Р. А. Вильтон.
ПОСЛЕДНИЕ ДНИ РОМАНОВЫХ [1]
«ПОСЛЕДНИЕ ДНИ ЦАРСКОЙ СЕМЬИ». Сборник воспоминаний: ООО "Алшоритм-Книга"; Москва; 2008 г.
ISBN 978-9265-0581-5.
Посвящается 80-летию зверского ритуального убийства Государя Императора и Его Семьи
ОТ ПЕРЕВОДЧИКА
Убийство Царской Семьи – одно из самых отвратительных деяний мировой истории. Лица, его совершившие, приняли небывалые меры, чтобы замести следы своего преступления и сложить всю ответственность на русский народ. Правда всё же вышла наружу: имена убийц, время, место избиения, все его подробности установлены теперь с полной точностью. Но мало установить правду, надо ещё, чтобы ей поверили. Нам, русским, когда мы говорим о большевиках, иноземцы не верят, и судьба послала нам иностранца, чтобы он мог засвидетельствовать и о мучителях, и о мучениках.
Он исполнил это с полной любовью к правде, с примерным беспристрастием и мужеством, ибо требуется мужество, чтобы говорить ныне известную правду.
Р. А. Вильтон – англичанин, давнишний корреспондент «Таймс» в Петрограде. Он добровольно принял участие в войне против германцев на нашем фронте и в одном жарком деле под Барановичами выказал такое хладнокровие, что, будучи штатским, был, наперекор орденскому статусу, награждён Георгиевским крестом. Оказавшись после революции в Сибири, он в течение многих месяцев находился в ближайшем соприкосновении с судебным следователем по делу об убийстве Государя, вникал во все подробности следствия и принимал участие в таких действиях, к которым следователь допускал только особо доверенных лиц; он осматривал комнату, где произошло убийство, присутствовал при осмотре и исследовании места в лесу, где были уничтожены тела Государя и Его Семьи; его подпись стоит на акте этого осмотра; он лично проследил путь грузовика, отвозившего эти тела; им сделаны снимки многих мест и вещей, касающихся преступления, он сберёг с опасностью для жизни один из экземпляров следственного дела.
|
|
Вскоре после появления его книги в первом её английском издании автор был удалён из «Таймс»: г. Вильтон вынес убеждение, что издатель последнего, лорд Нортклиф, пожелал этим угодить евреям, мстившим автору за его смелые разоблачения.
Книга Вильтона печатью замалчивается, в магазинах найти её трудно, но она всё же расходится. Замалчивать будут, конечно, и это издание, но и оно тоже разойдётся, ибо труд этот будут приветствовать независимо от политических убеждений все, кто способен любить правду и искать её.
К английскому[2] и французскому[3] изданиям приложен перевод ряда свидетельских показаний[4]. Чтобы удешевить книгу, мы этих показаний не прилагаем: русский читатель найдёт их в других, более обширных изданиях, подготовляемых к печати по этому же вопросу.
Переводчик.
P.S. При переводе мы старались быть точными и писать русским, а не современным газетным языком, ибо заполнить речь ненужными иностранными словами – значит прилагать руку к убийству родного языка – этого последнего нашего богатства.
ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ
В этой монографии автор старался выполнить задачу историка – осветить страшное, невероятно запутанное дело жестокого убийства Императора Николая II и Его Семьи.
|
|
Сложность задачи является не в установлении факта убийства – с этой задачей блестяще справился следователь по особо важным делам Н. А. Соколов, несмотря на все хитрости и уловки убийц, – а в строгом определении степени виновности в этом убийстве двух элементов: еврейского и немецкого, взаимно переплетающихся и являющихся столь роковыми не только в деле гибели Романовых, но и в разорении самой России.
Убийство Царя и Его Семьи, организованное среди главарей ЦИК, выполнялось их ставленниками в Екатеринбурге. Не доверяя русской страже, местные комиссары, среди которых преобладали евреи, воспользовались для самого убийства услугами военнопленных, служивших палачами при Чрезвычайке.
С точки зрения уголовного судопроизводства, юридическими виновниками этого кошмарного злодеяния являются зачинщики-евреи и их подчинённые исполнители: немецко-мадьярские пленные и некоторые русские красногвардейцы.
