Бумажных Журавликов
https://ficbook.net/readfic/1734891
Автор: Summer_sunshine (https://ficbook.net/authors/Summer_sunshine)
Беты (редакторы): Schwarz Wolfin, ima54, Казачны Цмок
Фэндом: My Chemical Romance, Frank Iero, Gerard Way (кроссовер)
Персонажи: Джерард/Фрэнк, Линз/Джерард
Рейтинг: NC-17
Жанры: Гет, Слэш (яой), Ангст, Драма, Психология, POV, Hurt/comfort, Songfic
Предупреждения: OOC
Размер: планируется Макси, написано 67 страниц
Кол-во частей: 18
Статус: в процессе написания
Описание:
Я художник, и я рисую на крыльях бумажных журавликов.
Посвящение:
Моим дорогим бетам - с безграничной благодарностью за ваше терпение и работу.
kral-ya - твои советы и комментарии бесценны.
frankieroismyhero. - за чудесные обложки и музыку. и за разговоры.
Публикация на других ресурсах:
С разрешения.
https://vk.com/myfrerardway
Примечания автора:
Предупреждения и жанры будут добавляться по ходу написания.
К каждой главе - песня и обложка.
№10 в жанре «Songfic»
№15 в жанре «Hurt/comfort»
№22 в жанре «Гет»
№31 в жанре «Драма»
№32 в жанре «Ангст»
№47 в жанре «POV»
Забегая вперед
https://cs606526.vk.me/v606526599/6214/3p9kXXjfSY4.jpg
Lamb - Angel Gabriel
Я часто прихожу сюда. Знаете, это может показаться странным, но в этом месте я чувствую себя спокойней. Тут нет суеты, назойливых звуков автомобилей и топочущих, вечно висящих в телефонах прохожих, которые толкают тебя, выбивая из внутреннего равновесия. Тут люди ходят бесшумно, почти на цыпочках, и не смотрят в глаза, почти не смотрят. Некоторые лица мне знакомы, и, проходя, мы безмолвно киваем друг другу, чуть сторонясь, чтобы разойтись без соприкосновений. Пару раз мы сталкивались здесь с Майком, но он уходил сразу же, как только я вставал рядом с ним. В этом месте он обнимал меня крепче, чем обычно, и, уже отстраняясь, хлопал по плечу. Не говорил ни слова, но его взгляд, сочувствующий, нежный, говорил больше, чем могло бы слететь с его губ. Он смотрел на меня так же, когда я приходил из школы и ненавидел весь мир за то, что еле прохожу в дверь, и что снова видел сегодня, как она целуется с капитаном команды по американскому футболу. Он обнимал меня своими костлявыми ручонками, прижимаясь так, что очки перекашивались и поднимались на лоб. Только обнимал, не говоря ни слова, а мне уже становилось легче и теплей. Майки всегда был на моей стороне, и сейчас, когда самому мне не справиться, он здесь, со мной.
Иногда, когда день солнечный, здесь поют птицы. Они укрываются в листве того дерева, что стоит в пяти метрах и закрывает меня от солнца.
Я смотрю на небо и улыбаюсь. Мне хочется верить, что он меня слышит.
- Привет, Фрэнк…
Ветер легким порывом шевелит листву, смешивая живой зеленый цвет с до боли в глазах голубым. Жмурюсь, чтобы сморгнуть слезы.
- Надеюсь, ты там в порядке… У меня тоже все хорошо… Вот, я принес цветы... Они не от меня, это все Майки. Он сменил работу, и теперь пытается встать на ноги, пока я… пока я справляюсь. Он так быстро влился в коллектив, я даже удивился. Ему нравится, представляешь? Он никогда не любил подобные вещи, но ему нравится, представляешь?
Кладу букет рядом, чувствуя слабый аромат лилий. Фрэнк всегда любил лилии. Говорил, что если когда-нибудь у него будет дочка, назовет ее именно Лилией. Что это самый чистый и искренний цветок на планете, самый красивый и не вульгарный. Розы терпеть не может.
- А еще я перебрал твои диски. Все до одного. Слушай, у тебя же вся коллекция Игги Попа! Ты никогда не говорил мне, что любишь его.
Солнце пробивается через листву, как будто подмигивая мне. В солнечном свете его глаза отливали желтизной. Это казалось мне жутко необычным, и сначала даже пугало. Нет, я никогда бы не привык к этому чуду, правда. Потому что нельзя ни одной составляющей любви позволить стать обыденностью.
- Я у Майка живу. Не могу находиться в том доме без тебя, слишком больно. Там же все твое, за исключением бардака, который я с собой привез, и так и не убрал. Ты бы, наверное, посмеялся над тем, как там сейчас все разбросано. Надеюсь, я смогу когда-нибудь вернуться туда… навсегда. Это было замечательное место, пропахшее тобой…
Смотрю на его лицо. Спокойное, умиротворенное. Никогда ничего не меняется, конечно же. Снова щиплет глаза, и хочется верить, что это просто слишком яркое солнце.
