(пунктуация сохранена, тех, ну, эт самых)
- Моцарт умер, ищите собаку…
Николь явно возбуждена, она танцует на черном блестящем рояле марки “Oil leave”. На ней лишь черные, впившиеся в покрасневшую попку стринги “cream pie” и розовые тупоносые туфли на высокой платформе. Она немного вспотела, капелька влаги стекает по ее фарфоровой щеке, глаза полуприкрыты, волосы собраны в два хвостика.
- Моцарт умер, ищите собаку, - вырывается из динамиков новенькой стереосистемы. Солист группы “The Ducks”, причитает в микрофон с неподдельным натурализмом.
Дворецкий некоторое время наблюдает это действо из-за красной бархатной портьеры, закрывающей вход в залу. Из-за музыки почти ничего не слышно. Любимый карлик Николь, похоже выпил лишнего, он подбегает к переключателю, помогая себе огромными ладонями и начинает остервенело бить по кнопке. Внезапное мелькание света заставляет дворецкого вздрогнуть, и он чуть было не роняет серебряный поднос.
- Ваш абсент, - пытается обратиться он к Николь, которая все еще отплясывает на крышке рояля. Она его не слышит, она поглощена единым, только ей известным ритмом, музыкой сфер своей девчоночьей душонки.
Дворецкий стоит несколько секунд, после чего делает несколько несмелых шагов к регулятору громкости и убавляет звук.
- Ваш абсент, мисс Николь, - заметив, что девушка обернулась в его сторону, он чуть склоняет седую голову и вытягивает руку с подносом.
- Мисс! Мисс! – Николь заходится в приступе смеха и спрыгивает с рояля.
- Поставь на стол, Бугер, мне нужно еще выпить, - девушка подходит к проигрывателю и отключает его – в зале повисает тишина.
Дворецкий опускает поднос на низенький столик из черного дерева и накрывает горлышко бутылки полотенцем.
- Не нужно, я сама открою. Эй, Бугер, куда же ты? – Николь подбегает к дворецкому, обнаженные груди ее колышутся в такт шажкам.
- Бугер! Скажи, Бугер, тебе нравятся мои соски? Посмотри на мои соски, Бугер, - она сжимает ладонями груди, приподнимая их вверх, и облизывает языком две темно-вишневых изюминки.
- О! О да мисс, они прекрасны, восхитительны… - карлик в противоположном конце комнаты громко гогочет.
- Ступай, Бугер, ложись спать, - Николь демонстративно распускает волосы и запрокидывает голову. Подмышками у нее чернеют татуировки: слева – человек ест мотылька, справа – мотылек ест человека.
* * *
На рабочем столе Мэй Сана запульсировала красная лампочка, в наушниках зазвучал холодный голос старшего дешифровальщика:
- Функция Альфа manual – положительная
Функция Бета conception – нейтральная
Левый зонд (-200)
Правый зонд (105.103)
Положение 3/5
Сканер на лобные доли.
* * *
- Кто-нибудь, вызовите скорую, быстрее!
- Нет, не трогайте, нужно дождаться врача!
- Я сам врач, необходимы носилки, может быть сломан позвоночник…
- Родителям, родителям сообщить надо. Откройте портфель, дневник посмотрите, может адрес где записан!
Толпа собралась настолько быстро, что Саша даже не понимала, сколько времени прошло после удара. Она ничего не слышала и ничего не ощущала, ни страха, ни боли, разве только странное тепло разлившееся по всему телу, словно бы погрузившись с головой в горячую ванну она наблюдает за внешним миром сквозь толщу воды. Лица склонившихся над ней людей то становились яркими и четкими, настолько, что Саша могла различить на них мельчайшие морщинки, то вдруг расплывались и смазывались, образую радужную пленку, подобную разводам на бензиновой луже.
- Эй, Сашка букашка! - веселый голос прозвучал возле правого уха девочки, она невольно вздрогнула и обернулась.
- Кто смеется невпопад, целый день подряд? – на этот раз звук исходил слева, Саша почувствовала легкое прикосновение к своему плечу. Одно мгновение, и снова все стихло.
- Кто все время веселит озорных ребят? – девочка все еще не могла понять, кто с ней разговаривает.