Но с другой, чисто нравственной точки зрения, едва ли не более важной в человеческой жизни вообще, а для несчастной России в особенности, за мученичество Царя и Его ни в чём не повинных детей, за издевательство над Их душой и телом, за Их столь трагичную кончину ответственны немцы, пославшие Ленина и его товарищей революционеров, в большинстве евреев, разваливать Россию.
Убедившись в невыгодности и, может быть, опасности такой задачи для самих себя, немцы вздумали, было, избавиться от большевиков и предлагали русскому обществу в начале 1918 года заменить «совдепы» монархией.
Для выявления этого плана им нужно было согласие Николая II дать на царство своего сына и согласие самого русского общества.
|
|
Но их план был не русский, а немецкий. Они стремились не к восстановлению Великой России, а к превращению некогда великого государства в их вассальную колонию.
Понял их планы Русский Император и мужественно, «у преддверия могилы» предпочёл честь бесчестью.
Поняла это и душа народа, его интеллигенция, большая часть которой на Московских совещаниях с графом Мирбахом[5] не приняла немецких планов.
Этим еврейские элементы в самой Германии воспользовались как удобным предлогом отказаться от всяких попыток идти против большевиков и сумели дать восторжествовать этой точке зрения в германских правительственных кругах.
Последовал красный террор, унёсший десятки тысяч лучших российских людей, и в особенности несчастных мучеников: русских офицеров.
Впрочем, пусть русский читатель, прочитав рассказ автора, сам решит, кто прав, кто виноват. Объективное изложение дела даст полную возможность сделать надлежащие заключения.
Он не прочтёт этих страниц без слёз. Автор, там в Екатеринбурге, в застенке, где был замучен с Семьёй Русский Царь, на руднике, в глухом лесу, где так невероятно надругались над Их останками, страдал сам и не мог без слёз писать о подробностях Их ужасной в заключении жизни и Их столь жестокой смерти.
Пусть из этого великого горя, из всего накопившегося русского горя русской земли родится ясное понимание своего прошлого, своего настоящего и своего будущего для всех русских людей. Автору, выросшему в России и питавшему в себя любовь к ней, дорога мысль, что он хоть сколько-нибудь может способствовать такому просветлению, осведомляя русских людей об ужасном мученичестве их бывшего Царя и Его невинных детей.
Роберт Вилътон.
Париж, 11 (24) сентября дня 1920 г.
ВСТУПЛЕНИЕ
Наконец настало время огласить правду о тяжкой кончине Императора Николая II и Его Семьи.
Наш рассказ основан на расследовании, произведённом автором, на показаниях свидетелей и убийц, на данных предварительного следствия.
Когда виновные будут привлечены к ответственности, судебное разбирательство не сможет ни уменьшить объём обвинения, ни ослабить силу улик. Но пока час возмездия не пробил, люди с разных сторон силятся заглушить или хотя бы исказить ужасную правду – слишком уж много интересов затронуто этим преступлением.
Царская Семья с несколькими верными слугами содержалась большевиками в одном из домов Екатеринбурга; там Она терпела дурное обращение и прошла через настоящую нравственную пытку.
В ночь с 3 (16) на 4 (17) июля 1918 года все эти несчастные – в числе 11 человек – были отведены в подвальную комнату и перебиты из револьверов; трупы были вывезены в лес и уничтожены.
На следующий день погибли те члены Императорской Фамилии, которые находились в заточении в окрестностях Перми. Брат Государев, Великий Князь Михаил Александрович, исчез уже раньше. Несколько других членов Рода Романовых, содержащихся под стражей в Петрограде, разделили участь Государя шесть месяцев спустя.
Подготовило эту бойню и приказало привести её в исполнение Московское советское правительство.
Избиение Романовых в Екатеринбурге произошло за девять дней до прибытия противобольшевистских[6] войск. Это не помешало Московскому советскому правительству обнародовать 7 (20) июля сообщение о «казни» Царя, которая будто бы находила своё оправдание в наступлении белых; сообщение утверждало, что Государыня и дети укрыты в безопасном месте.
Нет никакого сомнения, что Император Николай II погиб из-за своего упорного желания оставаться верным своему народу и союзникам. Немцы делали Ему самые заманчивые предложения: они ручались, что жизнь Романовых будет сохранена и что престол перейдёт Его сыну. От Государя требовалось только принять немецкую помощь. Тогда исчезли бы большевики: их выгнала бы та самая рука, которая прислала их разрушать Россию. Николай II угадал западню; Он отказался быть спасённым ценой бесчестия.
