Повесть
Первая встреча.
- Здравствуй, здравствуй, Федор Афанасьевич, сколько лет, сколько зим!
Матвей Герасимович расплылся в широкой добродушной улыбке.
– А мне как сказали, что Фёдор Афанасьевич с сыном пожалуют, так я ушам своим не поверил! Федька!
Матвей Герасимович обнял своего могучего гостя и трижды облобызал.
- Здравствуй, Матвейка! Вот и свиделись!
– В дом заходите, гости дорогие!
Гости поднялись по ступеням и вошли в просторную горницу, по которой то и дело шныряли девки в красных сарафанах, принося и ставя на большой дубовый стол, покрытый скатертью, тарелки с яствами. Того, что уже стояло на нём было так много, что гости немного оробели.
- Ты чего это, Матвей Герасимович, как на свадьбу стол-то собрал!
- А что Фёдор Афанасьевич – у лукавого всё рядом. У тебя сын – вон какой красавец, а у меня дочь! Глядишь – и сладится дело-то.
Он засмеялся своим заразительным добродушным смехом.
- С сыном-то познакомь!
- Да вы, чай, знакомы!
- Знакомы…
Матвей Герасимович опять громко и заразительно засмеялся.
- Когда я его последний-то раз видел, он вот такой пацанчик был – пешком под стол пролезал. А теперь – вон какой воин вырос! Красавец! Так - что знакомь!
- Познакомься, Федька, это Матвейка… Матвей Герасимович! Вместе мы с ним в детстве в лапту играли.
- Да и не только в лапту!
Матвей Герасимович снова засмеялся.
Отец подтолкнул Федора к Матвею. Совершенно оробевший Фёдор сделал пару шагов и остановился. Он покраснел и опустил глаза. Роста он был такого же, как отец. Его ни разу небритое лицо было покрыто нежным пушком.
- А говорили – герой войны, сын-то твой! А вон – заробел, как красна девица…
Фёдор поднял голову – в глазах сверкнул недобрый огонёк.
- Ну, ну! Шучу!
Матвей Герасимович бесцеремонно обнял Фёдора.
– К столу, гости дорогие, к столу!
Перекрестившись на образа, все сели на широкие дубовые лавки.
- А хозяйка-то твоя… - начал, было, Фёдор Афанасьевич.
- Померла! – Как–то просто сказал Матвей Герасимович. - Болела долго, а потом померла. Года три уж. С дочкой вдвоём остались.
- Вон как… - Фёдор Афанасьевич крякнул. – А дела-то свои купеческие блюдёшь?
- А то, как же! – Матвей Герасимович улыбнулся - Это святое! Куда нам без торговли! Ну, а ты? Всё воюешь?
- Воюю. Теперь вот с Фёдором служим. Шведа били. Тяжело пришлось.
- А жена? – Матвей Герасимович как-то сник, ожидая ответа.
- Афросинья-то? Дома в Костроме. Такая же красавица, как и была! Вон, Федька весь в неё! Вы ведь, поди, и не виделись с тех пор.
Фёдор Афанасьевич весело повернулся к сыну
– Он ведь тогда с нашей свадьбы сбежал! И ни разу к нам в гости не приехал. Я к нему в Москву наведываюсь, а он к нам ни ногой!
- Дела всё… Да и куда нам с купеческим-то рылом в боярский ряд…
- Ладно тебе! - Федор Афанасьевич шутливо погрозил пальцем. - Теперь-то я знаю, чего ты прятался! Сказали люди добрые… Афросинью, сказывали, за тебя сосватать хотели.
- Неправда! Вот те крест!
- Не божись! Я вашим купеческим крестам не верю!
Они оба весело засмеялись.
Фёдор сидел, понуро опустив голову. Очень хотелось, есть, но отец и хозяин, увлеченные воспоминаниями, не обращали на него внимания. А самому начинать трапезу было стыдно. Сегодня они весь день провели в палатах Годунова. Был прием послов, приехавших поздравить царя Фёдора с окончанием войны со шведами. Боярское звание отца обязывало его быть при дворе. Когда они с отцом вошли в палаты – в узком коридоре, с маленьким тусклым окошком, им навстречу попался поляк из свиты польского посла пана Сапеги. Польское представительство было многочисленным, но этого красивого парня он приметил ещё вчера. Фамилия его была Лисовский. Высокородный дворянин с красивыми наглыми глазами, он выглядел безукоризненно. Сразу бросались в глаза его красивые холёные руки с дорогими кольцами на пальцах. Поляк на секунду остановился и, вынув платок, брезгливо закрыв им свой нос, пошел на Фёдора. Фёдор притиснулся к стене, пропуская поляка. Проходя мимо него, Лисовский чуть повернулся, больно ударив Фёдора в колено висевшей у него на поясе саблей. От неожиданной боли Фёдор вскрикнул. Лисовский галантно поклонился и вышел.
- Ты чего? – испуганно спросил отец.
- Ничего, - буркнул Фёдор, и они пошли своей дорогой.
- А вот я вам сейчас свою Наталью покажу!
