По поводу планов СССР в отношении Кореи и особенностей строительства авторитарной системы там существует несколько точек зрения. Согласно традиционному подходу западных и южнокорейских историков, хорошо озвученному таким специалистом, как Со Дэ Сок, Советский Союз изначально хотел сделать Корею своим сателлитом и действовал по отработанной схеме.
Со Дэ Сок сравнивает процесс взятия контроля над Северной Кореей со строительством коммунистического лагеря в Восточной Европе, считая, что и там советские власти следовали привычному шаблону, когда вместе с советскими войсками в страну «в багажном вагоне» прибывал «прикормленный» лидер, которого затем ставили на престол. По его мнению, в Корее имело место «классическое» трехэтапное формирование коммунистами своей структуры власти: широкая коалиция, затем формирование просоветских структур и укрепление монолитного коммунистического режима.
Он проводит аналогии между слиянием коммунистов и социалистов в одну партию в Корее и в Германии, сравнивая денацификацию в Германии с комплексом мер по ликвидации японского влияния в Корее, и видит сходство между разоружением янъаньских воинских подразделений и ликвидацией польской Армии Краёвой.
Такой подход, однако, критикуется не только советской/российской историографией, но и левыми зарубежными историками, в первую очередь Камингсом. Во-первых, войдя в Корею, Советский Союз не имел определенных планов по обязательному построению там режима советского образца. Согласно принятым постулатам, корейские события воспринимались не как социалистическая, а как народно-демократическая революция, которая предусматривала, что на основе единого фронта в стране устанавливается народно-демократическая власть, которая проводит определенный набор демократических реформ. И лишь затем осуществляется переход к социализму. Форсированное создание коммунистического режима произошло только после провала плана опеки и на фоне начинающейся холодной войны.
Во-вторых, советская система управления была непрямой. Естественный левый уклон на Севере не давили, а использовали, полагаясь более на уговоры, чем на репрессии и индоктринацию. На местах всем заправляли Народные Комитеты, что создавало иллюзию преемственности строя. Как и в Восточной Европе, большую роль в укреплении власти коммунистов сыграли реформы, проведенная серия которых также прибавила правительству Ким Ир Сена легитимности и укрепила популярность Кима как героя антияпонской борьбы.
Что же касается создания единого фронта, то в отличие от Восточной Европы, где советское руководство опиралось в основном на коммунистов (местных или привезенных), в Корее ни коммунисты, ни националисты не представляли собой сплоченной политической силы. Даже местные коммунистические лидеры не были известны широким массам. Поэтому нужно было создавать искусственную опору, пытаясь достичь понимания с националистами и собирая коммунистов в один блок.
В- третьих, гладко процесс не проходил, но нельзя согласиться ни с официальной историографией КНДР, описывающей массовое ликование по поводу долгожданного явления Полководца, ни с мнением Со Дэ Сока о том, что советские корейцы и партизаны рассматривались местным населением исключительно как «бандиты из Маньчжурии» и советские прислужники.
Камингс цитирует внутренние инструкции северокорейской полиции, где уделяется достаточно много внимания не только борьбе с реакционными элементами, но и моральному облику защитника Закона, который должен быть примером для всех и не использовать в своей практике избиения или пытки. Так как этот документ – закрытая инструкция, Камингс не считает его пропагандистским ходом и делает вывод о том, что руководство КНДР действительно пыталось изменить традицию[41]. Похоже, степень политических репрессий на том этапе была все-таки меньше/ниже, чем в Южной Корее.
С другой стороны, он же подробнее, чем остальные, рассказывает о репрессиях в отношении христиан. Их сообщество в Пхеньяне было достаточно влиятельным, хотя общее число христиан в КНДР составляло менее 2 % населения. В конце 1940-х годов ряд христианских активистов посадили в тюрьму[42], а в Синыйчжу столкновения между полицией и христианскими демонстрантами даже привели к расстрелу 23-х человек. И хотя вскоре после этого инцидента Ким Ир Сен специально посетил город для того, чтобы сгладить возникшие противоречия, с политической арены христиане были оттеснены[43].
Кстати о нарождающемся культе личности: термин «вождь» появился в Северной Корее только в 1946 г. и далеко не сразу стал главным титулом Ким Ир Сена. До того его именовали, в основном, маршалом (вонсу) или премьером (сусан)[44]. К этим титулам добавлялся уважительный суффикс «ним ». Более того, до 1948 г. этот титул был зарезервирован за Сталиным, который был вождем мирового коммунистического движения. Национальные вожди (Димитров или Мао) были «руководителями» («чидочжа »), и назваться вождем при живом Сталине было своеобразной формой ереси[45].
