Отношения между Джорданом и Пиппеном напоминали скорее взаимоотношения между преподавателем и студентом. Майкл видел, что Скотти талантлив, хотя его талант был сыроват, не отшлифован. И немудрено, в отличие от Майкла ему не довелось учиться мастерству по блестящей программе каролинской школы. Поэтому Джордану приходилось учить Пиппена с азов, на примере элементарных упражнений. Учил он его и жесткости, столь необходимой в НБА. Правда, был один прием, который Скотти удавался, а Майклу - нет. Если они становились за боковой линией напротив кольца, то Пиппен, совершая к нему один прыжок, не касаясь пола, спокойно укладывал левой рукой мяч в корзину. Джордану это было недоступно. Как справедливо замечал Джонни Бах, руки у Скотти были подлиннее, чем у Майкла. Вот и подоплека его коронного трюка.
Чем больше Джордан чувствовал, что Пиппен серьезно взялся за дело, тем больше сил он вкладывал в него. Какое-то время он сомневался, поскольку не был уверен, достоин ли Скотти его трудов и вообще предан ли он, а заодно и Грант, чикагскому клубу. Они с Пиппеном оставались партнерами, которых связывал спортивный талант, но настоящими друзьями они не были - частично из-за большого разрыва в их социальном статусе. Джордан от природы был уверен в себе и в своих жизненных успехах. Пиппен же никак не мог избавиться от комплексов парня, выросшего в бедной глуши Арканзаса.
Тем не менее постепенно они сближались. Джордан по-прежнему был осторожен, поскольку сомневался в реальных достоинствах Скотти как игрока, а Пиппен воспринимал Майкла если не как учителя, то, во всяком случае, как образец для подражания. Все чаще и чаще Коллинз замечал, что эти двое оставались в спортзале после тренировки, отрабатывая броски в прыжке. Или же Джордан показывал новичку, как нужно уходить сразу от двух защитников или действовать, когда тебя прижали к лицевой линии. Спустя годы, когда Пиппен в своей игре достиг совершенства, Коллинз понял, что Джордан, работая с новичком, по сути дела клонировал в его лице самого себя. С другой стороны, молодых подопечных Майкла смело можно было бы назвать учениками Дина Смита, настолько прочно усвоил Джордан знаменитую программу своего университетского тренера из Северной Каролины.
|
|
Само участие Джордана в тренировках значительно облегчало задачи Коллинза. Майкл подавал всем прекрасный пример, и, кстати, его требовательные возгласы слышались на площадке чаще, чем выкрики тренера. Коллинз этому только радовался: он понимал, что, будучи человеком эмоциональным, он может "загнать" игроков и тем самым потерять свой авторитет, а парни попросту разочаруются в баскетболе и завянут. А тут у него такой помощник - лучший игрок клуба, которому игроки доверяют как товарищу. Стало быть, у тренера остается время, чтобы сконцентрироваться на каких-то более важных моментах.
После ежедневных тренировок Коллинз оставался с Джорданом в спортзале и минут двадцать пять отрабатывал с ним бросок в прыжке. Потом такой же урок проводил с Пиппеном. Затем два защитника устраивали поединки один на один. Иногда к ним присоединялся Паксон. Зачастую игра шла на деньги, баскетболисты заключали пари. Особенно любил этот своеобразный тотализатор Майкл Джордан. Он даже придумал ему название - "Клуб голубей". После каждой тренировки он имитировал голубиное воркование, давая этим понять, что весь банк выиграл он. Банк был, конечно, невелик - в лучшем случае 100 долларов, но он придавал тренировкам некий азарт.
|
|
Однажды Джордан, получив легкую травму, наблюдал за тренировкой из офиса тренеров. Как всегда, занятия заканчивались поединками. В тот раз Хорас Грант, обычно не отличавшийся точностью бросков, побеждал всех. Когда Грант победил всех, включая Пиппена, Джордан вышел на площадку и предложил ему сыграть на деньги. Майкл выглядел при этом, как кобра, приготовившаяся к смертоносному броску. Он сказал, что неплохо бы поставить на карту весь банк. Грант, уверенный в своем успехе, согласился, но проиграл.