- Вернись, пожалуйста… - встаю на колени, чтобы видеть его лицо прямо перед собой, - мне так не хватает тебя... Пожалуйста…
Я знаю, что он не слышит. И это даже лучше. Он не знает, как меня сломало, не видит, каким жалким я теперь стал. А ведь прошло всего две недели и два дня. Недостаточно, чтобы справиться с депрессией, но вполне подходит для того, чтобы погрузиться в пучину отчаяния с головой. Он не слышит. Но так хочется, чтобы слышал… Боже…
- Прости, я… я стал такой тряпкой… Я помню, ты просил не плакать и не грустить. Какой же ты дурак! Я обещал, конечно. Но это же невозможно. Потому что ты здесь… Но знаешь, зато я не пью. Я не брал в рот алкоголя с того самого дня…
Снова смотрю на небо, слепящее синевой. Какая-то маленькая птичка яркой расцветки прилетела на дерево и запела.
Как мне хочется верить, что он слышит меня там.
Я не боюсь небоскребов
Feeder - Feeling a Moment
https://cs605626.vk.me/v605626559/7e96/N1GWRWl21II.jpg
Сегодня я даже хотел проснуться. Утро пятницы в весеннем Нью-Йорке может быть прекрасным, если ты проспал девять часов, и у тебя есть время заскочить в «Starbucks» за кофе. Я вышел из дома раньше, чем обычно, чтобы пройти пешком пару остановок метро. Дорога через парк, когда светит солнышко – то, что ты хочешь в последний рабочий день. Я из маленького штата на отшибе географии, и первое время просто боялся этого огромного города, а высотки наводили просто панический ужас. Единственное место, напоминавшее ту жизнь, к которой я был привычен – маленький парк по пути. Здорово же свернуть с дороги, стряхивая с себя запах метрополитена и выхлопов, и зайти в парк. Я люблю тут все. Деревья, тропинки, людей. Я настолько часто гуляю, что многих знаю в лицо, и, проходя мимо, киваю головой.
Например, один мужчина… Я не знаю его имени, поэтому про себя называю его Пальто. Этот забавный, трогательный старикашка уже полтора года выгуливает свою болонку в одном и том же кожаном пальто, явно видавшем виды. А вчера он пришел без собаки, и просто ходил по тропинкам, не поднимая взгляда. У меня сжалось сердце. Посмотрев на часы и убедившись, что точно опоздаю, я подошел к нему и спросил про собаку. Тот только покачал головой и заплакал. Я обнял его, и просто прижимал к себе, пока он трясся, пытаясь совладать с давящими слезами. Я опаздывал, чертовски опаздывал. Но этот дедок, у которого не было больше никого в этой жизни, стал для меня центром вселенной на десять минут.
- Спасибо, сынок, - наконец, выговорил он, отстраняясь и глядя на мою заплаканную ветровку.
- Меня зовут Джерард, - протянул я руку, сдержанно улыбаясь. Я не хотел раздражать его излишним позитивом, но желал показать, что открыт для него.
- А я Стив, - он крепко сжал мое запястье двумя ладонями, - Стив Харрис. Ты торопишься, наверное…
Я не ответил, не желая показаться невежливым. Я запомнил его имя, чтобы здороваться с ним каждое утро по имени, а не кивком головы. Я знаю, что такое – быть одному.
- Беги, Джерард. Вижу же, что торопишься. На учебу бежишь, поди.
- На работу, - я снова пожал ему руку, уже почти на бегу прощаясь, - доброго дня!
Я вижу, как растут непослушные детишки, которых за ручку приводят сердобольные, беспокойные мамочки, не дающие забираться высоко по лестницам и слишком много кататься с горок. Дети недовольно смотрят на них, надувают губы, некоторые начинают кричать и плакать, и тогда мне жалко уже родительниц. Но бывают и совершенно противоположные ситуации. Пару недель назад я видел, как одна мамаша до того была занята облизыванием шеи и губ своего мужа, что не обратила внимания, что дочурка упала и разодрала коленку. Девочка сидела на асфальте и плакала, в ужасе глядя на порванные колготки. Я достал из рюкзака салфетку и приложил к коленке бедняги. О, с какими глазами она смотрела на меня!
- Держи, - я вынул конфетку, взятую для ланча, и отдал ей.
- Спасибо, - на автомате промямлила малышка, опасливо покосившись на занятых родителей.
- Будешь вести себя хорошо, еще дам, - подмигнул я, поднимаясь с коленей и продолжая свой путь.
