За год до войны меня, секретаря-статистика Ругозерской МТС**, комсомольский актив выдвинул литсотрудником редакции газеты «Коммунист Ругозерья». В школе все тогда учили финский язык, я хорошо говорила по-фински, а в редакции пришлось еще и писать на нем. В воскресенье 22 июня весь комсомольский актив собирался отдохнуть на песчаном берегу озера. Но в 12 часов по радио объявили о начале войны, и тут, конечно, у нас все расстроилось. Побежала в райком комсомола и увидела, что местные мужчины с вещмешками уже грузятся на машины, вместе с солдатами (в поселке рота стояла) в сторону Кочкомы, на фронт. Девушек в тот день не брали, только несколько медичек уехали. Остались в поселке в основном женщины и дети. На второй день прилетели финские самолеты и стали бомбить поселок. Низко так летали, не боялись. Помню, как латыш по фамилии Штурман сумел все же из ручного пулемета сбить один самолет (его совсем недавно из болота подняли). Поняли мы, что война пришла в наш поселок. Девушек из комсомольского актива поставили охранять склады с боеприпасами и другие важные объекты. Мне досталось охранять райотдел милиции. Располагался он в здании начальной школы, где я училась. Дали винтовку без патронов и на пост направили. Директор типографии Лебедев решил мою бдительность проверить, пойду, говорит, к Наташе, меня-то она пропустит. Вижу — шагает. «Стой! — кричу. — Кто идет?» — «Наташа, это же я, неужели не узнаешь? Пройти мне надо». «Не положено, — говорю, — не подходите, стрелять буду!» «Да ну, дурная баба, — рассердился он. — Так и застрелить может!» Все вокруг хохотали над ним. Вскоре Нину Талалакину, Машу Якунькину и меня отправили под Кочкому. Секретарь ЦК комсомола Иван Иванович Вахрамеев24 пригласил нас и сказал: «Пойдете в партизанский отряд». Оказалось, он уже формировался, Вахромеев был комиссаром, а секретарь Олонецкого райкома партии Бобков — командиром. Назвали отряд «Вперед»25, но никто не знал, куда идти и как воевать. Один раз две группы пошли на задание, оставив нас, четырех девушек, на посту, велели стоять и всех ждать. Недолго и постояли. Вдруг слышим взрывы. Все решили, что финны напали. Одна группа сразу же вернулась, за ней — вторая. Оказалось, это наши же ребята взрывали телефонные столбы, связь уничтожали по собственной инициативе. Через три месяца пришел настоящий командир — кадровый офицер, пограничник Кирилл Васильевич Бондюк26. Начал всех учить обращаться с оружием, бросать гранаты, ходить по компасу, ориентироваться в лесу… Девушки тоже всему учились, хотя числились санинструкторами В канун войны мы прошли курсы сандружинниц. В отряде нас готовили для боевых заданий. Бондюк говорил: «Будете хорошо учиться — избежим потерь. Без потерь, конечно, войны не бывает». Но наука его многим помогла выжить. Отряд ходил по тылам противника. Постоянная база находилась в Рамое под Лехтой (Беломорский район), но там мы мало бывали — чаще в походах. Лично я принимала участие в 62, от 22 дней зимой до трех месяцев летом. В 42-м много карельских партизан умерли голодной смертью. Ни ягод в лесу не было, ни грибов. Кто-нибудь найдет червивый гриб, начнет выжаривать на костре, а вокруг уже глаза голодные: оставь кусочек!27 Донимали комары, особенно мошкара. Ребят-белорусов так объедали, что глаз на лице не видно было. Мы, карелы, не так страдали, кровь, видимо, не такая сладкая. Партизанки не умирали — наверное, женщины более жизнестойкие. Но по три месяца без бани! И рваные, и грязные. Кожа коростой из грязи покрывалась. Я помню, вернулись как-то с задания, пошли в баню. Идем обратно, а навстречу командир: «У вас, девчата, за ушами-то грязь осталась!» Отшутились — до ушей, мол, дело не дошло, завтра снова баню натопим и отмоем. Шутили и любую передышку использовали, чтобы попеть да потанцевать. Рядом с базой воинская часть стояла, там и баяны были, и концерты проходили. До войны у нас в Ругозерской школе был учитель-англичанин (в 30-е годы в Советский Союз интернационалисты приезжали — помогать социализм строить), он нас, девочек, танцам обучал. Очень я любила танцевать! В партизанском походе — не до песен и танцев, едва двигались с поклажей по лесам и болотам. Война — это плохо. Ранения-то были