбежным последствием это­го процесса логического. Таким путем должны примыкать новые органические части к данной системе права положительного. Таков должен быть ход юридического мышления, если метод юриспруденции, действительно, имеет право называться объек­тивно-диалектическим»^[4].

Против этих соображений нет принципиальных возражений, но, во-первых, трактовка анализа и синтеза их соотношения ска­занным не ограничивается; во-вторых, в познании права исполь­зовать лишь анализ и синтез (при всей их методологической важ­ности) далеко не достаточно, поскольку сложность данного объекта требует прибегать и к другим методам, ко всему арсеналу теории познания, ко всему многообразию средств методологии. Поэтому, как справедливо замечает и сам автор: «Общая философская сто­рона юридического метода до сих пор еще почти не тронута в ли­тературе»^[5].

Заметим, кстати, что и в последующем, в советской и постсо­ветской юридической науке методологическое богатство исполь­зуется лишь в отдельных случаях и лишь ограниченными (неред­ко случайно избранными) познавательными средствами.

Нами предпринята попытка не только раскрыть механизм регуляции познавательной деятельности ученого-юриста, напра­вить по правильному пути процесс познания права, но и пока­зать достигнутый уровень самосознания общей теории права и ее гносеологические потенции в контексте исторически разви­вающейся культуры.

Определяя путь мышления к истине и обеспечивая это дви­жение соответствующими средствами, методология вместе с тем сама является результатом научного поиска, не менее важным и ценным, чем, как отмечалось выше, уже полученные с ее помо­щью иные онтологические знания. Познание ориентировано на постоянное приращение научного знания.

Сказанное предполагает в первую очередь выяснение того, что такое методология. Данное понятие оказалось в нашей лите­ратуре размытым и весьма противоречивым. Казалось бы, стро­гость в понимании этого феномена призвана внести философия, но, увы, этого не случилось. Между тем определение понятия методологии и ее места в системе научного знания будет способ­ствовать успеху исследовательской деятельности. В наш динамич­ный век, в условиях все более осложняющихся процессов обще­ственного развития, переплетения материальных и духовных, эко­номических и социальных, политических и правовых факторов, необходимо с исключительным вниманием подходить к изучению соответствующих объектов, явлений и процессов, иметь четкое представление о направлении исследовательского поиска. По­этому необходим критический анализ имеющихся воззрений на понятие методологии, ее статус и функции. Это сыграет положи­тельную роль в дальнейшем развитии всех естественных, техни­ческих и общественных наук, в том числе и правоведения^[6].

Методология и философия

Как известно, одна из наиболее распространенных точек зре­ния сводится к отождествлению методологии с философией^[7]. Конечно же, философия является «душой» методологии, ее яд­ром, поскольку выступает не только в качестве основного метода познания природы, общества и мышления, но и в качестве обще­теоретической основы любого исследования^[8]. В философии в наиболее обобщенной форме и в концентрированном виде вы­ражено единство теории и метода. И именно это свойство филосо­фии детерминирует ее органическую и глубокую связь со всеми иными науками. «Философские категории, - пишет П. В. Копнин, - необходимы той или другой области знания именно потому, что каждая конкретная наука сама, на основе своего собственного опыта их выработать не может»^[9]. Это, однако, не совсем так, по­скольку конкретные науки, как свидетельствует опыт, могут выра­батывать и фактически создают такие категории, которые дости­гают философского уровня. Но дело не только в этом. Философс­кие категории, обобщая познавательный опыт всех наук, привно­сят в каждую конкретную науку методологические знания всех наук в их синтезированном виде и тем самым умножают познаватель­ные возможности как науки в целом, так и отдельной ее отрасли. Интегрирование научных знаний позволяет философии создать всеобщую научную картину мира, которая является мировоззрен­ческим фундаментом всех естественных, технических и обществен­ных наук, тем самым выполняя методологическую функцию в по­знании их специальных, специфических объектов.

Мировоззрение представляет собой систему взглядов, убеж­дений, принципов, жизненной позиции личности, ее положения и роли в общественной жизни. Именно поэтому мировоззрение де­терминирует подход и направление деятельности каждого инди­вида в решении стоящих перед ним задач. Тем большее значение приобретает мировоззрение в научно-исследовательской деятель­ности при решении сложных проблем природного и обществен­ного бытия.

