К.Х. – СИННЕТТУ
ПОЛУЧЕНО ЧЕРЕЗ МАД. БЛАВАТСКУЮ ОКОЛО 20 ФЕВРАЛЯ 1881 Г.
<...>
«Непосредственное сообщение» со мной, о котором вы пишете в вашей дополнительной записке и которое могло бы принести «огромную пользу самой книге [26], если бы на это было дано соизволение», конечно, было бы даровано тотчас же, если бы это зависело только от меня. Хотя неразумно часто повторять самого себя, всё же я хочу, чтобы вы поняли неисполнимость такого соглашения, если бы даже на это было дано соизволение Наших Старших, и поэтому позволю себе вернуться к краткому просмотру уже изложенных принципов.
<...>
Я должен сказать вам, что установка «непосредственного сообщения» была бы возможна лишь при следующих условиях:
1. Встретиться в наших физических телах: если я нахожусь там, где сейчас, а вы в вашем доме, то это – материальное препятствие для меня.
2. Для нашей встречи в астральных формах потребуется ваш и мой выходы из физического тела. Духовное препятствие для этого существует с вашей стороны.
3. Возможность слышать мой голос внутри или вблизи вас. Это было бы возможным одним из двух способов:
а) если бы наши Старшие дали мне разрешение установить необходимые для этого условия, но это в настоящее время они отклоняют или
б) вам слышать мой естественный голос без всяких психофизиологических изменений [27], употреблённых с моей стороны (как мы часто делаем между собою). Но для того, чтобы сделать это, не только нужно, чтобы духовные центры были сверхнормально раскрыты, но и сам человек должен овладеть великой тайной, ещё не открытой наукой, упразднения, так сказать, всех препятствий пространства; нейтрализовать на это время естественные препятствия посредствующих частиц воздуха и заставить волны ударять в ваше ухо отражёнными звуками или эхом. Об этом вы знаете сейчас настолько, чтобы отнестись к этому как к ненаучной нелепости. Ваши физики, не усвоив до сих пор акустику в этом направлении далее, нежели «совершенного» знания вибраций звучащих предметов и отражения посредством труб, могут насмешливо спросить: «Где же ваши бесконечно продолженные резонирующие предметы, чтобы проводить через пространство вибрации голоса?» Мы отвечаем: «Наши провода хотя и невидимы, но неразрушимы и гораздо более совершенны, нежели таковые современных физиков, у которых быстрота передачи механической силы по воздуху представлена скоростью в 1100 футов в секунду и не более, если я не ошибаюсь. Но разве не могут быть люди, которые нашли более совершенные и скорые способы передачи, будучи несколько лучше ознакомлены с оккультными силами воздуха (акаша) и, кроме того, имеющие более усовершенствованное суждение о звуке?» Но это мы разберём позднее.
Есть ещё более значительное неудобство и почти непреодолимое препятствие сейчас и такое, с которым я должен считаться, даже когда я только письменно сообщаюсь с вами, простая вещь, доступная каждому смертному, – это моя полная неспособность передать вам смысл моих объяснений хотя бы физических феноменов, оставляя в стороне духовноразумные. Не впервые упоминаю об этом. Это равносильно тому, если бы ребёнок попросил меня преподать ему величайшие проблемы Евклида прежде, нежели он начал учить элементарные правила арифметики. И только прогресс, который делает человек в изучении Тайной науки от её первоначальных основ, приводит его постепенно к пониманию нашей мысли. И только таким образом, а не иначе, укрепляя и утончая, усовершенствуя эти таинственные связи симпатии между разумными людьми, временно разобщёнными частицами мировой и космической Души, – приближаются они к полному соотношению. Раз это установлено, тогда только эти пробуждённые симпатии действительно послужат на соединение человека с тем, что за недостатком европейского научного слова, которое могло бы передать мысль, я опять вынужден описать как ту динамическую цепь, которая связывает материальный мир с нематериальным Космосом – Прошедшее, Настоящее и Будущее – и настолько ускоряет его проникновение, чтобы ясно схватывать не только всё материальное, но также и от Духа. Я даже чувствую возмущение, употребляя эти три грубых слова: прошедшее, настоящее и будущее! Жалкие представления объективных фаз Субъективного Целого – они так же мало применимы к смыслу, как топор к тонкой резьбе [28]. О, мой бедный друг, надеявшийся на то, что уже так продвинулся на Пути, что простая передача мыслей для него не будет затруднена условиями материи. Объединению вашего ума с нашими препятствует его врождённая неспособность. Такова, по несчастью, наследственная и самоприобретённая грубость, тяжесть западного ума. И так мощно самые слова, выражающие современные мысли, развились по линии практического материализма, что почти невозможно вам понять нас или нам объяснить вам что-либо касаемое этой тончайшей, идеальной механики оккультного Космоса. <...>
