Когда в школе устраивали танцы, Филу ничего не оставалось делать, как довольствоваться ролью зрителя. Когда сыновья Чарльза Джексона - Чак, Джо и Фил - спрашивали отца, нельзя ли им вместе со школьными приятелями пойти в кино, отец неизменно отвечал: "Мы в кино не ходим". Ребята интересовались почему. "Светские занятия не для нас, мы живем в другом мире и должны вести себя не так, как обычные люди", - объяснял отец. Фил впервые попал в кинотеатр, когда уже заканчивал среднюю школу, а первый свой танец совершил уже в колледже, причем в обоих случаях испытывал серьезное чувство вины.
Решения в семье Джексонов диктовались не радостями жизни, а обязанностями. Когда старшие мальчики стали уже тинейджерами, семья должна была принять серьезное решение, связанное с новым местом работы родителей. До той поры они жили в Монтане, где детям очень нравилось, а теперь предстояло выбрать, то ли ехать в Айдахо, штат живописный, с пышной растительностью, во многом напоминающий Монтану, то ли отправляться в городок Уиллистон, в Северную Дакоту, штат унылых пейзажей и довольно сурового климата. Дети, конечно, мечтали об Айдахо, но преподобный Джексон избрал, разумеется, Уиллистон. "Господь хочет, чтобы я ехал именно туда", - заявил он. Дети Джексонов - три мальчика и их сводная сестра - оказались в этом маленьком городке в трудном положении. Ведь они были детьми священника, и взрослое население города внимательно следило за каждым их шагом. Кроме того, им строжайше запрещалось даже в малейшей степени нарушать Божьи заповеди и строгие порядки, заведенные в их семье. Нельзя было огорчать родителей тем, что они поддались искушению дьявола (хотя в принципе многие дети священнослужителей ведут себя далеко не идеально). Между прочим, Чарльз Джексон, несгибаемый в своих религиозных убеждениях, был, по сути, человеком мягким и очень добрым. Многие его искренне любили и уважали. В Уиллистоне он занимал большой пост, контролируя работу своих коллег по конфессии в масштабах всего штата. Под его наблюдением находилось около 70 церквей. В свое время эта должность перешла к нему от его же племянника, поскольку тот допустил какие-то серьезные промахи. Но племянник из-за этого не испытывал к дяде никакой зависти. Более того, безмерно уважал и ценил доброту вплоть до его кончины.
Элизабет Джексон, наоборот, отличалась суровым и жестким нравом и не давала детям спуску. Она и ее сестры и братья выросли в очень бедной семье. Джо Джексон вспоминал, что дом бабушки и дедушки (по материнской линии) в Монтане был крайне ветхим строением, и порой там бывало страшно холодно. Из-за осенней уборки урожая Элизабет приходилось пропускать в школе первые шесть недель учебного года. Трудное детство закалило ее характер, сложности жизни она переносила достойно. В возрасте 18 лет Элизабет уже преподавала в школе на востоке Монтаны. Школа эта была настолько бедна, что зимой приходилось в классах топить печки сухими коровьими кизяками. "Вы сможете стать теми, кем захотите, - говорила Элизабет своим детям, - но для этого уже сейчас надо упорно трудиться". Она заставляла их заучивать целые абзацы из книг и определения значений слов, приведенные в словарях. Если кто-то из мальчиков пытался отлынивать, его задание удваивалось. Элизабет не желала, чтобы в доме росли лентяи, да и сама она трудилась не покладая рук. В доме было четверо мужчин (отец и три сына), и все они каждый день надевали свежие белые рубашки. Нетрудно подсчитать, что за неделю Элизабет приходилось перестирать и перегладить 28 рубашек. В общем, каждый день у нее был расписан буквально по минутам.
Хотя дети Джексонов не пошли по стопам родителей, главный урок матери они хорошо усвоили. А заключался он в следующем: нельзя растрачивать ничего из того, чем наделил тебя Бог. Наоборот, надо выжать максимум из своего природного таланта.
Идея о высоком предназначении человека пронизывала весь дом Джексонов. В комнате Фила, когда он бы еще совсем маленьким, Элизабет повесила большой лист бумаги с цитатой из Евангелия от Иоанна: "Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына своего единородного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную".
