В прошлых главах мною были описаны идеологических воззрения якобинцев на террор, эволюция их законодательной политика, но намеренно упускалось из виду главное – сама реализация карательной политики. Этот аспект является интересным для анализа с точки зрения его соответствия идеологии и законам монтаньяров, также выявления причин падения диктатуры.
В связи с тем, что якобинский террор в первую очередь был направлен на ликвидацию их собственных врагов народа, то кажется очевидным, что после восстания 31 мая – 2 июня 1793 года одними из первых, кому суждено было быть уничтоженными, - это жирондисты и их сторонники, политические соперники монтаньяров. Хотя после восстания многие жирондисты оказались арестованными, это не помешало им сбежать из Парижа в верные Жиронде департаменты и города, где организуются восстания. В июле заочно лидерам жирондистов были вынесены обвинительные декреты, приказывающие им явиться в революционный трибунал[112]. Только в октябре, после подавлений восстаний и отлова укрывавшихся жирондистов стало возможным провести над ними судебный процесс в революционном трибунале. 73 бывших депутата были приговорены к аресту, а 22 жирондиста к казни[113]. 31 октября 1793 года на Площади Революции приговор приводится в исполнение: “Революция подобно Сатурну, пожирает своих собственных детей”[114].
Однако этим показательным процессом гонения на жирондистов не прекратились, многие депутаты еще будут отловлены, убиты, а некоторые сами захотят совершить самоубийство. После всего этого оставшиеся в живых депутаты выкажут полное подчинение, монтаньяры не встретят сопротивления ни в местных властях, ни в центральной власти, их деспотизм утвердится на практике, остается только провозгласить его в законе[115]. Из 180 жирондистов, заседавших ранее в Конвенте, около 80 человек вновь вернутся в него после свержения диктатуры.
Закон о подозрительных довёл до революционного трибунала многих знаменитых личностей, одной из первых таких жертв была бывшая королева, ставшая вдовой, Мария Антуанетта. После казни короля, Мария была заключена в камеру башни Консьержери на острове Сите, в центре Парижа. 12 октября она была доставлена в революционный трибунал для допроса председателем Тенвилем. Ей вменялся шпионаж в пользу других государства, поддержка роялизма и сотрудничество с мятежниками. В ходе судебного процесса присяжные признали её виновной, а государственный обвинитель потребовал смертной казни. Ранним утром 16 октября судьи приговорили Марию Антуанетту к казни[116]. Как сообщали свидетели, она сохраняла спокойствие и гордый вид. Днём того же дня приговор был приведен в исполнение под крики толпы “Vive la République!”[117]. Казнь королевы была направлена на подрывание позиций роялистов, имевших планы по освобождению королевы.
Под гильотину попал также сторонник революции, голосовавший за казнь короля, приходившегося ему родственником – герцог Филипп Орлеанский. Во время революции он отказался от титула и стал Филиппом Эгалите. Его сын, будущий конституционный монарх Франции Луи-Филипп был участником заговора генерала Дюмурье. Это послужило поводом избавиться от Филиппа. Судебный процесс продолжался быстро, и его обвинили в роялизме и заговоре против революции[118]. Гражданин Филипп Эгалите был приговорен к смертной казни и 6 ноября казнён. Все эти громкие судебные процессы и казни имели своей целью очищение государства от того, что напоминает прошлый режим, ликвидацию всякой возможности возвращения к нему, таким образом, чтобы на политической арене остались лишь одни якобинцы.
Однако карательная политика – это не только лишь громкие казни в Париже на Площади Революции по приговору революционного трибунала, основными жертвами террора становились неизвестные люди в департаментах и городах. Ещё летом конвент начал рассылать по департаментам своих комиссаров, наделённых почти неограниченными полномочиями, поручая им произвести чистку местных органов власти, принятие мер общественного спасения и установление революционный порядка[119]. Помимо комиссаров на местах политику Конвента также проводили народные общества и революционные комитеты, избираемые местными коммунами, однако именно деятельность депутатов в своих миссиях в департаментах заслуживает отдельного внимания. Многие депутаты посылались для подавления мятежей.