- Что, испугалась? – перед лежащей Сашей возник зеленоволосый клоун с резиновым носом и намалеванной красной улыбкой. В это же мгновение она поняла, что может двигаться и приподнялась на локтях.
- Совсем и не испугалась, - обиженно ответила Саша, пробегая оценивающим взглядом по костюму клоуна.
- Меня что же, машина сбила, да?
- Воот такой грузовик, - прищурился клоун и развел ладони в белых перчатках.
- Страшно, все таки? – незнакомец с лукавством посмотрел на Сашу, вплотную приблизив к ней свое разукрашенное лицо.
- Совсем и не страшно, - снова ответила Саша и села. Только сейчас она заметила, что правая нога принадлежащая ей, неестественно изогнута и из нее торчит осколок кости.
Девочка некоторое время сидела молча, после чего скуксила лицо и хотела было заплакать…
- Ну ну ну, будешь реветь – не получишь леденец! – клоун вынул из кармана полосатую карамельную тросточку и повертел ей перед Сашиным носом.
- Только смелые ребята
Получают леденцы
Кто не плачет и не хнычет
Те взаправду молодцы, - протараторил весельчак и протянул потерпевшей конфету.
Некоторое время девочка колебалась, но спустя несколько мгновений, протянула руку и взяла карамельку. Она засунула тросточку в рот, вновь с интересом уставившись на клоуна.
- Ты что, из цирка сбежал, да? – обратилась к незнакомцу уже чуть повеселевшая Саша. Она шмыгнула носом, втягивая капельки влаги скопившиеся над верхней губой, подняла руку, и хотела почесать затылок, но наткнулась пальцем на что-то мягкое – затылка не было, кусочки раздробленного черепа валялись неподалеку.
- Безбашенная девченка…
Безбашенная девченка…
Безбашенная девченка, совсем от рук отбилась…
От рук отбилась… - эхом звучало в Сашиных ушах, в такт пульсирующему мозгу.
* * *
Мэй Сан щелкнул по клавишам, вынул из считывающего аппарата сенсорную ленту и пробежал взглядом по длинным столбцам переплетенных символов. Через несколько секунд, голос дешифровальщика зазвучал вновь:
- Затылочная доля, третий зонд на второй подуровень, два кубика беромедана в стволовой отсек. Прямое сканирование матричных плато, угол 45.
- На диаграмме хестоническая дисфертифекация.
- Данные нами уже получены, выявлены отклонения течения стреациновых токов. Приступайте к сканированию.
* * *
- Между прочем, употреблять в пищу чужую интеллектуальную собственность - противозаконно, - прищурилась бабка глядя на Жанну.
- Но вы я вижу девушка скромная, да и меня не обидите, - торговка демонстративно оглядела молодую покупательницу с головы до ног. Сапожки-то, небось как одна моя квартирка стоят.
- Возьмите, - Жанна быстро вынула из сумочки увесистую пачку стодолларовых банкнот и бросила на прилавок. Лицо ее не выражало никаких чувств: холодные тени, бледная губная помада, аккуратные черные бровки, два платиновых гвоздика в ушах, один в левом крыле носа.
- Что ж ты так деньгами бросаешься, думаешь у меня без тебя покупателей не найдется, а ну забирай, забирай и катись отсюда, сейчас охранников позову.
-Нет, нет, что вы, - девушка нагнулась, подняла деньги и протянула их бабке. Возьмите пожалуйста, я без пренебрежения, тороплюсь просто очень. Вы извините меня.
- Перчатки какие у тебя красивые! - торговка медленно взяла деньги из Жанниной руки и сунула за пазуху, несколько раз обернувшись.
- Ну не стой, говори ты уже. Чего? - бабка расплылась в золотозубой улыбке поправляя красный цветастый платок.
- Нужны импланты. Два на десять, один на пятьдесят, - казалось девушка начинала нервничать. Она быстро взглянула на свои часы и коротким движением поправила мелкие темные кудри.
- Да ты что, дочка, пятьдесят! На десять найду через минуту, а на пятьдесят…!
