— Ты сказала, что Стар не придет, — обвиняю я ее.
— Да она и не собиралась, — защищается она. — Ты ушла из-за этого? Не понимаю, что произошло между вами двумя, что ты не хочешь даже с ней встречаться. Она, кстати, спрашивала про тебя.
— Спрашивала?
— Да. Вернее, она сказала, что пришла только лишь из-за того, что хотела встретиться с тобой.
У меня вдруг слабеют колени, и я прислоняюсь к комоду.
— Зачем она хочет со мной встретиться?
— Не знаю, но попросила твой номер телефона.
— И ты дала?
— Нет. Я подумала, что сперва мне нужно спросить у тебя.
Я делаю глубокий вдох.
— Не давай, не надо.
— Почему Рейвен? То, что произошло между вами двумя, это все в прошлом. Тогда мы были совсем молодыми. Она явно хочет помириться. Может тебе все же стоит дать ей шанс? Ведь мы были хорошими подругами.
— Я не хочу сейчас говорить об этом, Син. Я устала и думаю, что все еще пребываю в шоке. (Син сокращенное от Синди.— прим. пер.)
— В шоке? Из-за чего?
— Меня сегодня чуть не ограбили.
— Что? — орет она мне в ухо.
Я ложусь на кровать и сворачиваюсь калачиком, а потом начинаю ей рассказывать о нападении трех мужчин, появившихся в темном переулке, сорвавших с меня ее ожерелье и сломавших застежку. Она слушает в полной тишине, время от времени издавая какие-то странные звуки.
Тяжело сглотнув, я вспоминаю взгляд Лысого.
— У меня такое чувство, что они не только хотели получить ожерелье.
— Господи, Рейвен.
— А потом из ниоткуда появляется огромный блондин. Я даже не слышала его шагов. Он, словно просто материализовался из воздуха за спиной этих ублюдков, и я не успела понять, что случилось, но все трое были с переломанными руками и лежали на земле.
— Это был Джеймс Бонд?
— Он вполне мог им быть. Боже, ты должна была видеть, как он двигался, Син. Как в фильме о боевых искусствах или что-то вроде того. Он двигался с такой скоростью и так легко, что мне даже показалось, будто я брежу. Когда он с ними покончил, он всего лишь пригладил пиджак своего смокинга и провел рукой по немного растрепавшимся волосам. На самом деле, он выглядел так, как будто случайно встретился с этими неудачниками, и словно вообще ничего не произошло.
Я пользуюсь нехарактерной тишиной, потому что Синди молчит, и проскальзываю под одеяло, по-прежнему чувствуя запах одеколона Константина на себе. Что если бы я позволила ему отвезти меня домой? Он находился бы здесь со мной, прожигая меня своими живыми горячими глазами?
— Он был хорош? — спрашивает она. Это настолько типично для Синди.
— Вообще-то, он был чертовски горяч.
— Ооооооооооо!
Я смеюсь над ее восклицанием.
— Пожалуйста, по подробнее!
Я начинаю ей описывать его внешность в общих чертах совершенно без эмоционально, словно до сих пор не нахожусь под впечатлением от него.
— Высокий, красивый блондин, с потрясающей пластикой, источает такую сексуальную привлекательность, что аж зашкаливает, поэтому способен затуманить голову любой женщине в ближайшем радиусе. — Последняя фраза, конечно, сорвалась у меня с языка.
— Пожалуйста, скажи мне, что ты взяла у него номер телефона, — говорит она.
— Нет, — признаюсь я, и во мне поселяется чувство потери. Еще никогда я не встречала такого красивого мужчину. Я все испортила, потому что в открытую грубила ему. Скорее всего, я больше никогда его не увижу.
— Это позор, — говорит Синди. — Ладно, неважно, главное, что ты в безопасности.
— Да, со мной все в порядке.
— Хорошо, увидимся утром.
— Повеселись там.