Матвей Герасимович грузно поднялся из-за стола, и вышел в другую комнату. Через минуту Фёдор услышал его задорный голос – Иди, иди! Жених приехал! Ему что-то ответил женский голос. Матвей Герасимович весело засмеялся - Да шучу, шучу я!
– Вот! - Сказал он, входя, - Моя Наталья Матвеевна!
В комнату вошла высокая, стройная девушка. Фёдор обомлел. На него смотрели огромные голубые глаза. Она, ничуть не смущаясь, с любопытством рассматривала Фёдора. Он поднялся из-за стола. Она, склонив голову набок, иронично улыбнулась.
- Это Фёдор! Фёдор Фёдорович - сынок мой! – сказал, Фёдор Афанасьевич, неловко вставая и выходя из-за стола.
- Фёдор – буркнул Фёдор, и, не понимая, как себя вести дальше, сел на лавку, опустил голову и положил свои тяжёлые руки на колени.
- Что ж ты, батюшка, поесть-то людям не даёшь? – Наталья подошла к столу.
- И не дам! Ты вот что – давай-ка похозяйничай тут, покуда! - сказал Матвей Герасимович, - А мы с Фёдором Афанасьевичем прогуляемся на мою половину. – Нянька! – крикнул он.
Вошла ещё не старая женщина, поклонилась гостям и Матвею Герасимовичу. – Ты нянька, побудь тут! Покормите гостя. Да не давай моей егозе воли-то! А то, не ровен час, выкинет что- нибудь. Пойдём Фёдор Афанасьевич, я тебе покажу кое – что!
Фёдор Афанасьевич недоумённо пожал плечами и ушёл вслед за хозяином.
Наступила неловкая пауза.
- А вы давно в Москве? – спросила Наталья.
- Дня три уж! - Фёдор взял кусок какой-то птицы и, не зная, что с ней делать, положил обратно.
Наталья улыбнулась. - Да вы ешьте! - Она положила на пустую тарелку кусок телятины и подала её Фёдору. – Ешьте! У нас попросту!
Улыбка её была так хороша, а большие голубые глаза так искренно светились добротой, что Фёдор залюбовался. Она смутилась и отошла в сторону. – Ешьте, голодный, поди, целый день!
Фёдор с жадностью начал есть.
- А я про вас и не слыхала ничего! И что у отца есть друг – боярин… А вы правда на войне были?
- Был!
- Это очень страшно – воевать?
Первый голод Фёдор утолил, да и девушка смотрела на него своими восторженными прекрасными глазами – Нет, не страшно! – соврал он.
- А мне было бы страшно! Вы просто герой, вот вам и не страшно! Давайте я вам еще положу! Что это? – где-то совсем рядом раздался тихий свист. Оба повернулись в его сторону – на лавке у окна сидела нянька. Она спала, присвистывая во сне. Наталья засмеялась. Вслед за ней засмеялся и Фёдор.
- А вы женаты? – неожиданно спросила Наталья
- Ещё нет! Всё не до этого было!
- Ну, вот теперь войне конец – приедете домой… Вы, наверное, знаете, к кому посватаетесь! – она очень серьёзно посмотрела ему в глаза.
- Теперь точно знаю! – Фёдор не отвёл взгляда. – Я посватаюсь к вам.
Она весело засмеялась. – Вы меня первый раз видите!
- Я посватаюсь к вам! – в его словах была такая убеждённость, что Наталья испуганно замолчала. Она стояла совсем близко с тарелкой, наполненной едой.
- Ешьте, ешьте! – она поставила тарелку перед Фёдором.
Он взял её за руку. Она удивлённо посмотрела на него, но руку не отняла – Ты пойдёшь за меня?
Они смотрели друг другу в глаза. Это был миг, когда Судьба на минутку отворачивается, и человек сам решает, как будет жить. Это миг полёта и веры в своё предназначение, миг счастья и собственного всесилья.
- Пойду! – сказала она и быстро выбежала из комнаты.
Фёдор принялся уплетать за обе щёки. Вошли старики.
- А где Наталья Матвеевна? – спросил отец.
- Ушла! – сказал Фёдор и густо покраснел.
- Ты её обидел? - отец строго посмотрел на Фёдора.
Фёдор вспыхнул – Сама ушла!
Он неспешно встал, вышел из-за стола и поклонился отцу. – Батюшка! Я хочу жениться на Наталье Матвеевне! Благословите!
Старики переглянулись.
- Ну, что, скажешь, Матвей Герасимович? Я-то не против! Хорошая девушка!
- Да и я! – Матвей Герасимович, захлопал глазами, сгоняя набежавшую слезу. – Коли Наталья захочет… Нянька!
Нянька вскочила, как ошпаренная, спросонья не понимая в чём дело.
- Веди сюда Наталью Матвеевну! – нянька стремглав бросилась в другую комнату.
Они стояли в полной тишине несколько минут. Вошла Наталья Матвеевна в сопровождении няньки. Прекрасное её лицо было сосредоточено, глаза опущены.
