– Статистика красноречива: в Австрии и Швейцарии российская команда – самая молодая по возрасту и самая неопытная по суммарному количеству игр за сборную.
– Знаю это. И для молодых парней сыграть здесь будет колоссальным опытом. Поэтому мы должны быть довольны уже тем, что оказались здесь. У ребят есть возможность показать себя и доказать всем, что они – очень хорошие, талантливые российские футболисты. Конечно, в отсутствии опыта есть и минус – в некоторых игровых моментах можно показать определенную «невинность» в понимании законов международного футбола, и такую опасность мы должны всегда осознавать. А ведь многие соперники обладают также богатым опытом игры в ведущих клубных лигах мира. Но, несмотря на все это, наши парни очень хотят сыграть здесь. И они просто любят играть. Это очень важно.
– Вы можете что‑то пообещать миллионам российских болельщиков?
– Не могу пообещать или гарантировать победу в турнире или какой‑то другой результат: это зависит и от игры твоей команды, и от действий соперника, и немного – от удачи. Но что могу пообещать – эта команда не будет действовать на поле трусливо. Хочу, чтобы она играла инициативно и смело. Да, как я уже сказал, есть опасность демонстрации «невинности», но могу гарантировать, что игроки вложат себя в игру полностью и не будут бояться играть в футбол. А когда ты пытаешься действовать именно так, результат обычно приходит.
«Эта команда не будет играть трусливо».
Прозвучало как манифест!
* * *
– Скажете ли вы игрокам, что цель сборной – завоевать золотые медали, или же достичь полуфинала, или выйти из группы? Говорили ли вы что‑то подобное перед началом турнира корейцам и австралийцам? – продолжил я беседу с Хиддинком.
– Нет, ни в коем случае. Не говорил и не буду говорить. Корейцы в то время были в районе 40‑го места в мировой табели о рангах. Австралийцы и россияне – в четвертом десятке. Затем они значительно поднялись. Так вот, тем же игрокам сборной Австралии я сказал: «Люди в вашей стране хотят, чтобы на поле вы бились». А это была бескомпромиссная, бьющаяся до последнего мгновения команда. «Если вы будете такими, то люди примут тот результат, который будет, – потому что вам предстоит соревноваться с очень сильными соперниками». Так же как и с Кореей, мы шли шаг за шагом, не вели речь о финале или полуфинале. Мы говорили о первой игре. Потом – о второй. Потом – о третьей. И так далее.
– Австралийцы, чтобы получить признание своих поклонников, должны были биться. А что вы скажете россиянам?
– То же самое! Когда люди видят, что команда отдается игре и борьбе целиком, они признают ее. Чтобы выигрывать, нужно рисковать и воевать! Нельзя ждать, что удача свалится к тебе в руки сама. Такую команду и я буду защищать до конца.
– Лично вы какой результат на Еиго‑2008 сочтете удовлетворительным и хорошим?
– Если выйдем во второй раунд, это будет очень, очень хороший результат. Изумительный. Об этом можно судить хотя бы по статистике. На этом турнире нет слабых команд – даже по сравнению с чемпионатом мира. Там ряд сборных существенно хуже, чем на Euro.
Euro – это совсем другой, более качественный турнир. Если тут нам удастся выйти из группы, это будет великолепный результат. А о том, что дальше, будем говорить после выполнения этой задачи. Повторяю: step by step. Шаг за шагом.
– Кажется ли вам, что с тех пор, как вы приехали работать в Россию, менталитет ее футболистов поменялся?
– Не имею права сравнивать, потому что не работал здесь раньше. Но чего хочу и на что обращаю внимание – не только на способности, но и на стремление отдавать всего себя команде. Этот фактор я анализирую одним из первых – насколько игрок командный или эгоистичный. К примеру, негативно отношусь к тому, что во время игр футболист позволяет себе плохие жесты в адрес партнеров, – допустим, если у тех случается неудачное действие. В своем итоговом выборе такие моменты я, безусловно, учитываю. (Многие расценили этот пассаж как намек на «отцепленного» Кержакова, который позволил себе такой жест в адрес Семшова во время одного из матчей. – Примеч. И. Р.)