Она желает мне спокойной ночи. И напряжение у меня в шеи и плечах немного ослабевает. Еще со школы Синди оказывала на меня подобное влияние. Я выключаю свет, пора спать. Янна по привычке просыпается очень рано. Если я хотя бы чуть-чуть не посплю, то завтра буду ходить как вареная курица. Тем более, что моя смена в казино во второй половине дня.
Дверь заперта. Янна спит в соседней комнате. Мы в полной безопасности.
Я закрываю глаза и опять вижу Константина в переулке, возвышающимся надо мной, в его глазах читается интерес и возбуждение. Я широко развожу ноги, и даю себе освобождение, остановив пульсацию между ног. Потом еще долго ворочаюсь, когда наконец засыпаю, мне сняться яркие сны. Я лежу голая, распластанная на полу темной пещеры. Заходит Константин, и я начинаю сосать его член, сглатывая сперму. Я просыпаюсь рано утром, трусики от моих ночных снов полностью мокрые, мне придется их сменить.
8.
Рейвен
В следующий раз я просыпаюсь под звук детских ножек, топочущих по полу в направлении моей комнаты по коридору. Я до сих удивляюсь каждый раз появившемуся у меня материнскому инстинкту. Под окном пока я сплю может взорваться бомба, я даже не услышу, но стоит Янне начать хныкать во сне или что-то говорить, я моментально принимаю вертикально положение у себя в кровати с широко открытыми глазами, готовая мчаться к ней по коридору.
Я поворачиваю голову к двери, она уже в дверном проеме, улыбается от уха до маленького уха, с пухлыми розовыми щечками, сумасшедшими черными кудряшками и со своим любимым плюшевым медвежонком в пухлой руке. Моя сестра в миниатюре. Я тоже, наверное, такая же. Все мне говорили, что мы с Октавией очень похожи, как близнецы. У меня появляется медленная улыбка. Она такая забавная проказница, ее верх пижамы совсем от другого костюмчика, нежели шорты.
— Доброе утро, мама, — поет она, заходя в комнату большими, уверенными шагами.
Согласно моему будильнику уже шесть часов утра, она дала мне поспать сегодня.
— На улице солнце или дождь?
— Солнечно.
Я поднимаю один угол одеяла.
— Ты приляжешь на минуточку?
Она забирается под одеяло, ее тело восхитительно теплое, но она не минуты не может лежать спокойно. Я обхватываю ее руками.
— Мамочка.
— Да.
— Я тут подумала.
— Мммм…
— Мне кажется, нам стоит завести пони.
У меня распахиваются глаза. Она смотрит на меня своими огромными и совершенно невинными глазами. Она маленький манипулятор.
— Мы могли бы назвать его Харви, — мило говорит она.
— Забудь, как мы можем его назвать, где ты собираешься его держать?
— Конечно, в своей комнате. Он может спать со мной.
— Пони не любят жить в комнате с маленькими девочками.
— Почему не любят? — спрашивает она.
Я ухмыляюсь.
— Потому что им не нравится запах, когда маленькие девочки пукают.
Она не может решить, то ли ей начать хихикать или возмущаться. Янна находится в том возрасте, когда начинает заливаться, когда пукает, потому что ей кажется, что это очень весело. Ее любимая история о цыпленке, который так громко пукнул, что испугал волка готового его съесть. На этот раз она решает, что лошадь важнее.
— Мои пуки не плохо пахнут, — возмущается она.
Я кладу палец на ее нос-пуговку.
— А когда ты ешь брокколи, а?
— Я перестану есть брокколи.
— Нет, не перестанешь.
Она морщит нос.
— Хорошо, я буду выходить из комнаты, чтобы пукнуть.
— А что ты будешь делать, когда спишь?
Она закрывает рот, чтобы не захихикать. Потом ее глаза вдруг расширяются, и она тянется к моей шее.
— Что случилось, мама?