- Один раз только такую спрашивали, да где ж их найдешь сейчас, время страшное, да чего объяснять, сама знаешь…
- Но мне очень, очень нужно! Понимаете, очень! Просто взять больше негде, совсем…
- А с меня то ты чего хочешь? Мое вон дело - эмбрионы с потенциалом: сижу здесь с пробирками, и то, на жизнь еле хватает. Да еще проверки, по два раза на дню. В одном физрастворе порошочек запрещенный найдут, в другом…
- Ну прошу вас, помогите, мне не к кому больше обратиться, - Жанна снова открыла сумочку, расстегнула несколько замков и достала еще одну стопку купюр. Она медленно поднесла ее к торговке и положила их в морщинистую ладонь.
- Здесь, в два раза больше.
- Ух и хитрые вы все стали, все стариков обмануть хотите, а сами помощи просить ходите. Ладно, - бабка с трудом встала с места и запахнула фуфайку, спрятав в нее очередную порцию баксов. Садись на мое место, приду через пять минут. Кто спрашивать станет, скажешь, что внучка. Товар не отпускай, кто бы ни просил.
Жанна глянула на засаленную деревянную табуреточку рядом с прилавком:
- А можно не садиться, рядом постоять?
- Садись! – повелительно произнесла старуха и заковыляла в сторону черных конусообразных бараков, расположившихся с правой стороны от рынка.
Жанна со вздохом присела на краешек табуретки и сжала голову ладонями. На прилавке в металлических подставках плавали эмбрионы. Глядя на них сейчас, невозможно было поверить, что через несколько лет, они станут полноценными людьми с руками и ногами. Будут смеяться и плакать, разговаривать, обижать, ненавидеть и даже любить – уму непостижимо! До чего мы докатились: если уже сейчас, базарные бабки торгуют судьбами, то что будет дальше.
Размышления Жанны прервал сигнал информационного импланта. Она провела большим пальцем по левой ладони, под кожей побежали светящиеся зеленоватые буквы сообщения:
Тебе осталось полчаса, девочка моя. Проглотишь, штекер к себе в миленькую головку и думать, думатьJ Чтобы через полчаса, два миллиарда кубиков были уже у меня, а не то твой череп, и твоя смазливая продажная мордашка разлетятся по всему городу, мне стоит только неудачно чихнуть, и палец сам нажмет нужную клавишу. Я знаю красавица, ты справишься, все будет отлично. Целую, жду. От абонента JJQ 20_21.
- Чтоб ты сдох! – сквозь зубы выдавила Жанна, сжала кулак и ударила им по прилавку. Пробирки с эмбрионами звякнули.
Сообщениий нет, - пробежала надпись по покрасневшей ладони…
* * *
Мэй Сан прервал очередной вспыхнувший образ и склонился над цифрами на мониторе.
Дверь в его кабинет открылась, в проеме показалось лицо старшей медсестры.
- Извините, к вам важные посетители, Мэй Сан.
- Спасибо Кумико, у меня сейчас сеанс, но я уже скоро заканчиваю. Проводи их в зал ожидания для VIP, предложи кофе. Скажи, что как только освобожусь, сразу же уделю им внимание.
- Хорошо Мэй Сан, - дверь закрылась, доктор снова погрузился в данные.
- Общее зондирование на ассоциации предпробуждения, - отрапортовал уставшим голосом дешифровальщик и смолк.
Мэй Сан подошел к пациентке, смазал ей виски голубоватой ваткой и сделал на них два небольших надреза. Девушка лежала спокойно, дыхание было глубоким и ровным, выбритый череп поделенный маркером на области, облеплен десятками преобразующих микрочипов.
Доктор подошел к белоснежной раковине, тщательно вымыл руки, надел перчатки и подошел к исследуемой. Надорвав бумажную упаковку, он вынул из нее два серебристых шарика и вставил их в разрезы на висках пациентки. Ранки мгновенно зарубцевались, оставив после себя лишь еле заметные бугорки.
- Импланты противодействия вшиты, начинаю общее сканирование на ассоциативную функцию предпробуждения.