Майкл Джордан обладал невероятной страстью побеждать во всем. В те годы игроки в ожидании очередного рейса проводили в аэропортах немало времени в залах игровых автоматов. Особенно преуспевал в этих забавах Дэйв Корзайн, у которого в карманах всегда было полно 25-центовых монет, необходимых для игры. Джордан захватил домой инструкцию с описанием игры, внимательно ее изучил и в результате превысил рекорд Корзайна.
Ранее, когда Майкл только что переехал в Чикаго, он поставил в своей квартире стол для настольного тенниса. Поначалу эта игра ему не давалась, и его бесило, что он всегда проигрывал Говарду Уайту, представителю "Найк" и своему близкому другу. Чарльз Оукли тоже хорошо играл в настольный теннис, и вместе с Уайтом они постоянно огорчали Джордана. Уайт с любопытством наблюдал за поединками Джордана и Оукли: два парня внушительного сложения резвятся в тесной комнате с низким потолком, и эта комната, кажется, сейчас взорвется от исходящей от них энергетики. Вообще же, как считал Уайт, играть с Майклом в пинг-понг было занятием крайне утомительным - Джордан отходил от стола лишь после того, как ему удавалось выиграть партию.
|
|
Когда Майкл подружился с Ричардом Дентом, звездой бейсбольного клуба "Чикагские Медведи", он и с ним, конечно, начал соревноваться. Дент был заядлым велосипедистом и однажды сказал Джордану, что только что проехал целых 30 миль. Через несколько недель, прилетев на Гавайи после поездки в Японию, Майкл, поспав с дороги два часа, позвонил Говарду Уайту и сообщил ему, что отправляется на велосипедную прогулку. "Далеко собрался?" - спросил Уайт. "Думаю, проеду 30 миль". Боже мой, подумал Уайт, он что, решил соревноваться с самим Ричардом Дентом?
А вот что Майклу не давалось, так это большой теннис. По всей логике при его скорости, быстрой реакции и физической мощи из него Должен был бы получиться отличный теннисист, но он, очевидно, поздновато взялся за этот спорт. И даже Говард Уайт с его вечно больными коленными суставами постоянно его обыгрывал, гоняя по всему корту. В итоге любимым спортивным хобби Майкла остался гольф.
Однажды, когда "Буллз" летали еще обычными, а не чартерными рейсами, они прибыли в Портленд на игру с местным клубом "Портленд Трейл Блейзерс". Как только самолет подрулил к терминалу, грузчики, вместо того чтобы заняться багажом, ринулись в салон лайнера: им не терпелось поглазеть на Майкла Джордана, пожать ему руку, получить автограф. Один из тренеров "Буллз", Марк Пфайль, увидел, что Майкл достает из кармана 50-долларовую купюру и сует ее грузчику. "Майкл, - сказал он, - ни к чему это. Чаевые - моя забота". "Подожди, Марк, ты еще не то увидишь", - загадочно произнес Джордан.
Придя в багажное отделение, тренер застал команду, столпившуюся около окошка, из которого выползала лента с багажом пассажиров. Джордан положил на ленту 100-долларовую купюру. Его примеру последовали остальные. Поспорили на то, чей багаж появится первым. Разумеется, первым выехал багаж Джордана. Положив в карман около 900 долларов, Майкл расплылся в широкой улыбке и сказал Пфайлю: "Неплохая прибыль, верно? Вложил-то я всего 50 долларов..."
Джордан не просто стремился выигрывать, казалось, он был рожден, чтобы побеждать. Как-то перед очередной тренировкой он поинтересовался у Джонни Баха, что ему предстоит делать в защите. Тренер ответил, что выпустит против него игрока, пообещавшего продемонстрировать новый финт и выставить Майкла на посмешище. Конечно же все произошло наоборот, после чего Джордан со своей неизменной улыбкой спросил Баха: "Ну что, Джонни, вышло не по вашему плану?"
За все время Джордан лишь один раз поссорился с Дугом Коллинзом. Причем повод был пустяковый - речь шла о счете в тренировочной игре. Договорились закончить встречу, когда одна из команд наберет 7 очков. "Матч" уже подходил к концу. Джордан сказал: "Счет - 5:4". "Нет, - поправил его Коллинз, - 5:3". "Вы невнимательно считали!" - сердито вскричал Майкл. Разгорелся спор. Все в зале притихли, слушая, как молодой тренер старается перекричать своего самого талантливого воспитанника, который ни разу не позволял себе спорить с наставниками.
"Интересно, говорил ли бы ты таким тоном с Дином Смитом?" - язвительно заметил Коллинз. "Нет, - ответил Майкл, получивший точно рассчитанный удар, и, покидая площадку, заявил: - Я ухожу". - "Постой, Майкл, мы еще не закончили тренировку", - попытался успокоить его Коллинз. "Тренируйтесь без меня". Пресс-секретарь клуба Тим Хэллем с удивлением наблюдал, как самый трудолюбивый игрок, которого он видел за всю свою жизнь, подхватив спортивную сумку, покидает спортзал.
"Послушай, Майкл, нельзя так поступать", - с упреком сказал Тим. "Не лезьте в мои дела", - оборвал его Джордан.
На следующий день Джордан, как ни в чем не бывало, пришел на очередную тренировку. Коллинз решил не вспоминать о вчерашнем эпизоде, что в общем-то было с его стороны правильным. Но через пару дней, когда он беседовал со спортивными репортерами, кто-то из них, почувствовавший сенсацию, спросил, уладили ли они конфликт с Джорданом. "Формально говоря - нет, - ответил тренер, - но я уверен, что Майкл все-таки меня любит". Тут в дверях раздевалки показался Джордан. "Майкл, - сказал Коллинз, - не хочешь меня поцеловать, чтобы все знали, как ты меня любишь?" Джордан наклонился и поцеловал тренера в щеку. На том инцидент был исчерпан.
"Буллз" находились тогда на полпути к вершине своего восхождения. Раньше это была команда с одним великим игроком, и, даже если он приносил ей за матч 40 или 50 очков, она тем не менее часто проигрывала. Затем она стала побеждать в каждой второй встрече. А в сезон, когда в клуб пришли Пиппен и Грант, она выиграла 50 матчей - показатель сильнейших команд НБА. У "Буллз" по-прежнему не было достойного "великана"-центрового, но зато за них выступали Джордан, Пиппен и Грант, считавшиеся одними из самых лучших молодых игроков лиги. Кроме того, Краузе присмотрел еще нескольких талантливых парней из студенческих команд. Так что перспективы с составом у чикагцев были неплохие.
Однако возникли проблемы. Чем лучше играли "Буллз", тем чаще Краузе заводил разговоры о приоритете организационной работы в клубе. "Менеджеры, а не только игроки и тренеры завоевывают чемпионское звание" - такова была его точка зрения. Для руководства клуба, за который выступала такая звезда, как Майкл Джордан, это была довольно странная идея-фикс. Подобные высказывания раздражали и Джордана, и Дэвида Фалька. Разглагольствования Джерри Краузе означали, среди прочего, что он причастен к успешным выступлениям "Буллз" в такой же мере, как и Майкл. С его стороны это было не очень умно. Но у Краузе была своя цель: принижая роль игроков, он готовил почву для составления новых контрактов с ними. Другими словами, собирался сэкономить на их гонорарах.
В 1988 г. Дэвид Фальк, Джерри Рейнсдорф и Джерри Краузе стали обсуждать проект возобновляемого контракта с Джорданом. Майкл тогда был, возможно, лучшим профессиональным баскетболистом США и приносил "Буллз" огромный доход, но переговоры затягивались, хотя в принципе Фальк и Рейнсдорф вполне ладили друг с другом. Поскольку из троицы, участвовавшей в дебатах, двое были тезками, то, чтобы их не путать, Краузе временно окрестили Джейком. Фальк напирал на пользу, которую принес клубу Джордан: увеличилась в несколько раз продажа сезонных билетов, выросла оплата парковки у стадиона, "Буллз" заключили выгодные контракты с радио и телевидением. Оперируя конкретными цифрами, Фальк доказывал, что благодаря Джордану годовой доход клуба увеличился на 40 миллионов долларов. Так почему же владельцы "Буллз" так и не решаются подписать с ним новый контракт на 4 миллиона в год? (Замечу, что по тем временам самым высокооплачиваемым профессиональным баскетболистом был Мэджик Джонсон: общая сумма его контракта, заключенного на 10 лет, равнялась 25 миллионам.) "Да посмотрите, что Майкл сделал для вас!" - не уставал повторять Фальк.
У Краузе лопнуло терпение. "Послушайте, Дэвид, мы не спорим, что Майкл блестящий игрок. Но почему вы не цените заслуги администрации? - взорвался он. - Мы не успеваем оформлять заказы на сезонные билеты. Служащие нашего офиса печатают эти чертовы билеты день и ночь. Дуг Коллинз до полуночи просматривает видеозаписи матчей и корпит над новыми тактическими схемами. Билли Маккинни сейчас, наверное, летит на Аляску или на Гавайи - рыщет в поисках будущих звезд". - "Джейк, - холодно отпарировал Фальк, - хотите знать, во что я оцениваю ваш вклад в успехи клуба? В полный ноль! Ну, что еще вы мне расскажете".
Краузе было завелся, но Рейнсдорф оборвал поток его брани. "Помолчи немного, - сказал он ему и, обратившись к Фальку, произнес: - Признаюсь, в истории спорта не было игрока, который обеспечивал бы такой зрительский сбор, но все же платить ему 4 миллиона в год я не собираюсь".
Рейнсдорф предложил 3 миллиона, после чего стороны пошли на компромисс и договорились о долгосрочной сделке, рекордной в НБА, - контракт на 8 лет общей стоимостью 26 миллионов. Иными словами, годовой заработок Майкла составлял 3,25 миллиона. Фалька особенно радовало, что его клиент будет получать на 30 процентов больше самого Мэджика Джонсона.
Однако, когда дело дошло до официального объявления о перезаключении контракта, Краузе снова захотел сделать вид, что он победил: срок контракта решил обнародовать, а о сумме его умолчать. Фальк, конечно, встал на дыбы: зачем же объявлять, что Джордан повязан с клубом, возможно, до самого окончания своей спортивной карьеры, и не упомянуть при этом, что он самый высокооплачиваемый игрок НБА? В конце концов, спор решил Рейнсдорф: "Джейк, Дэвид прав. К чему нам играть в молчанку?"
Фальк ожидал, что пресс-конференция, посвященная новому контракту Джордана, станет историческим событием: как-никак речь шла о судьбе лучшего игрока лиги. Но на этой встрече с журналистами Краузе заявил всего лишь, что контракт - долгосрочный. С таким же успехом он, по мнению Фалька, мог бы говорить об игроке, не покидающем скамейку запасных. Один из репортеров спросил Краузе, почему контракт подписан на целых 8 лет. Краузе стал выкручиваться, уверяя, что точного срока он не упоминал. Репортер сказал, что этот срок указан в пресс-релизе, и вся встреча с журналистами оказалась скомканной. Одно было ясно: чем лучше выступает клуб, тем хуже материальные перспективы игроков.
| Глава 18. Детройт, 1980-е гг. |
Проблемой для "Буллз" стал взлет еще одной команды, бросившей вызов "Селтикс" - клубу Бёрда, Макхейла и Пэриша. Я имею в виду "Детройт Пистонс", где задавали тон Исайя Томас, Билл Леймбир и Адриан Дэнтли. "Пистонс" была жесткая команда, делавшая ставку на силовую борьбу, за что в НБА ее окрестили "Плохие парни". Играли детройтцы всегда на грани фола. "Детройт" - наш альбатрос, указывающий нам путь в океане, - поговаривал Джонни Бах, помощник Коллинза. - Пока мы его не побьем, нам нечего думать о выходе в финальную серию".
"Пистонс" сложился как отличный коллектив несколько ранее "Буллз". Главными архитекторами удачной перестройки стали генеральный менеджер клуба Джек Макклоски и тренер Чак Дейли, его близкий друг. Когда "Буллз" стали повышать уровень своей игры, они почувствовали, что "Пистонс" их все же опережает - и по сплоченности, и по физической подготовке, и по целеустремленности. Если в сезоне 1987/88 г. чикагцы приобрели двух выдающихся игроков, усиливших их слабый (за исключением, конечно, Джордана) состав, то в составе детройтцев, и без того очень приличном, появились годом ранее Джон Сэлли и Деннис Родман. Над чикагским стадионом повисла зловещая тень уже не Ларри Бёрда, лидера "Селтикс", и не Мэджика Джонсона, волшебника из "Лейкерс", а Исайи Томаса, лучшего игрока "Пистонс".
Взлет "Пистонс" начался в 1981 г., когда клуб, стоявший вторым в очереди за игроками с драфта, заполучил Исайю Томаса из университета Индианы. Он был сравнительно невысок - 6 футов 1 дюйм, но очень талантлив, сообразителен и бесстрашен. Как говорил Матт Добек, отвечавший в "Детройте" за связи с общественностью, если бы Томас вымахал под 6 футов 6 дюймов, из него получился бы второй Майкл Джордан. Первым в очереди в драфте тогда стоял "Даллас", но от его приглашения Томас увильнул, заявив на всю страну, что ему не хочется "вляпываться в это ковбойское дерьмо". Техасцы, разумеется, обиделись и взяли в свой клуб Марка Эгуайра. Если бы он, игрок талантливый, но не выдающийся, достался бы "Детройту" вместо Томаса, эта команда никогда бы не добилась ярких успехов.
Надо сказать, что Томас и в "Детройт" особо не стремился, но Джек Макклоски давил на него изо всех сил. Клубу был нужен именно такой опорный защитник, цементирующий всю команду.
"Но я не хочу играть у вас в Детройте, - сказал Томас во время первой встречи с генеральным менеджером клуба. - Я предпочел бы Чикаго". - "Ладно, Исайя, - ответил Макклоски, - так или иначе, мы остановили выбор на вас, и тут уже ничего не поделаешь". - "А кому из ваших форвардов я буду делать передачи?" - "Не беспокойтесь, найдем кому", - заверил его менеджер.
Детройтцы сразу же поняли, какого ценного новичка они приобрели. При своем относительно невысоком для баскетболиста росте Томас настолько тонко чувствовал игру и так точно бросал по кольцу, что сразу же стал лидером команды и всегда диктовал темп матча. Он был быстр, легок и обладал несомненным шармом. Причем вырос он в негритянском гетто Чикаго - в районе, где большинство его сверстников становились наркоманами, а путь к материальному достатку почти для всех был закрыт. Закаленный в уличных драках, Исайя и в баскетболе оставался настоящим бойцом, хотя богатырским сложением не отличался. Но больше всего удивлял его природный ум. "Он сообразительней всех нас, вместе взятых", - говорил тренер Дейли.
А вот что поначалу не заметили окружающие, так это его неутолимую жажду успеха, прирожденное лидерство и незаурядную силу воли.
На своей самой первой пресс-конференции Томас сказал, что постарается поднять "Пистонс" до уровня "Селтикс" и "Лейкерс". Репортеры открыто смеялись над ним. А на первой тренировке в "Детройте" против него выставили Ронни Ли, игрока, физически очень мощного, не раз сурово наказывавшего соперников. Ли сразу же стал досаждать Томасу блокировками, возникая перед ним, как скала. Наконец Исайя сказал ему: "Еще раз так сделаешь - подеремся". Ли утихомирился. Да, подумал наблюдавший за тренировкой Макклоски, драка получилась бы весьма зрелищная.