Как могу научить вас читать или писать или даже понять язык, ощутимый алфавит которого или слова, доступные вашему уху, не были ещё изобретены! Как могли бы феномены нашей современной электрической науки быть объяснены, скажем, греческому философу дней Птолемея, если бы он внезапно был возвращён к жизни с тем же несоединимым hiatus (перерывом, глубокой пропастью) в исследовании, который существовал бы между его и нашим веком? Не были бы для него сами технические термины невнятным жаргоном, абракадаброй ничего не значащих звуков, а сами инструменты и употребляемые аппараты чудовищными уродствами «чудес»? Представьте на одну секунду, что я стал бы вам описывать оттенки тех цветных лучей, которые находятся за так называемым «видимым спектром» – лучей невидимых для всех, за исключением очень немногих, даже среди нас. Чтоб объяснить, как можем мы зафиксировать в пространстве один из этих, так называемых, субъективных или случайных цветов (комплемент, говоря математически [29]), более того, всякого другого данного цвета дихроматического предмета (одно это звучит нелепостью), думаете ли вы, что вы смогли бы понять их оптическое воздействие или даже просто, что я предполагаю под этим? А так как вы не видите подобных лучей и не можете знать их, и не имеете для них научного названия, то если бы я сказал вам: «Мой добрый друг Синнетт, пожалуйста, не удаляясь от вашего письменного стола, постарайтесь, отыщите и произведите перед вашими глазами весь солнечный спектр, разложенный на четырнадцать призматических цветов [30] (семь из них комплементы), ибо лишь с помощью этого оккультного света вы можете видеть меня на расстоянии, как я вижу вас». Как вы думаете, каков был бы ваш ответ? Не достаточно ли вероятно, что вы возразили бы мне в вашей спокойной и вежливой манере, что так как никогда не было более семи (теперь три) основных цветов, которые, более того, никогда до сих пор никаким известным физическим процессом не были разложены далее, чем на семь призматических оттенков, то моё предложение так же «ненаучно», как и «нелепо». Прибавив, что моё предложение искать воображаемый солнечный «комплемент» не вызовет комплимента вашему знанию физической науки, мне, может быть, лучше отправиться искать мой мифический «dishromatic» и солнечные «сочетания» в Тибете, ибо современная наука до сих пор была бессильна подвести под какую-либо теорию даже такой простой феномен, как цвета всех подобных дихроматических тел. Тем не менее, поистине, эти цвета достаточно объективны!
Итак, вы видите непреодолимые трудности на пути достижения не только абсолютного, но даже первоначального знания в оккультной науке для человека в вашем положении. Каким образом могли бы вы объясняться с теми полуразумными Силами (т.е. с элементалами), а на самом деле – управлять ими, которые сообщаются с нами не посредством произносимых слов, но через звук и цвет во взаимосвязи их вибраций? Ибо звук, свет и цвета – главные факторы, образующие степени сознания этих существ, о самом бытии которых вы не имеете представления и в которых вам не разрешается верить; атеисты, христиане, материалисты и спириты, все выставляют свои непосредственные возражения против подобного верования. Наука возражает сильнее, нежели все другие, на подобное «унизительное суеверие»! Ибо они не могут одним прыжком через пограничные стены достичь вершин Вечности. Потому что мы не можем взять дикаря из центра Африки и заставить его сразу понять «Принципы» Ньютона или «Социологию» Герберта Спенсера; или же неграмотного ребёнка написать Новую Илиаду на архаическом греческом языке; или же обыкновенного живописца написать сцены на Сатурне или набросать обитателей Арктура – по причине всего этого само наше существование отрицается! Да, по этой причине верующие в нас объявлены обманщиками и сумасшедшими, и сама наука, которая ведёт к высочайшему пределу высочайшего Знания, к истинному вкушению Древа Жизни и Мудрости, осмеяна как дикий полет фантазии!