* * *
Стас быстрым шагом зашел в кислородную будку, закрыл дверь и захлопнул магнитный зажим рядом с блестящей черной ручкой. Фотоэлемент приемника, зафиксировал присутствие парня - на жидкокристалическом, наполовину выгоревшем мониторе, запульсировала тусклая желтоватая надпись:
Вставьте личную карту
Нервно порывшись во внутреннем кармане короткой, порядком поистрепавшейся джинсовки, Стас вынул карточку, и аккуратно протолкнул ее в узкую черную щель рядом с экраном. Пластинка с жужжаньем заехала внутрь, где-то вдалеке, провыла охранная сирена. Стас вздрогнул и резко обернулся, обвел взбудораженным взглядом окрестности: примерно в трехстах метрах от будки, начинался жилой массив, заброшеный завод немного левее, а справа, он знал, за зданием из стеклобетона, транспортировочный пункт: “Сони Кривой”. Вновь прислушался: еще мгновение и все стихло.
Расстегнув один из рукавов, Стас дрожащей рукой вынул оттуда невзрачную черную коробочку, с одной единственной сенсорной кнопкой, тоже черного цвета – она как бы сливалась с устройством, и с первого раза, ее можно было даже не заметить.
Впрочем, с другой стороны прибора, оказался еще один ничем непримечательный отсек, открыв который, Стас вынул недлинный проводок с инфракрасным портом на конце. Воткнув его в гнездо, располагавшееся внизу приемника, он сжал металлическую коробочку в ладони и нажал на кнопку.
По монитору приемника побежали ломанные графики разных цветов, на мгновение там вспыхивали отпечатки пальцев, обрывки каких-то семейных фотографий, чьи-то запечатленнные улыбки, временами, из динамика приемника, даже раздавались детские голоса, напевавшие какие-то песенки. Постепенно, ломаные линии, казалось вошли в единый ритм друг с другом, и началось построение их паралеллей: вот уж два промежутка между пунктирными отрезками окрасились в синий цвет, оставалось еще семь.
Стас стоял, переминаясь с ноги на ногу, поджимая пальцы в наполовину порванных бежевых кедах, то и дело озираясь по сторонам, он казалось к чему-то присматривался, дышать ему явно было тяжело, вдох давался с большим трудом, выдоха же, слышно почти не было, как будто бы он и не выдыхал вовсе.
Между тем, уже семь расстояний между пунктирами были закрашены, пять синим и два желтым цветами.
- Черт, - Стас бросил беглый взгляд на монитор и стукнул рукой по автомату, но продолжил ждать…
- Твою мать! - он стиснул зубы и снова тяжело вздохнул, - восьмая ячейка окрасилась в оранжевый, на девятой, движение графиков прекратилось.
- Вот сволочь! - Еще раз пошарив рукой во внутреннем кармане, Стас вынул белый резиновый шлангчик с двумя фиксаторами. Один он прикрепил к обтекаемому зеленому баллончику рядом с приемником, загнул майку, нашарил на ремне такой же баллон, только существенно меньших размеров – второй фиксатор шланга, он вставил в отверстие на нем, после чего снова нажал черную кнопку на коробочке – началась передача цетрона.
_______________
- Быстрее, у нас пять минут, - Стас не останавливаясь пробежал мимо товарища, стоявшего за белой, полурассыпавшейся конструкцией, служившей некогда пунктом пищевой санитарии, и устремился в сторону завода. Недолго думая, Андрей бросился вдогонку - грязь, вылетевшая у него из под ботинок, спугнула одиноко сидящего воробья, который вспорхнув со стены, плюхнулся на бережок маслянистой лужи, и чуть было не соскользнул в переливающуюся всеми семью цветами жидкость.
- Ну как? – Андрей настиг Стаса и на бегу повернулся к нему.
- Я так и думал… - не останавливаясь выпалил Стас.
- Чего?
- Третья степень… сволочь, даже детей своих голоса туда засунула, представляешь?
- И сколько всего вышло?
- Не знаю, два повреждены наполовину, один на две трети, процентов сорок, не больше. Но по концентраци, вроде бы ничего, дня три думаю протянем…
- Так хотя бы… Как думаешь, кого пошлют?
- Не думаю, что что-нибудь серьезное, может быть гномов земляных парочку, не знаю, думаю кого-то более серьезного, посылать смысла нет, тем более на окраину…
- Светляки думаешь уже там? – Андрей оглянулся, правая нога ударилась о камень, и он чуть было не упал, но во время переместил вес тела.