Хотя Томас и не испытывал энтузиазма, попав в "Детройт", он тем не менее сумел привить клубу культуру игры. В университете Индианы, где он учился, была создана одна из лучших баскетбольных тренировочных программ в США, а тренировал Исайю выдающийся специалист Бобби Найт. Исайя, приученный к высоким требованиям и привыкший к определенным традициям, ничего подобного в "Детройте" не увидел. Решив не мириться с таким положением дел, он в первые годы своего пребывания в НБА постоянно посещал все матчи финальных серий чемпионатов лиги, пытаясь понять, в чем же секреты клубов-фаворитов. Впрочем, выведать эти секреты было не так-то легко. Близкий друг Томаса Мэджик Джонсон в те годы почти всегда играл в матчах серии "плей-офф", но, когда Исайя пытался "расколоть" его, он довольно резко отвечал: "О том, как нужно выигрывать в матчах такого уровня, я тебе ничего не скажу. Научишься на собственном опыте".
Так как же все-таки докарабкаться до серии "плей-офф"? А если докарабкаться, то как там выиграть? Томас советовался не только с баскетбольными авторитетами, он говорил и с известными футбольными тренерами Элом Дэвисом и Чаком Ноллом. Постепенно он пришел к мысли, что в команде должен царить дух единомыслия. Ничего кроме победы - вот общая цель. Томас, в частности, обратил внимание на то, что игроки "Селтикс", ранее выступавшие за другие клубы, перебравшись в Бостон, психологически перестроились. Если раньше их больше волновали свои показатели (очки, подборы и прочее), то теперь они безоговорочно приняли концепцию командной игры. Отвергнув личные цели, они стремились к целям общим. Каждый четко исполнял свою роль, пусть даже и не столь значительную. Исайя подметил и такую деталь: если у клубов-фаворитов не было достойных соперников, они их "придумывали" - лишь бы почувствовать стимул к трудной победе.
В первый сезон Томаса в НБА "Пистонс" приобрел еще одного игрока - центрового Билла Леймбира из "Кливленда". Поначалу никто не думал, что он удачная находка, которая впишется в костяк команды, стремящейся к чемпионскому титулу. В свои студенческие годы Билл выступал за сборную колледжа Нотр-Дам. Макклоски, видевший тогда его в игре, посчитал его слишком медлительным, неуклюжим и бесталанным. Затем Билл уехал в Европу, где отшлифовал свое мастерство, а вернувшись в Штаты, стал играть за "Кливленд", работая в основном на нападающего Джеймса Эдвардса. Макклоски, рыская по всей лиге в поисках пополнения состава своего клуба, с удивлением заметил, что Леймбир сильно переменился к лучшему. Он очень неплохо бросал по кольцу, хотя, как говорил Чак Дейли, подпрыгивал не выше чем на два дюйма, был на редкость хорош в подборах, чувство позиции у него выработалось отличное. Конечно, как и всякий великан, он имел свои природные недостатки, но у "Пистонс" и такого центрового не было. Макклоски и Дейли решили: пусть этот верзила и медлителен, но зато точно бросает по кольцу, выигрывает подборы. Возьмем его, а те, кто пошустрее, будут ему помогать. В итоге сделка с "Кливлендом" состоялась.
Вскоре Макклоски и Дейли заметили, что Билл не испытывает особой страсти к игре как таковой. Дейли решил даже, что он вообще не любит баскетбол. На тренировках Леймбир откровенно ленился, а перед матчами часто жаловался на психологическую усталость. После тренировок он первым покидал спортзал, в то время как другие игроки задерживались в нем, отрабатывая броски.
