— Да.
— И вы пришли ко мне во сне, чтобы спросить, пойду ли я с вами?
— Да.
— Даже на верную смерть?
— Именно так.
— А что насчет остальных?
— Пэйшэнс, Зэф и Карл идут со мной, — сказал я.
— И я тоже, — произнес Нейл.
— А Фраука и Заэль?
— Во сны Фрауки я не смог бы войти, как бы ни пытался... и не стану проникать во сны мальчика. Это касается только нашей команды. Мне надо знать, остаешься ли ты со мной.
— Конечно!
— Кара... Это последний шанс. Если ты захочешь уйти, то решайся сейчас.
— Шутите? — сказала она. — Шоу должно продолжаться.
Следующим утром по корабельному времени «Аретуза» вышла в материальное пространство на краю системы Юстиса. Старая баржа так часто подвергалась ремонту и перестройке за свою жизнь, что всякие признаки ее первоначального корабельного класса и предназначения давно уже стали неразличимы в беспорядочных очертаниях ее корпуса. Ануэрту нравилось думать о своем судне (и о себе, собственно) как о капере, но на самом деле «Аретуза» была просто космической развалюхой, таскающей по торговым маршрутам дешевые безделушки и скоропортящиеся грузы.
Вынырнув из точки перехода, мы влились в оживленный внутренний поток и, в конце концов, были вынуждены оплатить услуги лоцманского катера, который провел нас мимо переполненных платформ высоких причалов к свободному доку. Стыковочное место стоило двадцать крон в сутки, и мы зарезервировали его за собой на один календарный месяц.
Под нами медленно вращался грязный шар Юстиса Майорис. Орбитальные гавани являли собой сверкающие огнями суперструктуры из латуни и стали, напоминающие своими очертаниями гигантские цирковые каллиопы[2] размерами с целые континенты, связанные вместе свободно провисающими струнами. Более десяти тысяч судов бросили якорь возле опорных причалов вокруг нас. Некоторые из кораблей принадлежали независимым перевозчикам и торговцам; другие представляли собой крупнотоннажные суда известных дипломированных компаний и лицензированных линий перевозок. Ряды унылых, серых фрахтовщиков Муниторума присосались к краям платформ. Золотые и темно-красные миссионерские суда Экклезиархии, разукрашенные, будто церемониальные скипетры, натягивали колоссальные цепи, которыми были пришвартованы к частным, освященным стыковочным полям. Вдалеке виднелись угрожающе-черные военные корабли, прячущиеся в бронированных доках в стороне от остальных гаваней. Околоземное пространство бурлило движением: шаттлы, обслуживающие суда, мобильные краны, танкеры, шаланды и лифтеры направлялись к поверхности, доставляя товары на рынки городов Юстиса Майорис.
Если не считать беглой идентификации, оплаты лоцманского катера и регистрации при стыковке, прибытие «Аретузы» осталось незамеченным. Просто очередной грязный, не поддающийся классификации космический бродяга, чей мятый корпус покрывают ледяные наросты, оставляющий за собой след топлива, утекающего через бреши в тех местах, где давления Эмпиреев прогнули и деформировали его.
Карл пришел ко мне рано утром, чтобы описать план, родившийся в его голове. Больше всего я ценил Тониуса за его гениальность в технике, но эта схема впечатлила меня своей смелостью и дерзостью. Он начинал взрослеть в профессиональном плане:
— Есть риск, — сказал я.
— Конечно. Но, как вы и сказали, мы должны иметь возможность работать, не опасаясь раскрытия. Даже самым лучшим образом сфабрикованные документы будут распознаны, если их захочет проверить Информиум. А у нас есть все основания полагать, что люди, с которыми нам предстоит иметь дело, обладают доступом к подобным ресурсам.
— Значит, тебе кажется, что лучшим решением будет заставить Информиум самостоятельно подделать для нас документы?