Еще будучи мальчиком, Фил чувствовал себя неловко, присутствуя при религиозных обрядах евангелистов. Слишком там много было показных эмоций. Прихожане кричали, бросались на пол и катались по нему. Всех их он знал, и в обыденной жизни это были вполне уравновешенные, спокойные люди, а здесь, в церкви, они входили в дикий экстаз. Парнишку это нервировало, и он старался держаться подальше от подобных зрелищ.
Все трое сыновей Чарльза Джексона, из которых Фил был самым младшим, увлекались спортом. Чак полагал, что спорт был для них одной из немногих отдушин и в значительной степени возвращал их в нормальную жизнь: здесь они могли свободно вести себя, делать то же самое, что все их сверстники. Родители одобряли спортивные увлечения сыновей - уж лучше вести здоровую жизнь, чем смотреть порочную, изобретенную дьяволом кинопродукцию Голливуда. Поскольку старшим братьям пришлось все же выдержать "битвы" с родителями, скажем, за право играть в футбол по вечерам в пятницу, то Филу, когда он подрос, дорога была чуть-чуть расчищена. Ему разрешалось играть в футбол когда угодно. Фил с удовольствием отметил про себя, что дальние поездки на игры с командами других школ автоматически освобождают его и его братьев от слишком частого посещения церкви.
В раннем детстве братья Джексоны были искусственно ограждены от сверстников. Это отчуждение от обычного мира сказывалось на них и когда они подросли. В самом деле, о чем они могли говорить со сверстниками? Обсуждать фильмы, которые они не видели, или телепрограммы, которые они никогда не смотрели? Вспоминать музыку, под которую они никогда не танцевали? "Нам нелегко было общаться со сверстниками, - вспоминал Чак Джексон. - Ранняя изоляция от обычного мира детства даром не прошла".
Еще в детстве Фил Джексон внутренне отвергал религию своих родителей, а когда стал взрослеть и искать собственные духовные идеалы, он стал человеком на редкость терпимым к окружающим. Как однажды заметил его брат Джо, они выросли в доме, где все было строго регламентировано. Фил в такой религиозно-нравственной казарме чувствовал себя неуютно. Немудрено, что, вырвавшись с годами на свободу и сталкиваясь с людьми, ни в чем его не ограничивающими, он невольно тянулся ко всем, мало обращая внимания на их недостатки. "Фил, - говорила о нем его мать, - во всех трениях между людьми выполняет роль смазки в механизме". Такого же примерно мнения придерживалась и Джун Джексон. Она видела, что ее муж умеет прекрасно ладить с самыми разными людьми. Он внимательно всех выслушивал. Будучи человеком проницательным, он, конечно, понимал, кто есть кто, но принимал всех такими, какие они есть. Более того, иногда он любил своих знакомых именно за их недостатки. Его необычайно интересовал внутренний мир тех, кто его окружал. Поэтому как тренер он стал с годами удивительно тонким и чутким психологом.
Многое в поведении Джексона было обусловлено врожденными чертами его характера, но многому он научился в нью-йоркском клубе "Никс" от своего тренера Реда Хольцмана. Лишь с годами Фил оценил, насколько умным наставником был этот человек. Вот один из примеров. Когда Джексон только что приехал в Нью-Йорк, ситуация в команде была взрывоопасной. Шла речь о том, кому больше проводить времени на площадке - Биллу Брэдли или Кеззи Расселу. Брэдли был белый, Рассел - темнокожий. Оба они еще в колледжах считались звездами. Их популярность особенно возросла после хорошо запомнившегося зрителям матча серии "плей-офф" на первенство НАСС, в котором встретились команды их колледжей. Но в НБА оба парня приживались с трудом. Брэдли был слишком медлителен для защитника, а в игре Рассела казалось слишком много недостатков. Неплохой в принципе снайпер, он, бросая по кольцу, часто позволял себе небрежность. Делал много неточных передач, и вообще его игра в обороне отличалась нестабильностью.
У каждого из них были, конечно, свои сторонники. Брэдли поддерживали выпускники элитных университетов Северо-Восточного побережья США, имевшие большой вес в общественной жизни Нью-Йорка. "Клан" Рассела был, разумеется, малочисленный и не столь авторитетный. Впрочем, в него затесались несколько известных журналистов, которые шатались с Кеззи по злачным местам, покровительственно хлопали его по плечу и на все лады расхваливали его.