При этом северокорейцы никогда не воспринимали такие формы именования своего руководителя как «Отец» или «Солнце» как нечто странное или выходящее за рамки. Нарождающийся культ осуждали, в основном, представители советских корейцев и в разговоре с русскими.
Другой вопрос, который муссируется историками не менее тщательно, – почему во главе Северной Кореи оказался именно Ким Ир Сен и за счет чего он сумел одержать верх над своими соперниками. Как деятель коммунистического движения, Ким Ир Сен имел значительно меньшие заслуги сравнению с другими «старыми коммунистами» вроде Пак Хон Ёна, который до своего ухода на Север формально возглавлял коммунистов и Севера, и Юга. Как партизанский командир, он не был фигурой номер один в партизанском движении и теоретически уступал в воинском искусстве Му Джону, который, на первый взгляд, превосходил Кима и по уровню профессионального военного образования, и по опыту командования крупными военными соединениями.
Антикоммунистические историки, в первую очередь Со Дэ Сок, обращают на эти факты особенное внимание, указывая, что Ким смог добиться власти только ввиду отсутствия в Корее «своего Тито», а его путь наверх связан исключительно с его природным интриганством и поддержкой Советов, благодаря которой он уничтожил более достойных соперников. В связи с этим Со упоминает убийство Хён Чжун Хёка[46] (который представлял Корейскую Коммунистическую партию Пак Хон Ёна на Севере) и скорую смерть Ким Ён Бома, Председателя северокорейской ветви Бюро Корейской Коммунистической партии.
Существует предание о том, что выдвижение Ким Ир Сена как главного произошло на встрече основных лидеров «маньчжурских партизан», несмотря на то, что в иерархии китайских коммунистов Ким Чхэк и Чхве Ён Гон имели более высокий ранг, чем Ким Ир Сен[47].
Другая «история» повествует о том, что Сталин выбирал будущего главу страны из нескольких претендентов, среди которых были забракованный им сразу Чо Ман Сик и Пак Хон Ён, который не понравился Иосифу Виссарионовичу как бывший представитель Коминтерна. Ким Ир Сен был будто бы выбран из-за его молодости и наличия у него воинского звания капитана Красной Армии.
Еще одна весьма любопытная точка зрения сводится к тому, что, несмотря на пять лет, проведенных в СССР, Ким Ир Сен гораздо больше похож на «корейского Тито», чем на «правителя из багажного вагона». Большим покровительством СССР пользовались не партизаны Ким Ир Сена, а советские корейцы, что служило поводом к комчванству для одних и скрытой неприязни для других. По этому поводу Ян Сын Чхоль приводит цитату из Ким Ир Сена, где он «напоминает» корейцам, прибывшим в КНДР из других стран, что, невзирая на их прошлые заслуги, теперь все они являются членами ТПК; и если они ведут себя неправильно и считают себя выдающимися фигурами, то им нет места в рядах партии, явись они из Китая, Советского Союза или хоть прямиком с неба[48].
Впрочем, и советских корейцев не стоит рассматривать как прямых агентов Кремля, облеченных полным доверием Сталина. Безусловно, советские корейцы играли важную роль проводников кремлевских идей и ценных кадров, имеющих опыт строительства государства, но считать их «серыми кардиналами», мягко говоря, неправомерно. Об этом говорит и Камингс, напоминая и про уничтожение корейской секции Коминтерна, и про насильственное переселение корейцев в Среднюю Азию и Казахстан. Даже Ким Ир Сен, перейдя советскую границу, находился некоторое время под наблюдением. С этой точкой зрения можно согласиться, тем более что ранние американские разведотчеты сравнивали Ким Ир Сена именно с Тито, а не с прямыми просоветскими лидерами, изначально вскормленными внутри СССР[49].
Размышляя о том, почему Ким Ир Сен оказался у власти, и сравнивая его с остальными претендентами, Ян Сын Чхоль говорит, что в Северной Корее того времени претендент на власть должен был обладать шестью признаками: опытом антияпонской борьбы, принадлежностью к коммунистам, благословением советских властей, публично признанной репутацией, поддержкой какой-то организационной структуры и достаточным запасом молодости и физического здоровья.