<...>
Не забудьте то, что я однажды вам написал (смотрите моё последнее письмо) о тех, кто вовлекает себя в изучение оккультных наук: тот, кто это делает, «должен или достичь цели, или погибнуть. Раз, достаточно продвинувшись на пути к великому Знанию, сомневаться – значит рисковать сумасшествием; дойти до мёртвой точки – значит упасть; отступить – значит лететь вниз головой в пропасть». Не бойтесь, если вы искренни, как сейчас. Но уверены ли вы в себе в будущем?
<...>
Я надеюсь, что по крайней мере вы поймёте, что мы (или большинство из нас) далеко не бессердечные, морально высохшие мумии, какими нас кто-то мог бы представить. «Меджнур» очень хорош на своём месте, как идеальный герой увлекательной и во многих отношениях правдивой повести. Всё же, поверьте мне, не многие из нас захотели бы играть в жизни роль засушенной фиалки, заложенной между листами тома торжественной поэзии. Мы можем быть не совсем «парнями» (цитируя непочтительное выражение Олькотта при упоминании о нас), однако ни одна из наших степеней не похожа на сурового героя романа Бульвера. Лёгкость наблюдений, обеспеченная некоторым из нас нашими условиями, конечно, даёт большую широту зрению и более выраженную и беспристрастную, также и более широко распространённую человечность, ибо, отвечая Адисону, мы можем справедливо утверждать, что это «дело магии очеловечить наши природы состраданием» ко всему человеческому роду, как и ко всем существам, вместо того, чтобы сосредотачивать и ограничивать наши расположения на одной избранной расе; однако немногие из нас (за исключением таких, которые достигали конечного отказа от Мокши [31] в состоянии настолько освободиться от влияния наших земных связей, чтобы быть нечувствительными в различных степенях к высшим радостям, эмоциям и интересам обычного человечества. До тех пор, пока конечное освобождение не поглощает Эго, оно должно осознавать чистейшие симпатии, вызванные эстетическими воздействиями высокого Искусства; его наиболее нежные струны должны отвечать на призыв наиболее святых и благородных человеческих привязанностей. Конечно, чем ближе к освобождению, тем менее этому места, до тех пор, когда, чтобы увенчать все – человеческие и чисто индивидуальные личные чувства, кровные узы, дружба, патриотизм и расовое предпочтение, – всё это исчезнет, чтобы слиться в одно общее чувство, единственное и святое, единое и вечное – Любовь, Огромная Любовь к человечеству, как к единому Целому. Ибо человечество есть великая Сирота, единственная лишённая наследства на этой Земле, мой друг! И долг каждого человека, способного на лишённое эгоизма побуждение, сделать что-либо хотя бы даже самое малое для Общего Блага.
<...>
ПИСЬМО 14
К.Х. – СИННЕТТУ ПОЛУЧЕНО В ЛОНДОНЕ 26 МАРТА 1881 Г.
Мир в значении индивидуальных существований полон тех скрытых значений и глубоких целей, которые лежат в основании всех феноменов Вселенной и оккультной науки. Лишь разум, поднявшийся до сверхчувствительной мудрости, один только может доставить ключ, посредством которого можно раскрыть их интеллект. Поверьте мне, в жизни каждого адепта настаёт момент, когда лишения, через которые он прошёл, награждаются тысячекратно. Чтобы приобрести дальнейшие познания, ему более не нужно продвигаться медленным и кропотливым процессом исследования различных объектов, но ему дана способность мгновенного безошибочного проникновения в любую изначальную истину. Пройдя ту стадию философии, которая утверждает, что все основы истины возникли из слепых импульсов (философия ваших сенситивистов или позитивистов), и оставив далеко позади себя другой класс мыслителей – рационалистов или скептиков, придерживающихся мнения, что основные истины – только порождение интеллекта и что мы сами являемся их единственными причинами возникновения, адепт видит, чувствует и живёт в самом источнике всех основных истин – в «Мировой Духовной Сущности Природы» <...>. Подобно тому, как нынешние спириты деградировали «дух», также и индусы деградировали Природу своими антропоморфистическими концепциями о ней. Лишь одна Природа может воплощать дух беспредельного созерцания.