— Я взяла ожерелье у тетушки Син прошлым вечером и неосторожно его сняла. От этого остался след.
Она хмурится.
— Больно?
— Вообще-то нет. Ты голодна?
— Да. Мы можем сделать омлет из много яиц на завтрак? — спрашивает она.
— Ты можешь иметь все, что захочешь, живчик.
— Да! Испанский омлет с большим количеством сыра и клубничным джемом.
Черт.
— Да, конечно.
Она визжит от восторга, выскакивает из кровати и несется по коридору.
— Не бегай, детка! Ты разбудишь тетю Синди, — кричу я ей, но, конечно, она ничего не слышит, по коридору стучат детские ножки.
Я вытаскиваю себя из постели. Спина после вчерашнего уже не болит. С удовольствием потягиваюсь.
Потом я иду на кухню. Появляюсь, как раз вовремя, она открыла дверь холодильника и достает яйца, с трудом дотягиваясь до верхней полки. Коробка выскальзывает у нее из рук, я быстро оказываюсь рядом с ней и спасаю яйца. Поставив спасенную коробку на стол рядом с плитой, я поворачиваюсь к ней.
— Прости, мама. Я хотела помочь.
— Я знаю, дорогая, но мы не хотим снова собирать яйца по всему полу, не так ли?
Она решительно качает головой.
— Хорошо, достань сыр и остальные ингредиенты.
Она бросается все собирать, я разбиваю несколько яиц в пластиковую миску и ставлю ее на наш крошечный кухонный столик. Она появляется с вилкой. Я разрешаю ей взбить яйца, пока тру сыр. Потом я наблюдаю, как она с радостью бросает сыр в миску.
Она медленно все размешивает, с решимостью поджав маленький губы, чем вызывает у меня на лице широкую улыбку.
Когда она заканчивает, я выливаю яйца в сковородку, она садится за стол, внимательно наблюдая за мной.
— О моем пони… — снова начинает она.
Я стою к ней спиной и улыбаюсь на ее упорство. Копия моей сестры.
Я поворачиваюсь к ней лицом.
— Янна, ты же понимаешь, что мы не можем завести пони, пока живем в квартире, не так ли?
Она тяжело вздыхает.
— А мы не можем переехать в дом?
— Нет, дорогая, тогда нам придется переехать в пригород, а это невозможно сейчас, потому что я должна ходить на работу. Кроме того, ты же не захочешь оставить тетю Синди, не так ли?
Она отрицательно качает головой, кудряшки подпрыгивают у нее на щеках.
— Нет, думаю, мы бы очень скучали по ней.
— А не можем мы купить пони в следующем году?
— Возможно, в следующем году, — говорю я, потому что в мире Янны следующий год начинается завтра, или на следующей неделе, в следующем месяце или через несколько лет. Любая дата, начиная с завтрашнего дня, для нее уже следующий год.
Она хмурится и скрещивает руки.
— А кенгуру я никак не могу иметь?
— Кенгуру живут в Австралии, милая. Как насчет того, чтобы иметь милого кролика?
Она вдруг счастливо улыбается.
Я ставлю перед ней омлет, и она сразу же кладет на него ложку клубничного варенья. Я наливаю ей стакан яблочного сока и сажусь напротив. Она довольная начинает есть. С удовольствием поглощая омлет, особенно, если сама приложила к нему руку, и мне доставляет настоящее удовольствие наблюдать за ней.
— Чем бы ты хотела заняться сегодня? — спрашиваю я, начиная наш утренний ритуал.
Янна тут же вскидывает голову.
— Ты не пойдешь сегодня на работу?
— Во второй половине дня, это значит, что у нас есть целое утро.
— Да! — кричит она, поднимая обе руки.
Я мажу ей кусочек тоста.
— Так чем бы ты хотела заняться?
— Мы можем пойти в парк?
— Да, и можем взять немного хлеба для уток.