Знаете, такие вещи я наблюдаю каждый день. И, видит Бог, если я могу что-то сделать хоть для одного человека в день, значит, потратил время не зря. О времени, кстати. Я зашел в офис за пару минут до начала рабочего дня. Магнитная карточка пропустила меня через турникет, отобразив 8:57 на электронном табло. Хорошо. Это значит, что второй выговор, а заодно и лишение премии, я получу в другой раз. Пока лифт вез меня на 28 этаж, я думал о Стиве. Надо будет когда-нибудь прийти пораньше, чтобы спросить его историю. Он бывший военный, видно по выправке. Как так получилось, что он остался один? Его пальто по меньшей мере лет двадцать. У него сильный, властный голос и походка командира. Удивительно, что люди, в которых когда-то нуждалась страна, остаются одни, когда больше не могут служить. Это ведь самое страшное в жизни – быть ненужным и одиноким. Я посмотрел на себя в зеркальную дверцу. И знаете, что я там увидел? Не одиночество.
Все верно. Я всегда был один. Так повелось еще со школы, где у меня не могло быть друзей по определению. Еще бы! Я же толстый лузер, сидящий на последней парте и рисующий вампиров. Меня называли фриком, жирдяем, уродом. Мне не было все равно, но я не показывал виду. И они отстали, притворяясь, что я невидимка. И это было здорово, но до тех пор, пока я не понял, что совершенно не могу ладить с людьми. Я мог разговаривать только со своими домашними – мамой, бабушкой и братом. С ними я часами мог обсуждать все, что придет в голову. Когда они спросили меня, кем я хочу быть, я без раздумий выпалил, что художником. Мама засмеялась, а бабушка рассказала про Школу Визуального Искусства в Нью-Йорке. Тогда мне стало страшно, как никогда до этого. Я слишком мал для этого, я не смогу. Я не достоин, окей? У них, наверняка, и без меня желающих хватает. А я, парень из глубинки, потеряюсь среди настоящих талантов и гениев.
Все-таки я сделал это. Я подал документы в это заведение, и меня приняли. Это было тяжело. Привыкший всю жизнь прятаться в своем мирке, я первый раз вышел в свет. К этим новым людям, к профессорам, к городу. Это все было уродливым. Грязные внутренне люди, забывшие про моральные ценности, не помнящие, что у них есть души, не замечающие других, зацикленные на собственной гениальности и похабном удовлетворении своих потребностей. Я так и не завел друзей среди одногруппников. Как ни странно, преподаватели оценивали меня выше большинства из них, и меня не трогали. А может, тут просто всем все равно. Но это я уже потом понял. Я разговаривал с ними, и не видел людей. Манекены с клише вместо потрохов. Но эта холодность была не самой страшной для меня. Хуже всего было то, что мне приходилось самому обеспечивать себя. Меня быстро рекомендовали в агенство, где я занялся дизайном игрушек по комиксам. Сначала я с недоверием смотрел на каждого, кто пытался говорить со мной. В глазах этих людей, особенно девушек, была заинтересованность. Большинство любили свою работу, и они хотели, чтобы я тоже любил. У этих людей получилось. Началось с того, что Барт затащил меня в бар, и мы выпили столько, что я не постеснялся поехать с ним домой к нашей коллеге. И там уже понеслось – недоверие сменилось радостью, что теперь я могу, не скрываясь, выражать себя. Я был рад каждому, кто просил о помощи, и с удовольствием принимал помощь от других. Я почувствовал вкус жизни, биение пульса этого огромного города. Я осознал себя именно здесь. Смена места жительства всегда влияет на человека. Кого-то делает корыстным ублюдком, другого – нищим с разбитым сердцем. А я стал здесь собой.
Я понял это около года назад, точно так же поднимаясь в зеркальном лифте на 28 этаж.
Когда открывается дверь
Smash Mouth - All Stars
https://cs613424.vk.me/v613424559/9e8a/r9qUGniAOSU.jpg
Брайар недовольно проворчал про то, что надо приходить минут за пятнадцать, чтобы приготовить рабочее место. Он классный парень, на самом деле, просто иногда, особенно в солнечную погоду, бурчит, как старушка под окном. Он лет на восемь старше меня, и начальником отдела стал как раз перед моим приходом. Мы сошлись не сразу – сначала я побаивался этого блондина с тонкими губами, но необходимость говорить с ним несколько раз в день открыла мне человека добросовестного, старательного и ответственного. Он никогда не просит работать сверхурочно, хоть я и не был против, а главное – идет навстречу, если нужно уйти пораньше. А еще он, такой тихоня, любит корпоративы. Конечно, Бобец говорит, что это политика компании и делается только для поддержания сплоченности коллектива, но мы-то видим, с какими глазами он говорит о каждом намечающемся празднике. Вот и сегодня у нас преддверие Четвертого Июля. Очередная шумная попойка, где гендиректор и декоратор будут равны.
Рабочий день закончился в три, на час раньше. Радостное возбуждение, весь день не дававшее работать, сейчас достигло пика, и едва большая стрелка оказалась на двенадцати, в офисе не осталось ни одного сотрудника. Торо, мой помешанный на хайтеке друг, занял мне место в автобусе и уткнулся в телефон. Не пытаясь даже разговорить парня, я достал наушники. В отличие от большинства, мои никогда не запутывались, я умею их правильно складывать. Откуда? Не поверите. Когда я был маленьким, бабушка научила меня вязать. А если ты умеешь вязать, то и пряжу должен уметь мотать… Так же и провода сматываешь. Вот и весь секрет, правда, доступный в основном девушкам. Так вот, я достал наушники, поймав завистливый взгляд Рэя. Нет, друг, тебе не складывать их так же мастерски. Смирись с этим. И смирись с тем, что сейчас ты будешь слушать Iron Maiden, даже если не хочешь.