Член Комитета общественного спасения Жорж Кутон был одним из командующих подавлением восставшего Лиона. Существует мнение, что именно Кутон повинен в уничтожении Лиона, массовых казней его жителей после занятия города войсками Конвента. Устойчиво закрепился образ сидящего в инвалидном кресле Кутона, ударяющего молотком по стене города с фразой “La loi te frappe” (Закон уничтожает тебя)[120]. Однако стоит сказать, что он в отличие от многих отличался своей умеренностью. Так, при вступлении в город 10 октября он издал приказ, запрещающий армии его разграбление[121]. Хотя в своих посланиях Комитету спасения и письмах он говорил о необходимости уничтожить Лион, Тулон и другие мятежные города, на деле же можно обнаружить проведение иной политики. На решение Конвента о полном разрушении города, вычёркивание из списка города, установлении на развалинах колонны с надписью “Лион боролся против свободы – Лиона больше нет” Кутон реагирует следующим образом: “Граждане коллеги, чтение декрета Национального Конвента и вашего письма преисполнило нас восхищением. <…> Надо, чтобы сей город был уничтожен”[122]. Однако на деле Кутон вовсе не спешил сравнивать с землей город, довольствуясь малыми мероприятиями: символически отмечает дома, подлежащие разрушению, посылает женщин и детей, которые делают по десятку ударов по зданиям, проводит казнь 22 главарей восставших[123]. Не только затягивая исполнение карательных мер, он, напротив, поставляет жителям продовольствие, но и следит за соблюдением порядка в городе. Вероятнее всего он понимал, что разрушение одного из крупнейших городов республики, промышленного и торгового центра серьезно ударит по благосостоянию не только региона, но и страны, этим и было вызвано его сопротивление декрету об уничтожении города. Однако не нужно считать Жоржа Кутона слишком мягким человеком или противником карательных мер, во вверенном ему департаменте Пюи-де-Дом он издал указ, по которому хозяева, укрывающие зерно, признаются врагами народа и отправляются в Революционный трибунал[124]. Однако если такое решение было вызвано неурожаем и нехваткой зерна, то деятельность других комиссаров выглядит необоснованно жестокой.
После отъезда Кутона Освобождённый Город, как теперь назывался Лион, захлестнула волна убийств и разрушений под руководством представителей Конвента Жозефа Фуше, Колло д’Эрбуа и председателя судебной комиссии Дорфея, предложившего заменить отдельные казни гильотиной массовыми расстрелами. Сначала 64 представителя знатных фамилий были расстреляны картечью из пушек и зарезаны драгунами на берегу Роны[125]. К следующей массовой казне было приговорено 209 человек – они были расстреляны солдатами из ружей[126]. Родителей казнили вместе с их детьми вне зависимости от возраста. Количество казней доходило до того, что у самих солдат возникало недовольство, что их используют как палачей. В ноябре Фуше также издал постановление о запрете нищеты: “Всякий нищий или праздношатающийся будет заключён тюрьму”[127]. Всего в Лионе официально было вынесено 1667 смертных приговоров, количество же фактических жертв сосчитать практически нереально[128].
Ещё одним примером неограниченной жестокости в отношении непокорного города может служить уничтожение Тулона. После взятия в декабре Тулона республиканцами, в котором проявил себя командир артиллерии Наполеон Бонапарт, депутат Фрерон возглавил зачистку населения. По его приказу каждый день производились массовые расстрелы без особого суда и следствия, “подозрительные” вместо ареста, как того требовал закон, приговаривались к немедленной казни, численность населения упала с 28 тысяч до 6-7 тысяч человек[129]. Тулон приказано весь срыть за исключением корабельных заведений и назвать Горным Портом[130]. С этой целью в соседних департаментах нанимается 12000 каменщиков. Чрезмерное обогащение Фрерона и его помощника Барраса благодаря грабежам заставили Комитет спасения обратить на них внимание, и отозвать в конце января.