Он улыбнулся. Улыбнулся так, как всегда, когда был невыносимо доволен собой.
— Можно и так сказать.
— Ты полностью продумал операцию?
— Во всех мельчайших подробностях. Время, переходы, сигналы. Все мелочи. Сэр... Мне хотелось бы лично провести эту операцию. Для меня будет честью, если вы позволите это.
— Понятно. Но почему, Карл?
Он нервно поиграл гранатовым кольцом на правом мизинце.
— Тому три причины. Во-первых, это ведь моя идея. Во-вторых... как бы сказать это поделикатнее? Внешне вы являетесь нашим самым слабым звеном. Все остальные могут загримироваться, но вы.... И ваш внешний облик известен нашим врагам.
Примерно об этом же раздумывал и сам я с того времени, как мы отправились в обратный путь к Юстису Майорис. Ради соблюдения секретности во время этой миссии мне предстояло во всем полагаться на своих агентов. Я не мог позволить, чтобы меня заметили. Эта перспектива меня огорчала. Исключительно по моему настоянию мы отправлялись на чудовищно опасное предприятие. И при этом я оказывался перед необходимостью сидеть и ждать, пока они берут на себя весь риск.
— Что ж, хорошо,— сказал я.— Придется мне привыкнуть к роли самого незаметного игрока в этом деле. Можешь командовать операцией.
— Спасибо, сэр.
— Я буду наблюдать за вами и, по возможности, помогать.
— Конечно. Но в этом не будет необходимости.
Он поднялся, чтобы покинуть мою каюту.
— А какова третья причина, Карл? — спросил я.
Он обернулся и прямо посмотрел на мое кресло, словно пытаясь заглянуть мне в глаза.
— В прошлом году я облажался. И на Флинте, и позже, когда захватили наше судно. Тогда слабым звеном оказался я. Мне нужна возможность вернуть ваше доверие.
Мы собрались в главном трюме. Нейл прогревал натужно загудевший лифтер. Кара, Кыс и мой тупильщик Вистан Фраука загружали последний из мешков с оборудованием в грузовую гондолу. Карл стоял поблизости, тихо разговаривая с Заэлем. Мы с Тониусом сошлись во мнении, что мальчик может сыграть свою роль в этой вступительной операции, и Заэль явно пришел в возбуждение, когда Карл принялся разъяснять ему задачи.
Я по-прежнему имел сомнения насчет Заэля. Он был очень молод и неопытен и демонстрировал при этом задатки мощного псионического дара, которым пока не научился пользоваться. Он обладал редкими качествами псионического зеркала — не активный талант, но пассивно-отражающий. Я держал его при себе, чтобы следить за тем, как растут его способности, развивать их. Но, постоянно оставаясь на скамейке запасных, он становился беспокойным. Найдя ему работу, я надеялся повысить его уверенность в собственных силах, сделать так, чтобы он почувствовал себя частью нашей группы.
Появился Матуин, конвоирующий нашего пленника. Фивер Скох был игровым агентом, одним из тех, кто был связан с картелем и Тринадцатым Контрактом, одним из тех, кто попытался убить нас годом ранее в Пределе Боннэ. Там мы и захватили его, и теперь большая часть наших знаний о происходящем строилась на том, что Скох выдал во время допроса. Нейл и Тониус полагали, что больше из него уже ничего не выжать и что таскать его за собой — только бессмысленная трата сил. Но все-таки он был нашим единственным источником, и мне не хотелось пока от него избавляться.
Заточение и боль истощили его. Он стал только тенью того здоровяка, который атаковал нас в Протяженности Удачи. Его песочного цвета волосы стали более бледными и истончились, а некогда горделиво выставленный подбородок покрыла клочковатая борода. Скох прошаркал мимо нас в кандалах, когда Зэф повел его внутрь посадочного модуля. Фивер имел жалкий вид, но мне не показалось, что он сломлен. Он ни на кого не обращал внимания и ничего не говорил, но перед тем как подняться с Зэфом по сходням, он обернулся и бросил на меня один выразительный взгляд.