- Дай один? – попросил парень, кивнув на проводки.
От удивления я забыл посмотреть, какой ему протягиваю, правый или левый, но послушно отдал один наушник. Раньше он не просил у меня мою музыку, и, подозреваю, смутно догадывается, что я слушаю.
- Другой, - он вернул мне левый, взяв правый.
Я только улыбнулся, нажимая на Play. С одной стороны, это здорово – делиться своей музыкой с другими. Это как открывать свою душу, и видеть, что человеку нравится, когда он в такт мелодии постукивает пальцами по коленке. А с другой – ты сам не получаешь полного удовольствия, потому что звук не полный, не тот, к которому привыкаешь, слушая музыку в одиночестве день за днем. Торо явно нравилось, но он все так же молчал, активно нажимая на кнопочки, строча кому-то очередное длинное послание. Жаль. Я мог бы рассказать много интересных фактов и о группе, и об играющей песне. Его губы шевелились, повторяя текст. Ради интереса я переключил на Misfits. Тот вообще не заметил перемены, и сразу начал подпевать новой композиции. Удивлению не было предела. Это меня даже слегка укололо, если честно. Это же моя музыка. Я считал себя особенным, слушая это старье, будучи уверен, что большинство из моих коллег даже и названий не слышали. А тут рядом со мной сидит Рэй Торо, системный администратор, и подпевает моим группам. Я откинул голову на спинку сиденья и прикрыл глаза. Ужасно хотелось спать, прошлая ночь была беспокойной. Мне снится мое прошлое, от которого я убежал. Все то, о чем я молчу сейчас в разговорах с коллегами. То, о чем не вспоминаю по вечерам. Нет, нет, нет. Не сейчас. Только не сейчас - вкус воды из унитаза и запах столовской еды от одежды. Нет. Я почти научился справляться с памятью, но иногда этот поток просто невозможно остановить. Он тошнотой подкатывает к горлу, и я слышу в голове эти голоса, смеющиеся над неловким толстым лузером.
- Торо, - я резко повернулся к парню, выдергивая наушник, - ты был на их концерте?
- Что? – не отрываясь от телефона переспросил парень.
- Я спросил, был ли ты на концерте этих ребят, - спокойно повторил я. Мне надо поговорить. Прямо сейчас.
- Да, в 95. И это было дерьмово.
- Почему? – он говорит!
- Потому что басист был пьян и блевал дважды за концерт, - медленно выговорил он, пытаясь одновременно говорить и писать.
- Давай, Рэй, поговори со мной, - взмолился я.
Я прекрасно знаю, почему он всегда занимает мне место рядом с собой. Потому что обычно я не требую его внимания, и он спокойно торчит в экране, но сегодня, какая жалость, именно тот день, когда ему придется говорить со мной. Он взглянул на часы, отмечая, что осталось ехать минут двадцать. Двадцать минут, которые должны были стать для него пыткой, мы превратили в интереснейшую дискуссию о музыке, которую не смогли прекратить, даже войдя в банкетный зал. Выпивая по второму двойному виски, мы все еще спорили о Металлике и AC/DC. Торо был готов вынуть из закромов своей памяти удивительные детали, чтобы доказать свою правоту. Третий виски пошел на «ура» уже про Блэк Саббат, но после четвертого и Мисфитс я понял, что не могу больше.
- Торо, ты меня заездил, - честно признался я, - я не могу больше ни пить, ни говорить. Наверное, я слишком пьян.
-Уэй, не зря тебя считают странным. Ты же сам хотел поговорить, говори теперь!
- Я не могу больше, честно… Ты меня уделал, - я засмеялся, вскидывая ладони.
- Мда, - тот уже копошился с разблокировкой телефона, - ну, как знаешь.
- Но, чувак, это было здорово, - я хлопнул его по плечу, - я не ожидал от тебя…
- Никто не ожидает, что в этой голове, - он показал на лоб, прикрытый кудряшками, - столько умных мыслей. Обращайся, если что.
Я кивнул, отходя к столу с напитками. После такого мозгового штурма мне нужно еще выпить, это точно.
YOAV - Club Thing
- Потанцуем? – рядом возникла девочка из маркетингового отдела, Линз.
Мы с ней довольно неплохо сошлись, разговаривая о комиксах. Она тогда смеялась, вспоминая, как даже чуть испугалась, когда увидела меня. Подумала, что я – жутковатый комиксовый парень, который всегда в себе.
«Тебе есть, что дать людям, если они дадут тебе шанс показать это» - сказала она тогда.