- Вот… - Произнёс Матвей Герасимович, не зная, как начать. – Сватают тебя… Я не против. Приказывать тебе не буду. Парень хороший. Надёжный. Решай сама. Люб ли он тебе?
Наталья подняла глаза, в них стояли слёзы. Это были слёзы счастья.
- Люб, батюшка! – Она повернулась и выбежала из комнаты, за ней поспешила нянька.
- Ну что ж, Фёдор Афанасьевич, засылай сватов! А там весёлым пирком, да за свадебку! Давайте-ка, за стол, гости дорогие! Ешьте, пейте и никуда не торопитесь – там, в горнице вам постелено!
Все расселись за столом.
- Ну, Фёдор Афанасьевич, сынок у тебя орёл! Ни на кого ведь смотреть не хотела, Наталья-то моя! А тут – как свет какой-то изнутри в ней зажгли. Давайте за это и выпьем!
Сидели долго – за полночь. Матвей Герасимович рассказывал о своём житье-бытье, а Фёдор Афанасьевич рассказывал о войне. Фёдор молчал. Сердце клокотало от чего-то неясного, невысказанного. За что ему выпал жребий иметь такую жену. И что это на самом деле – огромное счастье или огромное несчастье. В своей короткой жизни он видел всякое. Он видел отца и мать. Он гордился этими красивыми, умными, добрыми и любящими людьми. Бабка, дед… Всё это было в зоне счастья. Но он видел и другое… Он видел, как страдали его друзья на войне от неверных жён. От ненависти и злобы когда-то любимых женщин. Нет! Наталья не такая! Не может быть, чтобы такая добрая, красивая девушка оказалась злобной и ненавидящей, разрушающей мир любви и счастья.
- Э, да парень-то у нас спит! – засуетился Матвей Герасимович. Пойдём-ка, я тебя провожу!
Он повернулся к Фёдору Афанасьевичу. – А ты?
- Я ещё посижу!
- Вот и ладненько! Посидим, потолкуем! Не виделись-то сколько! Я быстро! Пойдём, Фёдор, Фёдорович!
Федор поклонился отцу и они вышли. Вскоре Федор спал богатырским сном, а старики до утра говорили обо всём понемногу, не касаясь самого главного – будущей свадьбы. Всё должно идти своим чередом: сваты, договор о приданом, о свадьбе, где молодые будут жить… Это будет потом. А сегодня они были два закадычных друга Федька и Матвейка, пожившие - и всего повидавшие в этой жизни.
Лисовский.
Наталья не спала. Фёдор сразу понравился ей. С первого взгляда. Большой, немного нелепый, краснеющий, как красная девица – всё в нём было ей по сердцу. Притягивало и звало к нему. Его большие, сильные руки и почему-то грустные глаза… Всё это заставляло неистово колотиться сердце, вызывало в душе нежность и странное, впервые испытанное чувство. Она ещё не знала, что к ней пришла любовь. Федор был совсем не похож на того, другого. Чванливого, холодного и бесстрастного. Тот был поляк. Красивый, хорошо одетый. Два дня назад они с нянькой шли с ярмарки. Вдруг перед ними, как - будто выросли несколько молодых людей одетых не по-нашему.
- Не подскажет ли нам пани, как пройти к Москва – реке? – спросил один из них с небольшим акцентом. – Мы поляки! Мы гуляем по Москве. Не смогла бы нам достопочтимая пани показать дорогу.
Это был молодой поляк, одетый в расшитый камзол, в собольей шапке. С саблей на боку. На его красивых длинных пальцах сверкали дорогие кольца. Наталья хотела пройти мимо. Но поляк взял её под руку и отвёл в сторону.
- Если пани захочет, то мы можем встретиться немного позднее. Вдвоём. Пани мне очень понравилась. Пани не пожалеет.
С ней разговаривали так впервые. Нагло и вызывающе.
- Но мы даже незнакомы… - смущённо ответила Наталья.
- О, это просто! Пан Александр Лисовский! Прошу любить и жаловать… А вас как…
- Наталья Матвеевна…
Наглый взгляд поляка, как будто раздевал её. Она покраснела и опустила глаза.
- Пойдём, нянька! – сказала она.
Но поляк загородил ей дорогу.
- Пани не ответила! Вы обещаете мне свидание?
- Меня отец не отпустит…
- О! Значит, вы сами согласны – всё дело в отце! А кто ваш отец?
- А вам зачем?
- Хочу знать, куда засылать сватов! Я хочу жениться на вас! Так куда засылать сватов?
От дома Натальи бежали мужики.
- Никуда! - сказала Наталья и, обойдя поляка, отправилась домой.
На другое утро в ворота их дома постучали.
- Сватов в дом впускайте, двери открывайте!
Возле ворот стоял Лисовский в сопровождении своих друзей. Отца дома не было, и Наталья к гостям не вышла. Весёлая компания поляков так и осталась за воротами. Ближе к обеду Наталья вошла в горницу – там стоял Лисовский.
- Не надо кричать! Я тайно! Я не причиню вам зла! Вы действительно разбили моё сердце!