Ко мне торопливо приблизилась коренастая фигура Шолто Ануэрта.
— Вы все в готовности, сэр? Действительно ли вы сладострастны для суровости, которая может преобладать?
— Да, капитан Ануэрт.
— И вы желаете надо мной помещаться здесь?
— Да, капитан Ануэрт. Плата за место на орбите внесена вперед. Оставайтесь здесь вместе с вашим кораблем. Если мы не возвратимся или не выйдем с вами на связь к тому времени, как закончится оплаченный срок, вы можете отчалить и заняться собственными делами. Получив мою благодарность.
— Хорошо, тогда я желаю вам всем формальдегида и огромного злоключения. Вот только...
— Да?
— За все эти обильные месяцы вы все еще не предсказали мне, чем занимаетесь.
— Вы правы, капитан Ануэрт, — произнес я. — Не рассказал. И не стану этого делать. Ради вашего же блага.
Глава третья
Орфео Куллин был редким зверем. Его документы утверждали, что он торговый агент, занимающийся антиквариатом, но только это было законным бизнесом, который он использовал в качестве прикрытия для своей настоящей работы. Это позволяло ему путешествовать по всему сектору, помогало в покупке антикварных редкостей и осмотре резервных фондов многих музеев и архивов. Его профессиональное мнение высоко ценилось. В его личном деле не было ни единой записи о какой-либо незаконной деятельности.
Но на самом деле Орфео Куллин являлся профессиональным диссидентом, наемником, закройщиком судеб. Воином он не был — Куллин ни разу и пальцем не тронул другого человека, — его специальность была утонченной и завидной. Он заставлял события происходить. Он был архитектором судьбы, одним из передовых экспедиторов Божьей Братии.
Сам Куллин не принадлежал к Братии. Он не ощущал ни малейшего интереса становиться провидцем и уж точно не испытывал желания жертвовать глазом или покрывать нарывами свою кожу. Но именно его и еще несколько столь же редких зверей задействовала Братия, когда желала, чтобы ее пророчества воплотились в реальность.
В обычных обстоятельствах он оказался бы самым опасным человеком на Юстисе Майорис. Но в эту зиму ему не хотелось вступать в прямой конфликт.
Братия вызвала его на Юстис Майорис, оплатила перелет и обеспечила Орфео эксклюзивным многокомнатным номером в Регентстве Вайсроя в общем блоке С у подножия Петрополиса. Спустя два дня после прибытия ему нанес визит магус-таинник из ячейки Божьей Братии, действующей в Петрополисе.
Магуса-таинника звали Корнелиус Леззард. Ему было триста десять лет, он был слаб и изнурен болезнями, а увечное тело сохраняло вертикальное положение только благодаря экзоскелету. Его сопровождали два собрата по ячейке. Все трое носили простые черные костюмы с бархатными шляпами. Все трое сдвинули фиолетовые бархатные же повязки, чтобы закрыть свою каждодневную аугметическую оптику, оказывая Куллину честь тем, что смотрели на него своими настоящими, освященными глазами.
И когда они вошли в богато обставленный номер, глаза эти увидели полного, начинающего стареть мужчину, облаченного в синий шерстяной костюм, застегнутый на плотный ряд пуговиц. У человека были густые темные волосы и идеально ухоженная борода. Он сидел в кожаном кресле, лаская маленькую симивульпу, игравшую у него на коленях. Когда вошли представители Братии, он согнал зверушку на пол и поднялся сам. Шелковистая лисообезьяна тявкнула и вскарабкалась на спинку кресла.
Куллин слегка поклонился.
— Магус-таинник, рад видеть вас снова, — Голос Куллина был мягким и густым, точно сотовый мед.
— Мы смотрели на вас, Орфео, — ответил Леззард.