Фельдмаршал фон Людендорф в своих «Воспоминаниях о войне» намекает на немецкий план весьма ясно: «Мы могли свергнуть советское правительство и способствовать утверждению в России другой власти. В общей картине ведения войны это представило бы существенный успех. С новым русским правительством можно было заключить относительно Брестского договора новые соглашения»; то была бы Россия, впряжённая в германскую колесницу с целью раздавить Францию, то была бы верная победа тевтонов…
Я находился в Сибири для выполнения одного поручения; в марте 1919 года я встретился во Владивостоке с генералом Дитерихсом. Он прибыл от адмирала Колчака для сдачи английскому капитану-командору вещей, оставшихся от Императорской Семьи (драгоценности, одежда и проч.); они принадлежали дальнейшей передаче родственникам в Европе. Мы были с ним давнишние знакомые по русскому фронту. Генерал отвёл чешские эшелоны на восток; затем он принял командование Уральским фронтом, но интриги вынудили его оставить армию. Верховный Правитель приказом от 17 января 1919 г. возложил на М. К. Дитерихса особые полномочия по расследованию убийства Царской Семьи на Урале.
Я сделался его спутником и сопутствовал ему в течение всего 1919 года, столь обильного трагическими событиями.
Через месяц я был в Екатеринбурге. Там мы застали Николая Алексеевича Соколова, вновь назначенного судебного следователя. Страсть к охоте быстро сблизила меня с ним[7].
В деле расследования убийства сильно были замешаны партийные интересы: одни видели в нём политическое убийство, другие утверждали, что считают его простой подробностью революционного движения; они боялись мести евреев, в которых подозревали главных виновников.
Большинству министров убийство представлялось событием досадным, ибо следствие уже подметило наличие в нём еврейского элемента.
Производство следствия было возложено сперва на судебного следователя по важнейшим делам А. Намёткина. Он проявил прозорливость и рвение недостаточные. 8 августа дело от него было изъято и передано Ивану Александровичу Сергееву[8], члену Окружного суда. Сергеев в течение шести месяцев вёл следствие нерешительно, поддаваясь всем россказням большевицких агентов, ни разу не побывал на том месте, где, по свидетельству многих лиц, были погребены тела убитых.
Во главе Министерства юстиции был тогда социал-революционер Старынкевич. Адмирал Колчак, ставши Верховным Правителем в ноябре, не хотел дать ему приказ прекратить ту трагическую пародию на следствие, которую разыгрывал Сергеев, и терпеливо ждал до января. Наконец, когда нерешительность Сергеева получила слишком большую огласку, назначили Дитерихса.
Документы, собранные в деле Сергеева, всё же заключают в себе вполне определённые данные для восстановления картины преступления. Немного понадобилось времени, чтобы распутать моток и пойти по верному следу.
В ту пору большевики больше всего боялись, как бы правда не раскрылась пред русским народом; они знали его слишком хорошо, чтобы верить в его преданность коммунистическим идеалам. На их агентов была возложена обязанность всеми способами искажать действительный смысл Екатеринбургского деяния и тем отклонить народный гнев.
Приняв все меры к уничтожению трупов, большевики упорно распространяли легенду о народном суде, который приговорил Царя к смерти, будто бы за измену русскому делу; в то же время они настаивали на том, что дети Государя живы.
В правительстве Колчака нашлись изменники, которые исподтишка поддерживали эти козни. Уверяли, что Великую Княжну Анастасию Николаевну видели в Перми[9]; распространяли другие двусмысленные рассказы и о других Царских дочерях.
Позднее большевицкое правительство подстроило ложный процесс против социал-революционеров, которые будто бы убили Царскую Семью с целью свалить вину на большевиков. Но, став полными владыками России, большевики цинично признались в избиении всей Императорской Фамилии.
Я долго изучал места, где произошло Екатеринбургское злодеяние, начав с Ипатьевского дома, имя которого зловеще совпадает с именем того Костромского монастыря, где первый Романов получил известие о своём избрании на престол. Меня свёл туда судебный следователь Соколов.
Он разъяснил мне ход драмы с точностью, не допускавшей сомнения. На стенах подвальной комнаты я видел кровавые пятна, о которых большевики, когда мыли комнату, позабыли; я видел непристойные надписи, рисунки, сделанные рукой русских тюремщиков; я прочёл другие надписи на немецком, на венгерском, на еврейском языках…
У колодца рудника, верстах в 15 от города, где были сожжены одиннадцать трупов, я нашёл, обшарив землю, драгоценные камни, принадлежавшие молодым Великим Княжнам.