настоящие, тяжелые. Пулемётчику Мише Евсееву осколком срезало нижнюю часть живота, как бритвой. В Лехте похоронен28. А сколько наших подо мхом осталось — безымянных, без креста и надгробия над могилой! Никаких следов после себя отряд не мог оставить. Писать не разрешалось, даже по фамилии друг друга не называли, только по имени. Помнится Вася Моккиев. Финскую прошел, не такой уже молодой был, но отчаянный. В походе получил тяжелое ранение в живот. «Спасите меня, девочки!» — просил. А как? Тылы далеко, на хуторе — финны. Когда могли, отправляли раненых в Беломорск самолетом У—2. Но это было редко. Чаще приходилось срочно отходить — финны ни одного нашего похода не оставляли без преследования. Мы и пути отхода минировали, и лес поджигали, чтобы следы скрыть. Однажды после удач но выполненного нами задания финны так обозлились, что бросили на нас самолеты — небо было черным от них, лес под Реболами гудел от взрывов бомб. Не раз потом приходилось читать в воспоминаниях финских солдат о том, что боялись они партизан, их неожиданных появлений и непредсказуемых действий. Немецкие захватчики на других фронтах — тоже. Зимой 1942 года, прямо под Новый год, в Москве в ЦК комсомола проходило совещание партизанок всех фронтов — помощниц командиров отряда по комсомольской работе (у меня к тому времени была такая должность в отряде). От Карелии в Москву поехали всего четыре человека: Наташа из отряда Канторова, Клава — минер из спецшколы, Шура из отряда «Красный партизан» и я (как я уже говорила, фамилий тогда у партизан будто и не было). Лучшие партизанки всех фронтов новый 1943 год встречали в Колонном зале Дома Союзов. Были там из Эстонии, из-под Ленинграда, из Белоруссии. На пилотках у всех красная полоска. Куда бы ни пошли, москвичи встречали радушно, везде пропускали нас. Должна была состояться встреча со Сталиным, но в связи с наступлением наших войск под Ленинградом и освобождением города Пушкин он сам не смог принять делегаток. Впервые тогда гремел над Москвой победный салют, какого мы и прежде, и потом уже не видели. Сталин прислал приветственную телеграмму, но прийти не смог. Принимал нас руководитель партизанского движения Пономарев. Много было интересных встреч, воспоминаний, разговоров. На долю девушек, особенно наших, северянок, конечно, выпало столько трудностей! Все в Москве удивлялись, как мы в Карелии воюем — без землянок, на снегу зимой и в болотах летом. Вот так и воевали! Потому-то у бывших партизан ноги в основном и болят — застудили, натрудили. Десятки километров в день на лыжах проходили! С 7 сентября 1941 до октября 1944 года я была в партизанах. Получила боевые награды: орден Красного Знамени (1942 г.) и медаль «За боевые заслуги» (1942 г.). В военное время была награждена почетными грамотами Президиума Верховного Совета СССР и КФССР, ЦК комсомола. Перед расформированием отрядов в Петрозаводске прошел парад карельских партизан. Я приехала первая в освобожденную столицу Карелии, чтобы подготовить помещения для размещения ребят в казармах на берегу Лососинки. Прошли партизаны в парадном строю, расформировали отряды и — в Германию! Почти все там погибли, из нашего отряда никто не вернулся… 22 человека были оставлены на партийно-комсомольской работе. Я в том числе. 9 месяцев учились на курсах и каждый вечер работали на восстановлении Петрозаводска. Да еще на месяц отправляли в Маленгу заготавливать дрова для паровозов Ругозерской ветки. 9 мая 1945 года была в Кондопоге — заведовала кабинетом политпросвета. Весь город вышел на улицы. В основном, конечно, были женщины, инвалиды и дети. Люди радовались, поздравляли друг друга, кричали: «Победа! Победа!» Этот день до сих пор считаю самым главным праздником. Быва- ло, по 70 поздравительных открыток получала и отправляла. И теперь по поздравлениям сужу: если с Днем Победы поздравили, значит, живы! Из 120 партизан нашего отряда до 60-летия Победы дожили пятеро: две «девочки» в Москве — Оля Фурикова и Шура Баботия (Данелия), трое в Карелии — Дмитрий Степанович Александров, Аркадий Осипов и я. Политрук Мартынов и подруга моя Маша Якунькина похоронены рядом с моим мужем, Николаем Владимировичем Пастушенко, на Сулажгорском кладбище в Петрозаводске…
Вперед, Медвежьегорск!