— Прошу вас, верните повязки на место. Давайте обойдемся без официоза.
Оба сопровождающих передвинули повязки на органические глаза, открыв свою грубую, светящуюся аугметику. Одному из них пришлось помочь Леззарду, который никак не мог справиться с задачей своими парализованными руками.
— Прошло уже несколько лет с тех пор, как мы в последний раз работали вместе над пророчеством,— произнес Леззард.
Голос был дрожащим, задыхающимся. Трубки, выходящие из модуля жизнеобеспечения в экзоскелете, скрывались в сухой шее.
— В самом деле. На Промоди. Та чума обладала невероятной красотой.
— Это пророчество куда более замечательно.
— Я все пытаюсь представить его себе. Вызов был... срочным. Как я понимаю, на текущий момент именно это пророчество занимает все внимание Братии.
— Так и есть. Именно поэтому я попросил повелителей Братии оплатить ваши услуги. Позвольте представить моих спутников. Артуа и Стефой, оба они талантливые провидцы.
— Братья, — кивнул Куллин.
Мужчины выглядели вполне типично для представителей Братии: их лица были покрыты шрамами и изуродованы во время сурового ритуала инициации, а их руки — мозолистыми и изъеденными язвами от работы с серебряными зеркалами.
— Желаете выпить?
— Разве что немного вина или секума, — произнес Леззард.
Куллин кивнул. Рядом стояла его телохранительница — высокая, мускулистая женщина с коротко подстриженными светлыми волосами и твердым, будто наковальня, выражением лица. Она была облачена в плотно облегающий комбинезон цвета хаки с меховой оторочкой. Звали женщину Лейла Слейд.
— Лейла?
Она покорно удалилась, чтобы вызвать прислугу.
Леззард, шипя поршнями экзоскелета, медленно обходил комнату. Куллин украсил ее собственными экспонатами. Леззард оглядел некоторые из них, время от времени посмеиваясь.
— Как я погляжу, ваша коллекция растет, — сказал он.
— Люди постоянно умирают, — легко ответил Куллин.
— И в самом деле. Но скажите мне... этот ключ?
— Он задушил ребенка на Гудрун.
— Неужели? А этот отесанный камень?
— Когда-то он лежал на самом верху молитвенной лестницы храма в Арнаке. В валявшемся рядом с ним стеклянном сосуде скопилась дождевая вода, которая однажды сделала камень скользким и опасным для беспечного пилигрима.
— Прошу прощения, — произнес один из братьев, Артуа, — но я не понимаю.
Куллин улыбнулся.
— Я коллекционирую диоданды, — сказал он.
Артуа выглядел смущенным.
— Диоданд, — произнес Куллин, — это предмет, который стал прямой причиной смерти человека или группы людей. Вот эта черепица с крыши аукционного дома на Дюрере проломила череп проходившего под ней судьи. А это перьевая ручка, чье грязное перо вызвало заражение крови у жреца Администратума, случайно воткнувшего его себе в ягодицу. Сей громовой камень ракетой упал с ясного неба на пастуха в графстве Мигель. Вот яблоко, запечатанное в пластек, чтобы не портилось... видите след единственного укуса на нем? У бедной женщины открылась аллергия на его сок.
— Удивительно, — сказал Артуа. — Но могу я спросить... зачем?
— Зачем я их собираю? Берегу их? Брат Артуа, вам известно, чем я занимаюсь. Я проектирую судьбу. Эти объекты очаровывают меня. Мне кажется, что они несут в себе остаток какой-то внешней силы, какой-то случайности. Все они примитивны и сами по себе ничего не стоят, но обладают потенциалом. Я держу их при себе в качестве талисманов. Каждый из них изменил судьбу какого-либо человека. Они напоминают мне, сколь непостоянной и неожиданной бывает судьба, как легко меняет она свое течение.
— В них источник вашей силы? — поинтересовался Стефой.