Похожим поведением в Бордо отличался будущий лидер термидорианского переворота Жан-Ламбер Тальен. Имея почти неограниченную власть над жизнью и смертью любого человека в Бордо, он сделался “всевластным Плутоном”, берущим взятки за спасение от суда: “Гильотина чеканит деньги”[131]. Возможно лишь благодаря сребролюбию депутата и заступничеству его возлюбленной Терезы Карабюс, неизвестно о массовых зверствах в Бордо
Однако то, что происходило в Нанте и Вандее, становится высшей точкой, апофеозом уничтожения населения. Особенно здесь выделяется личность одного из самых жестоких комиссаров Жана-Батиста Каррье. Террор, устроенный Каррье, превзошёл своей жестокостью всех других[132]. Ему подчинялся вооруженный отряд добровольцев, называвшийся “ротой Марата”. Вместе с ним Каррье в октябре занимается отловом вандейских мятежников, бежавших к реке Лауре и в Нант[133]. Арестованных мятежников или просто подозреваемых в участии размещали в тюрьмах города, которые быстро заполнились. Каррье решил очистить тюрьмы путём истребления заключённых: “Его гильотина и рота Марата в вязаных колпаках работают без отдыха, гильотинируют маленьких детей и стариков”[134]. В ночь с 16 на 17 ноября произошла первая “Noyade” (утопление), представляющая собой потопление в реке Лаура судна с 90 священниками, приговорённых к ссылке. Каррье так сообщил о “несчастном случае” Конвенту: “Какой революционный поток эта Лаура!”[135]. В результате второго утопления 14 декабря погибло 138 человек, всего же в ходе “Noyades” погибло около 3000 человек[136]. Помимо потопления барок существовали также “республиканские свадьбы”, когда связанных мужчину и женщину бросали в воду[137]. Однако эти утопления в большинстве своём проходили по ночам, при отсутствии большого числа свидетелей, следовательно, они имели своей целью не внушение страха населению, а непосредственное его истребление[138]. Это далеко не вся деятельность депутата Каррье, который сам, чуть было, не избежав наказания, будет осужден и казнён в декабре 1794 года[139].
Показательным примером жестокости при подавлении вандейского мятежа служат “Адские колонны” генерала Тюрро, характеризующие собой начатую с января 1794 года политику истребления людей[140]. Тюрро разделил свои войска на несколько десятков колонн, движущихся в сторону друг друга по территории Вандеи, истребляя её население, “вся вино которого состояла в самом факте своего существования”[141].
Невозможно определить были ли все эти убитые люди виновными по законам Республики, потому что во многих случаях судопроизводство попросту отсутствовало или производилось формально. Степень виновности задержанных или арестованных определялась самими исполнителями политики монтаньяров на местах, что на деле приводило к произволу, самоуправству и зверствам. Это всё, конечно, было известно Робеспьеру и всему Комитету общественного спасения, понимавшим необходимость изменение политики.
Массовые казни невиновных, личное обогащение комиссаров, страх населения, упадок хозяйства – всё это видел Комитет спасения, идеологические воззрения на террор некоторых членов которого были мной описаны в первой главе. Как это соотносилось с позицией и действиями монтаньяров? Начиная с конца декабря, когда в департаментах расправы идут полным ходом, в своих выступлениях Робеспьер стал особенно уделять внимание злоупотреблениям, от которых республика рискует погибнуть: “Если мы будем считать преступниками всех, кто в революционном движении переступил точно намеченную из осторожности линию, мы вместе с дурными гражданами можем уничтожить всех естественных друзей свободы”[142]. Эта фраза, сказанная в контексте задач революционного правительства, ставила в его обязанности “наметить демаркационную линию между противоположными крайностями”. Робеспьер считает, что правительство, не отказываясь от террора, должно направлять его на решение своих изначальных задач, не допуская излишеств.