Он что-то ещё говорил. Наталья стояла, как вкопанная, не слушая его. Он был необычайно красив. Он протянул к ней руку. Она отпрянула всем телом.
- Не бойтесь Наталья Матвеевна! Я действительно влюблён. Как мне доказать вам свою любовь? Я вам оставлю это. Это наша семейная реликвия. Я отдаю её вам, как моей будущей жене. Он снял с пальца золотое кольцо и, положив его на стол, вышел. Наталья схватила кольцо и выбежала следом. Но Лисовского нигде не было. Он как будто испарился.
Вечером того же дня она вошла в спальню. На подушке её кровати лежала записка. «Сегодня жду Вас в саду вашего дома у зелёной ограды. Если вы не придёте – там же найдёте завтра мой труп. Лисовский». Мысли одна за другой промчались у неё в голове. Значит, приходил. А, если, правда? Если он действительно любит? Он зовёт на свидание. Это страшно, невозможно, но так привлекательно…
Вечером она вышла в сад. Возле ограды стоял он. Смущённый и какой-то потерянный. Он кротко улыбнулся и развёл руками.
- Я принесла вам это! – холодно сказала Наталья и вынула кольцо. – Я не принимаю подарки от чужих.
Он взял кольцо и опустил голову. Наталье на секунду стало жалко этого красивого, но такого несчастного парня. Она сделала шаг к нему, и в то же мгновение он обнял её и прижал к себе. Его губы прижались к её губам. При всей его статности и кажущейся хрупкости, он был очень силён. Его руки, тисками сжимали её тело. От поцелуя у неё закружилась голова.
- Пустите, пустите, - шептала она, боясь разбудить дворню. Наконец ей удалось высвободиться, и она стремглав бросилась к дому. Обернувшись, она увидела, что Лисовский стоит на том же месте, закрыв лицо руками.
На следующее утро она ничего не сказала отцу. Но он что-то почувствовал.
- Что случилось, Наталья Матвеевна? – шутливо спросил он. Наталья молча прижалась к его широкой груди. Он погладил её по голове.
- Вечером будут гости…
- Кто?
- Мой старинный друг. Ты похлопочи. Пусть будет всего много.
- Сделаю, не волнуйся!
Отец поцеловал её и вышел. Она села возле окна и задумалась. Украденный у неё поцелуй волновал её.
Вечером пришли гости и её жизнь, как будто перевернулась. Ни поляк, ни украденный у неё поцелуй больше не вспоминались. Всё это было, как будто, где-то далеко – в другой жизни. Фёдор целиком занимал всю её, без остатка – и она, счастливо улыбаясь, уснула.
Новая жизнь.
Проснувшись утром, Наталья не застала гостей. Они уехали – как только солнце показалось над вершинами деревьев. Через неделю должны были приехать сваты, а дальше далёкая Кострома, с чужим укладом боярского дома. Всё это её не пугало. Рядом будет он. И опять, вспомнив Фёдора, она почувствовала прилив тепла и нежности. Это было приятное чувство, обволакивающее её всю. Во дворе послышались крики и ругань. В комнату вбежал растрёпанный отец, за ним вошёл Лисовский с огромным букетом красных роз. Следом за ними вошли друзья Лисовского - поляки и человек пять дворни.
- Я не насильник! Я благородный рыцарь! Я желаю быть мужем вашей дочери!
- А я тебе говорю – вон! Я не желаю разговаривать с бусурманом!
- Я с вашей дочерью давно знаком. Пусть она сама скажет мне свой ответ! - Лисовский был необычайно взволнован. Он лихорадочно подбирал нужные ему русские слова.
- Вот она стоит здесь – пусть скажет, что я ей мил. Я богат. Она не пожалеет. Я уверен, что она согласится! Без её слова я не уйду!
Лисовский говорил искренне и взволнованно. Все посмотрели на Наталью.
- Ты с ним знакома? – строго спросил Матвей Герасимович.
- Да! – тихо ответила Наталья.
Матвей Герасимович яростно стукнул кулаком об стол. Наталья подошла к Лисовскому. Глядя ему в глаза спокойным, уверенным взглядом, она твёрдо сказала:
- Вам надо уйти! Я не хочу выходить за вас! Я выхожу за другого!
Лисовский замер от неожиданного ответа. Молчание длилось довольно долго. Наконец он тихо спросил – Кто он?
- Вас это не касается! Прошу вас уйти!
- Я убью его! – яростно прошипел Лисовский и, бросив букет, выбежал из комнаты. Через минуту цокот копыт возвестил об отъезде гостей. Отец сидел на скамье, опустив голову на руки. Мужики разошлись. Наталья стояла посреди комнаты, боясь пошевельнуться. Наконец, Матвей Герасимович поднял голову.
- Сядь сюда! – он указал на место рядом с собой.
Наталья подошла и села. – Прости меня! – сказала она. – Он пристал ко мне на улице…
Она всё без утайки рассказала отцу. Отец молчал, крепко сжимая кулаки.