— Это только коллекция, — произнес Куллин. — Все они постарались придать форму будущему столь же качественно и всецело, как это делаю я.
Лейла Слейд возвратилась с подносом горячего секума в питейных чайничках. Она обслужила мужчин, занявших места под высокими окнами номера. Симивульпа игриво носилась под их креслами. Снаружи дождь хлестал по мрачным и огромным городским стекам.
— Расскажите мне о пророчестве, — произнес Куллин, отхлебывая из носика питейного чайника.
— Что вам уже известно, Орфео? — откликнулся Леззард.
— Провидцы Братии на Нова Дэрма узрели что-то в своих серебряных зеркалах, — пожал плечами Куллин. — Пророчество, которое — как я понимаю, это нечто воистину неслыханное — имеет почти стопроцентную вероятность. Что-то произойдет здесь, на Юстисе Майорис еще до конца этого года. Явление демона. Это должно повернуть историю. Именем его будет Слайт.
— Неплохая осведомленность, — ответил магус-таинник, после того как Стефой помог ему глотнуть из чайника. — Артуа, расскажи ему остальное.
Артуа подался вперед в своем кресле и отставил чайник. Язвы на его теле источали вонь, но Орфео Куллин обладал слишком хорошими манерами, чтобы на его лице проявилось отвращение.
— Имя, экспедитор, действительно Слайт. Впрочем, возможно, это будет Слийт, Слейт или...
— Сойдемся на Слайте, — произнес Куллин, поднимая руку. — Я не понимаю другого. Мне говорили, что точность близка к ста процентам. Зачем, во имя мглы, вам потребовались мои услуги?
— Ключевое слово, сэр, близка, — произнес Стефой. — В последние несколько месяцев наши братья-провидцы на Нова Дэрма докладывают о помутнении.
— Помутнении?
— Пророчество становится менее точным. Словно сама судьба восстает против него. Мы должны направить судьбу. Снова сделать пророчество точным. Сделать его реальностью. То, что должно произойти, приходится на временной промежуток между началом четырехсотого года и концом четыреста третьего. Время почти пришло.
— Понятно,— сказал Куллин.— Сфокусировано ли сейчас пророчество на чем-нибудь?
Артуа сунул руку в карман костюма и извлек пачку помятых записок.
— Вот расшифровки стенограмм, сделанных провидцами. Имя того, на кого приходится фокус, указано здесь. Это человек по имени Гидеон Рейвенор.
— Рейвенор? — произнес Куллин. — Писатель?
— Имперский инквизитор.
— Да, но, кроме того, он пишет книги. Различные эссе, трактаты. Все они довольно заунывны на мой вкус и написаны тяжелым языком, но хорошо продуманны. Значит, этот Рейвенор попал в фокус?
— Он или один из его ближайших товарищей,— кивнул Леззард.
— Любопытно, — произнес Куллин, принимая записки и изучая их.
— Это предсказание уже встревожило Инквизицию,— сказал Стефой.— Они пытались помешать нам. В частности, один из их агентов — бывший наставник Рейвенора, инквизитор Эйзенхорн.
Куллин поднял на него взгляд.
— Эйзенхорн? Эта старая ищейка? О нем я, конечно же, наслышан. И как он вписывается в общую картину?
— В прошлом году он на Малинтере пытался предупредить Рейвенора о пророчестве. Мы не смогли остановить его, хотя, кажется, Рейвенор ему не поверил. Впоследствии наши братья выследили Эйзенхорна и уничтожили его на Федре.
— Восхитительно! Вы убили Грегора Эйзенхорна? — спросил Куллин.
— Думаю, да. С ним вступили в бой на Федре, в храме Адептус Механикус на Марсианском Холме. Серьезное сражение завершилось взрывом, уничтожившим все вокруг. После этого его нить исчезла из видений провидцев. С известной степенью уверенности мы можем утверждать, что он погиб.
— С известной степенью уверенности?
