ДЕЛО О НЕПРАВИЛЬНОЙ ПЕРЕДАЧЕ

Полковник Олькотт вернулся в Адьяр 26 мая 1883 года, изрядно измотанный физически проведенными многочисленными исцелениями. По правде говоря, ему было «предписано вернуться» и не про­водить больше никаких исцелений до получения дальнейших инструкций от Учителя.

Он едва успел появиться в штаб-квартире Обще­ства, как от Махатмы К.Х. пришло письмо, ставившее его в известность относительно этих новых ограничений. Кроме того, оно содержало в себе просьбу предупредить м-ра Синнетта о том, чтобы он не удивлялся, когда его предполагаемая новая газета начнет приносить ему «один счет за другим». Капиталисты предпочитали копить деньги, а не заниматься инвестированием. С самого начала ему было запрещено творить «чудеса», и потому он видел на своем пути лишь «задержки, разочарования да нервотрепку...»1. Однако он все еще не признавал дело полностью безнадежным.

В письме были и другие новости для Синнетта, которые Учитель счел важными. Он заметил, что судно с почтой отправляется в Англию на следую­щий день и предложил, воспользовавшись этим, как можно скорее передать Синнетту эту корреспонден­цию2.

Олькотт чувствовал себя слишком измотанным, чтобы о чем-либо писать Синнетту; он сказал нахо­дившемуся в то время в офисе штаб-квартиры Дамодару:

— Я думаю, что просто отправлю Синнетту это письмо. Интересно, почему Учитель не отправил письмо непосредственно ему?

— Вероятно, по двум причинам, сэр, – ответил Дамодар, – в письме есть информация и для вас: предписание прекратить сеансы лечения. И, возмож­но, проще было включить сообщение для Синнетта в ваше письмо, чем отсылать его в Англию.

— Верно, ничего ни скажешь, – согласился Оль­котт, – и, похоже, что через Е.П.Б. он не мог отправить это письмо потому, что в нем упомянуто то письмо Хьюма, о котором она ничего не знает. И к тому же, ему действительно понадобилось бы куда больше энергии, чтобы скопировать это письмо и отправить эту копию Синнетту.

— Никто не может с уверенностью сказать, по­чему почтенные Учителя поступают так или ина­че, – задумчиво произнес Дамодар, – но я и не спрашиваю.

Олькотт кивнул.

— И я тоже. Я не сомневаюсь в том, что Синнетту необходимо обо всем этом узнать.

В этом разговоре было упомянуто пространное письмо Хьюма Полковнику, которое последний дер­жал на дне своего сундука, чтобы оно не попалось на глаза Е.П.Б. В своем письме Хьюм подверг злобным нападкам практически каждого, кто был связан с Теософским Обществом, даже Синнетта он назвал «легковерным дурачком, которого водят за нос».

В письме к Олькотту Махатма просил у послед­него прощения за «дурной тон» своей просьбы: сделать копию этого письма и отправить ее Синнетту, – однако он считал этот шаг необходимым для того, чтобы Синнетт мог «убедиться в правильности моего давнишнего предупреждения о том, что он (Хьюм) будет стремиться настроить против Обще­ства всех Ваших лондонских друзей».

Та дьявольская злоба, которой дышала каждая буква письма, по словам Учителя, «исходит непосредственно от дугпа, которые подстегивают его тщеславие и затмевают разум». К тому же, про­должал Махатма, Хьюм всеми силами пытается воспрепятствовать успешной реализации проекта «Феникс»; он уже испортил дело «не только с Ма­хараджей Кашмира, но и с многими другими людьми в Индии».

Еще один фрагмент письма должен был дать понять Синнетту, что руководство Британским Теософским Обществом не сразу перейдет к нему в руки – «Наступил черед кингсфордско-мейтлендовской партии»3.

Олькотт отправил письмо Синнетту, однако сво­его адресата оно нашло только во второй половине июня. Письмо не произвело на Синнетта слишком тягостного впечатления, что, возможно, случилось бы, если бы не тот факт, что 10 июня «Эзотериче­ский Буддизм» уже вышел из печати и книга сразу же привлекла к себе неожиданно большой интерес.