И на самом деле мы видим, как множество депутатов Конвента, проводившие карательную политику на местах, будут отозваны за перегибы из своих миссий в январе-феврале. В середине марта пройдёт суд над левыми якобинцами, сторонниками Жак-Рене Эбера, приверженцами террора и радикальной политики, вылившейся в попытку организации восстания против Комитета спасения, что и послужило причиной их ликвидации. Буквально несколько недель спустя будут казнены сторонники Дантона со своим лидером. Дантона некоторые историки относят к умеренным якобинцам за его желание прекратить террор и освободить тюрьмы[143]. Однако я склонен полагать, что это не совсем так. Произнося речь о революционной законности в январе, он говорит: “Лучше дойти до крайностей в борьбе за сохранение свободы и революции, чем дать нашим врагам хоть малейшую надежду на попятное движение”[144]. В другой его речи в этот же период видим следующее: “Будем помнить, что прислушиваясь слишком к голосу справедливости, мы рискуем впасть в опасность чрезмерной снисходительности”[145]. В данных речах я не склонен видеть в Дантоне умеренного якобинца.
Вполне возможно, что после ликвидации своих соперников, начиная с мая, Робеспьер уже хотел покончить с террором, но это мысль признается спорной в историографии, потому что последующая политика и действия Робеспьера каждым исследователем трактуются по-разному[146]. В выступлении в Конвенте 29 мая 1794 года Кутон открыто осуждает депутатов, находящихся в миссии: “[Депутаты], руководствуясь частными соображениями, которые, по их мнению, властно диктовались интересами общественного блага, своей оппозицией невольно мешали действиям правительства, что во многих отношениях привело к весьма негативным последствиям”[147]. Естественного, что Кутон не рассказывает про зверства депутатов в департаментах, ограничиваясь общими словами об их неподчинение и несоблюдение решений центральной власти. В принятом декрете по окончанию его доклада регулируется и упрощается механизм отзыва депутата из миссии, ставящий своей целью усилить централизацию власти. Возможно, желание снизить произвол местных властей преследовал Комитет, издавая закон, описанный в прошлой главе, о ликвидации местных революционных трибуналов и обязанность передавать всех арестованных врагов народа в Париж.
Не проходит и двух недель после этой речи, как Кутон предложит радикальный закон Комитета спасения о реформе революционного трибунала, который вполне мог быть направлен против тех, кто проводил террористическую политику изощрёнными методами на местах. Однако на деле вылился в новую, ещё большую волну казней, однако в отличном от деятельности комиссаров виде. С 11 июня по 26 июля революционным трибуналом в Париже будет вынесено 1285 смертных и 278 оправдательных приговора, что больше, чем за прядущие месяцы якобинского террора[148].
Почти три недели спустя после принятия рокового закона 22 прериаля, Робеспьер осознает, что цель, с которой он так усердно добивался его принятия, не осуществляется, а, напротив, этот закон привёл к высшей стадии террора, его вырождению. С обвинительной речью в адрес исполнителей террора он выступает в Якобинском клубе 5 июля: “Если бы государственные служащие имели правильные суждения, им пришлось бы наказать небольшое число виновных”[149]. Робеспьер осуждает политику революционных комитетов, которые вместо уничтожения аристократии, арестовывает праздных граждан. Служащих революционных комитетов он считает “злыми и лицемерными инквизиторами”. В задачу правительства он ставит устранить это злоупотребления, грозящие “унизить и уничтожить Конвент системой террора”[150]. В данном выступлении отчетливо прослеживается цель Робеспьера обозначить виновных в гонениях на патриотов в виде предателей, сторонников фракций, врагов народа. На мой взгляд, эта речь, демонстрируя мнение Робеспьера об истинном положении вещей, вырождении террора. В последнем своём выступлении в Конвенте 8 термидора за день до переворота он повторит озвученные выше утверждения, а также обозначил раскол между якобинцами, что не могло не напугать заседающих депутатов и противников Робеспьера[151].