Так или иначе, ситуация складывалась неприятная, а ведь многие ньюйоркцы с восторгом реагировали на успехи их клуба и оптимистично расценивали его будущее. Что делать? Оба парня уже успели прославиться в мире студенческого баскетбола. Кому отдать предпочтение. Сложность еще в том, что они представители разных рас, и выбор, который сделает руководство клуба, может обострить социальную обстановку в огромном городе.
Хольцман поступил мудро. Он сохранял полный нейтралитет, не делал никаких публичных заявлений и вообще вел себя так, будто никакой проблемы здесь не существует. Пусть сама команда разберется, кому из этих ребят можно доверить больше игрового времени.
"Я думаю, Ред с самого начала понял, что Билл, с его умом и интеллигентностью прирожденный лидер, - говорил впоследствии Джексон. - Скажу больше: тренер понял, что Билл начал вести за собой команду еще тогда, когда свою собственную позицию на площадке не определил. Однако он сумел привнести в команду дух умной, искусной игры, и ребята его поняли. Вот Ред и решил: пусть другие, а не он сам сравнивают ценность Билла и Кеззи. Первое слово - за игроками клуба. Второе - за его болельщиками".
Ко второму его сезону в НБА Брэдли отвели роль "маленького" форварда. Он искусно играл без мяча, чем создавал партнерам хорошие условия для точных бросков. Команде это пошло на пользу. Когда Билл появлялся на площадке, игра "Никс" сразу оживлялась и становилась более осмысленной. Что же касается Рассела, то он в мастерстве не прибавил и выглядел не слишком сообразительным. Однако он все же оставался талантливым игроком, и, когда команде срочно было необходимо набрать несколько решающих очков, Хольцман тут же выпускал на площадку Кеззи. Но шло время, и постепенно Рассел все дольше сидел на скамейке запасных, а Брэдли все больше времени проводил в игре. Так вот и решалась благополучно, сама собой, та дилемма. Всем ведь стало ясно, что сыгранные действия команды во многом зависят от бесконечных перемещений Брэдли. Сами игроки говорили об этом в раздевалке, причем чаще всего хвалили Билла именно темнокожие баскетболисты.
Разговорчивый Рассел в раздевалке постоянно нес всякую чушь. Брэдли же, наоборот, держался спокойно и был немногословен: он побаивался, как бы его не объявили очередной Большой белой надеждой. А темнокожие игроки тем временем подкалывали Рассела, который, желая, видно, подчеркнуть свою образованность, злоупотреблял вычурными фразами. Особенно любил подшучивать над ним Уолт Беллами. Сидя полуголым и имитируя оксфордское произношение, он обращался к Кеззи: "А теперь, мистер Рассел, вы, как известный эксперт в области английского языка, должны объяснить нам, несчастным неучам, значение этого длиннющего слова, которое вы только что произнесли..."
Хольцман по отношению к Расселу вел себя предельно тактично, никогда не высказывая в его адрес слов неодобрения. Он предпочитал видеть в нем то, что ему хотелось бы видеть, и намеренно закрывал глаза на его недостатки. Он был уверен, что сами игроки, белые и черные, люди уже достаточно взрослые, разберутся, в конце концов, что к чему. Единственный раз он напустился на Рассела, когда тот нарушил порядки, заведенные в клубе. А одно из правил было такое: отправляясь на выездной матч, игроки едут вместе, единой командой. Однажды ньюйоркцы поехали в Филадельфию. Кеззи Рассел, только что купивший новый "кадиллак", решил шикануть и, проигнорировав клубный автобус, поехал своим ходом. Уже в Филадельфии незадолго до матча Ред спросил его, во сколько обошлись ему дорожные сборы. Кеззи сообщил, что ему пришлось в общей сложности заплатить 8 долларов. "Прекрасно, - сказал Ред, - можешь вычесть их из 100-долларового штрафа, который налагается на тебя за путешествие в одиночку. Таким образом, заплатишь всего 92 доллара, а не целых 100". Это со стороны тренера был намек, что правила есть правила и распространяются они на всех без исключения.
Став за штурвалом чикагского клуба, Джексон, в свою очередь, столкнулся с аналогичными проблемами, требующими точного расчета - словно задачи по химии, когда нужно смешивать различные вещества.