Но вот в чем нельзя было отказать Леймбиру, так это в спортивном азарте. Может, он действительно не любил баскетбол - его просто интересовала победа. Как считал помощник старшего тренера Дик Хартер, Билл стремился доказать всем, что он не просто заурядный центровой, медлительный, не слишком ловкий (да еще белокожий!), а баскетболист, который способен играть в НБА на высочайшем уровне. В итоге Леймбир и Томас составили основу обновленной команды, принесшей заслуженные лавры Джеку Макклоски. Большинство ее игроков не были звездами и к тому же сильно отличались друг от друга по манере игры, но, что удивительно, собранные вместе, они представляли собой нечто выдающееся.
Иметь дело с Леймбиром было нелегко. В обыденной жизни он слыл настоящим грубияном, а на площадке часто вел себя как дворовый забияка. Репортеров он ненавидел и, когда перед матчами время, отпущенное журналистам, истекало, вслух отсчитывал: "Так, писаки, 50 секунд... Теперь уже 30... Все, убирайтесь к чертовой матери!"
Играл он грязно, причем сознательно, понимая, что иначе, при его ограниченных спортивных данных, ему в лиге долго не удержаться. Любил похвастаться удачными бросками, совершенными из крайне неудобного положения, приговаривая при этом: "В баскетболе главное - мыслить, а не бегать". На выездных матчах местные болельщики встречали его с неприязнью, да и игроки других команд его недолюбливали, полагая, что он всегда не прочь нанести им серьезную травму, сделав это как бы случайно.
Нелегко с ним было и его товарищам по команде, и тренерам его клуба. Казалось, что он всегда находится в плохом настроении. Он намеренно грубил тренерам, даже Дейли, который столько для него сделал. Когда между старшим тренером "Детройта" и игроками происходили какие-то стычки, Леймбир никогда не занимал сторону Дейли, наоборот, в открытую противостоял ему. Дейли, впрочем, с этим мирился: человека не переделаешь. С партнерами по команде Леймбир был резок и груб. Когда его упрекали в этом, он обычно отмахивался: "Когда я закончу играть здесь, вряд ли я захочу, чтобы кто-нибудь из этих ребят остался моим другом". Но каким бы противным нравом Билл ни отличался, тренеры и партнеры не могли не отдать ему должное: на матчах он выкладывался вовсю и обладал необычайно тонким пониманием игры.
Впервые очутившись в тренировочном лагере "Детройта", Леймбир и Томас оказались соседями по комнате. Исайя подумал, что нет, наверное, на свете человека, столь разительно отличающегося от него, сколь Билл. Высокий, белый, выходец из верхних слоев среднего класса. Папаша Билла был главой какой-то компании, и про Леймбира поначалу говорили, что он один из тех редких игроков НБА, которые зарабатывают меньше своих отцов. Билл был атеистом и сторонником республиканцев, в то время как выросший в черном гетто Исайя был очень религиозен и свои симпатии отдавал демократам. Тем не менее они нашли общий язык. В особенности Томасу нравилась одержимость Леймбира - его увлеченность политикой и стремление всегда побеждать. Исайя решил, что они вполне могут подружиться, а главное - сформировать костяк обновленной команды. Дик Хартер заметил позднее: "Эти двое были умнейшими игроками, которых я когда-либо видел. Команда обрела не просто психологическую стабильность - это еще ничего не значит. У нас наладилась умная, тонкая коллективная игра".
Потихоньку дела в "Детройте" налаживались, однако, по мнению Томаса, процесс обновления шел слишком медленно. Поскольку талантливых партнеров у него было мало, то впервые свои сезоны он слишком часто брал игру на себя, совершая больше бросков, чем требовали от него тренеры. Например, за второй сезон он бросал по кольцу более 1500 раз (на 300 раз больше, чем в сезоны, когда детройтцы выигрывали чемпионаты). Дейли требовал от Исайи, чтобы он чаще делал результативные передачи партнерам, но Томас, как и Джордан несколько позднее в Чикаго, не очень-то полагался на товарищей по команде. И не без причин. Пару раз, тяжело переживая горечь поражений, Томас вообще хотел навсегда уйти из баскетбола. Однажды Дейли в панике позвонил его помощник Майк Абденур и попросил его немедленно прийти к нему и поговорить с Исайей, который сейчас находится в его офисе и твердит, что распрощается с баскетболом немедленно и на всю жизнь. Прибежавший Дейли спросил Томаса: "А чем ты займешься, если завяжешь со спортом?" - "Вернусь в колледж, чтобы доучиться и получить ученую степень в криминологии". - "Степень магистра?" Исайя ничего конкретного ответить не мог. "Ну, даже если магистра, то сколько тебе будут платить?"