- Слушай, сбегай да проверь, ты чего, первый раз что ли? – Стас бежал ровно - доза цетрона принятая в будке, уже осела в легких, дышать теперь было гораздо легче, даже несмотря на бег.
- Просто у меня предчувствие не хорошее… знаешь, как будто кто-то наблюдал за нами, когда мы пыльник вытряхивали. – Стас не ответил, оставшееся до завода время, бежали молча. Тяжелые серые облака, казалось опустились еще ниже, начал накрапывать мелкий дождик.
Последние метры до проходной завода, давались с особым трудом. Ноги стали каменными, а обувь, напоминала скорее боевые молоты, из-за налипшей на нее земли.
- Стирай, – выдохнул Стас, облокотившись на металлические перила возле входа, и начал соскребать грязь с кед, по очереди шаркая потрескавшимися подошвами о бетонные ступени.
Андрей вынул устройство, напоминавшее, когда-то детскую игрушку. Выглядело оно как мягкий шарик прикрепленный к резинке. Свободную часть резинки Андрей намотал себе на средний палец, и плавно стал двигать ладонью вверх – вниз. И если кто из неведующих, смотрел на это со стороны, ощущение создавалось такое, что он действиетльно мучается от скуки, каким-нибудь летним полднем, в пустом дворе.
Каждый раз, когда опустившись почти до самой земли шарик, подпрыгивал обратно и касался ладони Андрея, вдалеке, вспыхивали роем зеленые искорки, приближающиеся к товарищам, с каждым новым повторением этого жеста: Андрей ликвидировал присутствие…
______________________
Спустившись в первый нижний ангар, оба закашлялись – здесь, внизу, содержание цетрона в воздухе было немного меньше чем на поверхности, открытые участки кожи, на несколько мгновений покрылись холодной испариной, вскоре, обмен веществ нормализовался. Немного неприятное ощущение, сравнимое со входом в прохладную воду водоема. Неприятное, но настолько привычное, что со временем, уже перестает коробить…
Второй ангар, обоим показался на удивление длинным. Трубы теплотрассы, петляли подобно змеям, желающих заманить путников своим сладостным шипением в тупик, выхода из которого нет. Но путь этот, Стас с Андреем проделывали уже сотни раз, вместе и по отдельности. В непроглядной темноте заводского подземелья, ноги их, казалось направляют своих хозяев сами. Сами, до того места, что служило им единственным убежищем в этом новом, совсем недружелюбном для них мире.
- Дед, открывай давай – стас нажал на белую кнопку, располагавшуюся рядом со сломанной сеткой динамика. Черный ободок его ногтя, будто бы щербато улыбался, довольный очередной закачкой.
- Дед, мы пришли, открывай!
- Давайте… Давайте… - Шипение динамика, прервал усталый старческий голос, доносившийся откуда-то из глубины ангара.
- Деед! – Стас нетерпеливо бил костяшками о металлическую дверь, Андрей присел на корточки и вынул самокрутку.
- Да иду уже, - по ту сторону двери, слышны были шаркающие шаги – с тех пор как Сергею Ивановичу повредили правую ногу, ходил он с большим трудом.
Послышался электронный звук, дверь отворилась легко, без скрипа - Андрей сам ее смазывал на прошлой неделе. В узком проеме, появилось лицо старика: шрам, начинавшийся под его правым серым глазом, уходил далеко вниз – огибал холм щеки, подпрыгивал на заточеном подбородке, и спускался куда–то в заросшие равнины груди, что прятались под старой тельняшкой.
- Явились, цетрон вам под покрывала, - улыбка Сергей Иваныча не могла сойти за искреннюю, но Стаса с Андреем, она и вправду успокаивала. Ведь то и дело, она была промежуточным финишем на их тернистом пути. Неким очередным, но постоянно ценным трофеем, в их извечной охоте - охоте за цетроном.
_______________________
- Заходите уже, - хриплый голос Деда, как все его называли, звучал в какой-то степени устрашающе, особенно в этой темноте подвала, но парни знали – они дома, можно было на некоторое время расслабиться.
Здесь, в третьем ангаре, было тепло. Две губковые печи, пока работали исправно, хотя, сколько они еще смогут прослужить, не знал никто. Так же никто не знал, где в другом случае, брать запасные элементы.