2005. 20 апреля.
* Наталья Никитична Пастушенко (Сидорова) (род. в 1922 г.) — в 1941— 1944 гг. медицинская сестра взвода разведки партизанского отряда «Вперед» Ка- рельского фронта. В послевоенное время на партийной работе в Кондопожском, Ругозерском и Медвежьегорском районах. ** МТС (машинно-тракторная станция), в СССР государственное предприятие, обеспечивавшее техническую и организационную помощь колхозам сельскохозяй- ственной техникой. МТС осуществляли обслуживание и ремонт тракторов, ком- байнов, другой сельскохозяйственной техники и давали ее в аренду колхозам. Упразднены в 1958 г.
24 Вахрамеев Иван Иванович (1916—1941) — карел, секретарь ЦК комсомола республики, член ВКП(б) с 1941 г. В начале Великой Отечественной войны — комиссар партизанского отряда «Вперед». Пал смертью храбрых в бою. (Очерки истории Карельской организации КПСС. Петрозаводск, 1974. С. 538.)
25 К началу августа 1941 г. в КФССР создано 15 партизанских отрядов численно- стью 1,7 тыс. человек. В числе первых 19. 07. 1941 в Ребольском районе был сформирован партизанский отряд «Вперед», численность 41 чел., командир В. Бобков. (Чумаков Г. В., Ремизов А. Н. Бригада: история 1-й партизанской бригады Карельского фронта. Петрозаводск, 2007. С. 56.)
26 Бондюк Кирилл Васильевич — до войны кадровый офицер-пограничник (с 1937 г. в звании младшего лейтенанта), с осени 1941 г. после ранения В. Бобкова командир партизанского отряда «Вперед». Войну закончил подполковником, старшим офицером штаба партизанского движения Карельского фронта (Гнет- нев К. В. Тайны лесной войны. Петрозаводск, 2007. С. 378.)
27 Подробнее о продовольственном снабжении партизан см.: Кулагин О. И. Пар- тизанское движение в Карелии и Мурманской области: объективные и субъективные факторы (1941—1944 гг.) дисс. … канд. ист. наук. Петрозаводск, 2005. С. 122— 125, 132—133. О летнем 1942 г. походе отряда «Вперед» см. подробнее в главе «Голодный поход» книги К. В. Гнетнева «Тайны лесной войны». С. 163—172.)
28 Подробнее о гибели М. Евсеева см.: Гнетнев К. В. Тайны лесной войны. С. 97—109.
29 Сравните газетный текст воспоминаний о поездке девушек-партизанок в Москву с описанием Н. Н. Пастушенко того же события в книге К. В. Гнетнева.: «В 1943 году нас, четверых девушек из Карелии, направили в Москву — на Всесоюзный слет партизан всех фронтов. Там были Наташа Малая, Клава от подпольщиков, Вера и я. Вера была с высшим образованием, учительница, и ее оставили в Москве, В ЦК комсомола. Мы все ждали выступления Сталина, но он извинился, что не может прийти в связи с наступлением под Ленинградом. Тогда как раз освободили город Пушкин, и Москва салютовала артиллерийскими залпами. Помню, как белорусские и ленинградские партизаны удивлялись и не верили, что мы в Карелии воюем в таких жестких условиях. У них-то не только свои хутора и села, а целые районы на оккупированной территории были. Они всегда могли в походе найти место для отдыха и питание. Нам приходилось все свое носить на спине сотни километров». (Тайны лесной войны. С. 36). Как видим, при подготовке книги были проверены и уточне- ны некоторые фактические сведения. Журналисты газеты при подготовке публикации такую работу не проводили.