Она откусает тост и слизывает варенье с липких пальцев.
— Берта сказала, что я хорошо себя вела вчера, поэтому я заслужила мороженое сегодня?
— О, она так сказала?
Янна яростно трясет головой, блестящими темными глазами посматривая на меня.
— Я хорошо себя вчера вела. Очень хорошо.
— В таком случае, я отведу тебя за мороженым.
— Да! — опять кричит она, хлопая в ладошки.
Я мою посуду, пока Янна допивает сок.
— Если мы собираемся пойти в парк, что должны сделать в первую очередь?
— Убрать все на кухне.
— Да, и..., — подсказываю я с улыбкой.
— Почистить зубы.
— Точно. Что еще?
— Красиво одеться.
— Ну, не слишком красиво.
— Умыться.
— Конечно.
Она выпрыгивает из-за стола и выбегает из кухни, таща за собой плюшевого медведя, голыми ногами топая по полу коридора в свою комнату. Я не хочу говорить ей не бежать. Она слишком взволнована, что мы собираемся пойти в парк. Я иду за ней, думая о парке, о предстоящей смене в казино, и о том, что Синди запланировала для нас после этого.
9.
Рейвен
В казино сегодня более оживленно, чем обычно, но мне нравится, когда есть посетители. Много игроков означает много денег на кону, а значит хорошие чаевые. Сегодня я стою за столом в блэкджек, минимальная ставка — тысяча фунтов.
Ставка не такая уж и высокая, как бывает за частными столами, скрытыми в дальнем конце казино занавесками и бархатными красными веревками при входе, но я веду игру, карты летают и ставки делаются постоянно. Всякий раз, когда казино получает крупный выигрыш (до сих пор это произошло только один раз, когда арабский принц проиграл более пяти миллионов во вторник днем), в комнате отдыха от казино выставляется шампанское и конфеты.
После шести часов моей смены один из завсегдатаев клуба, вежливый джентльмен с Юга, признает свое поражение. Он выуживает двадцать фишек из кармана своего пиджака, передвигает их ко мне и встает с места. Я улыбаюсь ему в дружественной улыбке. Лучшие крупье должны обладать артистическими способностями. Ты должна улыбаться, даже когда проигравший называет тебя и твою мать шлюхой. Я слышала это слово на многих языках, и могла бы, наверное, уже написать словарь. Он приподнимает шляпу по старинке, выказывая свое почтение и разворачивается, чтобы уйти и... вдруг... я сталкиваюсь лицом к лицу с Константином.
Моя улыбка замирает, пока он садится на недавно освободившееся место и ставит перед собой стопку фишек по пять тысяч фунтов каждая. Это огромное количество денег, я не смогу заработать их даже за три года, учитывая приличные чаевые. Крупье очень быстро учат думать о фишках, не смотря на их стоимость, исключительно, как о кусочке пластика. Иногда, когда я видела, как кто-нибудь проигрывал сотни тысяч фунтов, мне становилось не по себе. Я представляла, что могла бы купить дом на эти деньги. В начале, я даже молилась, ради Бога, не делай эту ставку. Лучше отдай ее мне! Я знаю, как потратить эти деньги.
Константин осматривает стол, а за одно и меня своим глубоким тлеющим взглядом. При ярком освещении его волосы блестят, как золото, и он со своей уверенностью и телосложением кажется еще более мощным, сильным, с его чисто выбритым подбородком и чувственными губами, на которых отображается холодная улыбка. На нем темный костюм и галстук, как будто он собирается куда-то пойти, как только закончит здесь.
Он пришел в казино, чтобы увидеться со мной?
Боже, надеюсь, что так.
Он поднимает стакан с виски к губам. В помещении работает кондиционер, но мне становится жарко. Как будто огонь, а не кровь течет у меня по венам. Я отвожу глаза в надежде, что это поможет мне восстановить равновесие, но чувствую его взгляд, как обжигающее прикосновение.