Я не знаю, о чем она говорила, но я видел, как она смотрела на меня. Этот взгляд, на грани смущения и желания, я не раз видел его, но до этого он никогда не был обращен на меня. А она смотрела именно так. Она едва касалась моего плеча тонкими пальцами, когда мы начали танцевать подо что-то невообразимо медленное и занудное. Я абсолютно не умел танцевать, и угловатые движения казались нервными.
- Расслабься, - шепнула она на ухо, - почувствуй ритм, и ты почувствуешь меня.
Я глубоко вдохнул, чувствуя, как она прижимается теснее. Ее бедра задевали меня, а губы выдыхали в мою шею. Черт… Она слишком хороша, а я слишком пьян.
- Пойдем, - она отстранилась и, перехватив мое запястье, потянула к выходу.
В голове шумело от громких басов и алкоголя. Она вела меня по лестнице на два этажа выше, потом свернула налево. Подойдя к двери с кодовым замком, нажала четыре цифры, и магнит пропустил нас внутрь.
- Служебный туалет, - промурлыкала она, - сюда никто не придет…
- Откуда ты… - я пытался сфокусировать взгляд на ее глазах, но все плыло.
- Просто знаю, - она гладила мою грудь, виляя бедрами, - доверься мне…
Я сглотнул, пытаясь собраться с мыслями. Эта девушка в юбке школьницы, конечно же, вызывала желание. Но не я ли – тот, кто корит других за несдержанность? У меня никогда не было секса без чувств. За все мои 26 лет я даже мысли не допускал, что когда-нибудь поступлю так с девушкой, позволю себе использовать тело, не зная и не любя души.
- Давай же, Уэй, я знаю, чего ты хочешь… - она расстегивала пуговицу за пуговицей, целуя грудь, водя руками по животу и бедрам. Язык коснулся соска, и я застонал, не успев сдержаться.
- Так-то, мальчик мой… не стесняйся, никто не услышит….
Она поднялась губами по шее к лицу, и тянулась к моим губам…
- Только не губы, Линз… это… личное… - я еле дышал, но не мог позволить ей сорвать хоть один поцелуй. Для меня губы к губам – более личное, чем секс, интимней минета.
Она только пожала плечами, опускаясь на колени и расстегивая ширинку моих брюк. Я зажмурился, когда она стащила с меня боксеры и коснулась члена. Облизала головку, чуть вобрав ее в рот, одновременно ведя пальцами по всей длине. Черт… я подался бедрами вперед, прося продолжения.
- Тебе нравится, - она улыбнулась, раздвигая ноги так, чтобы оголить бедра.
Она прошлась языком по всей длине еще раз, чтобы смочить, и, обхватив в кулачок мою плоть, ритмично задвигала, продолжая работать языком. Я уже без стеснения толкался навстречу, издавая приглушенные рыки. Она остановилась, чтобы посмотреть мне в глаза.
- Ты такой отзывчивый, что хочется заставить тебя умолять продолжить, - кончиком языка едва касается головки, дразня, разжигая еще больше.
- Продолжай, прошу, - выдавливаю я охрипшим голосом.
- Что, прости? – хищно улыбается, гладя свою грудь.
Молча хватаю ее за затылок и трахаю в рот, чтобы перестала говорить. После этого взгляда в глаза становится еще совестней, и снова утешаюсь тем, что сейчас это она использует меня. Становится душно настолько, что на хрип не хватает воздуха. Оттаскиваю ее за волосы и смотрю в глаза. И знаете… в них – ничего. Ничего теплого, человеческого, живого. Только страсть и заложенная в автопилот схема действий: минет, трах, расход. Стискиваю зубы. Ненавидя себя за то, что позволил этому начаться, хочу довести дело до конца как можно скорее. Хватаю ее за талию и сажаю на подоконник, поднимая юбку. С трудом выпутываюсь из болтающихся на икрах штанов и, когда уже ничто не мешает, вхожу в нее сразу на всю длину.
- Джиии, - выстанывает она, запрокидывая голову.
Вбиваюсь в ее тело так быстро, как могу. Она стонет, не в силах контролировать приближающийся оргазм. Ее тело сводит судорогой, и она громко кончает. А я все продолжаю наращивать темп, лишь бы скорее прекратить эту грязь. Она болтается на моем члене, как кукла, обняв меня за шею, и просит не останавливаться, предчувствуя второй оргазм.
- Блять, - вырывается у меня, когда я кончаю в нее, не успев выйти.
Она содрогается в повторном оргазме, всем телом прижимаясь ко мне, смотря мне в глаза.
- Джи… - шепчет на выдохе, роняя голову мне на плечо, - это был самый быстрый секс и самый сильный оргазм в моей жизни… а выглядишь ты таким тихоней…
Киваю, смотря на ее улыбку. Выдергиваю несколько бумажных полотенец, оставляю пару себе, остальное отдаю ей.
- Я принимаю таблетки, не волнуйся, - она снова улыбается, - спасибо.