- Я прошу тебя - ничего не говори Фёдору Фёдоровичу. Я люблю его. И не хочу, чтобы он…
Она горько заплакала. Как в детстве, от души.
- Не скажу! – Матвей Герасимович обнял дочь. Так они и сидели, обнявшись до самых сумерек. Жаловаться на Лисовского было некому. Русь всегда благоволила к иностранцам. Защищать своих, она не умела.
Приехав в Кострому, Фёдор Афанасьевич тотчас принялся за дело. Перво-наперво послали сватов в Москву. Свадьбу решили играть дома. Молодым был выделен большой барский дом на хуторе близ Костромы. С землями, двумя деревнями и лесом. Это было очень удобно. После свадьбы Фёдору Афанасьевичу и сыну надлежало вернуться в войска под Новгород. Хоть война и закончилась, но шведы продолжали нападать мелкими отрядами на россиян, жгли деревни и вели себя очень беспокойно. Соседство с матерью Фёдора, Афросиньей давало возможность свекрови и снохе быть рядом и решать хозяйственные, да и житейские вопросы в отсутствии мужчин.
Свадьба прошла на редкость спокойно. Наталья была так хороша, что желающие на неё посмотреть приезжали из дальних мест. Любопытные и зеваки толпились вокруг дома, заглядывали в окна. Мать Фёдора Афросинья вся красная сидела напротив Матвея Герасимовича, подавленного величием и размахом боярской свадьбы. Наталья не могла оторвать взгляда от Фёдора. Он иногда поворачивался к ней, они встречались взглядами, она отводила взгляд, а потом снова смотрела на него. Её душа ликовала.
Неделя пролетела, как один миг. Наутро Фёдор Афанасьевич и Фёдор уехали, взяв с собой человек двадцать мужиков. Лошадей и амуницию выделил Фёдор Афанасьевич. Им предстоял далёкий и трудный путь. Они ехали рядом – отец и сын, очень похожие друг на друга. Даже кони у них были одной масти.
Боярин Фёдор Афанасьевич Бабарыкин – отец Фёдора, был недюжинного ума воевода. Высокого роста, сидя на коне, он был похож на сказочного богатыря. Отец всегда был для Фёдора примером, и он во всём хотел походить на него. Отец всегда был рядом с ним. Ещё в детстве его мальчика лет пяти он сажал перед собой на коня, и крепко держа его худенькое тельце, мчался галопом по костромским полям. От страха кружилась голова, но надёжные руки отца прижимали его к себе, и страх уходил. Становилось весело и совсем не страшно. Эти воспоминания жили в нём, навевая истинное чувство почитания и любви. И вот теперь Фёдор снова рядом. Конечно, будь он не так сильно привязан к отцу, судьба по - иному бы сложилась, и боярская шапка наверняка бы украшала его голову. Но быть рядом с отцом было скорее велением сердца. Рядом с ним он чувствовал свободу и уверенность в себе. И возможность помочь ему в его тяжёлом ратном труде. Это был долг, который он осознавал как потребность. Он просто хотел быть рядом с этим могучим, добрым и бесхитростным человеком, служить ему и, если надо защищать! И, конечно, во всём походить на него.
Наталья сначала хотела уехать в Москву к отцу на время отсутствия мужа, но поговорив с Афросиньей, матерью Фёдора, решила остаться – устраивать дом. Это был их с Фёдором общий дом, и она в нём была хозяйка. В нём оставалось тепло его рук, его слов, его заботы и любви. Негоже было хозяйке оставлять неустроенный и пока ещё необжитый дом.
Служба.
Доехав до Шуи, небольшой отряд Фёдора Афанасьевича сделал остановку. Воевода крепости предоставил им свой дом, и приказал натопить баню. Фёдор Афанасьевич, попарившись в баньке и плотно поужинав, уснул мертвецким сном. Фёдор вышел во двор. Огромное звёздное небо как - будто втягивало его в свои необъятные просторы. – Это небо видит и она, если не спит! – подумал он.
Он представил себе, как жена сидит у окна, распустив волосы и опустив на колени руки. Стало тоскливо на душе. Из бани вышел мужик и сел прямо на пороге бани. На секунду ему показалось, что это Сёмка Шапошников – его друг по шведской войне. Неугомонный Сёмка…
Фёдору только минуло 15 лет, когда отец взял его с собой на войну. За Фёдора была представлена в Разрядный приказ «поручительная запись». В ней перечислялись имена, и чины его многочисленной родни, которые ручаются своим имуществом и семьёй, что Фёдор не изменит на государственной службе или поле боя. Так было заведено. Провожали его на войну те же родственники. На душе у Фёдора было радостно. Он становился защитником отечества! Когда-нибудь и он получит боярскую шапку, и поведёт в бой полки!
Под Новгородом, когда отец набирал людей в новый полк, во время небольшого затишья к их костру подошёл небольшого роста парень его возраста.
- Мне сказано придти в полк боярина Бабарыкина.
- Я – Бабарыкин. Садись к огню, - сказал отец. - Есть будешь?
- Буду! – ничуть не смущаясь, ответил парень.
Отец приказал принести еду.