Тогда Синнетт еще не знал, что его интерпре­тация некоторых концепций впоследствии будет поставлена Е.П.Б. под сомнение в ее «Тайной Докт­рине», что приведет к появлению напряженности в их взаимоотношениях4. Он вполне беззлобно и даже с удовольствием воспринял слова Учителя, который сообщал в следующем своем письме, пришедшем в июле, что «несмотря на некоторые едва заметные ошибки и упущения, Ваш «Эзотерический Буддизм» является единственным правильным (хотя и не пол­ным) изложением наших Оккультных учений. Никаких серьезных, кардинальных ошибок Вы не сделали»5.

Однако впоследствии Учитель говорил о «дейст­вительно серьезных огрехах», встречающихся в книге, но в то же время и о том, что «... сторонний читатель вряд ли окажется мудрее... и, следователь­но, ни одна из них не будет замечена»6.

Синнетты сразу же включились в работу Лон­донского Теософского Общества. Президентом Обще­ства уже стала миссис Кингсфорд, а вице-президен­том был Эдвард Мейтленд. Собрания проводились в основном в доме Арундале в Элджин Кресент. Мис­сис Арундале и ее дочь – Франческа Арундале – серьезно интересовались Теософией и собрали вокруг себя группу образованных людей, искренне интере­сующихся учением.

Синнетт был бесконечно рад тому, что интерес к теософскому движению начал так быстро распространяться «в некоторых высших слоях Общества»7, а также тому, что в доме Арундале бывали и некоторые руководящие деятели относительно недав­но образованного Общества Психических Исследова­ний. Он уже мечтал о том дне, когда Теософское Общество получит признание именитых людей Лон­дона; мысль о какой-то газете, которая должна была помочь широким массам населения Индии, начала быстро улетучиваться из его сознания. Он уже начал воспринимать эти воспоминания как нечто нереаль­ное.

Однако его благодушное настроение вмиг исчез­ло, когда в конце лета Пэйшенс получила от Е.П.Б. ответ на свое письмо, которое она отправила ей вскоре после своего приезда в Англию. Ответное письмо было послано из Утакамунда в горах Нилгири. Е.П.Б. отдыхала там от южно-индийской жа­ры. Она остановилась в «Пристанище» – в доме Генерала Родса Э. Моргана и миссис Морган8. Хо­роших новостей о проекте «Феникс» у нее не было.

«Со времени Вашего отъезда я беспрестанно мучаюсь из-за этой ужасной газеты, – писала она. –К.Х. использует меня... как почтовую лошадь. Я устроила переполох во всех 69-ти Обществах Индии, и письма, отправленные мною Вашему дорогому Хубу9, позволят ему понять, да и Вам тоже, что я отбрыкивалась все это время как un "(liable dans le l'eau benie"10. Этот проклятый, грязный ажиотаж губит все. Похоже, что всех свели с ума этот Билль и этот проклятый бизнес. Из-за Ваших политиков я хожу ошалелая, как мартовский заяц11, и если босс (Синнетт) не вернется в Индию, я просто эмигрирую arms et bagages на Цейлон или в Бирму – я не желаю оставаться здесь в компании с Хьюмом».

«Откуда мне знать, – спрашивала она, – най­дутся ли вообще когда-нибудь эти деньги... Что я могу поделать, если сам К.Х., похоже, отвернулся от этой затеи в отчаянии и отвращении... Ах, если бы только старый Чохан позволил нашим Учителям использовать свои способности, хотя бы на день! Но Он ни за что не станет вмешиваться в это наказа­ние для Индии или, как он говорит, в ее Карму...»

Олькотт, по словам Е.П.Б., находился на Цей­лоне, «отрастил себе бороду до седьмого ребра и волосы – длинные, серебряные, струящиеся, как у Патриарха. Насколько я знаю, в январе он собира­ется в Лондон... Надеюсь, Вас он там не застанет, так как Вы уже успеете вернуться. О, наши надежды, сладкие и обманчивые!»12.