Получить работу в Чикаго - это шанс, который выпадает, возможно, лишь раз в жизни, но и с ситуацией Джексон столкнулся достаточно серьезной. Ему предстояло тренировать лучшего игрока НБА, а вместе с ним группу других игроков, ребят явно талантливых, но не достигших еще профессиональной зрелости. Как сделать из такой необычной команды единое целое? Джордан выступал за "Буллз" уже шестой сезон и, набравшись опыта, оценивал положение дел в команде весьма скептически. Он уже смирился с тем, что тренеры так и не выработали эффективной тактической схемы атак, и перестал доверять почти всем партнерам, за исключением, может, Паксона. Главной проблемой для Джексона стало решить, кому сколько отвести времени на владение мячом. Сколько, например, бросков возложить на Джордана? (Говоря честно, число его бросков следовало бы уменьшить, перераспределив излишки между его партнерами.) Если Майкл в своем деле гений, то его гениальность надо гармонично увязать с талантами простых смертных.
Команда, доставшаяся Джексону, находилась на перепутье. Если Коллинз, можно сказать, сжег себя и игроков своими бурными эмоциями, то он все же сделал из Пиппена и Гранта баскетболистов экстракласса. Именно благодаря Коллинзу Джексон получил команду, стоявшую на пороге великих успехов. Те же Пиппен и Грант вполне могли бы выступать в матчах "Всех Звезд".
Но главной проблемой для Джексона оставалась выработка новых тактических схем в нападении, он не считал себя крупным специалистом в построении атаки, но надо же было что-то придумать. К приходу Джексона атаки чикагцев строились почти исключительно на уникальном мастерстве Джордана. Схема была достаточно проста: "Отдаем мяч Майклу, а сами разбегаемся в разные стороны, чтобы не путаться у него под ногами". Нужно было, конечно, создать другой тактический рисунок, чтобы в атаке активно участвовали и другие игроки, четко знавшие свои роли, и Джексон прекрасно понимал, насколько трудно даже хорошим баскетболистам достойно играть рядом с такой суперзвездой и таким требовательным партнером, как Майкл Джордан. Как заметил однажды Дэйв Корзайн, Джордан настолько велик, что, когда "Буллз" выигрывают, это целиком его заслуга, а когда проигрывают, его вины нет никакой - виноваты его партнеры.
Серьезной проблемой для нового тренера было окончательно разобраться в том, как все же Майкл расценивает своих партнеров: ведь надо уговорить его почаще делиться с ними мячом, не всегда брать игру на себя. Джордан видел, конечно, что Грант заметно вырос как профессионал, но он все же не считал его особенно умным игроком и, кроме того, сомневался, можно ли ему доверить решающие броски, когда до конца матча остаются считанные секунды, а ситуация - критическая. С Пиппеном дело обстояло сложнее. Уровень его мастерства постоянно рос, по игре в защите он почти сравнялся с Джорданом, и он на удивление тонко понимал игру. Правда, броски по кольцу ему не всегда удавались.
Но главное не это. Важно другое - выдержит ли он психологические нагрузки самых ответственных и решающих матчей? Джордан в этом сильно сомневался, и Пиппен знал о его сомнениях. Вообще говоря, в команде был всего лишь один игрок, которого Майкл считал удобным и абсолютно надежным партнером, - Паксон. Это всех удивляло, поскольку другие игроки, которым приходилось играть в защите на пару с Паксоном, были им недовольны. Паксон к тому же плохо бросал по кольцу. Но он обладал редким и ценным качеством - он трезво оценивал свои способности. Это как раз и устраивало Джордана. Играя рядом с Майклом, Паксон точно знал, что от него требуется, и - а это даже важнее - точно знал, чего ему делать ни в коем случае нельзя.
Джексону в принципе нравилась атака по системе "тройной пост", придуманной Тексом Уинтером. Когда-то они вместе проработали один сезон в летней лиге, и уже тогда Фил согласился с идеей Текса. Сейчас он думал о том, что Джордан со своим огромным талантом как раз создан для такой тактической схемы, при которой игроки молниеносно перемещаются из одной точки в другую, меняясь местами, и каждый в точности знает свою роль.