9 термидора II года республики по революционному календарю или 27 июля 1794 года по грегорианскому календарю во время своего доклада Сен-Жюст был прерван Тальеном, бывшим депутатом в Бордо. В ходе непродолжительной перепалки Робеспьера, Кутона, Сен-Жюста и нескольких их сторонников арестовывают. 10 термидора всех арестованных без суда и следствия казнили, что означала падение диктатуры Комитета спасения и начало нового периода в истории французской революции[152]. Я не стану в подробностях описывать то, что произошло в этот день, ход событий, но я хотел бы обратить ваше внимание на отдельные имена заговорщиков, сторонников Термидора: Колло д’Эрбу, Фрерон, Тальен, Вадье, Фуше, Каррье, - мы уже достаточно познакомились с их деятельностью, обличителем которой выступали робеспьеристы. Если считать, что 9 термидора являлось ответной реакцией на деятельность робеспьеристов, а среди термидорианцев рассматривать наиболее зверских карателей, то не была ли направлена деятельность Робеспьера, Кутона, Сен-Жюста и их сторонников на ликвидацию террористов весной-летом 1794 года? Ответить на этот вопрос слишком трудно ввиду огромного количества факторов и событий, которые необходимо подвергнуть объективному описанию и анализу. Из-за сложности ответа на этот и многие другие вопросы, они уже на протяжении долгого времени вызывают споры и полемики среди историков Французской революции, пожалуй, одного из самых масштабных и неоднозначных, а вместе с тем интересных явлений в мировой истории.
Заключение
В данной работе на основании дошедших до нас и доступных источников личного и правового содержания, каждый из которых даёт нам информацию о политики террора периода якобинской диктатуры, мною был проведён анализ составляющих частей этой политики – идеологических воззрений якобинцев, законодательного обеспечения и практической применение террора.
Касательно взглядов монтаньяров на политику террора, можно сказать, что в своих выступлениях они рассматривали её как эффективный способ разрешить насущные трудности. Террор был необходим, чтобы обезопасить государство от врагов. С этой целью он должен был быть направлен именно на врагов народа, с целью их ликвидации, без угрозы положению порядочных граждан, несправедливость в адрес которых не должна допускаться.
С этими воззрениями согласуются законодательная политика монтаньяров, направленная на обеспечение легитимации действий революционного правительства. Она также во многом способствовала выстраиванию механизма карательной политики в сторону её расширения и упрощения для большего охвата “врагов Республики”.
Проведение террора на практике, ставшее возможное благодаря его легитимации, обнаруживает в себе множество противоречивых явлений использования карательных мер на местах, которое зачастую шло вразрез с идеологическим пониманием террора. Комиссары и депутаты Конвента на местах использовали террор в личных целях для обогащения и устранения соперников. Зверские методы проведения карательной политики, такие как массовые потопления, расстрелы из пушек и другие, способствовали приданию террора в глазах современников и потомков особо кровавого значения.
По подсчётам американского историка Дональда Грига общее число жертв террора составляет 35-40 тысяч человек, из которых около 17 тысяч казнены по приговорам суда, около 12 тысяч убиты без суда и следствия, в районе 8-13 тысяч умерло в тюрьмах[153]. Помимо этого около 500 тыс. “подозрительных” находилось в тюрьмах по всей Франции. Также Грир отмечает, что точное общее число жертв, погибших без формальных процедур, посчитать невозможно. Однако, на мой взгляд, самым примечательным в его исследовании являются даже не цифры, а анализ социального состава осужденных, который установлен для 85% от всего числа. Получившиеся процентные доли выглядят следующим образом: 8.25% - дворяне, 6.5% - духовенство, 25% - буржуазия, 28% - крестьяне, 31% - рабочие, 1.75% - неопределенные. В 78% случаев мотивом смертного приговора служило обвинение в измене и мятеже.
Эти данные говорят нам о том, что большинство казнённых являлось представителям того же третьего сословия, которое начинало и было движущей силой Французской революции. На деле революционный террор по своей направленности, по масштабу оказывался далёким от идеологических представлений о нём тех, кто обеспечивал проведение карательной политики в Комитете общественного спасения и Конвенте.
Список источников
1) Дантон Ж.Ж. Избранные речи. Москва, 1965.
2) Документы истории Великой французской революции. Т. 1. Москва, 1992.
3) Кутон Ж.-О. Избранные произведения. 1793-1794. Москва, 1994.
4) Марат Жан-Поль. Избранные Произведения в 3-х томах. Москва, 1956.
5) Робеспьер М. Избранные произведения. Т. 1-3. Москва, 1965.
6) Робеспьер М. Революционная законность и правосудие. Москва, 1959.