— Делаем ставки, джентльмены, — произношу я, но вместо четкого, профессионального приглашения к игре, голос звучит хрипло и неуверенно.
Я прочищаю горло и тянусь к новой колоде карт. На потолке сотни дымчатых глазков-камер, наблюдающих за мной, как я разделяю колоду картой. К моему ужасу руки с трудом слушаются меня, и я чуть не роняю ее. Щеки горят, пока я выкладываю карты на стол, чтобы их увидели игроки. Я краем глаза смотрю на Константина и тут же жалею об этом.
Он следит за мной ничего не выражающим взглядом и холодная, насмешка играет у него на губах. Образы, как он уложил трех нападавших, при этом не моргнув глазом, на месте, даже не вспотев, мелькают у меня в голове. Кто он, на самом деле? Почему с его появлением стало таким на электролизованным, словно по воздуху пустили электричество? Воздух шипит вокруг, я дышу какими-то урывками. Я смотрю на его длинные сильные пальцы, безупречно ухоженные ногти, и вспоминаю, как он нежно взял меня за руку. Его учащенный пульс, я чувствовала своей кожей.
Эта мысль вызывает у меня дрожь, причем не в плохом смысле слова.
Я разбираюсь с картами, но не могу заставить свои пальцы работать с обычной проворной элегантностью. Другие игроки не замечают этого, но Константин продолжает следить своими темными глазами за каждым моим движением, и я понимаю, что мне трудно сосредоточиться под его взглядом. К тому же мускусный запах от его чертового одеколона не дает мне покоя.
Если учесть все вместе, через какое-то время я начну совершать мелкие промахи, сбиваясь в счете с фишками. К тому времени, когда я бросаю взгляд на пит-босса, Константин поднимает ставку на несколько тысяч фунтов. Я полностью выпадаю из игры, отчаянно ища спасения.
Словно из ниоткуда тут же появляется Синди, чтобы заменить меня. Она видит, что я растеряна, хотя приветливо и спокойно улыбается мне. Я стараюсь держать взгляд подальше от Константина, но, клянусь, у него имеется своя сила притяжения. Мне приходится бороться с желанием, чтобы не посмотреть на него.
— Ты в порядке? — шепчет Синди, слегка хмурясь, когда она встает на мое место.
— Это он, — говорю я чуть громче, чтобы перекрыть шум, но не так уж громко, еще не хватало, чтобы он услышал меня, ее глаза расширяются с интересом.
— Ну, хорошо, — говорит она с ухмылкой.
Я не остаюсь у этого стола, пытаясь узнать, как будут разворачиваться события. Потерянная и расстроенная стараюсь взять себя в руки, и до конца смены встать за другой стол.
Час спустя меня находит Синди.
— Твой парень сегодня был в ударе.
— Он не мой парень, — сухо отвечаю я.
— Как он на тебя смотрел? Я удивлена, что у тебя одежда не воспламенилась. Я помню, ты сказала, что он сексуален, как ад, но черт возьми, Рейвен. Ему явно стоило стать моделью нижнего белья.
— Он великолепен, не так ли? — как бы между прочим спрашиваю я.
— Черт побери, он? Поговорим о властных членах. Он ни разу не остановился в своем выигрыше. Он выиграл у нас около ста пятидесяти тысяч фунтов.
У меня расширяются глаза.
— Он выиграл?
— Да.
— Значит... он ушел? — Я приклеиваю улыбку на лицо, хотя, на самом деле, ужасно разочарована. Но, в конце концов, он пришел не за мной.
— Да, он ушел прежде, чем я смогла у него попросить номер телефона для тебя.
Я смеюсь над ее подкалыванием. Вообще-то я удивлена, что он не дал ей свой номер телефона. Немногие мужчины способны противостоять очарованию Синди.