- Кто такой будешь?
- Боярский сын Фёдор Плещеев! Прибыл с десятью ратниками!
- Хорошо! Познакомься – это сын мой - Фёдор!
Молодые люди кивнули друг другу.
- В бою бывал?
- Нет! Я только прибыл…
К костру подбежал ратник.
- Фёдор Афанасьевич, главный воевода на совет кличет!
- Ладно, ешь! Завтра поговорим! – сказал, вставая Фёдор Афанасьевич.
Он ушёл в темноту. Костёр догорал. Фёдор перебрался поближе к огню. Плещеев с удовольствием доедал постную кашу. Он был голоден и, казалось, вкус еды его не интересовал.
- Не подкинуть дровишек? – услышали они задорный голос. Из темноты вышел парень с изуродованным лицом.
- Подкинь! – буркнул Фёдор.
Парень притащил откуда-то дрова и ловко заложил в костёр два старых сухих полена. Костёр занялся с новой силой.
- Ты кто такой? - спросил Фёдор.
- Семён Шапошников, - дворянский сын, - громко ответил парень. - А у вас что – помощников нет?
- А ты хочешь быть нашим помощником? – ехидно спросил Плещеев.
- А вы возьмёте? – как будто не замечая его ехидства, спросил парень.
- Возьмём! Саблей – то знаешь, как управляться? – Фёдор внимательно глядел на парня.
- Ещё б не знать! У меня и конь есть! Я у Ситникова в полку служил. Теперь могу к вам! Бабарыкин, слышал, полк набирает… - парень поправил дрова в костре.
- Сейчас отец придёт и решим!.
Так они познакомились и стали «не разлей вода». Фёдор, Плещеев и Семён. Этому способствовал один случай. Наступила зима – первая зима их службы. Основные войска вышли к Ивангороду и Нарве. Народу скопилось тысяч пять. Первый раз они видели, как с оглушительным грохотом стреляют русские тяжёлые орудия, круша стены крепости. Они стояли на пригорке метрах в пятистах от орудий. К ним галопом подъехал Фёдор Афанасьевич.
- Быстро за мной!
Фёдор, Плещеев и Семён верхом двинулись за ним. Воевода поджидал их возле рощицы. Разбитая телегами с тяжёлыми орудиями зимняя дорога была черна. Всадники подъехали и, спрыгнув с коней, подошли к Фёдору Афанасьевичу.
- Смотрите сюда!
Зимнее тусклое небо освещало долину.
- В окрестностях Раквере собраны основные шведские войска. Командует ими генерал Банер. Царю Фёдору Ивановичу нужно точно знать – сколько их, и в каком месте находится сам Банер. Старший воевода видел вас в деле и указал на вас. Нужно всё, как следует узнать. Втроём справитесь. Я с отрядом буду ждать известий. Кучей не собирайтесь. Двигайтесь на расстоянии видимости. В случае опасности – сразу назад.
Шведы расположились в селениях вокруг Раквере. В тёплых домах. В любой момент ударом с тыла они могли опрокинуть русскую артиллерию. Нужно было срочно выяснить, всё, о чём просил Фёдор Афанасьевич. Они впервые занимались ертаульной службой. Разведкой. Совсем мальчишки – они как бы играли в опасную игру, не совсем понимая, что судьба войны теперь зависела и от них.
Три всадника осторожно ехали вдоль просёлочной дороги. Невдалеке показалось село. Сёмка знаком попросил друзей остановиться, слез с коня и, как ящерица пополз через сугроб, за ним двинулись Фёдор и Плещеев. Во дворе ближнего к дороге дома жгли костёр человек двадцать шведских солдат. Они громко разговаривали. Из дома вышел генерал. Все дружно его поприветствовали. Генерал снегом растёр лицо, вытерся полотенцем и ушёл обратно в дом.
- Это Банер – вот голову на отсечение! – зашептал Плещеев.
Между тем Сёмка подкрался к дому с другой стороны. Туда, где была коновязь. Шведы не разнуздывали коней. Сёмка начал срезать подпруги. Неожиданно к коновязи подошли два шведа. С двух сторон они навалились на Сёмку, что-то крича остальным. Подбежали солдаты. Связанного Сёмку били нещадно.
- Пошли, - скомандовал Фёдор. Они быстро пробежали через опустевший двор и неслышно вошли в дом. Адъютант брил генерала. Плещеев рубанул адъютанта сплеча. Тот рухнул всем телом на пол. Бледный генерал что-то говорил, протягивая к ним руки. Фёдор схватил его за шиворот и подвёл к окну, которое выходило на коновязь.
- Видишь – нашего бьют? Скажи им, чтобы привели его сюда! А сами убирались подобру – поздорову.
Швед по выразительной мимике Фёдора понял, что надо делать. Гортанно крикнув что-то своим, он вопросительно посмотрел на Фёдора.
- Молодец, молодец! – похвалил Фёдор.