7) Сен-Жюст Л. А. Речи. Трактаты. Москва, 1995.
Список литературы
1) Бовыкин Д.Ю. Революционный террор во Франции XVIII века: новейшие интерпретации. Москва, 2002.
2) Генифе П. Политика революционного террора. 1789–1794. Москва, 2003.
3) Кареев Н. И. Великая Французская революция. Петроград, 1918.
4) Карлейль Т. История французской революции. Москва, 1991.
5) Кропоткин П.А. Великая французская революция 1789-1793. Москва, 1979.
6) Левандовский А.П. Триумвиры революции. Москва, 1973.
7) Манфред А.З. Великая французская революция. Москва, 1983.
8) Матьез А. Французская революция. Том 3. Ростов-на-Дону, 1995.
9) Минье Ф. История Французской революции с 1789 по 1814 гг. Москва, 2006.
10) Ревуненков В.Г. Очерки по истории Великой французской революции. Якобинская республика и её крушение. Ленинград, 1983.
11) Смирнов В.П., Посконин В.С. Традиции Великой французской революции в идейно-политической жизни Франции. Москва, 1991.
12) Тарле Е.В. Революционный трибунал в эпоху Великой французской революции. Петроград, 1918.
13) Тэн И. Происхождение современной Франции. Том 3. Санкт-Петербург, 1907.
14) Чудинов А.В. Французская революция: история и мифы. Москва, 2007.
15) Donald M. Greer. Incidence of the Terror during the French revolution: A statistical interpretation. 1935.
[1] Карлейль Т. История Французской революции. с. 97.
[2] Здесь и далее для удобства читателя будут в основном указываться даты не республиканского, а грегорианского календаря.
[3] Робеспьер М. Избранные произведения. Т. 1-3. М., 1965.
[4] Робеспьер М. Революционная законность и правосудие. Москва, 1959.
[5] Кутон Ж.-О. Избранные произведения. 1793-1794. Москва, 1994.
[6] Сен-Жюст Л. А. Речи. Трактаты. с. 10.
[7] Сен-Жюст Л. А. Речи. Трактаты. СПб., Наука. 1995.
[8] Марат Жан-Поль. Избранные Произведения в 3-х томах. Москва, 1956.
[9] Дантон Ж.Ж. Избранные речи. Харьков, 1924.
[10]Документы истории Великой французской революции. Москва, 1990.
[11] Минье Ф. История Французской революции с 1789 по 1814 гг. Москва, 2006.
[12] Карлейль Т. История Французской революции. Москва, 1991.
[13] Ламартин А. История жирондистов. Москва, 2013.
[14] Тэн. И. Происхождение современной Франции. Санкт-Петербург, 1907.
[15] Кропоткин П.А. Великая французская революция 1789-1793. Москва, 1979.
[16] Тарле Е.В. Революционный трибунал в эпоху французской революции. Петроград, 1918.
[17] Матьез А. Французская революция. В 3-х томах. Ростов-на-Дону, 1995.
[18] Манфред А.З. Великая французская революция XVIII века. Москва, 1956.
[19] Ревуненков В.Г. История Французской революции. Санкт-Петербург, 2003.
[20] Памяти профессора А.В. Адо. Современные исследования о французской революции конца XVIII века. Москва, 2003.
[21] Чудинов А.В. Французская революция. История и мифы. Москва, 2007.
[22] Генифе П. Политика революционного террора. Москва, 2003.
[23] Одесский М., Фельдман Д. Террор как идеологема. с. 164.
[24] Документы истории Великой французской революции. Т. 1. с. 211
[25] Карлейль Т. История французской революции. с. 446.
[26] Марат Жан-Поль. Избранные Произведения в 3-х томах. Т. 3. с. 289.
[27] Карлейль Т. История французской революции. с. 496.
[28] Матьез А. Французская революция. с. 395.
[29] Робеспьер М. Избранные произведения. Т. 2. с. 278.
[30] Марат Жан-Поль. Избранные Произведения в 3-х томах. Т. 2. с. 235.
[31] Робеспьер М. Избранные произведения. Т. 3. с. 21.