Как замечает Ян, Ким был единственным активным и живым партизанским командиром. Те, кто, помимо него, вел вооруженную борьбу против японцев, были или уже мертвы, или стары, или отошли от дел, или, как мы говорили выше, сами поддержали его кандидатуру. Те же, кто был жив, будь то националисты или коммунисты, не вели вооруженную антияпонскую борьбу. Они были представителями либеральной интеллигенции, не имеющей поддержки широких масс. Их заслуги состояли в индивидуальной доблести или организации пассивного сопротивления. Кроме того, среди них не было человека с харизмой Ким Ир Сена, а далеко не все уважаемые лидеры коммунистического движения обладали властными амбициями. Так, Ким Ду Бон, лидер янъаньской группы, взявший на себя руководство ТПК в ее первые годы, не очень интересовался властью и политикой, вследствие чего организационные вопросы внутри ТПК быстро оказались под контролем Ким Ир Сена. Ким Ён Бома, первого руководителя компартии из числа представителей внутренней группировки, современники также характеризуют как человека милого, нерешительного, совсем не интересовавшегося властью и не стремившегося к ней. В результате через два месяца после его избрания ему на смену пришел Ким Ир Сен.
Кроме того, высокому искусству интриг Ким тоже научился быстро. По мнению Ян Сын Чхоля, в ходе своей карьеры он продемонстрировал еще пять способностей политика: способность сформировать коалицию из различных политических групп; способность натравить одного политического противника на другого; умение отделять отдаленную во времени прибыль от сиюминутных потерь; способность «определять» врагов народа в соответствии с личной необходимостью; способность сократить внешнюю экономическую, политическую и военную зависимость и построить собственную структуру власти.
Что же до Кима как командира и его сравнения с Му Чжоном, то следует помнить, что их подготовка различна. Му Чжон набрал свой военный опыт в сражении не с японцами, а с войсками Гоминьдана. Кроме этого, он был офицером, получавшим приказы сверху и действовавшим как элемент системы, в то время как Ким Ир Сен мог полагаться только сам на себя, сражаясь против превосходящего противника[50].
Хан Ён У объясняет столь быстрый захват власти Ким Ирсеном не только поддержкой советских войск, но и тем, что большое число членов оппозиции, среди которых было много христиан, эмигрировали в Южную Корею, и силы сопротивления на Севере были слишком слабы. Хотя в ноябре 1945 г. имели место антикоммунистические выступления в городах Хамхын и Синыйджу, они не идут ни в какое сравнение с левым сопротивлением на Юге.
Вообще же, проницаемость границы на том этапе сыграла очень важную роль. С одной стороны, отток пострадавших от реформ или недовольных ими еще более облегчал ход самих реформ. С другой, приток на юг активных противников политики Севера вел к росту населения и числа безработных, которые сплачивались в антикоммунистические организации, оказывая влияние на поляризацию общества и становясь важным фактором усиления антикоммунистической политики Южной Кореи.
[1] Корейский полуостров: метаморфозы послевоенной истории. C. 52
[2] Корея глазами россиян (1895-1945). С. 342.
[3] Корея глазами россиян (1895-1945). С. 239.
[4] Корейский полуостров: метаморфозы послевоенной истории. С.54
[5] Корейский полуостров: метаморфозы послевоенной истории. С.54 В
[6] О роли советских военных в государственном строительстве КНДР см подробнее у А. Ланькова - https://www.ruslib.com/EMIGRATION/LANKOV/n-korea.txt_Piece40.1
[7] Cumings B. Korea’s place... С. 195.
[8] Cumings B. North… С. 122.
[9] Cumings B. North… С. 123.
[10] Ланьков А. Н. Северная Корея: вчера и сегодня. М., 1995, с. 22-23 (Запись беседы с В. В. Кавыженко. М., 2 августа 1991 г. В. В. Кавыженко – востоковед, дипломат, партийный работник. В 1945-1947 гг. работал в Корее.)
[11] В позднейших воспоминаниях Меклер, знавший Ким Ир Сена еще до окончания войны на Дальнем Востоке, отзывается о нем, как о хорошем и толковом человеке. Следует помнить, что так как в те времена Меклер был подполковником красной армии, а Ким Ир Сен – ее капитаном, Ким соблюдал субординацию в отношениях с ним и став руководителем страны. Вообще, надо отметить, что Ким Ир Сен с очень большим пиетет ом относился к первому поколению советских офицеров, принимавших участие в освобождении его страны.