Опять киваю, и, не дожидаясь ее, выхожу из помещения. Но иду не вниз, к остальным, а выше, на шестой этаж. И там, дойдя до конца коридора, обессиленно сползаю по стене, и, закрывая сгорающее от стыда лицо, пытаюсь подавить слезные спазмы в своем горле.
Его профиль
Hollywood Undead - Outside
https://cs608419.vk.me/v608419559/832d/oAHUk7aNeEM.jpg
Ненавижу свои слабости. Мне не удалось взять контроль над своими эмоциями, и слезы горького сожаления и ненависти прочертили дорожки по раскрасневшимся от секса щекам. Хочу кричать, но получается только сдавленный хрип в рукав рубашки. Это был первый раз в моей жизни, когда я переспал с девушкой без чувств. Нет. Девушка переспала со мной. Ведь, по сути, это она трахнула меня! Чувствую ли я себя изнасилованным? Нет. Скорее, зверем… все равно зверем, ведомым своими инстинктами вопреки всему человеческому, что есть во мне. Оно ведь еще есть? Оно не задушено животным, проснувшимся в тот момент, когда ее холодные пальцы коснулись моей теплой кожи там, в туалете. Воспоминания о тех пятнадцати минутах заставили меня захотеть ее тело еще раз. В голове звучали ее стоны, смешанные с моим именем. Черт. Я вскочил так резко, что в глазах запрыгали цветные пятна, а затекшие ноги отказались держать равновесие. Удар плечом о стену привел меня в чувства. Заново обретя возможность стоять на ногах, я побрел в тот же туалет, где предал себя. Запачканное брызгами воды зеркало мутно отражало мое изнуренное лицо, как будто не давая увидеть всю мерзость моего существа. Можно подумать, я не знаю, как я выгляжу! Это же мое лицо… и я так устал от него. Я старался принимать себя. Ох, сколько ненависти было у меня к своему отражению в средней школе! Я готов был разбить каждое зеркало в доме, если бы они не были нужны маме и Майку. Сейчас я изменился – пухлые когда-то щеки превратились в прекрасные, высокие скулы, глаза больше не кажутся поросячьими из-за неимоверного жира. Единственное, что мне не нравится – нос. Он слишком большой и острый. Он все портит. Хотя нет. Все портит только то, что я мудак.
Я плеснул в лицо ледяной водой. В этом туалете почему-то отсутствует горячая. Надо было идти вниз, в гостевой… но это к лучшему, сосуды быстрее сузятся. Я попытался пригладить волосы, но они были просто обречены на беспорядок из-за пропитавшего их пота. Как бы там ни было – мне надо возвращаться. Линз наверняка уже давно танцует с кем-то другим, и вряд ли кто-нибудь заметил мое отсутствие. Но все же.
Музыка грохотала басами так, что диафрагма сжималась при каждой сильной доле. Еще бы! Мы всегда снимаем только самые лучшие места. Директор зациклен на имидже компании, от чего сотрудники больше страдают, конечно, но в такие моменты мы благодарны.
Я подошел к бару и встал возле Рэя, говорящего с Бобцом. К нему мы так, конечно, не обращаемся, но между собой он исключительно Бобец. Иной раз даже одергиваешь себя, чтобы не обратиться к нему по этому прозвищу. Но смельчаков еще не находилось. Я отхлебнул из протянутого мне бокала виски, покрутил им немного – мне нравится, как лед играет в бокале под светомузыкой. Суховатый, крепкий напиток обжег глотку, напоминая о сдерживаемых буквально несколько минут назад криках. Это наваждение будет преследовать меня еще долго… Ища спасения от своих же мыслей, я сделал пару шагов в сторону и присоединился к разговаривающим коллегам. Я не сразу понял, о чем они говорят, и пришлось переспросить. Выглядело глупо, конечно, но я отчаянно нуждался в этом разговоре.
- Мой двоюродный брат, Фрэнк. У парня нашли лейкемию… - он с трудом сглотнул и потянулся за бокалом, - врачи ничего не обещают, но велят надеяться на лучшее. Сам он очень чувствительный мальчик, и диагноз его просто подкосил. Он отказывается от лечения, даже обычные витамины, которые принимал полжизни, теперь выкинул.
- А родители? – я знаю, что не во всех семьях родители близки с детьми… но это же не та ситуация, чтобы игнорировать ребенка?
- Мать умерла, когда ему было семь. А отец военный, и с тех пор, как Фрэ достиг совершеннолетия, не живет с ним, а колесит по штатам. Он достаточно влиятельная личность в военных кругах. Так что парень уже два года как предоставлен сам себе.
- А где он живет? – зачем-то спросил я. Сам Рэй из Керни, и его брат, скорее всего, живет там и по сей день.
- Он остался в Белльвиле. Закончил там школу и решил остаться, когда отец переехал в Айдахо. Ему остался дом, подрабатывает, когда получается. А так, отец высылает ему небольшие суммы, - Торо запнулся и снова приложился к стакану, - они не очень ладят с тех пор, как Фрэ с ним не поехал.