Мировоззрение автора в исследовании объектов, явлений и процессов имеет и иной, более узкий смысл, имеет, если можно так выразиться, профессиональное значение. Поясним эту мысль. Приступая к исследованию тех или иных специальных проблем, в частности правовых, исследователь неизбежно выражает свое отношение к этим проблемам и ко всем тем сопричастным науч­ным решениям, которые уже выдвинуты и освещены в литературе. Критическая оценка этих решений осуществляется на основе спе­циальной (профессиональной) мировоззренческой ориентации автора, его принадлежности к той или иной школе или направле­нию в науке, лишь после ознакомления с которой становится по­нятным, почему конкретный вопрос, избранный для исследова­ния темы, ставится и решается именно так, а не иначе. Конечно, профессиональная ориентация исследователя в конечном счете определяется его мировоззрением, но вместе с тем в пределах этого мировоззрения имеются различия в подходах к объекту по­знания, направлению его исследования, того или иного его ис­толкования. С этой точки зрения интересной представляется мысль В.С. Швырева о «методологическом сознании», которое характе­ризуется «как активная деятельность познающего субъекта, обус­ловленная его установками, предпосылками, из которых он исхо­дит, имеющимися в его распоряжении средствами и пр.»^[10].

Таким образом, мировоззренческая позиция исследователя складывается из трех взаимосвязанных компонентов: во-первых, из общего отношения к объектам познания, зависящего в основном от положения и роли ученого в жизни общества; во-вторых, из специ­ального отношения к объектам познания, определяемого принад­лежностью исследователя к той или иной научной школе или науч­ному направлению; в-третьих, из методов, приемов и средств, изби­раемых ученым для познания соответствующих объектов.

О методах, приемах и средствах познания речь более под­робно будет идти в дальнейшем. Здесь же необходимо решить вопрос, который был поставлен в начале наших рассуждений, а именно: оправданно ли отождествление методологии с философией?

Философия является теоретико-мировоззренческим и мето­дологическим ядром в системе всеобщих методов познания бы­тия и уже в силу этого не охватывает методологию полностью, по­скольку последняя включает в себя и нефилософскую часть. Так, в частности, появление в современном научном знании общена­учных понятий и категорий обусловливает необходимость опре­деления их методологического значения.

Общенаучные понятия и категории имеют не только философ­ский, но и нефилософский характер. Нет сомнения в том, что фи­лософские общенаучные понятия и категории выполняют мето­дологические функции в научном познании. Но обладают ли не­философские общенаучные понятия и категории методологичес­кой значимостью, играют ли они методологическую роль по отно­шению к менее общим научным понятиям и категориям? На этот вопрос положительно отвечают многие отечественные философы. Так, Э. Г. Юдин отмечает, что общенаучные концепции и направле­ния выполняют в науке серьезные методологические функции, но вместе с тем все же не являются философскими. «Таковы, напри­мер, современные методы математического обеспечения иссле­дований, методы и понятия кибернетики, методологические прин­ципы системного подхода»^[11].

Следует заметить, что нередко те или иные общенаучные по­нятия без какой-либо аргументации наделяются философским или нефилософским статусом. Это касается, например, понятия систе­мы или системного подхода, философский характер которого, ка­залось бы, не должен вызывать сомнения.

Если мы исходим из того факта, что складывающиеся в со­временной науке общенаучные положения не только имеют онто­логическое значение, но и способны играть гносеологическую роль в познании объективной реальности, то нет никаких оснований выводить их за пределы методологии. Так, общая теория управ­ления наряду с философскими включает в себя и такие общие теоретические положения (например, технология контроля, тех­нологическая модель стратегических решений и т. д.^[12]), которые, вовсе не являясь философскими, тем не менее имеют методоло­гическую значимость для отраслевых управленческих наук.

Итак, методологическую роль играют не только законы, понятия и категории философии, но и междисциплинарные, общенаучные понятия (например, интерпретация, моделирование, информация, эффективность и т. д.^[13]). Современный уровень развития науки свидетельствует о том, что отнюдь не все общетеоретические положения имеют своим источником или содержанием философскую трактовку вещей, явлений и процессов, но это вовсе не включает их методологической роли для всех наук или их определенной группы.

Общенаучные положения обретают новое дыхание и вторую жизнь в гносеологическом качестве в виде методологического единства познания. Конечно, эти общенаучные положения в специальных науках испытывают на себе влияние философского осмысления действительности^[14]. Однако они являются относительно - самостоятельным итогом того уровня обобщения исследуемых объектов, который приобретает методологический характер в соответствующих отраслях научного знания. Возьмем, например, такую методологически значимую в системе государствоведения и правоведения науку, как общая теория государства и права. Содержание фундаментальных проблем этой науки имеет в своей основе философское знание. Но отсюда вовсе не следует, что все держание этих проблем является философским. Законы и категории философии не просто «иллюстрируются» государственно- правовым материалом, модифицируются, трансформируются, преобразуются сообразно специфике исследуемых объектов. Более того, современный опыт развития познания в области общей теории государства и права свидетельствует, на наш взгляд, о своем разном двуедином процессе: с одной стороны, происходит «адаптация» философского знания к государственно-правовой «среде», «философизация» государственно-правового знания, а с другой - сама эта «среда» все чаще порождает такие уровни ос­мысления государственно-правовой реальности, которые дости­гают высот философского обобщения.