<...>
ПИСЬМО 15
К.Х. – СИННЕТТУ ПОЛУЧЕНО В БОМБЕЕ 8 ИЮЛЯ 1881 Г.
<...>
Что касается вашего удивления, что взгляды трёх [авторитетных] мистиков «далеко не тождественны», – что же доказывает этот факт? Если бы они были наставлены развоплощёнными, чистыми и мудрыми Духами, даже находящимися всего на одну ступень выше нашей Земли, разве были бы эти учения тождественны? Возникает вопрос: «Не могут ли духи, так же как и человечество, расходиться в своих идеях?» – Но ведь тогда [окажется, что] их учения будут не более авторитетны, нежели учения смертных людей. – «Однако не могут ли они принадлежать к различным сферам (spheres)?» – Но если в различных сферах (spheres) предполагаются противоречивые доктрины, то эти доктрины не могут заключать Истину, ибо Истина – Едина и не может допускать противоположных взглядов; и чистые Духи, которые видят её, как она есть, безо всякого покрова материи, – не могут заблуждаться.
[Как же объяснить тогда такие противоречия в изложении Единого Учения?]
Если мы допустим, что разным посредникам или разумным существам видны разные стороны или части Полной Истины, причём при различных условиях, подобно тому, как, например, разные части одного пейзажа раскрываются перед разными людьми, на разном расстоянии, с разных точек зрения, – если мы допустим, что [в тонком плане] имеются различные или разные посредники (отдельные Братья, например), стремящиеся развить Egos различных индивидуумов, не подчиняя полностью их волю своей (так как это воспрещено), но исходя при этом из их [конкретных и характерных] физических, моральных и умственных особенностей; и если мы добавим к этому бесчисленные космические влияния, которые искажают и преломляют все усилия достичь этих [обучающих] целей; если мы вспомним, кроме того, прямую враждебность Братьев Тьмы, стоящих всегда на страже, чтобы смутить и отуманить ум неофита, – то, я думаю, нетрудно будет понять, как даже определённое духовное продвижение может, в известной степени, привести различных индивидуумов к кажущимся различным заключениям и теориям.
<...>
Если на протяжении целых поколений мы «не допускали мир к знанию нашего Знания», то это лишь вследствие его абсолютной неподготовленности. И если, несмотря на представленные доказательства, он всё же откажется уступить очевидности, тогда мы в конце этого Цикла [32] ещё раз удалимся в уединение и в наше царство молчания... Мы предложили раскрыть изначальные пласты человеческого существа, его сущностную природу, и обнажить чудесные сложности его внутреннего «Я» – нечто, совершенно непосильное ни для физиологии, ни даже для психологии в её высшем [современном] проявлении, – и доказать это научно. Им нет дела до того, что эти раскопки так глубоки, скалы так круты и остры, что, погружаясь в этот для них бездонный океан, бóльшая часть из нас погибает в этих опасных исследованиях; ибо именно мы – ныряльщики и первопроходцы, а людям науки остаётся лишь жать там, где мы сеяли. Нырять и выносить жемчужины Истины на поверхность – это наша миссия; их же – очищать и оправлять их в форму научных драгоценностей. И если они откажутся дотронуться до безобразной устричной раковины, настаивая, что в ней нет и не может быть драгоценной жемчужины, тогда мы ещё раз умоем руки от ответственности перед человечеством.
Бесчисленные поколения строил Адепт Храм незыблемых скал, гигантскую Башню Беспредельной Мысли, где обитал Титан и будет, если это нужно, обитать один, выходя из неё лишь в конце каждого цикла [33] для приглашения избранных из человечества сотрудничать с ним и помочь ему просветить суеверного человека. И мы будем продолжать эту периодическую работу; мы не позволим смутить нас в наших филантропических попытках до тех пор, пока основание нового мира мысли не будет построено так прочно, что никакое количество противодействия и невежественного лукавства, руководимое Братьями Тьмы, не сможет превозмочь. Но до этого дня окончательного торжества кто-то должен быть принесён в жертву, хотя мы принимаем лишь добровольные.
ПИСЬМО 17
К.Х. – СИННЕТТУ
ПОЛУЧЕНО В УМБАЛЛЕ, ПО ДОРОГЕ В СИМЛУ 5 АВГУСТА 1881 Г.
<...>
Оккультная наука не такая, в которой секреты могут быть сообщены сразу посредством письменных или устных наставлений. Если бы это не было так, то всё, что осталось бы Братьям сделать, это выпустить руководство по данному искусству, которое могло бы преподаваться в школах, как грамматика.
Обычная ошибка людей думать, что мы охотно окружаем себя и наши силы тайной, что мы желаем удержать знание только для себя и по своей же собственной воле «злостно и умышленно» отказываемся его сообщить. Истина та, что до тех пор, пока неофит не достигнет состояния, необходимого до той степени озарения, на которую он имеет право и для которой он годен, большинство, если не все секреты нельзя сообщить. Восприимчивость должна быть равной желанию наставить. Озарение должно прийти изнутри. До этого никакие фокусы-покусы заклинаний или возня с приспособлениями, никакие метафизические лекции и прения, никакие возложенные на себя покаяния не могут дать этого. Всё это лишь средства к концу, и всё, что мы можем делать, это направлять применение таких средств, найденных экспериментальным путём, способствующих достижению цели. И это не является секретом на протяжении тысячелетий. Пост, медитация, чистота мыслей, слов, поступков, молчание в течение некоторых периодов времени, чтобы дать природе возможность самой говорить тому, кто приходит к ней за наставлением; овладение животными страстями и импульсами; полное отсутствие себялюбивых намерений; употребление некоторых курений и окуриваний для физиологических целей – всё это было опубликовано со времени Платона и Ямвлиха на Западе и в более ранние времена наших индусских Риши. Как всё это должно применяться, чтобы соответствовать индивидуальному темпераменту, – это, разумеется, дело собственного опыта каждого и бдительной заботы его Наставника или Гуру. Такова в действительности часть прохождения им курса дисциплины, и его Гуру или Инициатор может только помочь ему опытом, но не может сделать ничего больше до последнего и высшего посвящения. Я также придерживаюсь мнения, что мало кандидатов, которые представляют себе, каким неудобствам, каким страданиям и вреду подвергает себя упомянутый Инициатор ради своего ученика. Особые физические, моральные и интеллектуальные условия неофитов и адептов очень разнятся, и это всякий легко поймёт; таким образом, в каждом случае наставнику приходится приспосабливать свои условия к условиям ученика; напряжение здесь ужасное, ибо для достижения успеха мы должны привести себя в полное соотношение с субъектом, находящимся под нашим руководством. И так как чем выше сила адепта, тем меньше у него соответствия с природой профана, часто приходящего к нему насыщенным эманациями грубой толпы, которых мы так опасаемся. И чем дольше он находится в отдалении от этого мира, и чем чище стал он сам, тем труднее возложенная им на себя задача. Затем знание может быть сообщено только постепенно; и некоторые из высочайших тайн, если их сформулировать даже для вашего, хорошо подготовленного уха, прозвучали бы для вас как безумная тарабарщина, несмотря на всю искренность вашего нынешнего уверения, что «абсолютное доверие пренебрегает недоразумением». Вот истинная причина нашей скрытности. Вот почему люди так часто жалуются, выставляя правдоподобные основания, что никакого нового знания им не сообщалось, хотя они трудились ради этого два, три и более лет. Пусть те, кто действительно хотят знать, оставят всё и приходят к нам, вместо того, чтобы требовать и ожидать, что мы придём к ним.
<...>
Давать больше знания человеку, чем он может вместить, – это опасный эксперимент, кроме того ещё и другие соображения удерживают меня. Внезапное сообщение фактов, так превосходящих обычные, во многих случаях губительно не только для неофита, но и для тех, кто его непосредственно окружают. Это подобно передаче адской машины или заряженного револьвера с взведённым курком в руки того, кто никогда не видел подобной вещи. Наш случай в точности аналогичен. Мы чувствуем, что время приближается и что мы должны избрать между торжеством Истины и царством Заблуждения и Ужаса. Мы должны допустить немногих избранных к великой Тайне или предоставить бесчисленным гнусным шамарам [34] увлечь лучшие европейские умы в наиболее безумные и губительные предрассудки – спиритуализм; и мы чувствуем, как будто мы передаём целый груз динамита в руки тех, которых мы стремимся видеть защищающими себя от Братьев Тьмы. <...> Передавая одной рукой столь нужное и в то же время столь опасное оружие миру, а другой удерживать шамаров (разрушение, уже произведённое ими, огромно), не думаете ли вы, что мы имеем право останавливаться, выжидать и чувствовать необходимость осторожности, как никогда раньше. Чтобы суммировать – злоупотребление учеником знанием всегда отзывается на Инициаторе; также, думаю я, не знаете вы ещё и того, что, разделяя тайны с другим, Адепт неизменным Законом отсрочивает свой собственный прогресс к [так называемому] Вечному Покою. Может быть то, что я сказал вам сейчас, поможет вам в более истинном понимании вещей и лучше оценить наше взаимное положение. Шатание на пути не приводит к быстрому окончанию пути. Вас должно поразить как труизм, что цена должна быть заплачена за всё, и каждая истина оплачивается кем-то, в этом случае – платим мы. Не бойтесь – я готов заплатить мою долю; и так сказал я тем, кто поставил мне этот вопрос.
<...>
Вспомните, что я вам сказал в своём последнем письме о Планетных Духах. Byang chub (Чан-чуп) (Адепт, который силою своего знания и просветления души освобождается от проклятия Бессознательного перевоплощения) вместо того, чтобы воплотиться лишь после телесной смерти, может по своей воле и желанию воплощаться и неоднократно, в течение своей жизни (в течение существования своей высшей самоидентичной Личности), если сочтёт это нужным.
<...>
ПИСЬМО 26
МОРИЯ – СИННЕТТУ
<...>
То, что большинством людей рассматривается как факт, нам может казаться только простым следствием, запоздалым суждением, недостойным нашего внимания, вообще привлекаемого только к первичным фактам. Жизнь, даже если она продлена на неограниченное время, слишком коротка, чтобы обременять наши мозги быстро проносящимися деталями, которые являются только тенями. Когда мы наблюдаем развитие бури, мы фиксируем наш взгляд на производящей её причине и предоставляем облака капризам ветра, который формирует их. Имея постоянно под рукой средства, чтобы доставить нашей осведомлённости второстепенные детали (если они абсолютно необходимы), мы интересуемся только главными фактами. Следовательно, навряд ли мы можем быть абсолютно не правы, как вы нас часто обвиняете, ибо наши заключения никогда не выводятся из второстепенных данных, а изо всей ситуации в целом.
С другой стороны, средний человек, даже из числа наиболее смышлёных, уделяет всё своё внимание внешним показателям, внешним формам, и, будучи лишён способности проникновения заранее в сущность вещей, весьма способен к неправильным суждениям обо всей ситуации и обнаруживает свои ошибки, когда уже слишком поздно. Благодаря сложной политике, дебатам и тому, что вы называете, если я не ошибаюсь, светскими разговорами, полемике и дискуссиям в гостиных, софистика в настоящее время стала в Европе (и среди англо-индийцев) «логической тренировкой умственных способностей», тогда как у нас она никогда не переросла первоначальной стадии «ошибочных рассуждений», где из шатких, ненадёжных предпосылок строятся заключения, за которые вы с радостью ухватываетесь; мы же, невежественные азиаты из Тибета, более привычные следить за мыслью нашего собеседника, чем за словами, в которые он их облекает, вообще мало интересуемся точностью его выражений.
<...>
Вы оба находитесь под странным впечатлением, что мы можем и даже заботимся о том, что может быть сказано о нас. Образумьте ваши мысли и вспомните, что первое требование даже для простого факира – приучить себя оставаться одинаково равнодушным как к моральным ударам, так и к физическому страданию. Ничто не может причинить нам личное горе или радость. И то, что я сейчас говорю вам, скорее предназначено для того, чтобы вы поняли нас, нежели себя, последнее – наиболее трудная наука.