– Можете ли вы сказать, что после подготовительного периода настроены более оптимистично, чем до него?
– Я доволен командой, потому что получил немало положительных сигналов от игроков. Работа, которую мы проделали, была тяжелой, и большинство игроков вначале страдало. Не на словах, но где‑то внутри себя они в то время готовы были меня распять. И все равно вкладывали в этот труд себя целиком. Поэтому и стал возможным серьезный прогресс в их состоянии, в интенсивности занятий.
– Вы ожидали именно такой реакции с их стороны?
– Нет, думал, что будет хуже. Полагал, они не смогут отреагировать на предложенные нагрузки так, как на самом деле отреагировали. Это был серьезный вызов, который, впрочем, абсолютно нормален для подготовки к большому турниру.
– Говорят, впервые вы дали игрокам понять, что их ждет, на ужине в Андорре, после выхода в финальную часть Euro?
– Да. А что я там сказал, знаете?
– Поскольку не присутствовал – цитировать не возьмусь. Однако слышал, что ваша речь была с улыбкой на устах, но жесткой по сути.
– В первую очередь мы были довольны, что вышли в финальную часть после очень хорошего матча хорватов в Англии. Чувства же по отношению к собственной игре были противоречивыми: от домашней игры с Англией – удовлетворение, от выездного поединка с Израилем – разочарование. В выступлениях команды присутствовала нестабильность. И там, в Андорре, я сказал: если вы хотите быть готовыми к чемпионату Европы физически, морально и тактически, нам не обойтись без тяжелой, интенсивной работы при подготовке к нему. Да, мы праздновали успех – но, чтобы не быть на большом турнире просто участниками, мы должны принести кое‑что в жертву. Для профессиональных игроков с хорошими контрактами это нормально. Но некоторых пришлось будить. И они проснулись.
– Больше двух недель назад в Москве вы сказали мне, что на тот момент россияне были хуже готовы физически, чем корейцы и австралийцы в аналогичный период. Можно ли говорить, что сейчас – нагнали?
– Корейцев – еще нет. Они были исключительны. И обладали к тому же таким менталитетом, что скорее умрут, чем сдадутся. Это был потрясающий опыт и для меня самого. Но все тесты, все тренировки доказывают, что сейчас мы достигли приемлемого, хорошего уровня. Когда ты проводишь на занятиях интенсивные упражнения, главный показатель – время, требуемое для восстановления. Если сравнить длину такого рода интервалов в Москве и сейчас, все без исключения игроки прибавили чрезвычайно.
– С Австралией был тот же случай?
– Когда начал работу с австралийцами, они не были уверены в себе, а оттого не вкладывали себя целиком. У них был пессимистический подход, который мне не нравился: «Да мы не попадали на чемпионат мира 37 лет! Вы – тренер с большим именем в Европе, зачем вам это нужно?!» – такой вопрос они мне задавали. Я ответил: «Потому что хочу быть с вами в финальной стадии чемпионата мира». Они все были профессионалами в Европе, но большинство из них играли в Англии и не были хорошо натренированными.
Я отменил контрольные матчи и серьезно нагрузил команду физически на тренировках. И сказал кое‑кому: хей, ты, ты, ты и ты должны приехать через четыре недели к следующему подготовительному этапу сбросившими несколько килограммов по сравнению с тем, сколько вы весите сейчас. Марк Видука, один из этих парней, сказал: «Мистер, с нами вы можете потерять имя!» Я ответил: «Мне наплевать на потерю имени. Меня интересуют преданные своему делу молодые люди, которые хотят чего‑то достичь. И ты – первый из них. Если вернешься похудевшим на три‑четыре килограмма, то докажешь мне свою амбициозность».
Так к следующему сбору он сбросил три с половиной килограмма! И тогда я сказал: вот теперь мы можем начинать по‑настоящему готовиться к стыковым матчам с Уругваем. Из которых и вышли победителями.
– По словам Дика Адвоката, в российском тренерском корпусе гораздо меньше единства и сотрудничества, чем в голландском. В последнем проводятся регулярные семинары, обмен опытом, о чем в России остается только мечтать.
– Это было бы здорово, если бы российские тренеры премьер‑лиги и первого дивизиона могли периодически встречаться, помогать друг другу, учиться друг у друга. И я бы на таких встречах мог учиться у них. Такое есть во Франции, в Голландии, где тренеры собираются и открыто говорят о своей профессии. Конечно, на следующей неделе вы можете быть соперниками, но вы занимаетесь этим делом для того, чтобы приносить пользу российскому футболу, делать его лучше, разве не так?
– Может, вы предложите РФС, чтобы он организовывал такие встречи?
– Почему бы и нет? Мне свойствен позитивный подход. Восприятие тренеров других клубов исключительно как конкурентов – это один уровень. Отношение к ним как к коллегам, с которыми необходимо взаимодействовать, – уже другой. И не важно, 30 лет тренеру или 61. Сейчас я – старый человек…
– Да из тренеров – участников Euro вы по старшинству только на шестом месте, уступая лидерам, двум соперникам по группе Луису Арагонесу и Отто Рехагелю восемь лет!
– Да, но, по меркам российским тренеров, может быть, я стар. Но буду рад чему‑то научиться у тех коллег, которым 30. Пусть ты работал во многих странах и выигрывал титулы – это не важно. Все должны стараться помогать друг другу, потому что это способствует общему подъему.
– Массовые переносы матчей «Зенита» – это, по‑вашему, нормально? При всей нашей радости от победы питерского клуба в Кубке УЕФА – по‑моему, не очень.
– Если сравнивать с Европой, то ненормально. Все большие клубы играют за неделю, а то и за считаные дни до финала и полуфинала. Но Россия обладает властью для того, чтобы давать клубам – в данном случае «Зениту» – возможность готовиться в комфортных условиях. Поступая так, руководители демонстрируют, что думают о национальных интересах. Конечно, в еврокубковой победе был заинтересован сам «Зенит» – но общероссийский интерес в ней тоже был!
– Потому что зенитовские игроки сборной в канун Euro получили большой заряд уверенности в себе?
– Они многому за время этого Кубка УЕФА научились, и невозможно этому не радоваться.
– В начале сбора перед Euro вы сказали игрокам, что те скоро начнут ненавидеть тренера по физподготовке Раймонда Верхейена. Но кого сейчас ни спросишь, все отзываются о нем с уважением, а о его работе – с пониманием.
– Когда игроки не привыкли вкладывать так много в обретение физических кондиций, им приходится тяжело. Их преследует боль – в мышцах и, что еще важнее, в мозгах. Но потом наступает вторая стадия: игроки осознают, что теперь способны выполнять объем работы, необходимый для того, чтобы быть конкурентоспособными на Euro. И это уже дается легко, и игроки думают: да, а ведь эти нагрузки помогли мне! А фраза о Верхейене, конечно же, больше была шуткой.
– Игорь Корнеев сказал мне, что гордится реакцией игроков на нагрузки.
– Я – тоже. Причем речь – обо всех футболистах. Без исключения.
– После матча с Литвой Павлюченко сказал, что неделю назад ползал, а теперь бегает.
– Да. Павло прибавил не только физически, но и ментально, и тактически – ведь параллельно с «физикой» мы занимаемся с игроками и тактикой. Теперь он понимает, чего я от него требую. Сейчас он работает, двигается гораздо больше, чем раньше. Павло больше не зритель на поле, каковым прежде, по моему мнению, при всем его таланте, периодически становился.
У игроков – хорошая жизнь, серьезные контракты. Но это означает и то, что от них можно больше требовать. При всем уважении, при всех прямых и честных отношениях, которые у нас есть с футболистами, я говорю им: вы можете делать даже не на шаг, а на два шага больше, чем привыкли!
– Вы говорите о Павлюченко: «Теперь он понимает, чего я от него требую». Означает ли это, что даже во времена матча с Англией он ваших требований до конца не понимал?
– Да, в той или иной степени это так. В современном футболе после потери командой мяча нападающий должен преследовать центральных защитников соперника, не давать им спокойно дышать и начинать атаки. Павло теперь понимает, что недостаточно просто находиться впереди, ожидая возможности забить, а нужно еще и заставлять оппонентов ошибаться.
– Павлюченко, слышал, по части снижения веса отличился больше всех?
– Я не проверяю вес каждый день. Но он сам пришел к нам и сказал: «Горжусь тем, что сбросил четыре килограмма!»
– Как часто вы ставите игроков на весы?
– Когда начали сбор в Москве… Когда приехали в Роттах… Теперь, в начале занятий в Леоганге… Мне этого достаточно.
– Многие российские тренеры проверяют вес каждый день и штрафуют игроков за лишние полкило. А также каждое утро измеряют футболистам давление, чтобы проверить, не выпивали ли те накануне вечером.
– Не знаю, можно ли это определить по давлению… Понимаете, мы проводим комплексные тренировки, которые все показывают гораздо лучше, чем ежедневные измерения веса или давления. Готовим игроков одновременно физически, технически и тактически, не отделяя одно от другого. А поскольку много требуем от них, автоматически включается и ментальная работа. Потому что без преодоления себя они не выполнят этого! Тут нет ничего сверхъестественного. Это обычный международный стандарт, к которому просто надо привыкнуть.
– Каким образом вам удалось разбудить Павлюченко после полугода сна, в который он погрузился после двух голов Англии?
– Я бросил ему вызов. И с ним, и с остальными игроками у нас добрые, прямые отношения. Я не люблю орать на игроков, оскорблять их. Но пытаюсь открывать им глаза. Спрашиваю: «Вы достигли потолка своих возможностей?» Многие отвечают: «Да, мы делаем то, что можем». Но большинство людей – не только в футболе, но и в других профессиях – на самом деле занижают планку своих возможностей! Они способны на большее – и иногда ты должен помочь им понять это. Это важнее, чем один или два забитых гола!
– В вашем представлении единственный форвард обязательно должен быть рослым?
– Не обязательно. Но он должен постоянно идти в борьбу с защитниками и выигрывать ее, биться, ассистировать и многое другое. Нам нужно было делать выбор – ведь в нашем распоряжении были Павлюченко, Погребняк и другие.
– Один из ваших незыблемых принципов – вы никогда ни на что не жалуетесь. Не было желания сделать это даже после травмы Погребняка, оставившей и без того не такую звездную команду еще и без лучшего снайпера Кубка УЕФА?
– Бесспорно, это удар. Но я не из тех людей, которые ищут поводы для пессимизма и оправдания, если что‑то пойдет не так. Что бы ни случилось, мы с командой должны идти дальше! Один игрок травмировался – другой должен его заменить. Если парадная дверь заперта, ты должен найти черный ход. И не впадать в уныние.
– У вас еще есть надежда, что Погребняк может выздороветь в нужные сроки (разговор проходил, когда до объявления об отзаявке нападающего оставалось 17 часов. – Примеч. И. Р.)?
– Все зависит от него. Он дважды получил заключения уважаемых докторов в Мюнхене, которые также оперировали Акинфеева. И мы видели отчет нашего врача, в котором со ссылкой на этих специалистов было сказано: непреодолимых преград для того, чтобы Погребняк играл, нет. Он может играть – но все зависит от него самого. Это его тело, и только сам игрок вправе принимать решение.
С одной стороны, от врачей мы получили зеленый свет. С другой, меня смущало, что нам необходимо подталкивать игрока бороться за свое участие в Euro. Я никогда не давлю на футболистов и не заставляю их принимать решения, которые потом даже теоретически могут принести их карьере ущерб. В то же время доверяю докторам – а потому, если врач дает добро на участие игрока в турнире, сам ни за что не скажу ему: нет, тебе нужно себя поберечь, ложиться на операцию и т. д. Коль скоро медицинские работники не возражают, окончательное решение остается за игроком.
– В последние три недели вы, на мой взгляд, произвели в сборной революцию. Перестроились со схемы в три защитника на четыре. У команды появился новый капитан, который в отборочном турнире не провел за нее ни одного матча. Жирков превратился в левого защитника, Сычев – в правого полузащитника. Сделали ли вы это все по той причине, что поняли: вам нечего терять?
– Да, нам нечего терять. Мы находимся в ситуации, когда необходимо модернизировать манеру игры. Да, какое‑то время ты вынужден адаптировать систему под возможности и уровень квалификации игроков, которые есть в твоем распоряжении. Но если хочешь расти, нельзя из года в год придерживаться одной и той же модели.
– То, что без кардинальных изменений не обойтись, вам стало окончательно ясно после Румынии?
– (Пауза.) Да. Но это зависело еще от тех футболистов, которые должны были влиться в состав. Тех, кто совсем недавно играл в маленьких клубах и возможности которых мало кто себе представлял. При всем уважении к российской лиге, наиболее реальный путь в сборную для таких игроков – переходить в большие клубы и там доводить себя до уровня национальной команды.
– Намек на Широкова более чем прозрачен.
– Да, к примеру, речь о нем. Ему и сейчас не хватает опыта. Но этот опыт может появиться, только когда ты играешь на таком уровне, а не только смотришь, как это делают другие. Лишь выходя на поле против команд международного класса, ты можешь ответить на вопрос: «Способен ли я делать так же?»
Тут же следует сказать и о Жиркове. Многие, в том числе игроки, спрашивают: почему вы используете его в защите? Но в современном футболе все обязаны защищаться. Юрия по стилю игры можно сравнить с Эвра из «МЮ» и Эшли Коулом из «Челси». Такая игра – требование сегодняшнего футбола.
– То есть вы не считаете, что позиция Жиркова может ударить по атакующему потенциалу сборной?
– Ни в коем случае. Она атаке только поможет.
– Поговорим о Семаке. Парадокс, что вы используете его не атакующим хавбеком, как в «Рубине», а опорником, каким он был в «Москве», когда вы его в сборную не вызывали!
– Ты, как тренер, всегда ищешь баланс в команде. Я внимательно следил за Семаком последние полгода. Едва придя в новую команду, он на глазах превратился в ее лидера. В моем распоряжении есть Семшов, Зырянов, Билялетдинов – но нужен был еще один человек, который бы сбалансировал, соединил их с линией зашиты. Семак стал идеальной фигурой для этой роли. Поймите: обойма игроков сборной не может быть раз и навсегда зафиксированной. Селекция должна быть гибкой.
– То есть в ней нет места догматизму: мол, раз одни люди вышли из отборочного турнира – значит, им и играть в финальном?
– Надеюсь, в предстоящие два года мы увидим еще не одного российского игрока, который окажется полезен сборной. Может, это молодые ребята, сейчас находящиеся в своих клубах на скамейке или выходящие на замену. Или не обязательно молодые. Футболисты должны понимать: путь, который прошел тот же Широков, реален.
Догматизм при выборе действительно недопустим. Но надо понимать, что средний возраст этой сборной весьма невысок. А значит, чтобы появилась полная сыгранность, игрокам надо провести несколько лет вместе.
– Семак – ветеран. Прежним впечатлениям, что вы осознанно омолаживаете сборную, его привлечение противоречит.
– Мы омолаживаем сборную не для того, чтобы просто ее омолодить. Когда опытные игроки приносят пользу команде, возраста не существует. Но для этого они должны целиком отдаваться игре, быть подкованными тактически и хорошо подготовленными физически.
Когда я пришел в ПСВ и начал строить команду, которая, по нашему уговору с руководством клуба, должна была стать конкурентоспособной в Лиге чемпионов, то подписал Филлипа Коку из «Барселоны». Ему тогда был, кажется, 31 год. И он провел четыре классных сезона, во время которых ПСВ отлично выступал в Лиге и дошел до полуфинала. Я никогда не следую бессмысленной моде на омоложение, вне зависимости от того, кто есть в моем распоряжении.
Нужно осознавать, что футбол далеко не так подвластен влиянию тренеров, как другие виды спорта – волейбол, хоккей, баскетбол. Пять‑шесть игроков, возможность действовать руками – все это, при всем уважении к названным видам спорта, делает их менее сложными, а значит, более тренируемыми. В хороший хоккей, бесспорно, играть очень непросто, в чем я убедился, глядя на недавний чемпионат мира.
Но у тренера в нем есть гораздо большие возможности для перестроения игры. Он может сделать это во время остановки матча, перетасовать звенья, взять тайм‑аут. В футболе, как только начинается игра, тренер может на нее повлиять в гораздо меньшей степени. 11 игроков, 11 соперников, огромное поле, всего три замены…
Поэтому я не преувеличиваю степень влияния тренера на ход матча. Когда он кричит все 90 минут, по моему мнению, это не помогает команде. Она должна заранее знать план – в разных игровых ситуациях, при выигрышном и проигрышном счете, в обороне и атаке. Мои игроки – знают, мы говорим об этом и на собраниях, и на тренировках. Идея моих занятий в том, что мы всегда моделируем игру. Только на следующий день после матча просто получаем удовольствие, и я сам не отказываю себе в удовольствии поиграть. Но потом говорю себе: «О, Хиддинк, пожалуйста, остановись!»
Однако в основном, повторяю, мы моделируем игру. Так вот: мне очень нужны в вертикальной оси, в «позвоночнике» команды такие игроки, как Семак. Те, кто является тренером на поле. Кто обладает игровым интеллектом, кто видит общекомандную картину и может корректировать ее по ходу – потому что игроку это сделать легче, чем тренеру. Таким же в ПСВ был Коку.
– До недавних пор все чувствовали отсутствие натурального капитана в сборной России. Можно ли сказать, что теперь проблема решена?
– По‑прежнему не могу сказать, что удовлетворен на все сто процентов. В больших командах на поле есть боссы. Мы же иногда слишком стеснительны, боимся подать голос и «командовать парадом». А это надо.
– Нужен своего рода Рой Кин?
– Да. Или Фердинанд, или Терри. Причем далеко не всегда они высказывают все партнерам в приятных выражениях. Иногда – в требовательных, иногда – даже в несколько провокационных. Когда игра заканчивается, можно извиниться за резкость, выпить по рюмке – и забыть все разногласия. Но на поле мне хотелось бы видеть больше людей, не боящихся показать себя как личности.
– Приглашая Семака, не боялись внедрять нового человека в уже сложившийся коллектив?
– Это зависит от человека. Семак пришел в команду не как большой начальник, пришел без всякого высокомерия от того, что ему больше 30 и его партнеры младше. Он сразу показал себя нормальным человеком и с первого дня рьяно взялся за работу. Не было ни одного эпизода, когда кто‑либо спросил бы: что он здесь делает? Он предан команде.
– Наутро после приезда в Леоганг, во время церемонии приветствия сборной жителями города, ему, как и вам, преподнесли рюмку шнапса – и он запросто ее выпил. Показалось, что вы этому слегка удивились.