[12] Круглый стол «Страницы прошлого» (Из истории политики Советского Союза на Корейском полуострове в 40-е – 80-е гг.). 26 сентября 2002 г.// Международный общественный Фонд социально-экономических и политологических исследований (Горбачев-Фонд). Проект «Российско-корейские отношения в архитектонике СВА и АТР» (при поддержке Фонда). М., 2002, с. 26-27.
[13] Сейчас этот день празднуется в КНДР как день основания ТПК.
[14] От Сеульского ЦК Компартия Северной Кореи отделилась только в апреле 1946 г.
[15] Корейский полуостров: метаморфозы послевоенной истории. С. 112
[16] По другой версии – Боевого Красного Знамени
[17] По информации Р. В. Савельева, народ даже рванулся к трибуне, но был отброшен полицией, стоящей в оцеплении.
[18] Впоследствии антикоммунистические историки РК (например, Эндрю Нам) активно использовали этот случай, развивая версию о «поддельном Ким Ир Сене».
[19] Панин А., Альтов В. Северная Корея. Эпоха Ким Чен Ира на закате. М., 2004, с. 10.
[20] Чхве Ён Гон. 1900 года рождения. После Первомартовского восстания был арестован, но бежал в Китай. В 1926 г. закончил там военное училище и стал членом КПК. До 1940 г. руководил партизанами в Манчжурии, затем до 1945 г. был в СССР. Имел орден Красного Знамени.
[21] Cumings B. Korea’s place... С. 229. После этого момента партию никто не запрещал, и, как и Партия Молодых Друзей Чхондогё, она продолжает существовать и по сей день.
[22] Корейский полуостров: метаморфозы послевоенной истории. С. 111
[23] Стьюк Уильям. Корейская война. С. 47 (комментарии)
[24] Корейский полуостров: метаморфозы послевоенной истории. С. 112
[25] История Кореи (с древнейших времен до наших дней). Том II С. 171
[26] Корейский полуостров: метаморфозы послевоенной истории. С. 113
[27] История Кореи (с древнейших времен до наших дней). Том II С. 162.
[28] Корейский полуостров: метаморфозы послевоенной истории. С. 55
[29] Россия и Корея (1945-1992). С. 31
[30] Хан М. Н. Внутренний фактор раскола Кореи. // Материалы научной конференции «Политический, экономический и культурный аспекты объединения Кореи». М., 1997, с. 35-39.
[31] Ланьков А. Н.. Северная Корея: вчера и сегодня. М., 1995.
[32] А. С. Орлов, В. А. Гаврилов. Тайны Корейской войны.С. 21.
[33] История Кореи (Новое прочтение). С. 407.
[34] Кампания по выявлению тех, кто сотрудничал с японцами, и репрессии по отношению к ним, конечно, задели не только коллаборационистов, но и тех, кто не поддерживал коммунистов.
[35] В апреле 1946 г. Северокорейское бюро Корейской компартии было переименовано в Пукчосон консандан (Коммунистическую партию Северной Кореи), ответственным секретарем которой был избран Ким Ир Сен.
[36] Henderson. С. 320.
[37] История Кореи (с древнейших времен до наших дней). Том II С. 166.
[38] Задачами Фронта провозглашались независимость, объединение страны (в частности, Фронт выступал против превращения 38-й параллели в государственную границу) и вывод с полуострова иностранных (читай – американских) войск.
[39] Корейский полуостров: метаморфозы послевоенной истории. С. 110
[40] Cumings B. Korea’s place... C. 421, 422.
[41] Cumings B. Korea’s place... С. 233.
[42] Одним из этих «репрессированных» христианских лидеров был небезызвестный Мун Сон Мён, организация которого тогда еще называлась «Церковь Израиля».
[43] Cumings B. Korea’s place... С. 230.
[44] По поводу слова «маршал» заметим, что этот термин китайского происхождения (кит. юаньшуай) обозначает именно военного, а в историческом прошлом – военного высокого ранга, необязательно командующего подразделением, но способного решать не только тактические, но и оперативные задачи.
[45] Cumings B. North… С. 125.
[46] Представляется, что в этом пассаже Со несколько передергивает, поскольку, говоря о Корейской компартии, следует, безусловно, уточнять, о какой именно фракции идет речь, да и прямых доказательств виновности Ким Ир Сена в смерти Хёна нет.
[47] Cumings B. Korea’s place... С. 195.
[48] Sung Chul Yang. С. 373.
[49] Cumings B. Korea’s place... С. 225.
[50] Sung Chul Yang с. 361-362.