Плещеев встал за дверь. Два солдата втащили еле живого Сёмку. Генерал что-то грозно крикнул – солдаты стремглав выбежали во двор. Отряд шведов быстро сел на коней и галопом умчались в сторону соседней деревни, оставив всего человек десять для охраны генерала. Плещеев выглянул за дверь. Основная группа шведов расположились возле костра. Двое стояли у самой двери. Выход во двор был закрыт.
- Я их отвлеку – Федька Плещеев осторожно вылез в окно, ведущее к коновязи. Замёрзший швед, стоящий в охранении у коновязи, негромко охнув, рухнул от удара саблей Плещеева. Плещеев отвязал коня и, вскочив на него, помчался что есть духу вокруг дома. Перескочив через костёр, зарубив ещё одного шведа – он помчался к дороге. Человек пять бросилось за ним.
- Пошли! – скомандовал Фёдор. – Ты пойдёшь с нами! Он надел на руки генерала кожаную петлю. – Сёмка ты как?
- Ещё бы чуть-чуть и конец бы мне!
- До лошадей дойдёшь?
- Доплетусь.
- Фёдор и Сёмка, добив оставшихся шведов, быстро вышли со двора, ведя за собой генерала, и, пробравшись через сугроб, подошли к своим лошадям. Через несколько часов они были в своём лагере. Федька Плещеев вернулся только к вечеру. Разгорячённый дневными событиями – он, уплетая за обе щёки остывшую кашу, рассказывал друзьям, как напоролся на отряд шведов, как мчался по заснеженному полю от наседавших врагов, пытающимся взять его в плен живым. Как пала лошадь и шведы, потеряв его, вернулись восвояси. Как набрёл он на волка в лесу и тот убежал, увидев в руке человека саблю.
- Не оттого он убежал – ехидно засмеялся Семён.
- Перестань – Фёдор урезонил друга.- Ты Федька, здорово нам помог. Мы ведь, когда вышли их оставалось…
До ночи они вспоминали детали этого незабываемого происшествия.
А между тем, генерала Банера, Фёдор Афанасьевич повёз в ставку царя. Генерал рассказал всё. Эти сведения впоследствии позволили нанести шведам сокрушительный удар. После взятия Нарвы и Ивангорода, генерала Банера отпустили. Когда он прибыл к своим, его сразу отправили в отставку за то, что он не пришел вовремя на помощь гарнизону Нарвы, заменив его фельдмаршалом Флемингом. Шведское командование даже не подозревало, что Банер всё это время находился в плену.
Через несколько дней после разведки, трое друзей были вызваны в ставку царя. Принимал их боярин Борис Годунов. Царь уехал в Москву, оставив за себя Бориса.
Вечерело. Зимняя позёмка ворошила снежные холмы в поле за домом, в котором остановился второй человек в государстве. У коновязи топтались привязанные лошади. Возле них грелись у костра помощники воевод русских полков, приглашённых на церемонию награждения героев. Боярин Борис подобные мероприятия обставлял с преувеличенной значимостью. Даже в условиях войны был найден просторный дом, приглашены гости и подготовлен выход к гостям самого Бориса. Вот именно ради этого эффектного выхода, видимо, и затевалось дело. Фёдор, Плещеев и Семён, обсыпанные снегом, слезли с коней. Их поджидал Фёдор Афанасьевич.
- Давно ждёт! Все уж собрались! Где вас черти носят?
Он повёл их в избу. В огромной передней к ним подошел боярин и вполголоса объяснил, что и как надо делать. Друзья вошли в комнату. Яркий свет от множества свечей заставил зажмуриться. По кругу сидели воеводы и бояре. Здесь были воеводы сторожевого полка, воеводы большого, полков правой и левой руки. Новоявленных героев поставили недалеко от печи почти в центре комнаты. Федор не слышал длинного перечня титулов Годунова. В ушах шумело, было трудно дышать. Волнение и страх почему-то не давали видеть происходящее. Слёзы застилали глаза. Вот он – простой парень из Костромы здесь, среди бояр и воевод и сам Борис Годунов сейчас выйдет сюда. Это было похоже на сказку. В комнату вошёл Годунов. Все встали и поклонились. Годунов осмотрел присутствующих. Его взгляд остановился на Фёдоре. Он подошёл к Фёдору.
- Боярский сын Фёдор Бабарыкин!- сказал из-за спины Годунова боярин.
- Принеси награду!
Боярин мягкой походкой подошёл к столу. Взял со стола шкатулку и подал её Годунову.
- Это благодарность царская, за то, что совершил!
Он передал коробочку Фёдору. Воеводы благоговейно молчали. Видимо это молчание больше всего нравилось Борису. Фёдор низко поклонился.
Годунов посмотрел на Плещеева.
- Боярский сын Фёдор Плещеев! – сказал боярин.
- Принеси!
Боярин вновь подошёл к столу и под молчание воевод взял со стола шкатулку и подал её Годунову.
- Служи царю верой и правдой!
Плещеев смутился, забыв наставления боярина.
- Да мы завсегда… - промямлил он, но под строгим взглядом боярина осёкся.
- А это дворянский сын Семён Шапошников – сказал боярин и подал Годунову шкатулку поменьше первых. Увидев изуродованное лицо Семёна он, не глядя, подал ему шкатулку.