Томас снова не дал ответа, но в одном он был уверен. "Не могу больше мириться с проклятыми, обидными проигрышами, - твердил он. - Еще одна такая игра, как сегодня, и я просто сдохну".
Дейли не стал его уговаривать, решил, что все обойдется. Предложил Исайе хорошо обдумать свое решение. Он знал, что спортивный азарт Томаса не позволит ему расстаться с баскетболом, а его временные депрессии - обратная сторона медали, то есть его любви к игре и страсти к победам.
Еще одним ценным новобранцем "Пистонс" стал Винни Джонсон, великолепный атакующий защитник, приобретенный в результате сделки с "Сиэтлом". У того клуба и так хватало хороших защитников, поэтому Винни проводил на скамейке запасных гораздо больше времени, чем того заслуживал. А в "Детройте" он пришелся очень даже к месту, а в спортивном азарте и страсти к победам он не уступал Томасу и Леймбиру. С этого момента детройтский клуб быстро пошел в гору. В следующем сезоне он победил уже не в 21 встрече, а в 39. Затем наступил временный спад, а в середине 80-х гг. команда снова стала выглядеть на редкость сплоченной и отлаженной. Во многом этому способствовала удача в очередном драфте - клубу достался Джо Думарс из университета штата Луизиана. Рослый парень был неплохим снайпером и одновременно надежно играл в защите. Для дуэта с Томасом он подходил идеально, эффективно действуя и в нападении, и в обороне.
В том же году "Пистонс" приобрели также Рика Махорна, рослого, мощного атлета. Особым талантом он не отличался, но тренеры его любили за дружелюбность, чувство товарищества, легкий нрав и отличное чувство юмора. Рик умудрялся со всеми быть в прекрасных отношениях. Он постоянно заботился о партнерах моложе его по возрасту, которым терпеливо и толково объяснял превратности жизни в мире профессионального баскетбола. С появлением Рика Махорна команда стала гораздо лучше чувствовать себя в повседневной жизни. Общее настроение заметно поднялось, всем стало веселее. Однако на площадке соперники его побаивались. Чувствуя за спиной мощную поддержку Махорна, Леймбир, умевший хорошо сыграть в подборе, но мало кого пугавший, прямо-таки расцвел.
Годом позже "Детройт" совершил удачный обмен с "Ютой", отдав ей Келли Трипаку, хорошего снайпера, но плохо действовавшего в защите и получив взамен Адриана Дэнтли, сыгравшего за свою спортивную карьеру шесть матчей с участием всех звезд. Сравнительно невысокий для нападающего, он отличался недюжинной силой и смелостью, а в игре на "нижнем этаже" был непревзойден. Дэнтли, может, не слишком удачно дополнял такого скоростного игрока, как Томас, но он, несомненно, придал мощь атакам "Пистонс". Неизменно прорываясь к корзине, Адриан вынуждал соперников нарушать правила и зарабатывал для команды штрафные броски. Боб Райан, спортивный обозреватель газеты "Бостон глоб", всегда подсчитывал, сколько раз поразил Дэнтли кольцо соперников с игры и сколько - со штрафных. Однажды он написал следующее: "На его могиле будет начертано: "Здесь лежит великий Дэнтли. Его рекорд - 9, 28, 46, что означает 9 точных двухочковых бросков с игры и 28 - со штрафных, а в общей сумме - 46 очков". Макклоски стиль игры Дэнтли нравился именно за его умения провоцировать соперников на фол: пока он выполнял штрафные броски, его партнеры успевали спокойно организовать оборону.