Учитывая физическую силу и прыгучесть Джордана, Джексон решил поставить его на острие атаки. Это усилит наступательную мощь команды, а кроме того, пойдет на пользу Майклу: на новой позиции он не будет затрачивать столько энергии, как сейчас, и сохранит силы, чтобы подольше выступать в НБА. Тактика "тройного поста" требует от игроков высокого мастерства и долгих специальных тренировочных программ. Одни баскетболисты быстро приспосабливаются к этой схеме, другие так и не могут постичь суть перемещений, где от них требуются одновременно и строгая игровая дисциплина, и способность импровизировать. Проблема была еще в том, согласится ли Джордан с новой идеей тренера, а если даже и согласится, окончательно отработать эту схему на практике можно лишь за два сезона.
Как вы уже знаете, Джексон играл в свое время за "Никс", где почти не было гигантов и могучих атлетов. Однако за счет быстрого темпа, постоянного движения и продуманной игры команда постоянно побеждала соперников, делавших ставку на силовую борьбу и жесткий прессинг. Вспомнив былые времена, Фил понял, что сейчас он располагает игроками, которые смогут реализовать его идею.
Джексону предстояло обсудить свой план с Тексом Уинтером и Майклом Джорданом, каждый из которых имел свою концепцию баскетбола. Тексу было тогда уже 68 лет, из которых более 40 он проработал тренером. Его карьера началась в 1947 г. с должности помощника тренера в университете штата Канзас. Его годовой заработок составлял 3 тысячи долларов.
Текс был занимательным рассказчиком и откровенным собеседником. Он всегда и по любому поводу стремился высказать свое мнение и говорил все в открытую. Юность Уинтера пришлась на самые тяжелые годы Великой депрессии. Он хорошо помнил ту нищую Америку, большинство жителей которой еле-еле сводили концы с концами и не имели никакой возможности пробиться в средний класс. Некоторым молодым парням из нынешних "Буллз" он годился в дедушки, и в их глазах его консерватизм выглядел как старческие причуды. Текс отличался скупостью. Если он приглашал на ланч приятеля и, как водится в таких случаях, расплачивался за двоих, то сумма счета составляла не более 8-9 долларов. Перед матчами клуб обычно выставлял прессе бесплатное угощение. Почти все тренеры "Буллз" к этим блюдам не притрагивались, считая их несъедобными. И лишь Текс, дитя депрессии, охотно подсаживался к журналистам.
Краузе остановил свой выбор, сразу же познакомившись с ним. Ему нужен был солидный авторитетный человек типа гуру. Однако Текс так и не стал человеком Краузе - он оставался котом, который гулял сам по себе. При этом он являл собой образец кристальной честности, за что все его любили и уважали. Он был прост, прямодушен и чурался ненужных интриг. Уинтер не переносил внешнюю помпезность нынешнего баскетбола - шум тусовки, гул фанфар, чествование знаменитостей. Он считал, что вся эта мишура лишает спорт главного его содержания. В своем деле Текс был непревзойден. Репортеры, ценившие весомость и точность его суждений, не давали ему покоя, да и в клубе все к его мнению прислушивались. Текс точно определял, как надо строить игру в том или ином матче. Однако его видение баскетбола было диаметрально противоположным взглядам Майкла. В определенном смысле оба были правы, и оба заблуждались. Джордан, с его уникальными спортивными данными, с его умением в одиночку переломить ход игры, считал, что Уинтер увяз в допотопной концепции, созданной, когда в баскетболе не было суперзвезд. Тогда все строилось на системе, которая, по мнению Майкла, компенсировала отсутствие талантливых игроков. Весомость аргументов Майкла нельзя было недооценивать: никто, кроме него, не умел так строить оборону или так молниеносно прорываться к кольцу соперников. Причем проделывал он все это чисто инстинктивно. Играл бы он по системе - утратил бы свой чудодейственный инстинкт.
Уинтер, разумеется, не мог смириться с тем, что успех атаки зависит всего лишь от одного игрока, хоть он и суперзвезда. "Я действительно считаю Майкла великим игроком, - часто повторял Уинтер, - но я не идолопоклонник".
Майкл и Текс часто спорили друг с другом.
"В слове "команда" нет буквы "я"", - говаривал Уинтер. "Зато она есть в словосочетании "лучшая команда"", - парировал Джордан.