— Ах, дорогой! – сказала Пэйшенс, дочитав письмо вслух до этого места. – Я вовсе не считаю эти надежды обманчивыми, ведь если проект «Фе­никс» провалился, то для чего нам тогда возвращать­ся в Индию?

— Я тоже начинаю думать, что нам незачем возвращаться, – согласился он, – даже если мы и рискуем огорчить Старую Леди.

Пэйшенс продолжила чтение (на сей раз про себя):

— Бедная Минни Хьюм! Ты только послушай, Перси.

Она вновь стала читать вслух;

«Бедная Минни Скотт постепенно слепнет. Она находится в доме отца. Дейвисон здесь. Содержит два отеля: для своей матери и для шурина (зятя) и зарабатывает 800 рупий в месяц. Ненавидит Хьюма, но хранит его письмо, в котором тот рассказы­вает о своем долгом разговоре с К.Х. и М. в Музее, хотя теперь всем пытается доказать, что они не существуют. Дейвисон его ненавидит, как, впрочем, и все те, кто его знает!»

— А вот послушай-ка, – Пэйшенс поглядела на него с улыбкой, – это тебе должно понравиться.

«Мой Босс М. говорит, что м-р Синнетт прино­сит нам в Англии 'неоценимую пользу'».

— Ну что ж, – отозвался Синнетт, пытаясь умерить внешнее проявление удовольствия от услышанного, – я, как могу, буду стараться оправдать свое присутствие здесь.

Пэйшенс довольно хмыкнула. Она гордилась своим мужем и тем, что его, похоже, высоко ценили другие члены Теософского Общества, обращавшиеся к нему за советом, когда дело касалось философии.

— Я думаю, что Уильям Крукс13 вступил в Об­щество благодаря тебе, – напомнила она, – а это тоже немалый вклад.

— Возможно, он просто решил узнать, что мы собой представляем, или даже попытаться заглянуть в наши бумаги, – возразил он. –Его брат ученый, как ты знаешь, далеко не полностью признал существование лучистой материи, хотя Учитель оце­нивает это открытие очень высоко и даже говорит, что он вполне может открыть и более высокие уровни материи14. В любом случае, я считаю, что не поторопился, начав обживаться здесь, в Англии, по­скольку проект «Феникс», похоже, все равно не вы­живет.

При этих словах Синнетт потушил сигару, под­нялся и подошел к окну.

— Да, похоже, что это дело безнадежное, – согласилась она, – жаль только тех, кто потратил на него столько сил. А особенно жаль Учителя – он, должно быть, глубоко разочарован. Я не сомне­ваюсь, он сделал все, что мог.

— Он ни словом об этом не обмолвился – спасибо ему и за это. Он, должно быть, разочарован от того, что надеялся таким образом помочь Индии. Но на нем самом это никак не отразится.

— Возможно, ты тоже его слегка разочаровал, – осторожно заметила она. – Мне кажется, он хотел, чтобы ты остался в Индии.

— Возможно. Но я теперь здесь, и мне следует подумать о том, чем я буду заниматься дальше.

В подтверждение своих слов Синнетт дал в газету объявление, в котором изъявил желание вложить деньги в какую-нибудь газету, редактором ко­торой он мог бы стать, чтобы таким образом приобрести доходную работу, а также обеспечить свой интерес во вложенном капитале. Он получил только один отклик на свое объявление – от человека по имени Боттомли; однако в результате их совместной деятельности Синнетт в конце концов потерял весь своей капитал, хотя поначалу дела шли просто великолепно. Неудачи преследовали их несколько лет подряд, и, по мнению Синнетта, вины его пар­тнера в этом не было15.

Одновременно с этим Синнетт продолжал актив­но участвовать в жизни Теософского Общества и время от времени получать письма от Махатмы К.Х. Одно очень длинное его письмо, посвященное вопросам философии и ряду других проблем, Учитель предложил Синнетту прочесть перед членами Лон­донской Ложи, если Синнетт сочтет это полезным16.