В то время, как могильщики производили свою ужасную работу, окружающие леса были оцеплены отрядом красноармейцев. Крестьяне и дачники, оказавшиеся отрезанными в течение трёх дней, рассказывали потом, что видели. Мужики, которые пришли к шахте немедленно вслед за уходом красных вампиров, нашли в ней, в траве, среди пепла костров и в грязи великолепные драгоценные камни и другие предметы, избегнувшие огня; они были таковы, что эти простые люди, ничего не знавшие о смерти Романовых, сказали: «Это здесь убили и сожгли Царя». Давая свои показания, они честно сдали драгоценности. Намёткин ограничился тем, что признал точность этих первых показаний. Сергеев избегал этого места; он уверял, что боится лесных бродяг. Когда выяснилось неизбежное падение Омска, Соколов увёз дело. Вскоре после того генерал Дитерихс оставил должность главнокомандующего армией, ибо, несмотря на его представление, Колчак отложил эвакуацию столицы. Я выехал вместе с ним за несколько дней до вступления в город красных В Чите мы вновь встретились с Соколовым. Здесь находилась тогда главная квартира атамана Семёнова, который стремился возродить останки колчаковского правительства, объединив их под своей властью. Соколов вскоре вызвал у семёновцев подозрение. Они хотели опереться на престиж Романовых, у Соколова же находились доказательства, что вся Семья погибла. Это мешало их политике. Соколов уехал в Харбин, где мы с ним встретились через несколько недель. Большевицкое движение среди русских железнодорожных служащих вызвало общую забастовку. Необходимо было спасти дело. Его спрятали в моём вагоне. Соколов и сам приходил ко мне. После бегства из Омска я держал на своём вагоне английский флаг, но в Харбине не было английских солдат. Мы легко могли подвергнуться нападению; каждую ночь мы по очереди сторожили… Для безопасности дела и для личной безопасности Соколова ему необходимо было выехать в Европу. В начале марта у меня собрались генералы Дитерихс и Лохвицкий и Н.А. Соколов. На этом совещании я взял на себя помогать ему во время его поездки и охранять один экземпляр дела. Подлинник был поручен одному французскому генералу.
9 (22) марта, как только забастовка окончилась, мы с Соколовым выехали из Харбина.
СЦЕНА И ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Убийство Романовых – преступление незаурядное, оно потребовало сложного сочетания обстоятельств, соглашения между многими политическими лицами: Царя и всю Семью не убивают по случайным причинам или ради частных интересов. Надо хорошо усвоить себе обстановку преступления: только тогда можно разобраться в побуждениях, руководивших убийцами.
Вначале 1917 года, когда Россия собиралась бросить чрез Карпаты и чрез Балканы 8 000 000 солдат и тем обеспечить поражение германской коалиции, Император Вильгельм и Людендорф для спасения Германии послали Ленина и его орду сеять раздор и анархию среди русских.
Следствием посылки большевиков должен был быть разгром держав Согласия[10]. План этот, заблаговременно выработанный, потребовал больших расходов; Ленин с его присными работали в течение двух лет в Швейцарии за счёт Берлина (и Вены); профессора в искусстве пропаганды научили их, как организовать «мирное» завоевание России. Состоя пенсионерами Германии, они получали причитающееся им содержание вплоть до того дня, когда все сокровища опустошённой России перешли в их руки. «Русская» революция была произведена на немецкие деньги[11].
Советское правительство было не чем иным, как отделением Фридрихштрассе. И действительно, состав этого правительства был установлен в Берлине ещё до его отъезда в Петроград.
Брест-Литовский успех, казалось, обеспечивал крёстным отцам большевизма мировую победу; хлеб, насильно отобранный у крестьян на Украине, кормил Венгрию, Австрию и Германию; русское золото, под видом возмещения военных убытков, питало государственные запасы в Шпандау. Большевизм восстановлял силы германской коалиции за счёт стран Согласия и толкал русские круги, которые ещё оставались здоровыми, в немецкие объятия…
Однако опасения продолжали существовать. Сами вторы заговора боялись, как бы он не повернулся против них. Вот весьма много говорящее место из книги Людендорфа: «Я не сомневался, что разгром русской армии и русского народа представит собой для Германии и Австрии чрезвычайную опасность… Правительство наше, отправляя Ленина в Россию, взяло на себя огромную ответственность! Поездка с военной точки зрения полностью оправдывалась: было необходимо, чтобы Россия пала. Но наше правительство должно было остерегаться, чтобы и Германия не пала в свою очередь».
Большой стратег Людендорф не поколебался послать в Украину до 30 венгро-германских дивизий в то самое время, когда собирался нанести решительный удар на главном фронте: это и означало «принять меры предосторожности». Он считал, что дивизии эти, переброшенные в Москву для создания там германофильской монархии, принесут большую пользу, чем они могли бы принести во Франции. Он был, конечно, прав, но его «предосторожность» ни к чему не привела…
В то время, к которому относится трагедия Романовых, Германия ещё господствовала над Россией: гетман на Украине был под их покровительством; войска их занимали Финляндию и Прибалтийские губернии; остатки Учредительного собрания, разогнанного большевицкими штыками, укрывались на нижней Волге. Предвидеть какое-либо основательное сопротивление не было причины. Граф Мирбах невозбранно диктовал свою волю апостолам марксизма.
Меры к восстановлению царской власти были приняты скоро после заключения Брест-Литовского договора; в апреле Свердлову было поручено устроить возвращение Государя и Цесаревича Алексея в Москву. Чтобы народ принял восстановление Династии, требовалось облечь таковое в торжественную обстановку.
Против большевиков образовалось два политических объединения: Союз возрождения и Национальный центр. Этот последний, состоявший из крупных помещиков и монархистов, охотно шёл на всякие уступки, лишь бы освободиться от большевиков; поэтому он был вполне согласен идти заодно с немцами, которых к тому же считал раскаявшимися в их большевицкой затее. Союз представлял собой интеллигенцию, партию конституционалистов-демократов. Эта партия оставалась непримиримой: «Кайзеризм – вот враг», – таков был её девиз. Обе группы допускали русскую монархию, но со следующим различием: консерваторы готовы были принять её из немецких рук, радикалы отказывались от всякого «подарка» из Берлина. Кандидатом германцев был юный Алексей, который был бы более податлив их влиянию; радикалы предпочитали Великого Князя Михаила Александровича, Наследника, признанного актом отречения. Весною 1918 года эти две группы собрались в Москве в ответ на приглашение графа Мирбаха. Центр очень быстро пришёл к соглашению. Союз разделился на две неравные части: одну составили сторонники кадетского лидера П. Н. Милюкова; другую – почти все бывшие на собрании. Отсутствие единодушия у противобольшевиков вскоре осложнилось вторым препятствием: Николай II наотрез отказывался от немецких предложений; Царевич Алексей был болен. Тогда в Германии проявили нерешительность, и колеблющаяся политика погубила Германию. Людендорф прекрасно знал, что эти 30 германо-венгерских дивизий быстро покончили бы с Советами, что Россия, жаждавшая порядка, не оказала бы ни малейшего сопротивления тем, кто прогнал бы большевиков. Но для этого необходимо было идти до конца и не терять времени, ибо дивизии подвергались большевицкой пропаганде. Мысль, которая должна была окончательно погубить дело немцев, была высказана самим Людендорфом, повод же подали чехословаки. Но предоставим опять слово славному военачальнику Кайзера. «Державы Согласия формировали чехословацкие части, составленные из австрийских военнопленных которые и направлялись чрез Сибирь, чтобы драться с нами во Франции. Советское правительство, хотя и опиралось на нас, не препятствовало этим мерам… В начале июня я написал по этому поводу имперскому канцлеру, предостерегая его относительно опасности, которая угрожала нам со стороны Советов».
Правда заключалась в том, что после русского крушения чехословацкие батальоны, в силу соглашения между Масариком и Лениным, покидали Россию, Германия же выполнению этого соглашения не препятствовала.
Тридцать тысяч масариковских солдат, которые в то время были эшелонированы между Волгой и Владивостоком, думали лишь о возвращении в Европу. Допуская эвакуацию, Ленин делал прекрасную «афёру», ибо весьма удобно избавлялся от присутствия заклятых врагов своих немецких господ. Письмо Людендорфа было написано в начале июня; надо думать, что оно не было с его стороны первым предупреждением, ибо уже к концу мая (н. ст.) на чешские эшелоны были произведены нападения почти одновременно и на Урале, и на Байкальском озере. Вскоре после того германские пленные на Дальнем Востоке вооружились боевыми припасами из Владивостокских складов; советские власти не препятствовали, и пленные открыли военные действия против чехов. Вместе с беглыми каторжниками и иными героями «русской» революции они храбро сражались, чтобы сломить всякое противодействие немцам.
Обыкновенный смертный увидел бы в этих событиях новое доказательство трогательной верности большевиков своим покровителям. Но не так было для Людендорфа.
Позднее он писал: «Чехословаки… были задержаны на сибирской железной дороге, чтобы действовать против Московского правительства. Державы Согласия добились того, что помешали нашим пленным вернуться из Сибири». Он ищет в чужих поступках оправдание ошибкам германского правительства.
Враждебные действия против чехов были начаты при подстрекательстве Германии; но это злополучное нападение вызвало борьбу русских с большевиками и в корне подорвало план германофильской реставрации, так как успех красной армии в этой войне придал советскому правительству сил и смелости: оно повернуло против своих владык и направило на них своё отравленное оружие революционной пропаганды. Троцкие оказались сильнее Свердловых.
В разгар борьбы, возникшей из-за отъезда чехов, погибли Романовы. Мы увидим, почему советское правительство устранило Их именно в это время, почему Император Вильгельм оказался бессилен спасти Их, оставаясь вместе с тем нравственно ответственным за Их гибель. Всё это станет ясным после прочтения нашего рассказа.
Советские деятели создали правительственный аппарат, отвечавший их целям: разрушению страны и овладению ею. Система их демократизма, который в теории доходил до коммунизма, покоилась исключительно на терроре.
«Народными комиссарами» председательствовал Ленин, но эти «избранники» набирались среди членов партии. Выборы подстраивались без особого труда. Крестьяне, рабочие и прочий тёмный люд лишь хлопали глазами. Советы Народных Комиссаров – это исполнительная власть только напоказ.
Центральным Исполнительным Комитетом съездов Советов председательствовал Свердлов, который (подобно Ленину) уже заранее был в Берлине подготовлен в большевицкие министры. Этот Центральный Исполнительный Комитет считался законодательной властью, но в действительности был органом произвола, так как тайно руководил по всей стране всеми Советами – крестьянскими, рабочими, солдатскими и пр. По его указке происходили также «выборы» народных комиссаров. Среди членов Комитета состояли Ленин, Троцкий, Каменев, Зиновьев, Иоффе, Крыленко, Урицкий.
Чтобы держать русских в состоянии покорности, Чрезвычайные Комиссии, приданные каждому Совету, организовывали террор; их деятельность объединилась московской Чрезвычайкой.
Очевидно, что Центральный Комитет и Чрезвычайная Комиссия должны были работать рука об руку. Так он и было, Свердлов верховодил в обоих главных правительственных учреждениях. Его не без основания называли «красным царём». Скипетр его внушал страх. В сравнении с ним поблёк образ начальника Охранки царских времён.
Мирбах вёл важнейшие дела преимущественно с Свердловым, а не с Лениным. Причина ясна: немецкие планы осуществлялись чрез посредство бывшего наймита «кайзеризма». Мирбаху ежедневно предоставляли подробный доклад Чрезвычайной Комиссии, который давал ей полную картину происходящего в стране.
Большевицкий генеральный штаб, созданный Берлином и Веной и посланный в Петроград в «запломбированном поезде» (чтобы оградить добрый немецкий народ от искусной пропаганды), подпал через несколько месяцев работы в России новому влиянию. То было влияние «американское», проводником которого был Троцкий. Известна его роль в Брест-Литовске. Ленин уступал немцам всё, что они желали, но Троцкий был твёрд. Он вовсе не был намерен получать приказания из Берлина; он питал честолюбивые замыслы; они сказались позднее, когда эмигранты-евреи, вернувшись в Россию, поделили её между собой с помощью американского золота. Имени Троцкого среди убийц Романовых не значится. Но взятая на себя роль воинствующего «патриота» и международного «Наполеона» нарушила немецкую организацию, представленную Лениным и Свердловым, и, несомненно, способствовала резкому повороту против павшего Государя и Императрицы, которых немцы хотели восстановить на престол. В дальнейшем изложении будут часто встречаться имена Свердлова, Голощёкина, Юровского, Белобородова; реже – имена Сафарова, Войкова и Сыромолотова. Таковы имена главных действующих лиц. Ленин и остальные начальники московской Чрезвычайки были, конечно, осведомлены о ходе дела. Во время избиения Императорской Фамилии Мирбаха на этом свете уже не было. Его убили ручной гранатой и револьверными пулями за неделю до смерти Государя. Убийцы подошли к нему в качестве представителей Чрезвычайной Комиссии, не вызывая ни малейшего подозрения. Это были социал-революционеры, желавшие отомстить большевикам. Роль Мирбаха в судьбе Государя явствует из германского плана, который нами очерчен выше. Мы уже говорили о Свердлове. Их было несколько братьев – все большевики и комиссары. Этого звали на самом деле Янкелем, но не желая обнаруживать чересчур еврейское имя, он принял имя Якова. В течение целого года он деспотически управлял Совдепией. Это он организовал убийство Романовых и приказал привести его в исполнение. Шая Голощёкин, тоже еврей, был со Свердловым в самых близких отношениях. Они вместе отбывали в Сибири политическую ссылку. Оба, ещё молодые, отличались большевицким рвением. Шая состоял во главе Уральского Совета. Подро6ности избиения были разработаны на месте им. Это была природа, порочная до садизма; он любил слушать подробные рассказы о пытках, которым подвергались жертвы в Чрезвычайках, сам же при пытках по трусости не присутствовал.
Приговорив в качестве члена Чрезвычайки какую-нибудь несчастную жертву большевицкого гнева к смерти или к пытке, Шая ложился в постель и с лихорадочным нетерпением поджидал возвращение палача; слушая доклад о пытках, он корчился в садических судорогах и просил ещё и ещё подробностей.
Белобородов, молодой русский рабочий [12], лентяй и бахвал, был выбран товарищами по заводу председателем Екатеринбургского Окружного Совета. Он не замедлил забрать из кассы 30 000 рублей. Всевидящие сыщики Чрезвычайки открыли кражу, и вор попал во власть Голощёкина. Видя, что надо выбирать между пыткой и послушанием, Белобородов сделался рабом Шаи.
Такая система подставных лиц применялась в Совдепии в широких размерах; народ никогда не знал, кто им управляет; это было удобно и безопасно, особенно на Урале, ибо тамошние горнорабочие, народ весьма независимый, считали себя равными москвичам, если не выше их, и, конечно, не допустили бы такого вмешательства московского правительства в свои дела, а еврейское владычество отвергли бы с негодованием.
Юровский – главный убийца. Его отец, Хаим Ицкович, бедный полтавский еврей, осуждённый за воровство и сосланный в Сибирь, поселился здесь 30 лет назад в Томске вместе со своей женой Эсфирью Моисеевной (рожд. Варшавской) и тремя сыновьями: Моисеем, Пейсахом и Янкелем. Последний и есть цареубийца. Семья увеличилась тремя другими сыновьями: Борухом, Елемейером и Лейбой и дочерью Перлой. Некоторые из них переселились в Североамериканские Штаты.
Янкель посещал школу при Томской синагоге Талматейро. Скромный часовщик-подмастерье (отец его был часовых дел мастер), он проявлял большое честолюбие, был груб, властен и настойчив. Родители его боялись. Он пустился в политику, имел недоразумения с полицией и перебрался в Екатеринбург.
Вскоре после этого он исчез и вернулся приблизительно за год до войны, имел при себе деньги и умел говорить по-немецки. Он открыл фотографическую мастерскую. Соседи узнали, что он проживал в Берлине.
Было известно также, что он состоял в связи с одной немкой, которая не захотела за него выйти замуж из-за религии. По этой ли причине или потому, что он видел в том способ преуспеть в жизни, но Янкель в Берлине крестился по лютеранскому обряду, после чего начал официально называться Яковом. Имя отца его он переделал на Михаила и стал Яковом Михайловичем. Лицо его не выдавало его происхождения. Он сходил за настоящего русского.
При объявлении войны ему не было ещё 40 лет; чтобы избежать службы в окопах, он поступил на санитарные курсы братьев милосердия, укрывшись в одном из городских госпиталей, он жил себе там спокойно с женой, матерью и тремя детьми.
Как только началась революция, он уехал – куда, неизвестно; в дни большевицкого переворота вновь появился и тотчас же выступил в разных кружках в качестве вожака, оратора, а скоро и в качестве комиссара в местном Совете и Чрезвычайке.