Тусклый свет фазовых ламп, выхватывал из темноты жалкие предметы интерьера Жилища: Письменный стол в углу, с расположившейся на нем системой слежения, дверь в оружейную – потрескавшуюся от времени и сырости, черный рояль, в свое время отремонтированный и настроенный Дедом, прогнившие матрацы, разбросанные в шахматном порядке на полу и единственную здесь кровать, на которой с бледным лицом и слипшимися от пота волосами лежала Таня.
- Как она? – с участливым видом спросил Стас и присел на край кровати, где лежала девушка.
Андрей пристроился на против Деда, который казалось, с безразличным видом, продолжил хлебать позавчерашний суп из славок, пойманных несколько дней назад.
- Худо ей Стасик, сам что ли не видишь? – Иваныч медленно поднес очередную ложку ко рту и закашлялся – содержимое ложки вылилось на стол.
Дед неспеша достал сморщенный платок из кармана своих спортивных штанов и протер им лиловые потрескавшиеся губы. Андрей поочередно смотрел то на Деда, то на Таню со Стасом – самокрутка в его пальцах, сейчас казалась, абсолютно абстрактной вещью.
- Валя уже третьи сутки не появляется, сам понимаешь. Я как о нем разговор вести начинаю: у нее то слезы потекут, то губу себе нижнюю кусать начинает. Тяжко ей без него, чего тут говорить, - Дед поднес деревянную тарелку ко рту, и с шумом допил остатки жидкого бульона, после чего, снова вытер губы платком.
Таня лежала без движения. К катетору на ее шее, был подсоединен шлангчик, подобный тому, через который выкачивал цетрон Стас, час тому назад. Зеленоватые пятна на лице, указывали на то, что болезнь почти что овладела девушкой. Белки глаз стали желтоватыми, а дырочки в мочках ушей, где когда-то болтались сережки, начали подгнивать.
Стас провел ладонью по влажной Таниной щеке - его пробрала дрожь. Нет, не та дрожь, которая проскальзывает по телу, при виде чего то мерзкого. Эта дрожь - словно бы болото, обвалакивала его, приказывая лечь и умереть рядом с ней, с Таней, с девушкой, которую он всегда любил…
- Стасик, мне нужно поговорить с тобой – Дед с трудом поднялся со стула, и направился во нешнюю часть Жилища, туда, где по его же мнеию, обитали землеройки, способные сожрать их всех, если те, не будут укрываться на ночь.
Стас поправил Танин слипшийся локон, упавший ей на лицо, и быстро взглянув на Андрея, направился за Дедом.
Во внешней части ангара было гораздо прохладнее. Стаса снова пробрала дрожь, но пытаясь не выдать этого, он пересилив себя зевнул.
- Устал? – старик лукаво посмотрел на парня и улыбнулся. Дед явно читал Стаса наизусть, поэтому скрывать свои чувства, не имело смысла.
- Худо Тане, сильно худо, - на этот раз, с неприсущей себе членораздельностью проговорил Дед и уселся на сколоченный из досок ящик – Сергей Иванович часто приходил сюда, после трех, четырех самокруток, где этот ящик, верно служил ему троном, а пустота – глаголила толпою преданных подчиненных.
- Люблю я ее, Дед! - Стас устремил свой взляд в пол, рука, коснулась каменной кладки.
- Знаю, знаю. Но она Вальку любит, Вальку любит, Вальку любит, - Эхо зазвенело в ушах Стаса: побелевшими от напряжения пальцами, он вырвал неплотно сидящий в стене камень и запустил в Деда.
От удара, голва Деда откинулась назад, из рассечения образовавшегося на лбу, тонкой темной стрйкой потекла кровь, скапливаясь под глазом.
Стас подбежал к Иванычу. Седые волосы Деда, теперь напоминали ему паутину, проникнув в котроую, он уже не в силах будет выбраться. Голова старика откинулась, кадык на шее, проступил настолько отчетливо, что казалось, трахея, вот-вот пекреломится…
Дыхание снова участилось.
***
-Говори, говори… - Мэй сан снова приставил к уху прибор и прислушался:
***
- Тюрьма, знаете ли, это ведь такое дело, это вам не в госпитале в каком-нибудь с отоплением паровым валяться, где даже из трещин потолочных вода горячая каплет. А я вот помню.