Этим письмом Учитель пытался исправить не совсем верное понимание Ч.Ч. Массеем и другими (членами Общества) некоторых аспектов Оккультно­го учения, предостеречь (и довольно жестко) об опасностях, которые сулит духовно неподготовлен­ным людям принятие статуса чела, так как предъявляемые ему требования очень высоки.

Махатма также приводил в пример некоторые аспекты индуистской мифологии, стремясь указать на недостаточно глубокое понимание Буддизма неко­торыми известными учеными-востоковедами, а так­же представил в нем, наверное, самое подробное из всех встречающихся где-либо в теософской литера­туре изложение символики Теософской Печати и некоторых труднопостижимых принципов Оккультиз­ма. Даже Синнетт подвергся в этом письме мягкой критике:

«Вы, подобно всем новичкам, –писал Учитель, – имеете склонность делать окончательные выводы из едва усвоенных Вами намеков и превращать их в догмы, принимая за последние и окончательные от­кровения. Со временем это пройдет. Вы иногда понимаете нас превратно, и это вполне естественно, так как мы вынуждены пользоваться в своей речи намеками и иносказаниями всякий раз, когда разговор идет о запретных темах; у нас свои, особые способы изложения мыслей; и то, что сокрыто за частоко­лом слов, и есть самое важное. Но все же – НЕ СДАВАЙТЕСЬ».

Дальнейшие письма, пришедшие в конце лета, были посвящены все более очевидному краху проекта «Феникс». Некоторые упомянутые в этих пись­мах факты свидетельствуют о том, что Учитель гораздо лучше ориентировался в сложившейся в Индии сложной политической ситуации, чем это можно было бы ожидать от человека, которого эти проблемы – по большому счету – не касаются. Было заметно, что и сам он глубоко разочарован провалом «Феникса», так как с его помощью он рассчитывал оказать действительно крайне необходи­мую помощь своим соотечественникам.

Примерно в то же время произошло еще одно событие, которое произвело крайне тягостное впечатление на Синнеттов и заставило их забыть на время обо всех своих личных проблемах. В номере английского спиритуалистского журнала «Light» от 1 сентября 1883 года было напечатано письмо американца Генри Р. Киддла, в котором тот обвинял Махатму К.Х. в плагиате17.

Некоторые спиритуалисты, враждебно относясь к Теософскому Обществу, и особенно к Е.П.Б., не прочь были бросить тень сомнения и на факт существования Махатм. Несомненно, что враждебность эта возникла еще в те времена, когда Е.П.Б., жившая тогда в Нью-Йорке, объясняла суть спиритуалистических феноменов и доказывала, что может производить эти феномены сама, причем без помо­щи каких-либо бесплотных существ.

Многие спиритуалисты решительно отвергли ее объяснения и, конечно же, порвали с ней всякие отношения.

Так случилось, что в августе 1880 г. м-р Киддл выступал с речью перед собранием спиритуалистов в Лейк Плезанте, штат Нью-Йорк. Эта речь бы­ла опубликована в популярном спиритуалистическом издании «Banner of Light»18. А в вышедшей в свет летом 1881 года книге Синнетта «Оккультный Мир» было помещено несколько цитат из различных пи­сем Махатмы К.Х. При прочтении этой книги м-ру Киддлу показалось, что некоторые фразы в них очень похожи на фрагменты его лекции, прочитан­ной в Лейк Плезанте. Киддл утверждал далее, что написал об этом м-ру Синнетту, но так и не получил ответа.

«Возможно, он действительно мне писал, – со­глашался Синнетт, – но если это и так, то я, должно быть, просто забыл об этом. После выхода в свет этой книги я получил такое огромное множество писем. Большинство из них содержало похвальные отзывы, но были и письма с замечаниями того или иного свойства, на них я просто не обратил внима­ния».

Ч.Ч. Массей, тоже спиритуалист, но член Лон­донского Теософского Общества, которому была адресована эта фраза, согласился с Синнеттом.

«Должно быть, так оно и было. Такое может случиться с каждым автором. Но вы ведь понима­ете, это может иметь довольно плачевные последст­вия».

Синнетту показалось, что Массей тоже готов согласиться с выдвинутыми в письме обвинениями.

— Это возмутительно! – гневно воскликнул он. – Это письмо, конечно же, не останется без ответа.

Так оно и случилось. Синнетт писал, что в данный момент он может указать лишь на то, что цитируемый абзац из письма его «уважаемого друга» начинается словами «Платон был прав...», что, по его мнению, указывает на источник следующих за этими словами фраз, «более древний, нежели это письмо или та лекция».

Он писал далее, что объяснений из Индии при­дется немного подождать; а пока что он напоминал, что «путь, ведущий к знакомству с Адептами, всегда чреват намеренно провоцируемыми сомнениями в их существовании в силу тех причин, которые я уже неоднократно и весьма подробно описывал в своих книгах; в настоящее время они стремятся скорее отвадить от себя европейцев, нежели привлечь их внимание».

Другие теософы присоединились к этому мне­нию, а полковник Олькотт также напомнил читателям, что непреднамеренный плагиат – вещь доволь­но часто встречающаяся. Он привел даже несколько примеров таких совпадений. «Я не претендую на то, чтобы полностью разрешить заданную Киддлом за­гадку, – писал он, – но и не считаю, что этот инцидент имеет слишком большое значение. Было бы в высшей степени нелепо полагать, что разум, способный так прекрасно выразить на чужом языке схему эволюции, как это было сделано в «Эзотери­ческом Буддизме», станет черпать свои мысли из речей Киддла или со страниц спиритуалистических журналов».

А Е.П.Б. прислала Синнетту написанное весьма возбужденным тоном письмо:

«К.Х. списывает у Киддла! Да если бы они только знали, что значит мысленно осаждать (как говорит Дж. Кхул) письма, передавая их на рассто­яние в 300 миль; и если бы видели то, что видели мы... те подлинные тексты, состоящие из «осаж­денных» слов Махатм, которые затем копируют мо­лодые, бестолковые чела, не понимающие и по­ловины всех записанных таким образом фраз и потому так немилосердно перевирающие их, – тогда бы они не предъявляли Адептам... таких идиотских и совершенно абсурдных обвинений... К.Х. ругает меня за то, что я слишком много болтаю; говорит, что не нуждается ни в чьей защите и потому беспокоиться о Нем мне не следует. Но я не смогла бы молчать, даже если бы он убил меня за это, – просто из принципа, и еще потому, что я очень привязана к ним... Как только Субба Роу принес мне лист кашмирской бумаги (который ему передал мой Босс) с напечатанной на нем страницей из опубликованного Вами письма... я сразу же поняла, в чем дело. Ну почему в этом письме не было и трети того письма, которое уже продиктовано, но так и не напечатано, потому что Вы его все еще не получили...»19

Далее несколько строк из ее письма были пол­ностью выброшены, а вместо них была добавлена следующая приписка, оставленная рукою К.Х.: «Вот Вам и пример ее благоразумия! Я Вам сам обо всем расскажу, как только у меня появится свободная минутка»20.

После этой приписки вновь следовал почерк Е.П.Б.: «Но раз уж они не хотят, чтобы я распространялась на эту тему, лучше мне помалкивать, иначе мне опять достанется от М.!»

Даже Субба Роу, с самого начала не одобрявший решение Е.П.Б. сделать факт существования Махатм достоянием гласности, считал своим долгом писать об этом инциденте крайне осторожно. Его письмо было напечатано в декабрьском номере «Теософа» за 1883 год.

Он указывал, что у м-ра Киддла нет ссылки на Платона и что в обоих вариантах этого фрагмента имеет место существенная разница в стиле изложе­ния, «что свидетельствует о том, что Махатма от­нюдь не намеревался использовать мысли или фра­зы м-ра Киддла, но скорее, наоборот, намеревался сказать нечто совершенно противоположное им».

«И к тому же, – продолжал он, – грамматиче­ская конструкция некоторых предложений – неправильная, что указывает на пропуск в них некоторых слов».

«Следовательно, – заключал он, – любой не­предвзятый читатель после внимательного прочте­ния этого абзаца сможет прийти к выводу, что кто-то очень серьезно заблуждается, и не удивится, если ему скажут, что первоначальный вид цитаты был неумышленно искажен по причине неосторож­ности и безграмотности чела, через посредство ко­торого этот абзац был 'осажден'.... Я же могу со всей уверенностью заявить, что именно так все и получилось, поскольку я имел возможность увидеть первоначальный текст этого абзаца. Махатма, против которого было выдвинуто это обвинение, конечно же, сочтет ниже своего достоинства лично представлять свои объяснения м-ру Киддлу либо его последовате­лям и сторонникам. Но я надеюсь, что м-р Синнетт соблаговолит в скором времени публично предста­вить необходимые объяснения в том объеме, в ка­ком ему позволит сделать это сам Махатма».

Только в декабре Синнетт получил от Махатмы К.Х. письмо с объяснением происшедшего, подтвер­дившим правильность того, что уже было сказано Е.П.Б. и Субба Роу. Однако Учитель изложил Синнетту свои аргументы с условием сохранить часть из них в тайне.

«Мой дорогой и преданный друг, –писал Махат­ма, – я ни за что не стал бы утруждать себя приводимыми ниже в этом письме объяснениями, если бы недавно не осознал, насколько Вы озабочены этим обвинением в "плагиате". Эта озабоченность явственно прослеживалась в Ваших разговорах с не­которыми из Ваших друзей, в особенности с Ч.Ч.М. И теперь... было бы просто жестоко и далее утаивать от Вас истину; но в то же время было бы непростительной глупостью в полном объеме поведать ее этому полному предрассудков миру и не­дружелюбно настроенным спиритуалистам. Поэтому я предлагаю Вам компромисс: я вынужден просить Вас, а также м-ра Уорда21, который также пользу­ется моим доверием, никогда и никому не сообщать без моего особого разрешения о тех фактах, которые я намереваюсь сообщить Вам ниже в этом письме. О них не должны знать даже М. А. Оксон и Ч.Ч. Массей... А если кто-либо из них будет настаивать, то отвечайте просто, что эта "психологическая тайна' была открыта Вам и еще некоторым...22 Я даю Вам полный carte blanche – говорите все, что хотите, можете даже выдумать какую-нибудь при­чину, по которой я хотел бы скрыть истинные факты от широкой публики и даже от большинства наших лондонских коллег, – все, что угодно, кро­ме действительных подробностей, которые будете знать только Вы да еще несколько человек. Как Вы уже поняли, я даже не прошу Вас защищать мою репутацию до тех пор, пока Вы сами не будете полностью удовлетворены моими объяснениями и са­ми не вникните в суть проблемы»23.

Высказав еще несколько суждений на эту тему, Махатма продолжал:

«Разгадка настолько проста и обстоятельства настолько нелепы, что, признаюсь, я даже рассмеялся, когда некоторое время спустя после этих собы­тий мне о них рассказали. Более того, я бы, наверно, до сих пор улыбался, если бы не знал, какую боль это событие причиняет некоторым преданным друзь­ям».

Махатма объяснил, что письмо он составлял во время своего путешествия верхом на лошади, диктуя его молодому чела, который был «еще не слишком опытен в этой области психологической премудро­сти». К.Х. находился в седле без перерыва сорок восемь часов и потому был очень измотан физиче­ски и «наполовину спал».

«Кроме того, –писал он, – я должен был сделать еще одно очень важное дело, для которо­го требовалось мое духовное присутствие, так что письму я мог уделять совсем немного внимания... Когда я проснулся, то обнаружил, что письмо уже отправлено, и так как я не рассчитывал на то, что оно будет опубликовано, то больше о нем и не вспоминал».

Много ранее Махатма уже объяснял, что письма, «осажденные» на бумаге с помощью чела, всегда проверяются «и все ошибки исправляются»24.

Однако Махатма сказал, что на этот раз на вопрос чела о том, будет ли он проверять письмо и исправлять ошибки, «я признаю, что ответил довольно опрометчиво: "Сойдет и так, мой мальчик, небольшая беда, если ты пропустишь несколько слов". Таким образом оказалось пропущенной добрая поло­вина письма, а другая его половина изрядно искажена этим "умельцем"».