<...>
Можно это (ограничение, наложенное Владыками на переписку с вами и на личные контакты) считать неразумным, эгоистичным, обидным и смешным, провозгласить это иезуитством и всю вину возложить на нас, но у нас закон есть закон, и никакая сила не может заставить нас хоть на йоту отступить от нашего долга (дхармы).
<...>
ПИСЬМО 36
МОРИЯ – СИННЕТТУ
ПОЛУЧЕНО В АЛЛАХАБАДЕ ОКОЛО ФЕВРАЛЯ 1882 Г.
<...>
Люди, вступающие в [Теософское] Общество с единственной целью достигнуть власти и ставящие овладение оккультными науками своей единственной и главной целью, могут с таким же успехом не вступать в него; они обречены на разочарование так же, как и те, которые совершают ошибку, позволяя себе думать, что Общество не есть что-то другое. Как раз потому, что они слишком много проповедуют о «Братьях» и слишком мало или совсем не проповедуют о Братстве, потому именно они терпят неудачу. Сколько раз нам пришлось повторять, что те, кто вступают в Общество с единственной целью войти в контакт с нами, с целью если не приобретения, то, по крайней мере, убеждения в реальности таких сил и нашего объективного существования, – те преследуют мираж. Я ещё раз повторяю: только тот, у кого в сердце любовь к человечеству, кто способен в совершенстве охватить идею о возрождении братства на практике, только тот имеет право обладать нашими тайными учениями. Только он один никогда не злоупотребит своими силами, так как в этом случае нечего бояться, что он обратит их на себялюбивые цели. Человек, который не ставит блага человечества выше своего собственного блага, не достоин стать нашим учеником, он не достоин стать выше в познаниях, чем его сосед. Если ему хочется феноменов, пусть он довольствуется явлениями спиритизма. Таково действительное состояние вещей. Когда-то было время, когда от моря до моря, от гор и пустынь севера до великих лесов и равнин Цейлона была только одна вера, один боевой клич – спасти человечество от страданий невежества во имя Того, кто первый учил солидарности всех людей. А сейчас? Где величие нашего народа и Единой Истины? Это – вы можете сказать – прекрасные видения, которые когда-то были реальностью на Земле, но угасли подобно свету в летний вечер. Да, теперь мы находимся среди борющихся людей, упрямых, невежественных, ищущих познания истины и всё же не способных её найти, ибо каждый ищет её только для своей собственной частной пользы и удовлетворения, не уделяя ни одной мысли другим. Разве вы или, вернее, они никак не поймут истинного значения и объяснения того великого крушения и опустошения, которые пришли в нашу страну и угрожают всем странам – вашей прежде всего? Это эгоизм и исключительность убили нашу страну (Индию) и убьют и вашу (Британию), которая вдобавок имеет ещё некоторые недостатки, которых я не назову. Мир заволок облаками свет истинного знания, а эгоизм не дозволит его восстановления, ибо он исключает и не хочет познать полного братства всех тех, кто родился под одним и тем же нерушимым законом природы.
<...>
ПИСЬМО 44
МОРИЯ – СИННЕТТУ
ПОЛУЧЕНО В АЛЛАХАБАДЕ В ФЕВРАЛЕ 1882 Г.
Прежде чем мы обменяемся ещё строкой, мы должны прийти к соглашению, мой импульсивный друг. Вы сперва должны мне крепко обещать никогда не судить ни о ком из нас, также о местонахождении или о чём-нибудь другом, имеющем отношение к «мифическим Братьям», высокого ли они роста или нет, толстые или тонкие, – не судить, основываясь на своём житейском опыте, или вы никогда не приблизитесь к Истине.
<...>
Вы должны вполне отложить в сторону личный элемент, если вы хотите продвинуться в изучении оккультизма, и – на некоторое время – даже самого себя. Поймите, мой друг, что общественные связи имеют малое (если вообще имеют) влияние на любого истинного адепта при исполнении им своего долга. По мере того, как он поднимается к совершенному адептству, прихоти и антипатии его прежнего я (его иллюзорной личности, самости)ослабляются (как К.Х. в основном вам объяснил), он вбирает в себя весь род человеческий и рассматривает его в массе.
<...>
Наша величайшая забота научить учеников не быть одураченными внешностью (майей иллюзорной личности).