Времена, конечно, иные были, но лежишь вот так, даже и без тулупа в иной раз бывало, спишь… и вот как кольнет что-то. Голову подымаешь резко, смотришь, так это струйкой горячей с потолка окатило, ну там каталку сверху везут или санитар какой пьяный на пол шлепнется. Сядешь на койке, лицо тепленьким сполоснешь, встанешь, посмолишь чуть, снова на боковую. Хорошо же было. А в тюрьме-то нет, в тюрьме все потроха могут за ночь заледенеть, бараки то, в тайге, непролазной почти…
Дверь одиночной камеры сорок седьмого барака распахнулась, на пороге показался системный охранник с длинным железным багром.
- Ты с кем там старый разговорился, совсем в шлеме башку застудил свою?
- А, Захар, ты чай меня в баню отвести пришел, ну так пойдем, пойдем… - Заключенный Пахом с трудом приподнялся с лежака и неестественно изогнув коленные суставы двинулся к вошедшему.
- Ишь, баню ему, тебе в яму давно пора, а не в баню. Через две недели только баня будет, уголь не пришел еще. Ты пойдем Пахом, в карты лучше играть будем. Меня вон в сторожке одного, на целые сутки оставили, уехали все почти из квадрата нашего. Послезавтра начальник с женой приезжает, караульных новых прислать должны, вот и сижу, скучаю.
- Как говоришь, недели через две только? Долго чего-то, долго. Ну, в карты так в карты. Ты меня тока рядом с батареей примости, замерз очень, говорю, вон холода какие неделю уже стоят.
- Пошли, пошли дед, погреешься, но смотри, мухлевать станешь, я тебе багром всю спину опять оборву, а то принялся, посмотрите, карты по рукавам рассует, сидит, зубоскалится. Тебе врать то не надоело еще, хоть бы перед смертью по правде поступал.
Рот Пахома растянулся в беззубой улыбке, желтые глазки сузились, и он попытался издать что-то похожее на смех.
- Да куда мне врать то уже, руки то, посмотри, ложку алюминиевую уже не держат, весь пол залью, пока до рта донесу.
- Знаем мы культи твои, пока двигаются, рушить да воровать будут, - дверь камеры закрылась, две темные фигуры медленно заковыляли по занесенной равнине.
- А я чего воровал то? Велосипед украл, да хату спалил, делов то, на рубль ржавый.
- Да ты нам чуть пол-галактики со зверинцем своим не разнес, слава, что до нашей планеты матушки не добрался, то мы бы тебя, бля, в два счета здесь на куски порвали.
- Так это когда еще было то… Давно, и не вспомнить. А что до зверинца, так ты бы на свою рожу поглядел, как у собаки, вся шерстью поросла, постригся бы, что ли…
- Вот тебя в гости к себе звать, только грех на душу брать. Все уши прожужжишь.
- А так-то вы ж меня сами в пустую камеру бросили, я и говорю с кем, так и раза в неделю не будет.
За поворотом барака, прижавшись к стене с колючей проволокой, показалась сторожка охраны - круглый металлический шар, обнесенный двумя полями защиты. Не доходя нескольких метров до здания, охранник и заключенный остановились.
- Ты, дед, пока здесь постой, а то знать много станешь - еще дальше состаришься, - Захар вынул из-за пазухи датчик кровяного давления и стабилизатор уровня мозговой активности. Ловкими движениями он вставил их в два неглубоких разъема на каске Пахома, после чего, взглянул на маленький монитор наручного дисплея. Один из двух цветных графиков немного зашкаливал.
- Да ты не волнуйся так, Пахом, это чтоб шалить особо не думал, - охранник подошел к сторожке и снял защитные поля. Пахом стоял в стороне и немого подрагивал. С нижней его губы сбежала тонкая струйка слюны.
***
- Пилимут
- Что???
- Пиров Иденсе!!!
- Она дрожит!
- Серега, Мишу зови, реаниматологов. На кушетку кладите ее!
- Она кто вообще? Че базарит?
- Пиро!!! Виденсе!!
- Фамилии две, пробейте, кони сейчас двинет!
- Пиро, Виденсе, Хова………
Время смерти: