На уровне лексики выделилось семь основных приемов. Эпитеты делают образы более полными, не буду в это сейчас углубляться, так как связь прилагательных с существительными я подробно расписала на идейно-образном уровне.
Оксюморон является одним из ключевых приемов для этого стихотворения, образ беременного мужчины явно создан, чтобы впечатлить, шокировать и даже эпатировать читателя. Он задает тон абсурда, а также вносит ноту комизма.
Синонимы «беременная» и «брюхатая», как уже было сказано, создают общую тему плодородия, рождения и жизни, подчеркивают значимость ее в стихотворении.
Стоит обратить внимание на смешение лексики в этом стихотворении. Автор на одной строке соединяет книжное устаревшее слово «коей» с разговорным экспрессивно окрашенным «торчат», дает в одной связке разговорное просторечное «брюхатая» с поэтическим, возвышенным – «вешняя». С их помощью также создается образ нескладности и нелепости.
Слово «семечко» можно понимать по-разному. Основное его значение – плод растения, но так как речь идет о мужчине, этот вариант нам не подходит. Два других значения метафоричны – детородное семя (по аналогии с рождением из семени растений) и семя для рождения чего-то нового в человеке (мысли, идеи).
Олицетворение стирает границы между миром предметов (башня), природы и человека.
Интересно, что лирический герой выделяет памятник Пушкина из пейзажа, на фоне которого стоит мужчина. Возможна, эта деталь является также наводящей подсказкой для понимания стихотворения. Ведь описание предметов (мира культуры) занимает незначительную роль, и герой не дает полной картины, а лишь выборочно подмечает важное, на его взгляд. Таким образом, то, что беременный мужчина стоит именно у памятника Пушкина, может говорить о его поэтических способностях. Тогда весь его образ стоит трактовать по-новому. Семечко, которое можно понимать и как вынашиваемую идею, делает его творцом, «беременным» в метафоричном понимании. И пара антонимов («мальчик или девочка») говорит о возможности рождения из задуманного кардинально противоположного результата, а какого именно – остается загадкой даже для самого мужчины. Однако такое толкование все равно построено на догадках, поэтому его нельзя считать единственно верным.
На уровне синтаксиса сразу бросается в глаза отсутствие знаков препинания. Только в конце первой строфы есть вопросительный и восклицательный знак, что также подчеркивает контрастность стихотворения. Такой прием, во-первых, эпатирует читателя чисто визуально(отказ общепринятых норм), во-вторых, отсутствие синтаксиса делает прочтение стихотворения произвольным, создает хаос, так как читатель может делать паузы на свое усмотрение. Сюда же можно отнести пропуск союза «в», который ломает привычный строй речи, создает впечатление анархичности.
Анафора, как и олицетворение, связывает три образа (человек, война и природа). Однако создается и определенная иерархичность, о которой я уже говорила, рассматривая строфику (первая анафора – один образ, вторая анафора на два образа).
Синтез
Итак, на идейно-образном уровне у нас выделилась три основных образа: человек, война и природа, все они связаны с темой плодородия и несут в себе новую жизнь. Исходя из строфического устройства стиха, мы поняли, что образ «беременного мужчины» является более важным, а также неоднозначным для понимания. Мы можем воспринимать его буквально, основываясь на эпатажности, абсурдности всего стихотворения (на фоническом уровне - заметили деструкцию размера, нескладность рифмы, дисгармонию в строфике, резкость в звучании, на стилистическом – смешение разной лексики, отсутствие знаков препинания, пропуск слов). Тогда стихотворение приобретает сюрреалистический характер, и образы «беременной башни» и «брюхатой пашни» дополняют общую картину нереальности.
Однако неоднозначность слова «семечко» и упоминание памятника Пушкина (который мы можем считать важной деталью) дает нам возможность взглянуть по-другому на стихотворение. Как уже было сказано на стилистическом уровне, мы можем дать образ творца-поэта «беременному мужчине», так как его мысль зреет возле памятника Пушкина (великого поэта). Тогда становится оправданной нерешительность, задумчивость мужчины, который тревожится за судьбу своего творения. Его внешняя непривлекательность и неброскость противопоставлена внутренней полноте.
Вторая строфа, связывается с первой через анафору, те же эпитеты и олицетворения. Башня, которая относится к миру войны, наполненная «живыми солдатами», становится также для лирического героя образом жизни и плодородия. Последним предстает, пожалуй, самый привычный для нас образ весенней цветущей плодородной пашни. Однако интересно, что благодаря возникшему параллелизму, можно сказать, что герой в равной степени связывает все три образа с плодородием.
Получается, что оба толкования имеют место быть, так как оправданы строением и содержанием стихотворения.