— Спасибо, но у меня такое чувство, если бы он хотел, чтобы у меня был его номер, он бы у меня был.
— Может, он один из тех парней, которые любят играть в игры, — раздумывая произносит она.
— Ну что ж, удачи ему, я закончила свою смену на сегодня. Увидимся дома?
— Увидимся завтра за завтраком.
Сегодня Синди работает в ночную смену, поэтому ее не будет до семи утра. Обычно, она делает себе чашку чая и завтракает с нами, если погода хорошая, а потом загорает в саду пару часов.
— Я приготовлю блинчики, — говорю я.
Она кивает.
— Звучит неплохо.
Я переодеваюсь в свою одежду, беру сумочку и выхожу из комнаты для персонала. Здесь имеется выход, который ведет прямо на улицу, и он, на самом деле, ближе к остановке, но я им не воспользуюсь. Каждый вечер в конце своей смены, чтобы не идти через все казино и лобби, я пользовалась этим выходом, но после того, что произошло несколько недель назад, я отказываюсь рисковать. Особенно, после того, что случилось со мной прошлой ночью.
Я направляюсь к главному входу, стараясь держаться стены. Я прохожу мимо подмигивающих и попискивающих игровых автоматов, огромных плазменных экранов, глубоких кожаных диванов и поблескивающей стойки, и бутылок в итальянском баре. Я приветствую рукой бармена, но мои глаза всматриваются в игральные столы. Синди сказала, что Константин ушел, а что, если он все еще здесь, сидит за одним из столов, наклонив свое мощное тело вперед, с бокалом виски в руке? Когда я добираюсь до фойе, ловлю себя на мысли, что так была увлечена высматривая его за игральными столами, что забыла, как дышать. Я поспешно выдыхаю и пишу Берте смску.
«Все хорошо с лилипуткой?»
Я выхожу в теплую летнюю ночь, как слышу писк телефона.
«Все тихо и спокойно. У маленькой мисс выпал второй зуб, и она легла спать в 9».
Улыбаясь при мысли о потерянном зубе Янны, я поднимаю глаза вверх от телефона и резко останавливаюсь. Константин стоит перед двойными входными дверями и огромным портиком перед казино отеля. Он прислонился к черно-чернильному Lamborghini и, очевидно, поджидает меня!
Он явно опасен для моего душевного спокойствия. Я чувствую, что он может разбить мне сердце, и на какую-то долю секунды у меня появляется мысль, быстро развернуться и трусливо сбежать в обратном направлении, но пульс возбуждения, стучащий у меня в крови, выигрывает. Мне бы хотелось увидеть его здесь.
Этот мужчина заинтриговал меня.
Не только своей внешностью, невероятно впечатляющей, но и тайной, которая окружает его, когда он появляется в комнате, атмосфера тут же меняется. У меня такое чувство и оно меня не обманывает, что он оказался вчера на той вечеринки, только лишь из-за того, что там была я. И поэтому он последовал за мной на улицу. Зачем? Что может такой мужчина, как он, хотеть от меня? Я никогда не узнаю, если не сближусь с ним. А мне определенно хочется подойти к нему поближе. Он для меня загадка, которую я отчаянно хочу разгадать.
Я пробегаю через лабиринт поджидающих машин в портике и носильщиков, загружающих чемоданы на золотые тележки для багажа. Константин не двигается, просто наблюдает за мной своими темными глазами, которые медленно сводят меня с ума. Он распрямляется в полный рост, когда я останавливаюсь в шаге от него.
Я никогда не лезла за словом в карман, но в присутствии этого мужчины лишаюсь дара речи. Он определенно преследует меня, я чувствую сильную дрожь от одной только мысли. Мне хочется зарыться лицом в изгибе его шеи, вдохнуть его богатый аромат и потеряться в нем.
— Ты голодна? — спрашивает он и заряд электричества возвращается, воздух потрескивает вокруг, щекочет волоски на моих руках и вселяет энергию.