— Он больше не появляется в наших магических зеркалах, — сухо ответил Леззард.
— Что насчет Рейвенора? Он здесь?
— Именно в этом и проявляется помутнение. В видениях провидцев есть разногласия. Некоторые говорят, что он уже мертв. Другие говорят, что он здесь, среди нас, в Петрополисе. Вероятно, что он скрывается под завесой предельной секретности. Это вполне может объяснить разногласия.
— И какие решающие факторы я могу использовать? — спросил Куллин.
С помощью Стефоя магус-таинник извлек на свет новую стопку мятой бумаги.
— Вот детерминативы, которые нам удалось установить. Девятнадцать имен; все это люди, которые, согласно нашим видениям, могут оказать существенное воздействие на пророчество.
— Некоторые из этих людей... высокопоставленные личности, — произнес Куллин, вчитываясь в список.
— Так и есть.
— И сам Рейвенор находится в списке.
— Да. На текущий момент это так, — сказал Леззард. — Мы не знаем почему.
Куллин посмотрел на Лейлу Слейд.
— Мне срочно нужен псайкер. Не примыкающий ни к одной организации, через черный рынок. Узнай, работает ли еще на Юстисе Майорис Сол Кинер. Он хорошо знает свое дело.
— Узнаю при первой возможности, — ответила она.
— Вы можете помочь нам? — спросил Стефой.— Вы можете справиться с задачей?
— Думаю, да, — произнес Куллин, поднимаясь на ноги.
Симивульпа взбежала по его рукаву и уселась на плече. Куллин все еще изучал бумаги.
— Действовать надо быстро и безжалостно. Нам не следует возиться с этими детерминативами. Все они представляют собой равноценные, взаимозаменяемые элементы. Нам надо расчистить сцену и привести пророчество к очевидному, простому факту.
— Вы хотите сказать, что мы должны убить их? — спросил Артуа.
— Возможно. Это словно хирургическая операция. Необходимо устранить все, что может навредить. Полагаю, что начать стоит с него.
Куллин показал Леззарду листок:
— Братия не смеет даже и пытаться убить тако...
— Вот за это вы и платите мне. Все необходимые инструменты у меня с собой.
— Инструменты? — пробормотал Стефой.
— Сверкающее орудие судьбы, — с улыбкой ответил Куллин. — Я полагаю, мы должны пробудить инкубулу.
— В самом деле? Вы уверены в этом, сэр? — спросила Лейла Слейд.
Куллин бодро кивнул. Он оседлал своего конька, когда принялся командовать.
— Бронзовый Вор очень покладист и очень хорошо приспосабливается. Да, я уверен. Мы разбудим его.
— Не его... это, — поправила Лейла Слейд.
— Ты не знакома с ним так, как я, — усмехнулся Куллин.
Затем он повернулся к представителям Братии:
— Мы приступим к делу через день или около того. Где вы базируетесь, магус?
— В заброшенном маяке на краю залива в общем блоке Q, — ответил Леззард.
— Надеюсь, он расположен вдалеке от посторонних глаз? Там безопасно?
— Да, Орфео.
— Я приду туда к вам. Мы пробудим инкубулу и приступим к делу.
— А что это такое, о чем вы говорите? — спросил Стефой.
— Просто инструмент. Диоданд.
— Такой же, как черепица или ручка?
Куллин пожал плечами:
— Чуть более действенный. Но это требует определенной платы.
— Фонды Братии в вашем распоряжении, Орфео, — ответил Леззард.
Орфео Куллин поднес кулак ко рту и вежливо откашлялся. Вперед выступила Лейла Слейд.
— Магус-таинник, сэр, мой господин говорил не о деньгах. Вы должны сделать так, чтобы в нужный момент там оказались люди, чьи жизни будут использованы в качестве платы.
— Жертвы? — спросил Леззард.