В глубине души Джордан чувствовал, что баскетбол изменился. С приходом нового поколения игроков, парней талантливых, высокорослых и быстрых, традиционная система строгой установки на игру устарела. Все решало индивидуальное мастерство игроков, которые умели точно бросать по кольцу в любых ситуациях и из любых положений. И в НБА никто в индивидуальном мастерстве не мог сравниться с Джорданом. Поэтому Майкл воспротивился намерениям Джексона возродить систему "тройной пост". Коллинз в свое время пытался сделать пробные шаги в этом же направлении. Майкл тогда не проявил энтузиазма. Сейчас же его протест был более категоричен. Он опасался, что новая тактика ограничит свободу его действий и ничего хорошего взамен не принесет. "Атака, где у всех равные возможности", - говорил он, не вкладывая в свои слова ни капли одобрения. Джексон пытался объяснить ему свой план иносказательно: мяч, мол, напоминает бегающее световое пятно от луча прожектора, а прожектором не может управлять один человек. Втайне Джексон надеялся на неимоверное спортивное честолюбие Джордана. Он знал, что Майкл больше всего стремится не к личным достижениям, а к тому, чтобы "Буллз" стали чемпионами НБА. Беседуя с Джорданом, тренер всегда подчеркивал: да, до серии "плей-офф" команда дошла благодаря блестящей игре Майкла. Но на этом ее потенциал исчерпан. На следующих этапах этой серии Джордан столкнется с гигантскими защитниками, которые нейтрализуют даже его - великого игрока, и все усилия команды окажутся тщетными. Джексон даже сказал Майклу, что, если он не станет в очередной раз лучшим снайпером НБА (а им он становился последние два сезона), это не столь уж большая потеря.
Так в том году и началось противостояние между Филом Джексоном и суперзвездой его клуба. Оба при этом проявляли удивительное упорство и несговорчивость. Джордан по-прежнему не был уверен в надежности своих партнеров, и Джексон соглашался с ним. Что делать - лучших не найти. Но они не станут лучше от того, что Майкл по-прежнему будет брать игру на себя. Надо делиться с ними мячом и дать им шанс. В противном случае следующий сезон не принесет команде серьезных успехов. В очередной серии "плей-офф" "Буллз" могут встретиться команды с мощной линией защиты, которая сведет все усилия Джордана на нет. И при всем таланте Майкла дальше сегодняшней отметки клуб не продвинется.
Первый сезон Джексона в "Буллз", то есть 1989/90 г., был отмечен трудными и не всегда успешными поисками путей к созданию в команде устойчивого психологического климата. Только при таких условиях клуб может выступать стабильно, без срывов, а стабильность - это то, что отличает чемпиона от других команд. Система "тройной пост" для многих игроков оказалась сложной. "Все равно что разучивать бальные танцы", - шутил Уилл Пердью, неуклюжий задний центровой.
В этом сезоне Джордан иногда играл в нападении и порой - неудачно, из-за чего, конечно, расстраивался. При новой тактике он уже почти не совершал свои былые лихие рейды к кольцу соперника, а при игре в пас партнеры часто его подводили. Сделает он выверенную передачу своему товарищу, а тот теряет мяч. Иногда Джордан терял терпение и, как раньше, брал игру на себя. Джонни Бах, бывший военный моряк, старый морской волк, его в таких случаях поддерживал. "Майкл, - говорил он, - я не старший тренер, а всего лишь его помощник, но знаешь, какой приказ отдавал в критических ситуациях адмирал Хэлси? Я тебе скажу какой: "Идем в атаку!" Джордан слушал Баха, расплываясь в радостной улыбке. В конце матча, когда счет был почти равным, Майкл начинал играть по своим правилам. Три-четыре броска в высоком прыжке - и "Буллз" праздновали победу. После финального свистка Джордан подшучивал над Уинтером, создателем "тройного поста". "Текс, я приношу вам свои извинения за то, что в конце игры выпал из вашей схемы".