- Ступайте, - сказал боярин - У нас ещё дела! – он выпроводил друзей из комнаты.
Фёдор и Плещеев получили по золотому медальону с изображением св. Георгия на коне, который носился на рукаве или шляпе. Это было самой большой честью, какую только можно получить за какую бы то ни было услугу. Семёну вручили малую золотую медаль. Герои вернулись в свой полк.
Возвратившись от Годунова, Фёдор Афанасьевич облобызал каждого, а наутро пригласил к себе. За столом собрались все воеводы Бабарыкинского полка и их помощники. Фёдора, Плещеева и Сёмку усадили на самые почётные места. Они молча слушали восторженные речи и улыбались. Разошлись под вечер. После февральского поражения шведы затаились, и недели две можно было не опасаться их нападения.
Долгая война не была для Фёдора обузой. Каждый день приносил что-то неизведанное и его молодой организм начинал новый день во всю мощь своих человеческих сил. Новые испытания вселяли радость их преодоления. Несколько раз друзья попадали в окружение. Последний раз больше двух недель без воды и еды Фёдор, Плещеев и Семён уходили от преследователей. В старом, заброшенном доме они нашли полмешка воблы. Это спасло их от голодной смерти. Лошади пали. Истощённые, из последних сил, они вышли к своим. Радости Фёдора Афанасьевича не было предела. Он сам выхаживал истощённых друзей и когда они окрепли, долго держал друзей в запасном полку, не давая им возможности драться в большом передовом полку. А потом и вовсе передал всех троих ертаульному воеводе, для проведения разведок.
Конец войны разлучил друзей. Фёдор с отцом отправились в Москву, Плещеев в Суздаль, Семён остался в войсках. И вот теперь Фёдор надеялся встретить кого-то из своих друзей.
Мужик встал и пошел вдоль домов крепости, что-то бормоча себе под нос, и вскоре скрылся в темноте ночи. Фёдор пошёл спать.
Через четыре дня небольшой отряд Бабарыкина вошел в Новгород. Предстояла служба царю и отечеству. Прошло девять месяцев и радостное известие поразило Фёдора, как громом. Ему сообщили, что у него родился сын. Фёдор Афанасьевич выхлопотал ему отпуск. За трое суток добрался Фёдор до дома.
Теперь его усадьба простиралась далеко за унылые деревеньки на той стороне болота. Царским указом ему, как герою войны и за успехи в службе выделен был земельный надел вместе с деревнями. Правда, теперь он должен был выставлять в войско одного ратника с десяти дворов в полном вооружении, но это было не так накладно. Невдалеке показался хутор, в середине которого возвышался большой хозяйский дом. Федор пришпорил коня. Сердце заклокотало неуемной радостью. Он был молод, богат, знатен и известен. Он был любим! У него была красавица жена и сын! Что ещё нужно было желать?
- Эге-гей! – крикнул он и конь испуганно поджав уши, понёс его домой навстречу счастью.
Наталья не ждала его так скоро. Она была по-прежнему хороша, а после рождения ребёнка светилась изнутри каким-то тёплым материнским светом. До поздней ночи они сидели, прижавшись, друг к другу возле колыбельки сына. Счастье быть вместе переполняло их, и они боялись пошевельнуться, чтобы не расплескать этого душевного блаженства. Они были одним целым. Он, она и их сын, который спокойно спал под надзором своих любящих родителей.
Неожиданное известие.
Большой выборный Собор состоялся в феврале. Страна клокотала. События в Москве пересказывали странники и торговые люди. По их словам, так получалось, что все хотели видеть на царстве Бориса Годунова, но он не хотел. Его просили всем миром, но он отказался, и решили проводить Собор. Этот собор учредил ещё Иван Грозный. Вот он-то и выбрал на царство Бориса Годунова. Бабарыкины были с Годуновыми в очень дальнем родстве. Но и этого было достаточно для того, чтобы отношение к ним со стороны бояр резко изменилось. Даже приказные старались не домогаться по мелочам. Еще до Собора Фёдор с отцом были посланы в Орёл. С юга существовала опасность нападения татарской орды хана Казы-Гирея. Необходимо было малыми силами, пока не подойдут основные, не только организовать оборону, но и практически заново построить крепости в Мценске, Новосиле и Орле. Борис Годунов, ещё не будучи царём, начал эту работу, собирая людей и давая деньги. С утра до ночи Фёдор с отцом объезжали войска, контролировали ход работ в крепостях. Засылали разведчиков к хану Казы – Гирею. Хан собирал войско. По сведениям разведчиков его войско было уже около ста тысяч человек. В апреле Бабарыкин послал сына с донесением в Москву. Прискакал он поздно ночью и сразу отправился к дому Матвея Герасимовича. Тот принял зятя, как самого дорого гостя. От него Фёдор узнал, что Наталья вместе с сыном должна приехать со дня на день. Ночь подходила к концу. Спать не хотелось. Фёдор уселся в саду возле зелёной ограды. От дома отде