— Да, — отвечаю я.
— Я знаю одно место, — говорит он, — и делает шаг назад, чтобы открыть передо мной дверь своей смехотворно дорогой машины. Роскошный интерьер машины призывает меня внутрь. Я даже не взвешиваю в уме все плюсы и минусы опасности и удовольствия, проскальзывая на сиденье. Я пробегаю пальцами по мягкому кожаному сидению, пока он обходит сзади автомобиль, усаживаясь на место водителя.
Он поворачивается ко мне с однобокой улыбкой.
— Готова?
Я киваю, и машина оживает, с ревом срываясь с места, от чего я впечатываюсь в спинку сиденья, у меня сжимается все тело и зубы стучат где-то в голове. Вместе с подавляющим запахом Константина, близостью его руки, когда он передвигает скорости, моя челюсть сжимается еще больше.
10.
Рейвен
— Куда мы едем?
Наконец, спрашиваю я, стараясь перекричать рев двигателя. Собственно, мне все равно куда мы едем. Мне нужно вернутся домой до того, как Янна проснется, поэтому я могу вполне счастливо гонять с ним по городу всю ночь.
Он не отворачивает взгляд от дороги, предоставляя мне возможность беззастенчиво рассматривать его профиль. Чем больше я нахожусь с ним рядом, тем больше чувствую каждой клеткой, что между нами что-то скрывается в темноте. С тех пор, как я познакомилась с ним у меня появилось странное ощущение, что в моем теле имеется зияющая дыра, которую следует заполнить. Это нормально, с одной стороны. Результат одиночества, хотя я никогда не испытывала подобного чувства раньше. Словно я ходила на протяжении своих лет искала чем бы заполнить дыру, но даже не предполагала, что я ищу его.
— Тебе нравится сербская кухня? — спрашивает он.
— Мне нравятся разнообразные блюда. – Мне показалось, что это звучит лучше, чем признаться, что я никогда не пробовала сербской кухни и даже не знаю, какие существуют сербские блюда.
— Отлично. Мы едем в сербский ресторанчик.
— Могу я рискнуть и предположить, что ты серб?
Секунду он смотрит на меня, и я чувствую стеснение в животе. Жар в машине возрастает прямо пропорционально, и темные желания кружат вокруг нас.
— Был отец, — отвечает он, отворачиваясь и переводя взгляд на дорогу.
Мне легче расслабиться, когда он свое внимание переводит на дорогу. Я не задаю больше вопросов, и он не собирается вести со мной вежливую беседу, просто управляет автомобилем, вписываясь в повороты по темным улицам, здания, проносящиеся за окном превращаются в одну сплошную серую дымку. Пара камер мигают синим светом.
— Это третий штраф, — говорю я после третьей вспышки. Этот парень не платит штрафы за превышение скорости?
— Да, — с удовольствием соглашается он, и не снижая скорости двигается к восточной окраине Лондона. Я никогда здесь не была, поэтому с любопытством оглядываюсь вокруг. Он внезапно останавливается перед маленьким рестораном с выцветшей желтой вывеской Zlatibor сверху. Над окна рестора натянуты красные тенты, которые явно нуждаются в чистке.
Двери машины скользят вверх, и прежде чем я раздумываю, как мне эффектно выбраться из машины с такой низкой посадкой, Константин уже стоит у моей двери, протягивая руку.
Его теплые пальцы на моей руке оживляют мое сердце. Я чувствую силу в его руках, когда он помогает мне выйти из машины. Он не отпускает меня, когда я стою перед ним, и смотрит своим особенным загадочным взглядом. Я не могу его понять. Совсем. Даже не представляю, что творится в этой чудесной голове блондина.
Он отпускает мою руку и нажимает кнопку на пульте дистанционного управления. Двери автомобиля закрываются, и он легко кладет руку мне на поясницу и подталкивает к входу в небольшой ресторанчик.