[32] Робеспьер М. Революционная законность и правосудие. с. 106.
[33] Сен-Жюст Л. А. Речи. Трактаты. с. 74.
[34] Кутон Ж.-О. Избранные произведения. с. 265.
[35] Робеспьер М. Избранные произведения. Т. 3. с. 29.
[36] Кутон Ж.-О. Избранные произведения. с. 269.
[37] Сен-Жюст Л. А. Речи. Трактаты. с. 94.
[38] Дантон Ж.Ж. Избранные речи. с. 259.
[39] Левандовский А.П. Дантон. с. 406.
[40] Робеспьер М. Избранные произведения. Т. 3. с. 112.
[41] Сен-Жюст Л. А. Речи. Трактаты. с. 116.
[42] Робеспьер М. Революционная законность и правосудие. с. 167.
[43] Робеспьер М. Избранные произведения. Т. 3. с. 93.
[44] Кутон Ж.-О. Избранные произведения. с. 182.
[45] Сен-Жюст Л. А. Речи. Трактаты. с. 99.
[46] Робеспьер М. Избранные произведения. Т. 3. с. 11.
[47] Манфред А.З. Великая французская революция. с. 144.
[48] Сен-Жюст Л. А. Речи. Трактаты. с. 77.
[49] Робеспьер М. Избранные произведения. Т. 3. с. 25.
[50] Кутон Ж.-О. Избранные произведения. с. 116.
[51] Робеспьер М. Избранные произведения. Т. 3. с. 40.
[52] Робеспьер М. Избранные произведения. Т. 3. с. 11.
[53] Сен-Жюст Л. А. Речи. Трактаты. с. 106.
[54] Дантон Ж.Ж. Избранные речи. с. 257.
[55] Кутон Ж.-О. Избранные произведения. с. 57.
[56] Дантон Ж.Ж. Избранные речи. с. 258.
[57] Робеспьер М. Избранные произведения. Т. 3. с. 46.
[58] Там же, с. 47.
[59] Сен-Жюст Л. А. Речи. Трактаты. с. 16.
[60] Там же, с. 94.
[61] Кутон Ж.-О. Избранные произведения. с. 92.
[62] Дантон Ж.Ж. Избранные речи. с. 257.
[63] В.П. Смирнов, В.С. Посконин. Традиции Великой французской революции в идейно-политической жизни Франции. с. 24.
[64] Робеспьер М. Революционная законность и правосудие. с. 177.
[65] Манфред А.З. Великая французская революция. с. 145.
[66] Робеспьер М. Избранные произведения. Т. 3. с. 91.
[67] Карлейль Т. История французской революции. с. 471.
[68] Матьез А. Французская революция. с. 441.
[69] Дантон Ж.Ж. Избранные речи. с. 256.
[70] Матьез А. Французская революция. с. 417.
[71] Там же, с. 424.
[72] Карлейль Т. История французской революции. с. 480.
[73] Левандовский А.П. Робеспьер Максимилиан. с. 258.
[74] Робеспьер М. Избранные произведения. Т. 3. с. 45.
[75] Тарле Е.В. Революционный трибунал в эпоху французской революции. с. 74.
[76] Там же, с. 73.
[77] Там же, с. 76.
[78] Документы истории Великой французской революции. Т. 1. с. 230.
[79] Документы истории Великой французской революции. Т. 1. с. 267.
[80] Левандовский А.П. Робеспьер Максимилиан. с. 281.
[81] Документы истории Великой французской революции. Т. 1. с. 265.
[82] Матьез А. Французская революция. с. 428.
[83] Карлейль Т. История французской революции. с. 474.
[84] Кутон Ж.-О. Избранные произведения. с. 104.
[85] Документы истории Великой французской революции. Т. 1. с. 266.
[86] Манфред А.З. Великая французская революция. с. 155.
[87] Яцук Н.А. Эпоха Террора 1793-94 годов: обыденность, жестокость или очищение. с. 87
[88] Декрет о максимуме 29.09.1793 [Электронный ресурс] URL: https://www.hrono.ru/dokum/1700dok/1793max.php (Дата обращения: 24.11. 2018)
[89] Матьез А. Французская революция. с. 457.