– Я пригласил его быть вместе со мной на церемонии. Он – капитан, представитель команды. И люди приветствовали нас очень тепло. Я сам и произнес тост – за здоровье и удачу всех присутствующих. А по российской традиции не выпить за это нельзя (улыбается)…
– Чья идея была назначить Семака капитаном – ваша или кого‑то из помощников?
– Я смотрел на игроков – как они себя ведут, как работают, какую меру ответственности чувствуют. И решил, что он – наилучшая кандидатура для этой роли.
– Вернемся к переходу с системы в три защитника на четыре.
– Внесу поправку – с пяти на четыре!
– Поправка принята. Повлияло ли на ваше решение то, что сейчас почти все ведущие клубы и сборные мира действуют с четырьмя игроками обороны?
– Да, и уже много‑много лет. Разве что ряд клубов с юго‑востока Европы, из Балканского региона продолжают играть с пятью защитниками и двумя опорниками оборонительного плана.
– Торбинского нет в стартовом составе, потому что он способен усилить игру команды, выйдя со скамейки?
– Да. Он как раз один из тех, кто может резко повысить агрессивность команды, если она проигрывает. Мне Торбинский очень нравится, потому что по своей природе он современный игрок. Быстрый, работящий. Ему еще предстоит вырасти в тактическом подходе к игре. Сейчас это своего рода «молодая собака», которая хочет успеть за всеми. Но мне нравится работать с ним, я вижу, как он растет. (Прозорливость Хиддинка в действии: «молодая собака» действительно будет играть ключевую роль, выходя на замену, и забьет победный мяч Голландии. – Примеч. И. Р.)
* * *
– РФС на днях объявил, что команда получит 500 тысяч евро за каждую победу и 250 тысяч – за ничью.
– Сколько? 500 тысяч? Точно не знаю, но, по‑моему, все‑таки меньше. У меня есть контакт с другими федерациями, тренерами, и, насколько я знаю, наши суммы примерно равны тем, что платят другие страны, никто тут особо не выделяется. Но в любом случае не думаю, что мы должны много говорить о деньгах. Это второстепенный вопрос.
– Хочу спросить о другом. Как будут распределяться премиальные – всем игрокам поровну или в зависимости от проведенного на поле времени?
– Мы говорили с ними об этом некоторое время назад. Игроки, в том числе ключевые, внесли предложение, чтобы премиальные делились поровну между всеми футболистами сборной, потому что каждый внес свою лепту в жизнь команды. Это предложение было принято. Игроки акцентировали внимание и на том, чтобы обслуживающий персонал сборной также не был обделен. Эти люди не выходят на авансцену, не раздают интервью, но много работают, и в команде это ценят. Потому игроки и выступили с такой инициативой, что мне чрезвычайно понравилось. Хотя бы по этим признакам можно судить о том, что нынешняя сборная – это единая группа людей.
– Насколько мне известно, вы жестко отделили команду от всех посторонних. Пищу она принимает отдельно, в автобусе лишних людей тоже нет. Это так важно?
– Речь не только об игроках и тренерах, но и о докторе, массажистах, администраторах. Да, это замкнутый круг людей, которых ничто не должно отвлекать от главной цели – выступления на чемпионате Европы. Никакого вмешательства с чьей‑либо стороны!
– Получила известность история, когда однажды вы попросили даже легенду советского футбола Никиту Симоняна пересесть в другое место во время обеда сборной. Якобы он сильно обиделся, и вы потом перед ним извинились.
– В первое время можно было наблюдать немало случаев вмешательства в жизнь команды со стороны людей, которые не имеют прямого отношения к ее выступлению, и это влияло на футболистов. Но в той ситуации все было сделано с максимальным уважением к заслуженному человеку. Я глубоко уважаю Симоняна и знаю многое о его вкладе в историю футбола. Но мне хотелось и хочется, чтобы наши игроки шаг за шагом все больше фокусировались на своей профессии. Надеюсь, он понял, что подобные просьбы диктуются только заботой о команде и ее игре.