— Не смотри на потрепанный внешний вид. Еда здесь вкусная, — говорит он, как только мы входим.
Колокольчик звенит над нашими головами, мы входим в тесный, тускло освещенный зал. Он наполовину полон, и здесь слышится совсем другая речь, ни слова по-английски. На одной стене установлен большой телевизор с плоским экраном, показывают какое-то спортивное видео. По цвету и качеству фильма напоминает восьмидесятые годы. В воздухе вкусно пахнет жареным мясом.
Появляется официант и с энтузиазмом приветствует Константина на другом языке, я предполагаю сербском. Константин быстро и бегло отвечает ему. Я внимательно прислушиваюсь к их произношению. Чем-то напоминает русский. Интересно.
Я не предполагала, что этот мужчина может стать для меня еще более привлекательным, и настолько может заинтересовать его личность. Официант ведет нас к столику в углу. Наши шаги громко стучат по голому деревянному полу.
Мы садимся за стол.
Он обращается ко мне.
— У тебя нет аллергии или чего-нибудь еще в отношении еды?
Я отрицательно качаю головой, он поворачивается к официанту. Я слежу, как его губы произносят предложения, я не слова не понимаю, завороженно вдыхая вкусные запахи, парящие в воздухе и с восхищением глядя на его профиль. Мне легче наслаждаться им, когда его внимание не так явно направлено на меня.
Официант возвращается на кухню. Я нервно улыбаюсь Константину.
— Некоторые женщины считают иностранные языки очень сексуальными.
Он медленно улыбается.
— Ты одна из них?
— Я начинаю думать, что да.
Появляется официант с двумя бокалами вина, ставит их на стол с двух сторон от мерцающей короткой свечи, и снова исчезает, не сказав ни слова.
— Я взял на себя смелость заказать для тебя, — говорит Константин, изгибая губы в улыбке, которая щекочет волосы у меня на затылке.
По идеи я должна быть раздражена. Мне не нравятся мужчины, которые заказывают за меня еду, но странно у меня нет раздражения. На самом деле, я немного взволнована от предвкушения. Даже, я бы сказала, возбуждена. Синди права, прошло слишком много времени, когда я была с мужчиной. Я не осознавала, насколько сильной для меня стала эта потребность, ощутить прикосновения, обжигающие поцелуи шипящей страсти, но Константин смог во мне все это пробудить. Теперь, когда во мне проснулось желание, оно требует удовлетворения.
Танцующий свет от свечи играет на наших лицах, в его глаза отражается пламя, а рот по-прежнему сжат в жесткую линию, когда он поднимает бокал.
— За еду, чтобы она тебе понравилась.
Я делаю глоток вина, на вкус приятное.
— Что ты заказал?
Константин пожимает плечами, разоруживающий жест, делающий его моложе.
— Это сюрприз, но если тебе нравится разнообразие в еде, то понравится и эта.
— Расскажи мне о себе, — прошу я.
Он улыбается, и я чувствую покалывающее электричество, пробегающее у меня по коже.
— Что ты хочешь узнать?
— Все, — отвечаю я, но потом мне кажется это смешным. Кто просит на первом свидании рассказать о себе все? Я улыбаюсь. — Что угодно.
Он ставит бокал на стол и в упор смотрит на меня.
— Тебе нужно знать обо мне только две вещи. Я бизнесмен и обычно получаю то, что хочу.
— А что ты хочешь? — растерянно спрашиваю я.
— Тебя. — Его глаза опускаются к моим губам.
Я смеюсь от странного возбуждения, мой смех звучит громко.
— Ты меня даже не знаешь.
Он сжимает еще влажные губы от вина, и не столько улыбаясь, сколько не отводя своих испепеляющих глаз, говорит:
— Тогда просвети меня.
— Ну, ты уже знаешь, где я работаю. Сталкер. — Я хихикаю, скромно на этот раз.