[90] Сен-Жюст Л. А. Речи. Трактаты. с. 102.
[91] Манфред А.З. Великая французская революция. с. 168.
[92] Документы истории Великой французской революции. Т. 1. с. 240.
[93] Матьез А. Французская революция. с. 450.
[94] Там же, с. 242.
[95] Робеспьер М. Избранные произведения. Т. 3. с. 90.
[96] Там же, с. 91.
[97] Документы истории Великой французской революции. Т. 1. с. 247.
[98] Документы истории Великой французской революции. Т. 1. с. 270.
[99] Сен-Жюст Л. А. Речи. Трактаты. с. 118.
[100] Там же, с. 119.
[101] Чупрун Н.И. Сен-Жюст и вантозские декреты. с. 471.
[102] Сен-Жюст Л. А. Речи. Трактаты. с. 134.
[103] Матьез А. Французская революция. с. 526.
[104] Документы истории Великой французской революции. Т. 1. с. 272.
[105] Матьез А. Французская революция. с. 552.
[106] Кутон Ж.-О. Избранные произведения. с. 264.
[107] Там же, с. 265.
[108] Там же, с. 271.
[109] Робеспьер М. Избранные произведения. Т. 3. с. 194.
[110] Кутон Ж.-О. Избранные произведения. с. 273.
[111] Матьез А. Французская революция. с. 561.
[112] Сен-Жюст Л. А. Речи. Трактаты. с. 93.
[113] Карлейль Т. История французской революции. с. 478.
[114] Там же, с. 479.
[115] Тэн И. Происхождение современной Франции. Т. 4. с. 30.
[116] Тарле Е.В. Революционный трибунал в эпоху Великой французской революции. с. 99.
[117] Карлейль Т. История французской революции. с. 477.
[118] Там же, с. 483.
[119] Манфред А.З. Великая французская революция. с. 152.
[120] Карлейль Т. История французской революции. с. 488.
[121] Кутон Ж.-О. Избранные произведения. с. 108.
[122] Там же, с. 116.
[123] Чудинов А.В. Французская революция: история и мифы. c. 675.
[124] Кутон Ж.-О. Избранные произведения. с. 126.
[125] Ламартин А. История жирондистов. т.2. с. 289.
[126] Там же, с. 291.
[127] Матьез А. Французская революция. с. 442.
[128] Там же, с. 460.
[129] Тэн И. Происхождение современной Франции. Т. 4. с. 27.
[130] Карлейль Т. История французской революции. с. 490.
[131] Там же, с. 487.
[132] Матьез А. Французская революция. с. 461.
[133] Генифе П. Политика революционного террора. 1789–1794. с. 236.
[134] Карлейль Т. История французской революции. с. 487.
[135] Бабеф Г. Жизнь и преступления Каррье. с. 266.
[136] Генифе П. Политика революционного террора. 1789–1794. с. 236.
[137] Карлейль Т. История французской революции. с. 481.
[138] Генифе П. Политика революционного террора. 1789–1794. с. 33.
[139] Бабеф Г. Жизнь и преступления Каррье. с. 284.
[140] Генифе П. Политика революционного террора. 1789–1794. с. 230.
[141] Там же, с. 235.
[142] Робеспьер М. Избранные произведения. Т. 3. с. 93.
[143] Левандовский А.П. Кавалер Сен-Жюст. с. 237.
[144] Документы истории Великой французской революции. Т. 1. с. 270.
[145] Дантон Ж.Ж. Избранные речи. с. 261.
[146] Бачко Б. Робеспьер и террор. с. 6.
[147] Кутон Ж.-О. Избранные произведения. с. 252.
[148] Матьез А. Французская революция. с. 561.
[149] Робеспьер М. Избранные произведения. Т. 3. с. 200.
[150] Там же, с. 202.
[151] Робеспьер М. Избранные произведения. Т. 3. с. 229.
[152] Матьез А. Французская революция. с. 570.
[153] Donald M. Greer. Incidence of the Terror during the French revolution: A statistical interpretation. p. 164.