— По крайней мере, дюжина, — сказал Орфео Куллин. — Бронзовый Вор получил свое имя за то, что крадет жизни. И когда он проснется, то будет очень голоден.
Глава четвертая
— Слушай, есть мысль. Попробуй все-таки открыть его, — предложил Нейл.
— Попробуй спокойно подождать, пока я его открою! — прорычала в ответ Кара, сражаясь с колесом пневмоусилителя на люке. Во мраке раздался протяжный скрип, и женщина закашлялась, когда вниз посыпались ржавые хлопья. — Чертова хрень проржавела напрочь. Просто сруби ее резаком. Мы тратим время впустую.
Нейл запалил лазерный резак. В свете шипящего пламени окружающее их пространство приобрело еще более заброшенный и печальный вид.
Кара спрыгнула с древних металлических ступеней и изобразила поклон «только после вас», что было нелегкой задачей, учитывая, сколько оборудования на ней было понавешано.
Нейл вскарабкался по лестнице и направил пламя резака на край тяжелого люка в потолке. Металл начал изгибаться, светиться, оплавляться, стекать на пол густыми оранжевыми каплями.
Загудел вокс.
— Надеюсь, вы уже готовы? — произнес Карл.— Этот план рассчитан на абсолютную скоординированность. Я, кажется, вам это объяснял?
— Да, Карл, объяснял,— ответила Кара.— Возникла небольшая техническая заминка с выходом на крышу.
— Думаю, всему виной кислотный дождь, — произнес Нейл, не отрываясь от работы.
— Так и запишем, — протрещал в приемнике голос Карла.
— А я думаю, что всему виной Нейл, — сказала Кара. — Это повышает мою самооценку.
— Тоже запишем. Рукоплещу твоему настрою.
— Прошли,— прокричал Нейл, загасив резак и сунув его обратно в набедренный мешочек. — Натягивай маску и готовься.
Кара проверила герметичность капюшона и опустила на лицо дыхательную маску.
Нейл ударил по древнему металлическому люку, и тот перевернулся, упав на поверхность крыши. Ветер и дождь тут же волной хлынули вниз. Все оказалось куда хуже, чем ожидала Кара. Ветер завывал с убийственной яростью. Загорелись огоньки кислотной сигнализации, встроенной в капюшоны. Грозовая ночь над центром Петрополиса.
Из темноты на высокой, плоской крыше фабрики Манзура Хагена выступало беспорядочное нагромождение труб. Ревущий боковой ветер гнал косые простыни кислотного дождя по разрушающейся крыше, угрожая сбить путников с ног.
Они побрели вперед, низко пригнув головы, — две странные, громоздкие фигуры, движущиеся в темноте на восток. Впереди, за стеной дымящегося дождя, мерцали городские огни, один из которых в особенности привлекал их внимание.
Фабрика Манзура Хагена, расположенная в общем блоке Н, когда-то гордо носила статус ведущего в субсекторе производителя кнопок и прочих качественных застежек для одежды. Но двадцать лет тому назад производство остановилось, и фабрика закрылась; может быть, появилась мода на повторное использование кнопок, а может, граждане субсектора Ангелус просто перестали заботиться о том, насколько хорошо застегнута их одежда. Как бы то ни было, но предприятие остановилось и было опечатано представителями гильдии.
Само здание завода являло собой массивное строение из оуслитовых блоков, в километр длиной и половину шириной, почти на четыреста метров возвышаясь над верхними уровнями стека. Оно протянулось с востока на запад, пересекая восемь районов «Грязей». Западный край выходил на общий блок F и огромную свалку отходов производства. Восточный — смотрел на массивную главную башню Депозитария Информиума на границе общего блока D.
Нейл и Кара добрались до восточного края гигантского строения. Им приходилось цепляться за старые страховочные тросы, чтобы не позволить ветру сбросить себя с крыши.
— Погода улучшается, — отметил Нейл, и вокс придал его голосу оловянные нотки.