- Он хороший, твой брат? – мне было жаль парня. Ему было около двадцати, если он закончил школу в восемнадцать. Наверное, это так страшно – знать, что по твоим венам течет отравленная кровь, и вместо того, чтобы нести по организму жизнь, она убивает.
- Он замечательный. Я в жизни не видел более эмоционального парня, так тонко чувствующего других людей. Он, конечно, бывает иногда агрессивен, но это выплескивается только в творчество, близким бояться нечего. Когда мы были маленькими, он делал просто невероятные вещи. Например, когда меня лишали сладкого за совместные проказы, он не ел свои конфеты, ночью сбегал из дома и кидал их мне в окно. А ведь он сам тот еще сладкоежка!
Я улыбнулся. Похоже, этот парень из тех, кто отдаст последнюю рубашку. Бобец спросил еще что-то, но я уже не слушал. Мне просто ничего не хотелось больше знать про этого Фрэнка из Белльвиля, моего родного города. Мы с ним не знакомы, хоть городок и маленький. Если я правильно посчитал, то он приехал уже после того, как я поступил в Нью-Йорке. Зачем я вообще все это считаю? Какая мне разница? Дав бармену знак повторить виски, я мечтал только о том, чтобы этот корпоратив, ставший пыткой, скорее закончился. Я видел Линз, вертящую задом около начальника кадрового отдела, видел Торо, показывающего Бобу какие-то фото на телефоне. Наверное, фото Фрэнка. Мне захотелось взглянуть на него, но я одернул себя, подумав, что это выглядело бы крайне глупо. И вообще, весь этот вечер, он глупый. Несуразный и какой-то неверный. Сегодня все идет наперекосяк. Надо запомнить, что я больше не хожу на корпоративы.
Когда наши сотрудники, слабо владеющие координацией тела, погнали по автобусам, я не хотел садиться с Рэем. Он стал бы снова говорить про своего кузена, а мне было больно слушать про так рано умирающую чуткую душу. Но, стоило мне подняться по ступенькам, как подвыпивший Торо замахал мне рукой. Моля небеса, чтобы он уснул, перебрав спиртного, я сел на соседнее кресло и сразу вставил наушники. Тот убрал телефон в карман и достал из рюкзака планшет. Я в полглаза следил за его серфингом по сети. Мне не было интересно, в общем-то. Просто нечем было заняться. Фейсбук, конечно, Фейсбук. Он полез в эту социальную сеть, чтобы в сотый раз проверить сообщения. Одним из диалогов был открыт Фрэнк Айеро. Я зажмурился, чтобы не запоминать фамилию и фотографию профиля. Рэй толкнул меня в бок.
- А знаешь что? У него была девушка, Джамия. Они вместе три года, и он собирался сделать ей предложение. Но когда она узнала о болезни, сразу бросила! Ему нужна поддержка, и он был уверен, что может положиться на эту стерву. А она просто ушла.
Он еще что-то говорил о том, что его депрессия связана не только с болезнью, и жаль, что сам Рэй не может поехать, чтобы поддержать брата, ведь у него работа… А мне все это резало по сердцу. Что значит – у тебя работа, если ты – последняя надежда для человека? Ты серьезно думаешь, что твое место в этой компании важнее, чем счастье твоего брата в последние месяцы? А когда он не сможет сам подняться с кровати, чтобы сходить в туалет? Ах, госпитали. Ну конечно, в больнице за ним присмотрят лучше!
- Торо, замолчи… просто замолчи… - я помассировал сдавленные болтовней и пьяными мыслями виски, - у меня от тебя голова болит…
Тот от удивления пару раз беззвучно открыл и закрыл рот, и, не найдя ответа на неожиданную резкость, снова уткнулся в планшет. Я сидел и смотрел в потолок. Мутная картинка тряслась из-за неровной дороги, и слегка подташнивало от количества выпитого. В автобусе пахло алкоголем и потом. Воняло настолько невыносимо, что я сдерживался, чтобы не блевануть прямо в проход. Скорее бы выйти из этого душного транспорта, скорее бы пойти домой. Скорее бы закончился этот проклятый день.
Of Mice and Men - My Understandings
Я не помню, как добрался до дома. На автомате закрыл за собой дверь и, бросив рюкзак у порога, пошел в душ. Вода всегда приводила меня в чувство, даже если я стоял под струями всего пару минут. Смывая с себя уродливый запах, я вдыхал свежий аромат геля для душа, и никогда до этого он не казался мне таким желанным. Все счастье мира было сейчас сосредоточено в моей мочалке, и я растирал его по своему телу… Вы когда-нибудь чувствовали подобное? Вот и я нет. До этого момента. Наверное, я все еще слишком пьян. Еще один способ прийти в себя – кофе. Без сахара, и с каплей молока, так, чтобы только немного смягчить вкус напитка, не испортив. Растянувшись на кровати с буком на коленях, делаю первый глоток. Горячо и крепко, как я люблю. Идеальный кофе в завершение одного из самых кошмарных дней моей взрослой жизни. Сегодня ничто, начиная с этого глотка, не испортит мне настроение.