Несмотря на все сложности, клуб тем не менее шел в гору. Во всяком случае, формировалась настоящая команда, причем команда, игравшая по схеме "тройной пост". Во второй половине сезона "Буллз" достигли фантастического результата, выиграв 24 матча и уступив лишь в трех. Джексон поступил очень умно, приняв компромиссное решение, устроившее и Текса Уинтера, и Майкла Джордана. В конце концов, пресловутый "треугольник" не мешал Майклу иногда взрываться и доставлять соперникам неприятности. Джонни Бах занял позицию где-то между Уинтером и Джорданом. Он всегда восхищался мастерством Майкла и, как сам Джордан, считал, что в каждом матче может наступить момент, когда надо забыть о наставлениях тренера и полагаться на собственный инстинкт или на интуицию. Но и Уинтер был в восторге от Майкла. Ему еще не доводилось видеть, чтобы столь яркий талант подчинился игровой дисциплине и играл бы по системе, сковывающей его уникальные способности. Более того, Джордан стал приучаться к коллективной игре, и, чем больше он делился мячом с партнерами тем лучше они с ним взаимодействовали. Команда преобразилась. В серии "плей-офф" "Буллз" в первом круге победили "Милуоки" со счетом 3:1, а во втором круге одолели "Филадельфию" (4:1).
В финале конференции "Буллз" пришлось встретиться с "Пистонс". В 1988 г. они выиграли у них всего одну встречу, в 1989-м - две. На сей раз "Буллз" чувствовали, что готовы на большее. Правда, первые две встречи с детройтцами они проиграли, но потом выиграли два матча в Чикаго. Джексон был уверен, что его команда более талантлива, просто ей недостает уверенности и опыта соревнований на столь высоком уровне. Он верил также, что "Буллз" поможет боевой дух Джордана. Рассчитывал он и на то, что Чак Дейли, тренер "Детройта", будет ориентироваться на прежнее амплуа Майкла и попадет таким образом в ловушку. Однако Чак сочинил другую заготовку: он сделал ставку на силовую игру. Джордан в оставшихся встречах, казалось, превосходил себя, но игры шли по сценарию Чака Дейли. Джексон надеялся, что его команда продемонстрирует более умную игру и за счет скоростных действий разрушит оборону соперников, тем более что из детройтских "великанов" только Родман мог сравниться в скорости с чикагцами.
Оправдав надежды тренера, "Буллз" выиграли третью и четвертую встречи. Пятая состоялась в Оберн-Хиллс. "Пистонс" разгромили "Буллз", но в шестом матче, у себя дома, чикагцы взяли реванш. Седьмая встреча снова прошла в пригороде Детройта. "Буллз" оказались к ней совершенно не готовы. У Паксона не зажила травма лодыжки, а Скотти Пиппен вообще был, что называется, "разобран".
Удивительное совпадение: годом раньше он выбыл из строя в ходе шестой игры. Уже на первой ее минуте Билл Леймбир с такой силой ударил его локтем по голове, что Скотти получил сотрясение мозга. И вот на сей раз, перед самым ответственным матчем у него разыгралась мигрень. Команда уже готовилась к выходу на площадку, а у Пиппена глаза застилала пелена. Он принял несколько таблеток аспирина, но голова после этого разболелась еще больше. Скотти сказал Марку Пфайлю, одному из тренеров "Буллз", что у него проблема со зрением. "Но играть ты сможешь?" - спросил Пфайль.
Пиппен собрался было сказать: "Не смогу", но за него ответил Джордан: "Конечно, сможет, черт бы его побрал!" Пфайль приложил к голове Скотти пакет со льдом, и тот вышел на площадку. Но в игре он фактически не участвовал. Совершив 10 бросков, он попал в цель лишь один раз. Позже он признался, что с трудом отличал своих партнеров от игроков "Пистонс". В итоге детройтцы победили с разницей в 19 очков. Для "Буллз", и в особенности для Джордана, сокрушительное поражение стало страшным ударом.
После игры Майкл был безутешен. Когда он с потерянным видом брел к автобусу, его увидел Джек Макклоски и подошел к нему, чтобы сказать что-то утешительное. "Мистер Макклоски, - спросил Джордан, - неужели мы никогда не одолеем "Пистонс?" - "Не расстраивайся, Майкл, - ответил тот. - Твое время придет, и придет очень скоро".
В автобусе Джордан сел на самое заднее сиденье, рядом со своим отцом. Не стесняясь товарищей, он плакал. В третий раз детройтцы выбили "Буллз" из серии "плей-офф". Утерев слезы, Майкл стал обсуждать с партнерами причину проигрыша. С особым пристрастием он допрашивал Пиппена. Джордана не интересовала причина его мигрени (если это действительно была мигрень, а не симуляция). Важно было, что Скотти в очередной раз подвел свою команду. Значит, при всем его таланте на него нельзя положиться, поскольку он человек с неустойчивой психикой.