— Очень любезно с ее стороны. Сверься с направлением ветра.
Нейл завозился с прибором, примотанным к его запястью.
— Дует на восток. С небольшим смещением на юг. Похоже, поездка будет быстрой.
Кара быстро прикинула расчеты в уме.
— И в самом деле, быстрой, — ответила она. — Не более чем восемнадцать-девятнадцать секунд. Надо будет очень постараться, чтобы не промахнуться. Да, и еще сбрось две секунды на то, что ветер продолжит нас нести даже тогда, когда мы отстегнем парашюты.
— Две?
— Да, две! Доверься мне! Ну что, распаковался?
Нейл высвободил из пояса стартовую трубку, и ветер сразу же вытянул флагом выходящий из нее мягкий мешочек. Гарлон сжал одну руку на страховочном тросе, а вторую положил на помпу инфлятора.
— Есть!
Кара проделала то же самое со своим комплектом.
— Мы на позиции, — сообщила она Карлу по воксу.
— Тогда я пошел внутрь. Конец связи.
— Готов? — спросила Кара у Нейла.
— К этому? Нет, — сказал он. — Но все равно давай приступим.
Они одновременно задействовали баллоны со сжатым гелием, закрепленные у них на поясах. Менее чем через секунду два мешочка, которые развевались на конце стартовых трубок, превратились в тугие шары в метр диаметром.
Кара и Нейл отпустили тросы, и резкий ветер с безумной силой оторвал их от крыши фабрики, унося в открытое небо.
Карл Тониус торопливо пересек залитую дождем улицу, пробежав мимо завывающей кислотной сигнализации, и подошел к северному портику Депозитория Информиума. Оказавшись под навесом, он рассчитался с зонтоносцем, дав мальчику хорошие чаевые. Тот с улыбкой взял монету, отряхнул свой огромный, защищающий от кислоты зонт и отправился на поиски следующего клиента.
Тониус разгладил полы синего кожаного жакета, извлек наружу кружевные манжеты и поправил шейный платок. На минутку он задержался, чтобы полюбоваться на свое отражение в окне возле входа.
— Безукоризненно, — пробормотал он.
Прижимая рукой папку с документами, Тониус поднялся по широким ступеням и вошел в высокий северный атриум. Там стояла одуряющая, почти тропическая жара. Хорошо вооруженные стражники Магистратума спокойно прохаживались по просторному коридору с мраморным полом, в конце которого виднелись украшенные серебряные подиумы общественных судилищ. В столь поздний час здесь было немноголюдно — преимущественно это были адвокаты или юридические ассистенты, уточняющие самые последние подробности до начала утренних судов.
— Я могу вам чем-то помочь, сэр? — спросил облаченный в униформу гид.
— Даже не знаю, — улыбнулся в ответ Тониус. — А что вы можете?
Гид извлек из-под мантии дата-пульт и включил его. С кончика палочки спроецировались гололитические списки заголовков и подзаголовков.
— Вы ищите свидетельства о рождении? О смерти? Регистрации брака? Родословные? Записи о клонировании или аугметации? Права на землю? Расселения? Информацию по авторскому праву? Исторические и/или аналитические запросы? Отчеты по налоговым выплатам? Путешествия? Мошенничество? Проекты? Конфликты? Губернаторские отчеты...
— А есть у вас что-нибудь по фротажу?[3]
— Кхм, не думаю, сэр.
— Жаль. Честно вам это говорю. На самом деле, видите ли, я занимаюсь изучением Высокой имперской архитектуры: модерн, интуитив, постмодерн, квазимодерн и все такое прочее. Сейчас я нахожусь в творческом отпуске на этом прекрасном... и я действительно думаю, что он очень, очень прекрасен... мире, ну и мне посоветовали поискать это место. Лингстром, сказали они... так меня зовут — Лингстром, — ты обязательно должен повидать Информиум в Петрополисе, прежде чем умрешь.