Клик.
Открываю Фейсбук, ищу в друзьях Рэя Торо.
Клик.
Ищу в его друзьях Фрэнка Айеро.
Клик.
Передо мной его профиль.
Да, ему двадцать. И он учился в моей школе. А живет на другом конце города, в спальном районе среднего уровня. Я просматривал его информацию снова и снова, чтобы оттянуть момент, когда придется посмотреть на его фото. Я этого почему-то боялся. Меня доводила до дрожащих рук уже одна мысль об улыбающемся парне, проводящем время с друзьями, смеющемся, живущем полной жизнью. Сердце сжималось от мысли о том, как он узнал. Как человек в белом халате безразлично произносит смертельный диагноз и обещает сделать все возможное.
Клик.
Я открыл альбомы.
- Черт…
Этот парень был Солнцем. Он – концентрация энергии, позитива и добра всего нашего дерьмового города. Его глаза удивительного цвета. Похожи на мой, но более карие. Идеальный разлет черных бровей подчеркивает разрез глаз. Форма губ… Господи, с точки зрения художника этот парень - просто идеальная модель! Если бы он был моим другом, я завел бы отдельный скетчбук для его портретов, клянусь.
Я рассматривал его лицо, не думая о том, сколько времени пялюсь на фотографии незнакомого человека. Я изучал его альбомы с жадностью ученого, дорвавшегося до старейшего архива. Я рассматривал каждую фотографию, любуясь хоть и застывшей, но живой мимикой тогда еще подростка Фрэнка. Этот парень несет в себе столько света, что я мог бы ослепнуть. Но оно стоило бы того. У него очень открытый взгляд. Умный, смелый, с искрящимся в уголках счастьем. Внутри его глаз так много света… Я шмыгнул носом. Несправедливо. Он не должен был иметь этот диагноз. Он не заслужил смерти в двадцать один в полном одиночестве и безграничной боли. Сердце отказывалось работать равномерно, пускаясь в аритмическую пляску. Я слишком близко воспринял этого парня, наверное. Закрыв фото, я прокрутил колесиком мышки стену вниз, чтобы узнать об увлечениях. Он репостил ужасно смешные и остроумные вещи, и уже через пару минут я улыбался. А еще там была ссылка на его дневник. Меня кольнуло. Кликнув по ней, я попал на страницу с черным фоном. Принадлежала она человеку с ником frankieromustdie. Вы когда-нибудь чувствовали, что проглотили ножик? Меня скрутило от его покорности и осознания происходящего. Из записи в запись казалось, что он ждет момента смерти, что он хочет этого. Комментариев становилось все меньше. Если к записям, сделанным полгода назад, было по двадцать комментариев, то несколько последних не откомментировал никто. Люди уходят, когда тебе плохо, это нормально. Но он не должен быть один. Я хочу написать ему. Я вернулся на его профиль фейсбука, нажал на «написать сообщение». И завис. Что я могу ему сказать? Привет, не умирай? Привет, я с твоим двоюродным работаю?
“Привет, как дела?“
Серьезно?
Мне нечего было ему сказать, хотя внутри бушевала буря межгалактических масштабов. Я просто не знал, как выразить словами все эмоции, и вообще… С чего бы незнакомому парню так волноваться за него, верно? Это было бы чертовски странно. Я бы даже испугался. Я закрыл окно сообщений, разочарованно оглядывая его страницу. Если в ближайшее время мне повезет побывать в родном городе, я устрою нам с ним «случайную» встречу. Стоп. У меня есть его адрес. Я могу нарисовать ему что-нибудь, выразив так поддержку. Пусть и разовую, но ему станет теплее. Или нет. Я сделаю ему несколько журавликов. Помню, была легенда, что девочка, болеющая чем-то, тоже делала этих японских журавликов, и врачам удалось спасти ее. Конечно, это просто история, но…
Я нашел в интернете схему и сложил первую поделку. Кто бы знал, каким убогим он получился! Я хотел смять его и выкинуть, но пальцы просто не сжались вокруг хрупкой фигурки. Стало не по себе ломать то, что может вызвать улыбку у этого паренька, даже если потом я смогу сделать еще тысячу. Нет. Я собираюсь сделать еще тысячу.
От листа к листу они получались все лучше. Я разложил на столе десять белоснежных журавликов. Завтра я отнесу их на почту и отправлю посылкой. Они не должны помяться ни в коем случае.
Это будет посылка без обратного адреса и имени отправителя.
Пять минут
The Kooks - Young Folks
Neon Trees - Everybody Talks
https://cs608419.vk.me/v608419559/83b1/AFE1SeFYIxo.jpg
В момент, когда милая девушка в фирменной одежде уносила в глубину офиса мою маленькую коробочку, я был готов перемахнуть через стойку и вернуть ее. Я не сомневался, что поступаю правильно, отсылая парню это странное ободрение. Я боялся быть непонятым. Наверное, поэтому на посылке и не было обратного адреса. Я ничего не знал о его характере, и