«До сих пор я знать не знал, как выглядит физиономия м-ра Киддла, –писал Учитель, – ни­когда не слышал о его существовании, даже имени его не знал. Приобретя, благодаря переписке с Вами и Вашими друзьями и знакомыми в Симле, интерес к интеллектуальному росту феноменалистов,... я занялся пару месяцев назад изучением ежегодно уст­раиваемых американскими спиритуалистами лагерей, которые проводятся в различных местах, в том числе и в Лейк Плезанте или Маунт Плезанте. Некоторые любопытные мысли и фразы, выражавшие надежды и стремление американских спиритуалистов, врезались мне в память и сохраняются в ней до сих пор, хотя я даже не старался запоминать тех, кто их выска­зывал, или хотя бы держать в уме. Вот потому-то я и не знаю ничего о том лекторе, которого я ненамеренно обокрал, как может показаться, и ко­торый кричит теперь: "Держи вора!" Однако, если бы я действительно продиктовал это письмо в том его виде, в каком оно сейчас появилось в печати, оно, конечно же, выглядело бы подозрительно... Но ведь я ничего подобного не делал, что подтверждает его первоначальный текст, который сейчас лежит передо мной».

Далее Учитель сделал небольшое отступление от темы, чтобы объяснить Синнетту суть «ментального телеграфа»25 и те связанные с ним процессы, по вине которых некоторые слова менее четко отпеча­тываются в мозгу у чела, «а впоследствии и на бумаге».

Затем он привел для Синнетта «дословно восста­новленные фрагменты» того самого спорного абзаца в том виде, в каком он его изначально продиктовал, подчеркнув красным цветом (в книге это – курсив) те фразы, которые были пропущены в письме, ко­торый получил Синнетт26.

«Вот восстановленная подлинная версия первона­чального документа – "Розеттский камень" инциден­та Киддла, –писал он. – Вот я и изложил Вам все факты, которые Вы теперь, в свою очередь, мо­жете использовать по своему усмотрению, но только не публикуйте их и не разглашайте их оппонентам, разве что в самых общих чертах. Вы должны по­нять, почему я прошу Вас об этом. Становясь адеп­том, мой дорогой друг, все равно не перестаешь быть человеком и тем более не теряешь собственного достоинства. Конечно, будучи адептом, становишься абсолютно безразличным к тому, как к тебе отно­сится окружающий мир. Человек вечно пытается разграничить вызванное незнанием подозрение и наме­ренно нанесенное личное оскорбление. Я, конечно же, не могу себе позволить пользоваться своими челове­ческими качествами, чтобы постоянно прятать сво­его сомнительного "адепта" под полою двух пред­полагаемых "юмористов"; и как человек я и так приобрел в последнее время богатый опыт получения вышеупомянутых оскорблений, благодаря месье С.Мо­зесу и Ч.Ч.Массею, и не желаю более давать им повод сомневаться по поводу слова "К.Х." либо ви­деть в нем подсудимого плебея, своего рода проштрафившегося, увертливого Бабу, стоящего перед строги­ми европейскими присяжными и судьей».

Синнетту это письмо принесло большое облег­чение, хотя в душе он все же сожалел о том, что не сможет опубликовать его в своей книге. Но больше всего его огорчало то, что он не мог изло­жить эти факты Массею и Мозесу, которых Учитель явно исключил из списка тех, с кем Синнетт мог бы поделиться полученной информацией27.

— Не говори ничего, – посоветовала Пэйшенс, – в скором времени опять произойдет какое-нибудь девятидневное чудо, и вся эта история умрет своей естественной смертью.

Слова ее, по крайней мере отчасти, оказались пророческими, поскольку этот случай, если даже и не был полностью забыт, то по крайней мере вы­теснен из умов связанных с ним людей новыми событиями. Изначально гармоничные взаимоотноше­ния между Синнеттом и миссис Кингсфорд, унаследованные еще от самых первых их встреч, посте­пенно начали давать трещину, и для Лондонского Теософского Общества настали беспокойные времена.

Глава XVII