Имена Войкова и Сафарова значатся в списке пассажиров «запломбированного поезда» рядом с именами Ленина, Свердлова и Голощёкина. Видные большевики, они были соучастниками Юровского и Шаи. То же можно сказать о Сыромолотове, бывшем штейгере[13], который позднее получил очень важное место комиссара донецких рудников.
Екатеринбургские жители, знавшие всех троих, считают, что Сафаров (имя татарское) еврей: «тип не русский, как будто бы еврей». О Войкове же в показаниях сказано, что он «женат на еврейке». Начальник английской военной миссии в телеграмме, отправленной из Екатеринбурга в 1919 году, указывает на еврейское происхождение Сафарова и Войкова. Английской службы капитан Х. С. Спенсер в рапорте своём в английское военное министерство писал в мае 1917 г., что Ленина сопровождали «два фанатика Вайнен (Вайнер или Войков?) и Сафаров, на которых рассчитывали, чтобы истребить все элементы, вредные еврейско-германскому плану». (Написано за 14 месяцев до смерти Государя).
Видный собиратель данных о «героях» революции В. Л. Бурцев считает, что Войков и Сафаров не евреи. Я не настаиваю. В моём рассказе я руководствуюсь лишь соображениями исторической правды и ничем иным. Во избежание всякого подозрения в предвзятости я в дальнейшем даю список членов Центрального Исполнительного Комитета, Чрезвычайной Комиссии и Совета Народных Комиссаров ко времени убийства Романовых. Из 62 членов Комитета русских было 6 (считая одного «украинца»), латышей 6, немец 1, чех 1, армян 2, грузин 2, караим (еврейская секта) 1, евреев 43. Московская Чрезвычайная Комиссия состояла из 36 членов, из коих 1 поляк, 1 немец, 1 армянин, 2 русских, 8 латышей, 23 еврея. Из 22 членов Совета Народных Комиссаров 1 был грузин, 1 армянин, 3 русские и 17 евреи[14]. По данным советских газет, на 556 видных чиновников большевицкого государства (включая вышеуказанных) 1918 – 1919 гг. приходилось: 17 русских, 2 «украинца», 1 армянин, 35 латышей, 15 немцев, 1 венгр, 10 грузин, 3 поляка, 2 финна, чех, караим и 457 евреев.
Если читатель удивится, что в убийстве Романовых повсюду видна семитическая рука, пусть он вспомнит о высоких цифрах, коими выражается еврейское засилье в Совдепии.
Были в России и евреи, не одобрявшие работы прибывших из Германии и Америки опустошителей страны, среди которых набирались большевистские кадры. (Так, например, еврей Блюмкин, сделавшийся членом московской Чрезвычайной Комиссии, убил 7 июля Мирбаха, к большому смущению красных германофилов. Ленин немедленно отправил в Берлин особое лицо с поручением передать германскому правительству и семье убитого сожаления Советов[15].) Точно так же один офицер еврейского происхождения, по имени Каннегиссер, два месяца позднее убил Урицкого, начальника Петроградской Чрезвычайки.
Кадет Винавер, признанный глава иудаизма в России[16], голосовал в Москве вместе со сторонниками Согласия.
ТЮРЬМА И ССЫЛКА
В день, когда разразилась революция, Императрица была поглощена уходом за детьми, которые лежали все в кори, и временно держалась вдали от политических забот…
Когда гул восстания уже слышался во дворце, Императрица потеряла голову: послала за Великим Князем Павлом Александровичем, вышла, чтобы произнести речь гвардейским полкам, пришедшим для охраны дворца, тщетно пыталась связаться по телефону или телеграфу с Государем, уже выехавшим из Ставки, – словом, выбивалась из сил, чтобы выйти из тупика.
Утром 7 (20) марта, пять дней после отречения Государя, Александра Фёдоровна по приказу Временного правительства была арестована генералом Корниловым. Через два дня прибыл Государь, тоже пленником.
Семья прожила в Царском Селе около пяти месяцев, до тех пор, пока соседство столицы не стало слишком опасным. Петроград был центром Советов, уже готовых открыто объявить себя большевицкими.
Надо отметить очень существенный шаг в ходе революционной пропаганды, руководимой тогда немецкими агентами. До марта 1917 года её разлагающая работа была направлена против Императрицы. Государя оставляли в стороне, ибо народ и армия Ему всё ещё верили. Но только Он отрёкся от власти (отрёкся, как Он думал, добровольно и для спасения народа), сейчас же еврейская печать и вся революционная орда набросились на Него одного.