Обе эти тенденции исключительно благотворно воздействуют на развитие обшей теории государства и права, и недалек тот час, когда их органическое слияние приведет к расцвету данной на­уки. Это грядущее состояние, однако, отнюдь не будет означать преобразование в философию не только потому, что общая тео­рия государства и права сохранит свой особый, специфический предмет познания, и не только потому, что само слияние фило­софского и юридического знания создает науку, по своей целост­ной природе отличную от каждой из сливающихся частей, но так­же и потому, что сохранит общетеоретические положения нефи­лософского характера. И эти положения будут играть методологи­ческую роль в познании государственных и правовых явлений, подобно тому как они играют ее уже в настоящее время. Так, об­щая теория правотворчества (как одна из фундаментальных про­блем общей теории государства и права), будучи абстрактным от­ражением реального процесса создания правовых норм, являет­ся в силу этого методологическим ориентиром, в соответствии с которым осуществляется движение познания в сфере формиро­вания норм специальных отраслей права.

Аналогичным образом другая фундаментальная проблема общей теории государства и права - теория правореализации, законности и правопорядка - не только отражает фактическое состояние соблюдения, исполнения и применения правовых норм, успехи в укреплении законности и упрочении режима правопо­рядка в стране, но и одновременно составляет методологическую основу для анализа отраслевыми юридическими науками тех спе­цифических сфер правореализации, которые входят в предметы их специальных интересов.

Следует вместе с тем иметь в виду, что специальные науки (и общественные, и естественные) разрабатывают наряду с об­щетеоретическими положениями, имеющими гносеологическое значение, общенаучные и частнонаучные методы, применяемые для исследования специфических объектов. И именно потому, что философия включает в себя лишь всеобщие методы познания, она не тождественна понятию методологии, охватывающей собой не только всеобщие, но также общенаучные и частнонаучные ме­тоды. Поскольку всеобщим отнюдь не исчерпывается содержание особенного и отдельного, постольку и специальные науки не мо­гут ограничиваться лишь всеобщими методами исследования спе­цифических объектов. Применяя всеобщие методы, исследование вместе с тем разрабатывает как общенаучные, так и конкретные, частнонаучные методы, которые в совокупности позволяют обна­ружить сущность, содержание и формы изучаемых объектов, их особенности и специфические закономерности развития.

Некоторые из разрабатываемых специальными науками ме­дов приобретают философский характер, но далеко не все выступают как стороны, моменты общефилософской методологии, нередко они настолько формализованы (например, в кибернетике), что к философии как науке всеобщей непосредственно не носятся. Но отсюда вовсе не следует, что использование специальных методов может быть осуществлено вне связи с философии. Наоборот, только на ее основе обеспечивается эффективность применения обще- и частнонаучных методов в отраслевых исследованиях. И тем не менее природа и характер этих методов не являются философскими.

В этой связи следует заметить, что философские категории, имеющие всеобщий характер, нельзя смешивать с общенаучными положениями и методами. Далеко не всякое общенаучное мо­ет претендовать на всеобщую значимость. Философские категории являются методологически универсальными средствами, инструментами, методами познания природы, общества и мышления, общенаучные же положения и методы выступают лишь в качестве общения ограниченного типа вещей, явлений и процессов; по­тому их методологическая роль имеет соответствующие пределы применимости. С этой точки зрения, например, общие положения общей теории государства и права или общей теории управления грают методологическую роль в рамках специальных юридических или отраслевых управленческих наук, но не могут претендовать на всеобщую методологическую значимость. Это, однако, не Исключает того, что те или иные положения данных (равно как и других) наук по мере своего обогащения и развития могут при­ближаться к такому высокому уровню общенаучности, который об­ретает методологическую универсальность, включается в систему методов философии. В. С. Готт полагает, что общенаучные поня­тия занимают «переходное» положение», выполняют «переходные функции» в развитии понятийной формы мышления, являясь од­новременно и философскими, и нефилософскими по содержанию, по познавательным функциям (например, пространства и време­ни); они выступают своеобразными «переходными звеньями» меж­ду философскими категориями и частнонаучными понятиями, осу­ществляя многосторонние взаимодействия между ними^[15].

Многие общенаучные понятия действительно не только играют роль «связующего звена», но и сами переходят по мере разви­тия и обогащения в философские категории или по крайней мере являются предпосылкой формирования новых философских ка­тегорий. Но это относится не ко всем общенаучным понятиям; ряд из них сохраняет именно общенаучный характер, «не переходя» в разряд философских (например, математические расчеты, ки­бернетическое программирование и алгоритмизирование, техно­логическое моделирование и т. д.).

Из сказанного становится очевидным, что методология не сводится лишь к философии, чем, разумеется, отнюдь не прини­жается значение последней в теории познания.